Волчья тропа

      Гешт без тени улыбки смотрел в серебряное зеркало высотой не меньше его роста. Вокруг дипломата суетились сразу несколько портных. Одни снимали какие-то мерки, другие подшивали полы и рукава одеяния, которые вышли слишком длинные. Червлёное одеяние, щедро расшитое серебром и изумрудами, свободно лежало на плечах Гешта; из-под полы выглядывали ярко-зелёные сапоги из мягкой кожи. Короткие мясистые пальцы украшала россыпь золотых перстней. Голову венчала диадема дипломата.       Но червячок сомнения всё равно точил душу Гешта. Да, он обрёл всё, к чему стремился… Он занимает высокое положение при дворе — куда более высокое, чем в клане. Он пожелал одну-единственную женщину — и она принадлежит ему… Но какой ценой? Он предал свой клан. Предал… всех. Матриарха, Розанну, Дружка, Елисавет, Маля… Тридцать лет он был верен клану, готов был сложить голову за них… и что теперь? Неужели его верность стоит так дёшево? Легко ли такое осознавать?..       — Господин?       — Пошли вон, псы шелудивые! — рыкнул Гешт. — Не до вас…       Оставшись наедине с собой, Гешт медленно сел в кресло. Проклятье! Что же ему делать?.. Предал клан — и этого уже не изменишь. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать — месть клана будет жестокой. Его найдут и умертвят… Вряд ли волчий король будет сильно за него хлопотать. Если подумать, кто он такой? Простой предатель… пусть даже искусный политик и дипломат. Меньше голов — меньше возни, как говорил палач Галлы. Кроме того, предавший однажды, предаст и вновь — этот закон непреложен и существует с момента сотворения господом мира.       Единственная надежда на Нелли… да и та довольно слабая. Любовь любовью, но против воли короля она не пойдёт. В конце концов, Нелли — даже не принцесса, всего-навсего дочь одного из придворных волчьего короля. Рода она, конечно, знатного, но что толку? Ей не подчиняются ни другие придворные, ни солдаты… кроме её личной гвардии, волколаков. Этого безумно мало, чтобы в случае необходимости защитить его, Гешта…       Выхода нет… или же просто он, Гешт, его не видит…       Полог шатра колыхнулся.       — Я же сказал — мне не до вас! — прорычал Гешт, поворачиваясь ко входу, но брань застыла у него на губах. В шатёр грациозной походкой вошла Нелли.       — И даже не до меня, любовь моя?       — Прости… — Гешт поморщился. — Проклятье, я скоро совершенно…       — Ты снова думал о них? — сурово спросила Нелли.       — Послушай… — Гешт сжал жалобно скрипнувшие подлокотники кресла. — Мой клан, моя семья… Я предал их!       — Ты поступил так, как давно следовало, — отрезала Нелли. — Разве тебе мало того, что ты имеешь сейчас?       — Все сокровища мира не сравнятся с обладанием тобой, любовь моя, и ты это знаешь. Но предательство не окупается и не искупляется со времён Искариота! Этот закон непреложен!       Нелли грустно улыбнулась, поглаживая Гешта по затылку:       — Гров милосерден. Он пощадит того, кто перешёл под его длань во имя любви…       — Ничто не заставит меня отречься ещё и от моей веры! — вскинулся Гешт. — Даже наша любовь…       Голос Нелли отнюдь не стал жёстким:       — Твоя воля, любовь моя. Но мой отец может не одобрить брак с иноверцем…       — Тогда я брошу ему вызов! — прорычал Гешт. — Никто не отнимет у меня тебя… но никто и не заставит меня отречься от учения господа!       Нелли едва заметно улыбнулась. Как же просто управлять мужчиной… даже таким, казалось бы, умным и неприступным. Поистине, красота делает мужчину рабом…       — Я знаю, что всегда могу опереться на тебя, любовь моя.       Где-то на небесах ангел-хранитель Гешта, грустно вздохнув, скомкал свеженаписанный пергамент и бросил его в наспех разожжённый очаг. Нет… дальше возиться с этим псом не имеет смысла. Достаточно пролито слёз над созерцанием того, как наделённый разумом губит свою судьбу и катится прямиком в ад. Раз помочь ему он не в силах… что ещё остаётся? Даже богу не под силу помочь псу, который не желает помочь себе сам.       История циклична. Первый предатель и представить не мог, какую же свинью он подложил потомкам.       — Послушай, — Гешт откинулся на спинку кресла, а Нелли с удобством и довольно бесцеремонно угнездилась у него на коленях, — мне не даёт покоя один вопрос. Ведь ночь Тёмной Охоты давно прошла… но…       Нелли мелодично рассмеялась:       — Ах, любовь моя… Порой ты задаёшь такие глупые вопросы! Как столь умный пёс может не знать совершенно простых вещей?..       — Это не ответ, — отрезал Гешт.       Улыбаясь, Нелли объяснила:       — Тёмная Охота — это лишь ритуал нашего народа. Обычно мы действительно выбираем одну и ту же ночь из года в год, чтобы избежать случайных жертв… Но сейчас… Что же, нас действительно переполняет жажда крови, которую мы рано или поздно не сможем контролировать. Но пока волки могут себя сдерживать… Когда дойдёт до схватки, в нашем распоряжении, любовь моя, будут сотни обученных воинов, готовых в любой момент впасть в боевую ярость…       — Вы собираетесь захватить земли клана?       — Мы не столь безрассудны, любовь моя. Кланам нужен мир…       — Не лги мне, Нелли!       — Я не лгу, любовь моя. Мы не желаем вам зла. Мы пришли сюда по приглашению королевы.       Гешт закатил глаза. Он уже слышал это, и не раз. И видел письмо… Письмо!       Неожиданная догадка пронзила дипломата насквозь подобно молнии. Он знал тот почерк! Он понял! Он наконец понял! Но… не поздно ли?.. Что толку от знания, если он не может передать его другим?.. Или…       Гешт решился.       — Нелли, мне придётся покинуть ненадолго лагерь. Я вернусь, не беспокойся.       — Как скажешь, — проворковала Нелли, вставая. Гешт, спешно собирающийся в дорогу, не заметил, что в глубине её глаз словно зажёгся дьявольский огонь.       Клинки звенели. Дружок привык каждое утро начинать со спарринга с каким-нибудь из своих офицеров — в качестве разминки. Порой против него выходили сразу двое-трое, и Дружок побеждал — он был несравненным воином, совершенствующим своё умение владеть клинком с детства.       Выбив из рук лейтенанта саблю, Дружок задвинул свой клинок в ножны и устало кивнул:       — Достаточно. Можешь быть свободен.       Лейтенант, подобрав саблю, откланялся. Вытирая рукавом рубахи пот с лица, Дружок пробормотал:       — Чёрт… Мне точно подсыпали вчера что-то в вино.       — Или ты просто слишком много выпил, — хмуро заметил стоящий в стороне и молчащий до тех пор Маль. — Я всё ещё настаиваю, что мы попусту теряем время! Свадьба уже прошла, и теперь у Розанны развязаны руки. До свадьбы Елисавет хотя бы иногда интересовалась тем, что происходит в королевстве… теперь же ей нет дела ни до чего и ни до кого, кроме своего герцога! Проклятье, если бы это что-то изменило, я снёс бы ему голову!       — Ты прав лишь в одном — это ничего не изменит. Лизка — редкостная дура, и если бы дело было только в ней, наши головы уже торчали бы на пиках. Розанну удерживает что-то другое… но я никак не могу понять, что.       — Она не ждёт, она действует, а раз ты этого до сих пор не понял, то мне тебя жаль! — выкрикнул Маль. Дружок потёр виски:       — Ори потише. Я стою рядом, если не видишь. Я не стану принимать решительных мер, пока не получу действительно веских доказательств. Хотя мои псы и следят за ними… за Розанной и матриархом.       Маль собрался было что-то возразить, но резко замолчал. На задний двор спустилась Елисавет.       — О чём спог’ите? — поинтересовалась она, прислоняясь спиной к стене.       — Неважно! — раздражённо рыкнул Дружок. Его голова была занята тяжёлыми раздумиями.       Чёрт подери, не признать правоту Маля он не может! Но действовать без доказательств он просто не имеет права… Если Розанна не участвует в заговоре, то действия Дружка могут лишить его авторитета среди солдат… да, если подумать, и всего остального — звания, титулов, прав члена клана… Что же делать?.. Проклятье, заколдованный круг!       Лиза многозначительно подняла брови. Не успела она, однако, ничего сказать, как хлопнула калитка, и на дворе появился пёс в сером плаще — гонец. Переводя дыхание, он быстрым шагом подошёл к Дружку и протянул ему свиток, скреплённый сургучной печатью. Узнав оттиск перстня короля волков, Дружок, нервно прикусив губу, сломал печать и развернул свиток. Пробежав его глазами, генерал побледнел и неожиданно заорал на стражников, стоящих у двери замка:       — Принести мои доспехи и оседлать моего коня! Живо!       — Что пг’оизошло? — удивлённо спросила Лиза.       — Неважно! — рявкнул Дружок. — Не твоего ума дело, Лизка!       Елисавет начала медленно багроветь. Сообразив, куда дует ветер, Маль вмешался:       — Сестра, я прошу прощения за нашего брата. Он… он вчера перепился.       — Это не опг’авдание! — процедила сквозь зубы Лиза.       Подошли слуги, ведущие в узде коня. Забросив на спину рюкзак с доспехами, Дружок вскочил в седло и с силой воткнул коню в бока шпоры. Привратник едва успел открыть калитку. Пришпоренный конь вылетел за ворота, как будто под копытами у него развели костёр. Свиток, выпавший из рук Дружка, упал на землю. Маль подобрал его и развернул.       «Здравствуй, брат!       Я не могу написать в письме всего — оно может попасть не в те руки. Но есть вещи, молчать о которых нельзя.       Здесь, на юге, происходит что-то странное. Волки явно затевают что-то, но что — непонятно. Мне удалось узнать важную вещь — то письмо, с которого всё началось, было написано не нашей сестрой, а другой женщиной, приближённой к ней.       Нам нужно увидеться. Чем быстрее — тем лучше. Я буду ждать тебя в Медной Крепости».       — Вот оно что… — пробормотал Маль. — Ну ладно… Посмотрим, что из этого выйдет.