***
Время как будто бы растворилось. Молодой господин стоял перед святилищем храма дольше всех остальных и не прекращал вслушиваться в голоса служительниц, что исполняли их традиционное песнопение возле лавки для подношений. Каждая из девушек, приняв решение остаться в этом месте и посвятить свою жизнь храму Наруками, получала для себя титул «тёккай», что являлось ее первой ступенью на пути совершенствования. И чем дальше распределялись для нее полномочия, чем выше давалась ответственность за порученные просьбы Верховной Госпожи, тем больше влияния та получала. Со стороны было слышно, как трещит огонь в подпаленных на столе чашах, озаряя светом срезанную ветвь кипариса с льняной лентой, горсть сухого риса и глиняный ковшик с вином. Этот свет распространялся по лакированным красным стенам и металлическим колокольчикам у потолка. Сейчас те молчали, обычно их звон раздавался при первом обращении в храм, чтобы поставить богов в известность о том, что к ним пришли гости. Для обычных паломников, поднявшихся на самый верх горы Ёго и почтивших своим присутствием это место, пребывание жриц во время молитвы говорило о том, что их просьбы смогут найти верный путь в мире духов, ведь именно лисы, будучи рожденными на стыке двух миров, могли попадать в обои без вреда для себя и доставлять их послания. Сейчас эта струящаяся мелодия была их главным инструментом. Взгляд Аято был сосредоточен на пламени, он стоял, сложив оба длинных рукава перед собой, долго размышляя о том, что случилось. В отличии от своей сестры он не то чтобы сомневался в том, что Высшие силы смогут ему помочь, скорее понимал в угоду лет, что ситуация не разрешится так, как он хочет, даже если те и откликнутся на его просьбу. Если бы только была возможность вернуться на день назад… — Все уже давно разошлись, но молодой господин так и не знает, о чем попросить? — нежный тон лисицы, появившейся за спиной комиссара со стопкой книг, заставил обратить внимание на себя и обернуться. — Госпожа Яэ. — еще раз поприветствовал он, великодушно и деликатно. — Прошу меня извинить… я и правда уже задержался. — Вам не за что извиняться. — опровергла Мико, приблизившись к Главе Камисато, чуткий взор девушки направился в адрес предметов, оставшихся на столе, чтобы проверить соблюдение церемонии. Все лежало на своем месте, а аромат хвои струился по воздуху, сплетаясь с запахом догорающих свечек. — На самом деле я тоже очарована песнями моих слуг. После того, что мы с Вами сделали, и после отмены указа на поимку Глаз Бога, они наконец могут петь, не опасаясь за то, что солдаты сёгуната ворвутся в храм в самый неподходящий момент и заберут с собой кого-то из жителей. — Хм… — Аято обратился в сторону Мико вновь, ему было приятно видеть улыбку на ее лице, приятно осознавать, что благодаря их плану, жизнь многих людей изменилась к лучшему. А значит свою должность он занимал не напрасно. — Так вот откуда это странное чувство… Раньше я едва ли мог уловить его здесь, а теперь оно точно повсюду. Безмятежность… — Мы делимся лишь тем, что получаем взамен. — рассудила лисица, с благодарностью глядя на юношу, который продолжал казаться ей немного отринутым от разговора. Его мысли были явно не здесь. Возможно сегодня она повела себя с ним слишком строго при их первой встречи, вот только замять происходящее язык едва поворачивался. — Ну а вы… Не хотите рассказать мне о том, что Вас беспокоит? Или предпочтете и дальше держать на замке эту тайну? — Вы… как всегда внимательны до мелочей. — По правде говоря, мне есть что обсудить с Леди Гудзи, и я отправился в храм этой ночью исключительно ради этого. — Аято перешел на более деловой тон, хотя обстановка к этому совсем не располагала, да и сама Мико не в первый раз корила его за то, что он перегибает палку, общаясь с ней по рабочим вопросам в подобной манере. — Оу… — интрига нависла над девушкой, заманивая к себе. — Но перед тем как начать, я бы хотел попросить Вас остаться со мной наедине. — Порой Вы меня пугаете, комиссар… Неужели все настолько серьезно? Аято кивнул головой и занял рассудительную позу, ожидая выполнения своей просьбы. Изучив манеру юноши и внезапно закрытую позу, Яэ Мико согласилась с тем, что сейчас спорить с ним было бесполезно, ему явно было не по себе в присутствии чужих лиц, поэтому она создала двойной хлопок в ладоши и обратилась к служанкам. — Все слышали, что сказал Господин Камисато? — Да, госпожа. Да. Конечно, госпожа. — они откланялись в знак почтения и, собрав по пути ритуальные одежды вместе с реквизитом для обряда, медленно удалились в покои для отдыха так тихо, насколько это было возможным. — И, если кто-то захочет остаться, мои чуткие уши услышат. — грозно добавила Леди Гудзи, провожая каждую девушку взглядом на тот случай, если кому-то из них навеет идея подслушать их разговор. — В наказание я заставлю переписать заново правила поведения в храме кистями от руки — десять раз. А потом читать их вслух. При мне. Каждое слово, что она говорила вдогонку другому со всей присущей ей строгостью, вплеталось в рассудок с немыслимой силой, под корень срезая желание навлечь на себя ее гнев и нарушить хотя бы один из заветов. Когда звук шагов полностью стих, хозяйка лисьей горы обратилась к юноше в прежней, слегка расслабленной и великодушной, манере. — Теперь мы здесь одни. Вам не о чем волноваться. — Иногда… Вы тоже меня пугаете. — пытаясь смягчить произошедшее, добавил молодой Лорд, подметив про себя, что Тома не получал от него наказаний подобного рода, никогда. — Оставьте эту лесть при себе. — Мико дернула лисьим ушком, приготовившись слушать, ведь не каждый день этот хитрец был готов разделить с ней секреты, тем более, когда те затрагивали его самого. — Надеюсь, ваша история окажется интересной. Рассказать ей все, как она того хочет, для Главы комиссии было все равно, что пройти по стеклу босыми ногами. Аято понимал, что даже не смотря на их близость, дела клана Камисато должны оставаться внутри стен клана Камисато, тем более, когда это касается столь важных личных вопросов. Она могла помочь ему отыскать правду, но никто кроме него самого не должен был знать о том, что случилось на самом деле. — Что ж… Леди Яэ перед тем, как Вы узнаете об истинной причине, мне придется задать вам три наводящих вопроса, и ваш ответ на них будет крайне для меня важен. — Ах, кажется кто-то продолжает вплетать интригу… — лукаво протянула она, однако это условие нисколько её не утруждало. — Так и быть. Если комиссар желает, то я отвечу на все ваши вопросы. — Благодарю. — Аято с одобрением кивнул, все также расчетливо смотря в лицо кицунэ. — Тогда вот первый из них: «На данный момент сколько именно жриц находятся в храме в подчинении у Верховной Госпожи?» — Оу… — Яэ сделала паузу, огоньки ее лиловых глаз пытались докопаться до сути, что в данный момент ей была неизвестна. — Неужели… наступил тот день, когда в комиссии Ясиро не стало хватать рабочих рук, и теперь Вы решили позаимствовать их у меня? Ха-ха. — реакция девушки вышла неоднозначной, это можно было назвать плохой шуткой, которую Мико приняла за действительность. Однако именно она смогла разрядить серьезность всей обстановки. — А... что?! Готов Вас заверить, на этот счет волноваться не стоит. — Аято выдавил из себя усмешку. — Как... Вы вообще могли подумать об этом? — Нет? Очень жаль. — это выглядело немного досадно с её стороны. — Тогда… согласно требованиям по содержанию храма в нем могут жить четырнадцать священно-служительниц. На данный момент три места у нас все еще остаются пусты. — Хм… Так значит три… — повторил молодой господин, что прибавило разговору еще больше таинственности. — Только не говорите мне, что Вы хотите кого-то здесь приютить … Я буду вынуждена ответить господину отказом. Ведь только тем, кто прошел ритуал посвящения положено место на лисьей горе. Можете еще раз прочитать по губам: «Ни-за-что». — Нет-нет. — тут же поправил Аято, пока она не сделала еще больше догадок, его ткань на длинных рукавах пиджака зашелестела, когда он потряс ими перед собой. — Прошу Вас пока… не пытайтесь понять, давайте перейдем ко второму: — «Много ли среди них тех, кто не утратил дар к обращению?» — Ха…? — еще раз изумилась лисица, и зачем ему было спрашивать её об этом? При всем уважении данная тема была под запретом внутри святилища, ни одной приверженце их рода не полагалось говорить о себе в таких деталях, они доставляли неудобство, заставляли чувствовать себя неполноценными, стыдиться перед другими за то, кто они есть. — Это сложный вопрос, комиссар… Могу предположить, что сейчас их осталось двое — Нанами и Харука. Обычно мы… не обсуждаем между собой подобные вещи, ведь я должна относится ко всем одинаково, с пониманием поощрять и наказывать в равном праве. — О... Мое упущение. — Аято на мгновение опустил взгляд вниз, подводя итог в мыслях, однако останавливаться на этом не стал. — Могли ли быть... из их числа те, кто покинул гору? Быть может по собственной воле или по стечению обстоятельств…? — … Нет. Боюсь, что нет… Храм Наруками не просто так считается пристанищем диких лис. Именно здесь мои предки получили свою человеческую форму впервые и научились понимать ваш язык. Не говоря уже о том, как тяжело было встать на две задние лапы, научиться ходить, как ходят люди, и питаться подобно Вам… Я и сама учила этому маленьких лисят, что еще не так давно появились на свет близ горы, но теперь… Мир изменился. Изменились и мы вместе с ним, все больше и больше огней мне приходится провожать к небу своим танцем, и все меньше и меньше встречается тех, кто готов положить лапу в мою ладонь… Дни летели вперед и сменяли друг друга, по привычке она старалась не думать о той проблеме, что настигла их род, по крайней мере решить её самостоятельно едва ли было под силу одной только ей, даже с учетом высокого титула. Тонкие брови девушки слегка задрожали, справиться с таким внезапным потоком эмоций ей стало трудно, и еще сложнее остаться при всем равнодушной. Яэ Мико закрыла часть своего лица рукой, будто пряча на нем отпечаток той боли, что причинил ей этот вопрос. — Ах… В любом случае, вне священной горы кицунэ становятся обычными лисами, которые наверняка и не помнят о том, кто они есть. Простите я… Она шмыгнула носом, затем снова и так стало повторяться все чаще. — Прошу, не… смотрите на меня. — Леди Яэ… — Аято непроизвольно произнес ее имя, сделав неловкий шаг вперед, кто бы мог подумать, что он станет винить себя за то, что поднял эту тему. Она плакала — та, с которой другие брали железный пример стойкости, плакала, всеми силами пытаясь закрыть от него глаза, спрятать их под тканью ритуальной одежды, создав иллюзию того, что с ней все в порядке. Внутри у молодого господина все сжалось, как будто его самого пронзили ножом в самое сердце, он не знал, как это остановить. — Что… — робко удивилась лисица, ощутив, как два длинных рукава на плаще комиссара накрывают ее спину сверху, точно мягкой шалью. — Что… Вы делаете? Он притягивает ее ближе к себе и, как и раньше, немного сутулится, чтобы положить на плечо свою щеку. Мико вдыхает в себя его аромат — соленого моря, теплого бриза и свежей хвои, и на мгновение забывает о том, что ей пришлось сделать, ведь его объятий так сильно ей не хватало. — «Мой милый…» — стыдится произносить она. Её слезы оставляют мокрое пятно на его белоснежном воротнике. Как… нелепо. — Я… пытаюсь утешить Вас, Леди Яэ. — молодой комиссар и сам не до конца осознал, по какой из причин он позволил себе подобную дерзость, ведь дистанция, что всегда разъединяла их, была отражением уважения друг к другу. Эту черту нельзя было переступить без последствий, без осуждений. Однако сейчас, Аято был уверен в том, что просто стоять на месте и наблюдать за тем, как она плачет, для него было в корень неправильно. — Простите… Я не думал, что это так сильно Вас сможет задеть. — Глава комиссии был осторожен в своих действиях, он не стал прижимать девушку слишком близко к себе, хотя какая-то часть его была не прочь для себя это сделать. Ведь ее длинные локоны цвета пурпура пахли вишневыми цветами, точно от бодрящего утреннего чая, и сладким мармеладом, достать который в Инадзуме было чистой удачей, как странно, что он вообще сейчас думал об этом. И почему так приятно вдруг прикоснуться к ней? — Все в порядке… — понимая всю неловкость ситуации, Мико делает шаг назад, вытирая остатки слез с черных ресниц, отчего хватка мужских рук на ее спине расцепляется, высвобождая ее наружу точно из теплого плена. Он и она понимают, что это неправильно. — Вам не следовало идти на подобные меры. Кхм… — Вы правы, не следовало. — робко Аято тоже отводит одну из своих туфель назад и возвращается к ней. Напряжение быстро угасает, превращаясь в тлеющий уголек от костра. — Я не обижена. Просто дала волю чувствам, а Вы так ни кстати оказались рядом. — Я понимаю. — молодому господину не было стыдно за то, что ему пришлось сделать, однако в рамках приличия он все-таки решил убрать от себя ненужное внимание и вернуться назад к той проблеме, с которой пришел. — Надеюсь, Леди Гудзи все еще хочет услышать конец? — Если после него мне не придется выгнать Вас за пределы храма. — Ха-ха… Прекрасно. Теперь я слышу Ваш прежний тон, значит все действительно вернулось на свои места. — Прекратите язвить. — Тогда… — Аято глубоко вздохнул, для него это был привычный фарс при выходе на сцену, где он сыграет для нее главную роль лжеца и введет в заблуждение, чтобы использовать в своих целях. В конце концов, это должно было доставить ему удовольствие. Пусть и малое. — На самом деле я бы не стал нарушать покой Госпожи, если бы мне удалось разобраться с проблемой самостоятельно, однако… ни одна книга о ёкаях в моей коллекции так и не дала мне ответа о том, с кем конкретно мне придётся иметь дело. — он выдержал паузу, назначая цену каждому слову. — На днях я получил от старого жителя деревни Конда письмо, в котором упоминалось о том, что его младшего сына нашли в лесу Тиндзю в разорванной одежде и без памяти. Тот пробыл в горячке почти три часа и как только проснулся, то не мог вспомнить, что случилось с ним за прошедший день, как и не мог рассказать о своем прошлом. Вся его жизнь стала отголоском тумана. — Боже мой… — сохраняя истинное удивление от услышанного, Мико не могла не признать, ей это явно что-то напоминало, однако внешне она никак не отразила намеки на то, что ей известно об этом чуточку больше. — На его шее остались укусы, как будто от дикого зверя. Но… вне всяких сомнений, обычный лесной зверь, будь то волк или же хиличурл, не оставил бы этого юношу в живых, если бы на самом деле был голоден, к тому же столь выборочная потеря памяти дает явный намек на то, что на него подействовало чье-то заклятие. — Аято сложил обе руки за спиной и продолжил расхаживать вокруг девушки, подобно старому грачу у дороги, что искал под собой ценный камень. — Как по мне, здесь не обошлось без присутствия демона. … Поначалу я хотел перенаправить данный инцидент в следовательское бюро комиссии Тенрё, но подумал, что разобраться с ним лично будет куда увлекательнее. Тем более… — Тем более… вы уверены, что это сможет заинтересовать и меня? Ха-ха. — Яэ Мико внезапно остановила ход юноши, обратившись к нему, после чего тот решил опереться спиной на ближайший столб дворовой беседки. — Я восхищен вашей проницательностью. — подметил он. — Что ж… не стану отрицать, вы подумали верно. — голос лисицы звучал также ровно и нежно, как и всегда, она держалась хорошо, чтобы в чем-то ее заподозрить. — Вот только мне не понятно, как ваша история связана с теми вопросами, что Вы задали ранее? — Все просто, Леди Яэ. На самом деле я уже сделал небольшую часть работы и осмотрел место нападения, о котором говорилось в письме. — О… вот как. И что же Вы… смогли обнаружить? — Моя техника боя Кёка помогла воссоздать силуэт предполагаемого ёкая, и на моё удивление им оказалась одна из служительниц храма Наруками. — Вы… уверены? — робко протянула Мико, в мыслях подметив, что не ожидала от него столь быстрых действий для того, чтобы разоблачить ее. Она и представить себе не могла, что он отправиться по ее следу в лес. — Я уверен. На ней были те же, привычные для жриц красные хакама и амулеты. — А Вы смогли запомнить ее лицо? — Увы, но нет. Я видел лишь то, что и все вокруг, её лицо не давало себя прочесть под защитой магии. Поэтому мне и пришлось прийти к Вам, полагаю у нас есть две подозреваемые. — Ммм… — Мико отвела взгляд в сторону, делая его пустым и безжизненным, но на самом деле красиво пряча под ним свой смех. — «Похоже, что кое-кто загнал себя в ловушку… Ха-ха. Смею предположить, что ты потратил немало времени для того, чтобы сделать свою историю правдивой в глазах других. Но я-то прекрасно знаю о том, что случилось в тот день. «В р у н и ш к а». Ах… Если бы это помнил и ты, то не оказался бы в таком положении. Проклятие лисов связано только с тем, на кого оно было направлено, и не влияет на остальных. Никого с тобой рядом не было, когда ты отправился в лес, и некому рассказать тебе о том, что всему виной была я. Ха-ха… Думаю, теперь ты будешь не против, если я введу тебя в еще большее заблуждение.» — Нет, комиссар. — Яэ прекрасно знала, как хочет с ним поступить и как сбить его с толку. — Я хорошо знаю обоих девушек и готова поручиться за них, тем более на прошлой неделе они почти каждый день помогали мне шить омамори для праздника, я лично видела их в храме. — Мне хочется верить Госпоже, но… надеюсь, Вы не станете возражать, если я пошлю Тому поговорить лично с каждой из них? — Разумеется. Делайте то, что Вам нужно. Уверена, они скажут не больше, чем я. — Хм… — «Что ж, если Вы мне не лгали и лисы окажутся к этому не причастны. Тогда…» — брови Аято сдвинулись от недовольства, он сурово смотрел вниз, пытаясь вывести в мыслях разгадку, или же сделать вид о том, что не знает, как поступить, чтобы она сама натолкнула его на верный путь. — Ооо… Давно я не видела комиссара в таком замешательстве. Однако ответной реакции от него не последовало, молодой Лорд продолжал стоять молча, погруженный в себя. — На самом деле… у меня есть одно предположение на этот счет. Но я не хочу делиться с ним с Вами «за просто так». Ха-ха. — Яэ не могла не поддаться на этот ход, будучи уверенной в том, что именно она руководит ситуацией, а не он. — Вы, как и раньше, остаетесь верной себе. — на миг Аято посмотрел на лисицу с такой теплотой, как будто знал ее не одну сотню лет и изучил все, что могло доставить ей радость. — Жареный тофу? — Разумеется — нет. — с некой обидой отрицая такую малую цену, кивнула она. — Три жареных тофу. Две порции данго. И небольшое интервью для колонки Инадзумского вестника. — Ахахаха. — Аято по-дружески рассмеялся, и почему раньше он не обращал внимания на то, как госпожа Яэ манипулирует им ради получения разных излишеств. Она выглядела так мило, когда говорила об этом, и была так аккуратна в словах, точно несла жердь навису, соблюдая равновесие между «приказать ему» или же «быть учтивой». — Не волнуйтесь, я обязательно куплю Вам что-нибудь вкусное. Да и… не прочь рассказать о себе, если это интересует читателей. — Ловлю Вас на слове. — Мико радушно выдохнула, у неё получилось склонить его на свою сторону и получить лакомства. Похоже, что этот день был не так уж и плох для неё. — Прошу, дайте мне немного времени…***
Прервав их разговор с целью выполнения всех условий, Госпожа Гудзи ненадолго покинула Главу клана Камисато, чтобы сменить на себе одежду. Конечно, она могла и не прибегать к подобному ходу, но всё же посчитала, что в ней подача и обстановка будут в лучшей степени отражать соблюдение всех традиций. К тому же сама Яэ очень любила наряды, в которых жрицы исполняли танцы во время своих театральных историй. Сейчас повод примерить их был весьма подходящий. Спустя недолгие минут десять лисица вернулась в общий молитвенный зал, ее ноги закрывали собой длинные красные хакама в небольшую складку, на их поясе четко виднелся стежок из толстых белых нитей, а поверх привычного касадэ была наброшена такого же белого цвета ткань из мягкого шелка, чихая, скрепленная на груди алым узлом веревки и с крупным рисунком зеленых сосновых ветвей вдоль длины. В руках она держала колокольчики кагура, расположенные в несколько ярусов на металлической спирали, где от каждого из них спускались вниз бумажные ленты. Сейчас они мелодично шуршали, следуя за ней по ветру. Розовые локоны на голове у служительницы были аккуратно собраны в пучок на затылке и скреплены заколкой с цветочным орнаментом в виде сакуры и спадающим жемчугом, однако этого все равно не хватило, чтобы полностью спрятать их, поэтому длинный хвостик все также элегантно ложился на плечи. Лицо Мико было полностью прикрыто тотемной маской с изображением дикого лиса, так аккуратно расписанной красной краской по белому дереву. Остановившись напротив Аято, она на половину приподняла ее край и закрепила сбоку на голове для удобства. — Ха…? — озадаченно произнес Аято, когда увидел взор ее лиловых глаз напротив своих, так близко. Она была непозволительно красива, но он не мог сказать ей об этом, ему осталось только вдохнуть воздух глубже и надеяться на то, что Мико не сможет заметить неловкость в его словах. — Вы выглядите… достойно Верховной жрицы. Определенно. В ответ она промолчала, но легкий смешок не мог не прорваться наружу от услышанной похвалы. — «Негодяй». — прищурив глаза, подумала Яэ, а затем со всей любезностью принялась обматывать запястье юноши алой лентой, второй конец которой уже давно сплела со своим. — Согласно преданиям, стиль кагуры Идзумо насчитывает более ста пятидесяти историй из разных эпох правления Сёгуна, однако лишь малая часть из них записана в книги и еще меньше тех, что в настоящий момент исполняются жрицами в храме. Не удивительно, что вы не нашли ответ сразу. Я расскажу вам о той, что была в числе первых, придуманных людьми, чтобы развлечь Богов, в ней будет спрятан ответ. — Вы ведь… не боитесь страшных историй, Лорд Камисато? — Мико бросила робкий и в то же время дразнящий взгляд вверх, закончив плести крепкий узел и отпустив его руку на волю. — Не думаю, что то, что Вы покажете мне, окажется таким страшным. — Аято уже примерно знал о её намерениях, ему не было нужды сомневаться в правильности выбранного метода, он доверял ей и был готов предоставить свою душу в распоряжение пусть даже на время. — Тогда закройте глаза… — Мико не стала спешить и вежливо подождала, пока он выполнит ее требование. — И идите… — ее мягкий голос стал намного тише, удаляясь за невидимую черту, красная нить пришла в натяжение, дергая вперед и приказывая сделать шаг по направлению к ней. — … За мной. Аято почувствовал, как будто ветер пронесся вокруг него, поцарапав сухими листьями вдоль одежды, он едва устоял от того, чтобы не поддаться ему. В мгновение ока все прежние мысли будто оставили его позади, далеко там, куда теперь не вернуться. Точно тяжелый люк хлопнул над головой - закрылась дверь в прежний мир. Он почувствовал себя очень легко, почти невесомо для человека. В попытке узнать, что же произошло, комиссар разомкнул сдавленные от волнения веки, но не увидел перед собой ничего кроме бездонной тьмы. Глухая до непривычки, стягивающая со всех сторон и давящая прямо в виски, он был заперт в ней, точно в маленькой коробке, куда не заглядывал мирской свет. Вряд ли внутри всей этой пустоты нашелся бы намек на живое. Он и сам потерял свое тело, став эфемерной копией себя, голубым огоньком в мире духов, тем, кто шел по тропе за путеводной нитью. Спустя какое-то время, на горизонте отразился блеск лучезарной искры, это теплое сияние разнеслось от маленьких колокольчиков — тех, что Яэ держала в руке чуть выше своей головы. «Цонк». Ловким ударом в воздух лисица наполнила разросшуюся со всех сторон мглу мелодичным звоном. Её руки не единожды сменяли позиции, рисуя грациозные силуэты в танце, пока потерявшийся огонек души наблюдал за ней. Теперь пространство вокруг уже не казалось таким глубоким и мрачным, не пыталось свести его с ума своей отчужденностью от того, что он привык видеть перед собой каждый день, постепенно оно стало преображаться и изменяться в своей форме так, как хотелось его творцу. Аято сделал шаг вперед по направлению к девушке, но тут же оступился и провалился во что-то вязкое под собой. Спустя мгновение он осознал, что стоит по колени в воде, а обе его руки сжимают прочные сети. Место, где он в данный момент находился очень напоминало остров Наруками, его основную прибрежную часть на западе, вот только там, где сейчас от алтаря с статуями лисиц каменная лестница спускалась вниз и можно было пешком дойти до острова Рито по песчаному перешейку, не было и намека на мель, морские волны плескались практически у самых верхних скал, которые сохранились до его дней, но уже были сточены временем. Когда молодой господин немного сконцентрировался в пространстве, знакомый женский голос начал свой долгий рассказ, открывая перед ним первую страницу из прошлого. Эта история появилась на свет тогда, когда весь прежний мир остался лежать на останках руин. От грома трещала земля, от боли стонали сердца людей, потерявших тех, кто был ближе всего. А для жриц храма Наруками главной задачей стало оберегать древние святыни от скверны, просачивающейся в наш мир сквозь разрыв. Большинство приспешников, оказавшихся к Сёгуну ближе всего, обвинили её в том, что она не смогла защитить свой народ от атаки чудовищ и сложили свои полномочия, отказавшись служить ей. Однако те, кто не потерял остатки преданности, всеми силами принялись искать способ вернуть расположение своего Божества. По этой причине одни из них начали приносить во дворец мечи, выкованные из лучшего железа, добытого в горах и закалённого в пламени печь; в то время как другие решили сшить кимоно из самой дорогой ткани, что привозилась в Инадзуму и ценилась за пределами моря; каждый мастер в городе хотел создать что-то, что заставило бы Сёгуна покинуть свои покои и вернуться назад к людям. В ту далекую пору нашелся рыбак, которому стало известно о том, что воды в близи каменных алтарей, с запечатанными душами мертвых, наполняются особенной жизненной силой, а рыба, что плескается в них, обрамляется золотой чешуей и дарует другим долголетие. Двенадцать колокольчиков остановили свой звон и затихли, когда Верховная жрица на мгновение прекратила рассказ. Он забросил сети в морскую пену в одном из таких мест, надеясь на то, что именно его дар, сможет возместить боль утраты Архонта, ведь прервать одну жизнь, по его мнению, было намного лучше, чем оставить без жизни целую страну. Слова, которые Мико произносила чудесным образом меняли картину и заставляли молодого юношу делать ровно то, о чем велось в части её повествования. Аято крепко сжал веревки и закинул их в море на столько, на сколько смог. И, каково было его удивление, когда спустя пару минут ожиданий в этих силках он увидел свет. Точно раскрытый мешок золотых монет, юноша принялся поднимать груз со дна, обирая остатки ила руками и наслаждаясь плясками бликов в толще воды. Тогда молодая жрица, которой было поручено наблюдать за священным местом и приносить к нему благовония, увидела в людских деяниях грех и появилась на камне, решив заступиться. — Что ты делаешь, человек? Кто позволил тебе опуститься в священную воду? — обратилась она. Госпожа Яэ взяла на себя честь исполнить ее роль, бубенчики на кагуре вновь загремели и после двух четких ударов уснули в молчании, ожидая нового акта. Ласкаемая вечерним закатом девушка стояла на самом верху выступа со скалы, величественно и строго смотря вниз, маска кицунэ на ней по-прежнему была приподнята, и Аято стало немного не по себе при виде её. Он понимал, что совершает то, чего делать не следовало, но не мог изменить ход событий. Эта история была не его, и не ему было решать, как поступать в ней. Рыбак ответил: — Моей семье нечего есть. Жена выгнала меня из дома и запретила возвращаться назад без денег, поймать золотого дракона единственное мое спасение, и ты не остановишь меня, лисья жрица. — после того, как молодой господин произнес эти слова, сети всплыли на поверхность, и длинная в теле рыба показалась на гребне волны. — Это существо неприкосновенно. Навредишь ему, и духи обрекут тебя на страдания. Ты сам покроешься золотой чешуей, вкус еды для тебя потеряет какой-либо смысл, а водой ты уже не напьешься сколько бы чашек ко рту не поднес. Жадность похоронит тебя в этом месте. Остановись, пока это не поздно. — Какая разница, что теперь станет со мной? — рыбак был глух до чужих наставлений и продолжал свое дело. — Ваши проповеди больше никому не нужны, они никак не смогут помочь ни Вам, ни нашему Сёгуну. Возвращайся в свой храм на горе, и там трактуй эту правду. Она мне уже ни к чему. Последнее слово подвело черту и исход беды был неизбежен. Однако никто из них не мог знать, что за всем разговором наблюдало еще одно создание мира духов, маленький ноппэрапон прятался в зарослях отоги. Он больше не мог появляться в городе после того, как твари из Бездны разрушили бывшее место его пребывания, и теперь это святилище должно было стать для него новым домом. Время от времени он посещал его, чтобы выслушать просьбы молящихся или же напугать тех, кто просил для себя слишком многого. В то время, как жрица убедилась в том, что продолжать их спор не принесет ей никакой пользы, и будет намного проще поставить в известность об этом Верховную госпожу, демон украл для себя ее облик, когда та уже скрылась из виду, и решил сам разобраться с проблемой. Мико опустила на лицо свою маску, так как данный ёкай всегда носил её на себе, скрывая от других ужасные черты. Внешне его никак нельзя было отличить от человека, которым он притворялся, за исключением этого небольшого нюанса. Бубенчики снова ударили в воздух, а длинные ленты взлетели по направлению руки, выводящей волну. — Ты не поддался на мои просьбы, человек. — осторожным, размеренным шагом спускаясь с скалы, демон вернулся к их разговору, зная о том, как падки бывают люди до своих самых низших желаний. — Но у меня еще есть то, что можно тебе предложить. — Не обманывай себя, жрица, у тебя нет ничего, на что бы я согласился. С трудом юноша избавил рыбу от остатков морской зелени и опустил ее в тканевый садок, в нем едва хватило места для такой объёмной туши. Представить только, как изменится его положение после того, как он отнесет её лично Сёгуну. Пока мысли были заняты лишь тем, что за почести его могут ждать в итоге, цвет воды возле берега постепенно начал чернеть, точно яд клубы накопившейся злобы от смерти духов, чью жизнь прервали вопреки их воле, стали просачиваться из глубины и отравлять все живое к чему прикасались. Но сильнее их злобы сейчас была злоба самого ноппэрапона, ёкай приблизился к грешнику, когда тот не мог оторвать глаз от своей добычи, и накрыл рыбу сверху тканью красного кимоно, из-за чего лучезарный свет прекратился. На минуту внимание рыбака переместилось с золотых чешуек на демона, который навязчиво расположился напротив него, этого времени вполне хватило, чтобы применить колдовство. — Я могу предложить тебе… себя. — произнес ёкай сквозь маску. Рыбак не хотел идти на поводу у этого голоса, он попытался отпрянуть назад, но уже было поздно, демон утаскивал его душу к себе, обволакивал со всех сторон, заставлял подчиняться. Для самого ноппэрапона чувства людей не имели на себе никакого веса, но вот сам юноша точно ощутил, как онемели его ноги в этот момент. Аято застыл точно камень, полный смятения, не веря тому, что услышал. О чем она говорит? Да разве жрице положено предлагать такое? Такое… А что в этом… такого? — Каждый раз, когда ты будешь ловить рыбу у этого берега, я буду ждать тебя здесь, чтобы… провести с тобой ночь. Но взамен, ты вернешь свой улов назад в море. Девушка осторожно сняла с головы рыбака соломенную шляпу в виде конуса из бамбука и оставила её висеть у него на спине, а затем позволила себе наглость обхватить свою жертву вокруг столь крепко, что из этих объятий не осталось возможности выбраться. — А… — юноша покраснел, принимая свою беспомощность, он не мог противиться ее прикосновениям, лишь наблюдать за тем, как руки этой лисицы сжимают льняную рубашку возле его лопаток, сползают вниз и рисуют на ней четыре длинные полосы, уводя еще ниже, а потом проникают внутрь под одежду. Каждое её прикосновение оставляло на поверхности раны, пусть и не глубокие, но те горели так сильно, как от ожога, постепенно жар от них стал нарастать еще больше и распространяться все дальше и дальше вдоль тела, в какой-то момент Аято пришлось признать, что было бы лучше содрать с себя кожу, чем пытаться терпеть это. Разумеется, демон знал о побочном влиянии, поэтому не постеснялся избавить юношу от одежды. Его перехваченная поясом льняная рубашка с длинными рукавами упала в песок возле ног и тут же скрылась волной, отчего кровь ударила Аято в виски еще сильнее, ему стало неловко от одной только мысли о том, что сейчас он стоит почти голым перед особой, с которой знаком не больше часа, но она уже была готова отдать ему всю себя. — Его сердце уже давно не знало для себя любви, но разум сопротивлялся в угоду морали. Пусть и не долго, но эти терзания охватили его. — рассказ лисы продолжался, только теперь ее слова звучали как будто в его голове. Аято вспомнил о жене, что ждала его дома, о том, как уже давно не мог найти понимания с ней. Любовь в его браке дала трещину точно на старой глиняной чаше, которую не единожды бросали на пол, тогда если в ней больше не было смысла, зачем становиться узником прошлых надежд? — И он… согласился. — голос Яэ в миг стал грубее, он прозвучал для него точно проклятие, страх поглотил юношу, засев глубоко в животе. Не пошевельнуться. Её длинные пальцы стали напоминать черные, точно обожжённые кости, изуродованные в своей форме они воткнулись ему прямо под горло. Теперь она стояла перед ним и не пыталась его обольстить, а вытягивала остатки его человеческой души из тела в обмен на видения. Аято попытался проронить звук, сквозь едва шевелящиеся губы, на которых уже проявилась синева, но не услышал себя, в нем становилось все меньше и меньше его самого. Такова была цена расплаты. Теперь тело этой молодой жрицы лежало прямо под ним, оголенное и белое, точно выпавший снег на сырую грязь, его поглощал песок, когда прибой с ревом накрывал его со спины. Аято переполняло чувство отвращения от того, что он видел, от того что он делал, будучи в чужой власти. Одна из рук юноши сжимала ей талию, создавая точку опоры для дальнейших действий, в которых он был уверен, а другая держала его самого, чтобы не упасть в бушующем плеске воды. Кем бы ни была эта девушка, она извивалась от боли, насильственной и безобразной, когда он издевался над ней, совершая толчки. Её крик вырывался наружу и был неестественным, точно звериным, неужели этому человеку и вправду пришлось пережить это в прошлом? «Нельзя было ей доверять».***
Время продолжало тянуться так медленно, что юный Лорд смог не один десяток раз пожалеть о своем решении. Наконец, когда сил у него почти не осталось на то, чтобы продолжать это дикое осквернение, голос Яэ ворвался в пространство, разрезав мучительные стоны строгим ударом молнии, и заполонил собой всё пространство, став для молодого господина настолько долгожданным, насколько он мог пожелать. — В какой-то момент рыбаку захотелось увидеть лицо той бедняжки, и его рука потянулась вперед, чтобы снять с неё маску… Сердцебиение участилось, грудь падала и вздымалась от выдоха к вдоху, в мыслях прокралось четкое сомнение на счет своих действий. Ему не следовало этого делать. Страх заставил отпрянуть назад. Под маской этой служанки не осталось человеческого лица, оно было гладкое, точно яйцо, и прозрачное до пустоты, в нем отражался он сам, напуганный и изнеможённый от этого мерзкого и долгого соития. Ему захотелось бежать, прочь отсюда, и впредь никогда больше не приближаться к этому месту. Вот только сил не осталось на то, чтобы встать. Меч, вспоминает Аято, будь у него при себе меч, то он без труда избавил бы это жуткое существо от своей головы, чтобы никто другой не попался бы на его уловки. Однако руки пусты, и ножен на поясе давно нет, в свою защиту ему больше нечего предложить. Гладкая поверхность лица ёкая преобразилась в закручивающуюся спираль, и принялась как будто затягивать внутрь себя, смотреть в её глубину стало почти невозможным без приступов тошноты. Неужели он правда отдаст ей то, чего она хочет? Позволит так просто поглотить себя… Аято стиснул свои оба глаза так сильно, насколько мог, пытаясь противиться её чарам и избавиться от той клейкой массы, что едва ли не стала с ним одним целым.***
Пережитое потрясение заставило путеводную нить разорваться, темное пространство скрутилось в одну точку, высвобождая молодого господина из замкнутых границ грёз. Продержись он в нем чуть дольше и накал эмоций сгубил бы его рассудок. Аято отбросил от себя красный конец плетения, в мыслях не желая иметь с ним больше никаких дел. Успокаивая свое быстрое дыхание, он застыл на месте, казалось, что теперь уже его привычный голубой воротник на рубашке был готов сдавить ему шею. Комиссар попытался его растянуть, но сделал для себя только хуже. След удушья продолжал держаться на нем, точно проклятье, прошедшее сквозь столетия и не утратившее своего назначения. — Прийти в себя. Нужно просто прийти в себя. — стал повторять он себе под нос, невнятно бормоча, что не делал до этого раньше, от слова совсем. — Это была всего лишь сказка из прошлого… просто старая и забытая всеми сказка. — Но ты… — юноша поднял взгляд, от соприкосновения с которым пробирал холод. Под тенью кроны Священного древа, образом мудрой лисы во стволе смотрящего вниз на подданных, и при свете ночных фонарей — стояла Она. Её женская фигура все еще продолжала танец, сменяя одну позицию за другой, элегантно приподнимая ноги с земли и завершая движения четким ударом бубенчиков. «Цонк-цонк». Каждым её шагом можно было любоваться безмерно, он наполнял сердце чем-то волшебным и легким, будоражил, когда она нагибалась вниз, открывая напоказ часть груди, чтобы вывести позу и коснуться колена. Жёлтое сияние светлячков кружилось в такт вместе с ней, их быстрые крылья создавали едва различимое жужжание, но не мешали идущему представлению. Иногда их подхватывал ветер, точно в игре, и отгонял назад, но те возвращались, светясь с большей силой. Алая нить на запястье лисицы была похожа на цепь, за которую ее привязали, путалась в складках одежды, взлетала над волосами, когда та делала замах вверх. «Цонк-цонк». Вот только теперь этой истории пришла пора вернуться на ту самую полку, откуда её прежде взяли. Грубой хваткой Аято сжимает Мико предплечье, и та вздрагивает от неожиданности, нарушая свою грациозную партию. — Аа! — вскрикивает Яэ и зажмуривает глаза так сильно, как будто ожидая, что прямо сейчас он ударит её по лицу. Однако вместо этого лисья маска рывком слетает с ее головы и направляется вниз, с глухим ударом отскакивает от каменной дорожки в молитвенном зале и завершает падение, смотря на нее полыми вырезами на месте глаз. Тотемный огонь сгорает в ее силуэте. — Довольно. — требовательно произносит комиссар и отталкивает девушку чуть дальше от себя, так холодно, как раньше бы не посмел. Мико неаккуратно наступает на край своих красных штанин, растягивает их на себе, и останавливается, чудом сохраняя равновесие, но теряя одну из сандаль. — Господин… Камисато? — не зная, чего еще ожидать от него в этот момент, жрица ловит свое отражение в кристально чистых зрачках напротив, сейчас в них бушует шторм, гневается и взвывает, её губы делают невнятные попытки выговорить хоть слово в свое оправдание, сказать, что так было нужно, просто необходимо… чтобы он. — Сегодня вы показали достаточно. — Аято говорит эти слова практически шипя и, не дожидаясь от нее ответа, уходит по направлению к зданию, отведенному для проживания самой госпожи. — К-куда… Вы? — в полной растерянности Мико делает попытку замедлить его, приседает к земле, чтобы поднять шелковую накидку с песка, и быстро прячет плечи под ней, немного стыдясь своего почти оголенного вида. — Расписывать дела. Вы ведь за этим оставили меня здесь. — отголосок грозного голоса комиссара возвращается к ней, точно острый шип раня своим равнодушием. Дверь в её покои закрывается с громким хлопком, и она понимает, что больше ей туда не попасть. Храм медленно погружается в тишину, подводя итог уходящему дню, гаснут остатки свечей на земле, старые письмена стираются с деревянных дощечек и теперь те остаются пусты, однако Мико знает, что это еще не конец. Ритуал был нарушен и теперь лиловые огни на месте глаз в каменных силуэтах лисиц, куда бы она не взглянула, — смеются над ней сквозь кромешную тьму, бесстыдно хохочут над ней в лисьем вое, навязчиво кружат над ней точно призраки, выражая лживую жалость. Этих огней становится так много, что она теряется в круговороте всплывающих масок. — Прочь из моей головы! — девушка закрывает руками уши, чтобы не слышать их. — Вы все… наглые и беспечные духи, как вы смеете смеяться надо мной?!***
Когда первые лучи рассвета бережно легли на стол, комиссар все еще продолжал спать, уткнувшись щекой в высокую стопку бумаг под собой вместо привычной подушки, что ждала бы его в своих покоях. Все остальные девушки, на чьих плечах лежала ответственность за уборку храма, уже давно были на ногах и подготавливали главную залу, расположенную за стеной здания управления, к утренней церемонии. Для них осталось не так много времени чтобы развесить таблички-желаний на стенде, убрать опавшие за ночь ветки и раскурить травяные масла. Госпожа Гудзи медленно отодвинула створку двери, что вела в ее комнату, и без лишнего шума направилась к своему вчерашнему гостю, размахивая бликом розового хвоста за спиной. Остановившись рядом с недавно рабочим местом Главы комиссии, она с минуту ждала момента, когда молодой Лорд проснется, но… несмотря на стук ее шагов, тот так и продолжал выглядеть неуклюже со стороны и лежать лицом вниз, не подозревая о том, что она уже здесь. Видимо без строгого надзора своих слуг ему и правда нужно было переступать через себя, чтобы появляться в назначенных местах вовремя. Мико обвела взглядом приближенные тумбочки и стеллажи для хранения рукописей, большая часть из них сейчас была завалена остатками скомканных белых шаров, смотря на которые можно было сразу догадаться, что текст в них испорчен. На полу тоже остались разбросанные письма с открытыми конвертами, пара листов с перечеркнутым содержимым просто лежала в углу. Сложно было сказать, нужна ли она теперь? Над головой звенело украшение из деревянных подвесок и металлических трубок, ведь окно никто не закрывал на ночь, и ветер без труда попадал внутрь, наводя здесь свой порядок. Сама комната была наполнена желтым светом, с присущей ему нежностью он обволакивал все предметы, которых касался, и медленно наполнял теплом, выражая признательность каждой пылинке, что становилась видна. В этом таилось его скрытое очарование. — Кхем-кхем… — щелкнув два раза пальцами, показательно, начала лисица, явно давая знать о своем присутствии. — Вставайте, господин Камисато. — А…? — услышав знакомый голос так близко к себе, Аято с тяжестью оторвал голову от прилипшей к нему обложки на папке, на его счастье он успел закрыть последнюю, иначе на его щеке остался бы яркий след от чернил. Светлые брови сжались от неприятия, от нежелания этого делать. Тысячи мыслей ворвались внутрь, разгоняя остатки со вчерашнего дня. — Это Вы… Неужели уже утро… так быстро. — Время летит незаметно, когда есть чем заняться. Вы просидели за работой всю ночь… Ах, в какой-то мере мне даже вас жаль. — девушка подвинула внушительную по размеру стопку бумаг ближе к краю стола, освобождая место для них обоих, и поставила перед Главой комиссии чайный поднос, на котором любезно присутствовали две чашки с горячим напитком и столько же тарелок со сладкой творожной запеканкой, покрытой сверху ягодным джемом. — Я принесла вам поесть, чтобы вы… не умерли с голода будучи у меня в гостях. — лукаво улыбнувшись, Мико присела напротив своего компаньона за завтраком, по крайней мере сегодня ей будет не скучно проводить это утро среди привычных ей красных стен. Молодой комиссар тоже проронил хмурую ухмылку в виду такого показательного опасения за его жизнь. — «Похоже она пытается сделать вид, что ничего не произошло.» — подумал он, наблюдая со стороны за ее действиями. — «Как предсказуемо». — Премного Вам благодарен, госпожа Яэ. — пододвигая свою порцию ближе к себе, Аято не смог удержаться от желания дать ей ответ в схожей манере. — Мне было бы очень невежливо скончаться внутри ваших покоев, только представьте какой бы погром здесь устроили сыщики из Тенрё, выясняя от ваших ли рук это было сделано или нет… — Ха…а? — ответ комиссара сыграл на потеху лисице, ей нравилось, когда он шутил, ссылаясь на столь опасные вещи и точно играя нитями в их и до того натянутых отношениях. Это добавляло к нему интереса. — Поверьте… хуже того кошмара, что здесь уже устроили Вы, как по мне, вряд ли получится повторить кому-то ещё. Мико опустила руку под стол и демонстративно отвесила удар пальцами в бумажный шарик, что по чистой случайности оказался к ней ближе всего. Тот с хрустом отлетел вперед и стукнул молодого Лорда прямо по щиколотке. Аято вздрогнул и застыл в движении, не донеся до раскрытого рта кусочек пляшущего джема на ложке. — Вы… все разобрали? — поинтересовалась она, отдав четкий знак глазами по направлению к юноше и точно разрешая ему съесть предложенное. Нежный творожный вкус в сочетании с сладким мятным желе буквально растаял на языке, — интересно, что в комиссии Ясиро смогло бы составить конкуренцию столь необычному блюду? Аято с удовольствием отломил для себя новый кусочек и запил его горячим чаем, вот только сделал это так быстро, как будто неотложно куда-то спешил. — Самое срочное из того на что у меня хватило терпения. — ответил он, бросив короткий взгляд на документы, которые продолжали ждать на столе, чтобы им уделили внимание. — Но не волнуйтесь, больше я Вас не побеспокою, как только вернусь в имение, немедленно прикажу слугам перенести оставшееся к себе. — Не торопитесь. — поднеся свою чашку ближе ко рту и сдув с нее легкий белый дымок, поднимающийся вверх от свежезаваренного вишневого чая, Мико вывела эти слова точно приказ, строго и нерушимо. Ставя камень на дороге, который нельзя было сдвинуть. В отличие от него самого, Яэ умела получать наслаждение от каждого момента, что предлагала ей жизнь. Вот и сейчас глава храма едва приступила к еде, когда этот гордый юнец уже почти полностью съел все из того, что она приготовила. — В этом нет смысла. На сегодня назначенные для вас встречи я уже знаю, поэтому мне не составило труда договориться с вашей младшей сестрой о подмене. Используйте это время с умом, чтобы вернуться в привычный для себя ритм. — Оу… — протянул Аято, опустив взгляд на самое дно почти опустевшей чаши, что еще не так давно согревала его ладони, в ней осталась пара чаинок, которые ему захотелось взболтать. — Тогда… у меня еще имеются три важных вопроса, над которыми стоит подумать. — Они как-то связаны с теми, что Вы задали мне вчера? — мелодично спросила у него Мико, издалека подкрадываясь к сути. — Один из них. — Аято отвел взгляд в сторону. Теперь он был полон задумчивости, это была старая уловка, и Яэ видела ее перед собой много раз, сейчас он должен был попросить у нее помощи, деликатно подводя компромисс. — Если вам интересно, я могу рассказать, но тогда вы поможете мне в этом. Он взял с самого низа собранной башни бумаг одну и потянул ее ближе к себе. Как и прежде этот хитрец прятал внизу самое важное из того, с чем имелись проблемы, наверняка думая, что никто не будет ворошить эту стопку кроме него самого, а если и будет, то никогда не дойдет до конца и не узнает о имеющихся внутри просчетах. Аято протянул папку в руки лисы, и вернулся к своей непримечательной, рассудительной позе. Перед Верховной жрицей предстала просьба начальника стражи, что почти всю свою жизнь посвятил защите главы комиссии Ясиро. Его высокая должность была заслужена огромным количеством наград, в одной из старых битв, оберегая своего господина от атаки ронинов, он едва не лишился ноги, и даже сейчас будучи в уже преклонном возрасте его умение владеть алебардой не уступало молодым служащим Сёгуната. Слово этого человека действительно имело свой вес в комиссии. В написанном им рекомендательном письме он просил принять в ряды стражи молодого сына, ручаясь за его обучение и описывая присущие юноше качества честности и добросовестности, а также его боевой опыт. Последнего было не так уж и много для его девятнадцати лет, но это можно было исправить усердными тренировками. Изучив досконально написанный текст, госпожа Гудзи так и не смогла найти явных причин для того, чтобы ответить ему отказом, однако росписи комиссара внизу так и не стояло. — Вы не стали утверждать… — Яэ отложила от себя бумагу, вернув ее в то состояние, в котором она была изначально в конверте, и спрятала в папку. — Что-то не так с этим мальчиком? — Аа… Да. — Аято повернул голову к окну, откинувшись на спинку стула сзади и скрестив на груди руки крестом. — Я видел его сына пару раз, этот молодой человек показался мне довольно робким и нерешительным, он с трудом мог связать пару слов в моем присутствии. — Ооу? — протянула лисица, смотря в сторону собеседника, точно предчувствуя что-то интересное для себя. Наверное, если бы сейчас ему удалось видеть хвост за ее спиной, то он бы вилял из стороны в сторону. — Господин Камисато, поверьте, почти каждый второй встречный вам человек будет вести себя с Вами также, зная о том, кто Вы есть. — Хах, разумеется. — не стал отрицать он. — И все же меня не отпускает сомнение… Если этот юноша не способен постоять за себя даже на словах, откуда у него найдутся силы защищаться оружием? Станет ли он заслоном для своего господина под предлогом смерти, как тогда это сделал отец, или сбежит при первой возможности, как только увидит стрелу в небе, что летит в его сторону? Когда я предложил ему поединок, чтобы проверить тактику боя, он тут же стал искать предлога, чтобы не делать этого. — … — комиссар вздохнул, выражая свое негативное отношение к ситуации, и выдержал паузу. -Желание господина Нацуки воспитать в своем сыне воина и направить на проложенный им путь, можно понять, но порой детям совсем не хочется делать то, чего ждут от них их родители. Мне сложно отказать в этой просьбе, но и наполнять двор людьми, в которых я не смогу быть уверен, все равно что пригласить предателя сесть за общий стол. — Да… Ситуация не из простых. — согласилась Мико. — Но… На ваше счастье, я знаю, как её решить, к тому же… оставив себя в чистом свете. Теперь каждый из них смотрел в лицо друг на друга, пребывая в некотором предвкушении, чье решение из них окажется лучшим. Это был вызов, который нельзя было не принять. В такие моменты Мико видела в нем не просто родственную душу, с которой она могла поделиться вещами о своем прошлом или же развеять скуку от столь долгого сосуществования на священной горе, но и насладиться весельем, которое они оба могли для себя устроить, используя других людей и влияя на ход грядущих событий. — Хмм? — Аято приложил руку к щеке и оперся всем телом на один локоть, поставив его перед собой на стол. Его светлые голубые глаза цвета океана с лаской смотрели вперед, ожидая от нее ответа. В который раз Яэ подметила про себя, что родись он настоящим лисом, ему не было бы цены среди других ёкаев. — Я думаю… — Мико закрыла глаза и покачала головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей о нем. — Вы должны удовлетворить просьбу о назначении. Не стоит рушить те крепкие связи, на которых держится покой в комиссии. — Тогда мне придется искать способ сделать так, чтобы он не задержался в поместье надолго. — Именно. — Яэ тоже нагнулась вперед, выражая свою заинтересованность в этом деле. — Я думал об этом. — молодой Лорд сделал в воздухе подтверждающий жест рукой. — Из всех возможных вариантов, я мог бы назначить для него задание, с которым ему будет не под силу справиться в одиночку. Это пошатнет стремление новобранца оставаться на своей должности. — Этого мало. — Мико забрала у юноши из-под носа уже давно опустевшую чашку и с акцентировала все его внимание на ней. — Вот посмотрите. Это старая и ничем не примечательная керамика, прежде я купила этот чайный набор у одного ремесленника-иноземца, чтобы поддержать его торговлю на Рито и привлечь для него новых клиентов в лавку. По правде говоря, эта чашка и правда плоха, все кто ее брал хвалят в ней красоту, но я ведь знаю, что она едва ли выдерживает в себе кипяток. Только представьте, каково будет разочарование окружающих, если все узнают о том, что она ни на что не способна и так легко готова прийти в негодность. — Если она настолько плохая… Зачем вы дали мне эту чашку?! — Аято посмотрел на девушку таким недовольным взглядом, словно хотел разломать им горы, неужели она надеялась, что именно в его руках та расколется на куски? Из-за этого он мог бы поранить себя или обжечься ввиду неосторожности. — Ха-ха-ха. — Мико разразилась смехом, отстранившись назад. — Ну же, комиссар, не будьте настолько серьезны, это просто сравнение. — Так вы солгали? — Чуть-чуть приукрасила… и немножко ввела в заблуждение. Ха-ха-ха. — Ах… — Аято с тяжестью выдохнул, провожая перед собой остатки ее озорства, за которое этой жрице следовало бы расплатиться. — Так с чашкой все в порядке? — Разумеется. Я ведь пила из такой же, как Вы. — Мико осторожно соединила их вместе и поместила на поднос, никто не мог и представить, что это произведет на него такое впечатление. — Итак… Из того, что я пыталась до Вас донести, можно сформировать решение для имеющейся проблемы. Мне нравится общая часть придуманного Вами плана. Но перед тем, как отдать этому юноше важное задание и подвергнуть риску, попробуйте отправить его на пару простых, легко выполнимых, и приставить к нему Тому. Ваш слуга хорошо находит общий язык с незнакомыми людьми, скажите ему, что его главной задачей будет сформировать в этом человеке веру в собственную ценность. За каждое выполненное им поручение — похвала, и так до тех пор, пока он не начнет считать, что на своей должности его явно недооценивают, а за проявленную им силу, ловкость и бесстрашие должно полагаться еще больше заслуг, чем есть сейчас. Ооо… Поверьте, он сам придет к Вам и попросит отдать ему миссию строже обычных. — Хм… — Аято устраивал ход ее рассуждений, но дальше он решил продолжать сам. — Тогда от себя я скажу ему, что не смогу предоставить для него таковую, ввиду его неопытности. И он вспыхнет, пытаясь доказать мне, что это не так. После чего манипулировать им станет проще. Достаточно будет поставить условие — не справишься с миссией высокого ранга, потеряешь свое место в комиссии. И так как все поочередно будут лгать ему о заслугах, он будет обречен на провал. — Ха-ха-ха. — послышался хитрый смех лисицы. На протяжении стольких лет она не единожды встречала людей, что мнили о себе намного больше чем то, из чего состояли внутри. Обычно никто из них так и не добивался успеха, действуя сам по себе, сейчас ей в какой-то мере было даже интересно, чем именно все обернется. — Хах… — Аято также проронил довольную ухмылку в завершении их диалога. — Мне останется только поручить Томе доделать за ним работу. Это жестокий план, Госпожа, но он великолепен также, как и Вы. — Ам…? — Яэ поднимает уши вверх, но лишь на пару секунд, ловя недоумение на лице. — А… — вдруг комиссару становится неловко от своих же слов, он в шоке осознает, что сказал это самой Верховной жрице, как вообще так вышло, что он даже не подумал о том, какая реакция может последовать после. — Кхем. То…есть я. Выражаю свою признательность Госпоже… — Ах. Забудьте о своей признательности. Я помогла Вам только лишь потому, что вы обещали поделиться со мной мыслями, касательно вчерашнего инцидента. — Мико знала, что хочет для себя получить — объяснение причин его поведения и в равном счете узнать поверил он ей или нет. — Да, верно… Я обещал. — Аято стало неловко вдвойне от того, что придется опять раскапывать старое, а ведь они могли бы и дальше общаться друг с другом на темы, привычные для них, как для двух главенствующих представителей жизни и власти в Инадзуме. Но она так легко не отступит, если он скажет «нет». Поэтому, взвесив все "за" и "против", комиссар мягким тоном согласился на ее требование. — Сейчас мне точно стоит подумать над тем, что ответить на просьбу жителя из деревни Конда по делу с пара нормальным явлением. Ммм… Наверняка он захочет сам уничтожить демона, что ходит в округе, если я расскажу ему о том, что это был именно ноппэрапон. Такое решение может подвергнуть его риску. А если… не стану ничего писать или начну оттягивать решение вопроса, то он наверняка окажется недоволен и возьмется твердить о том, что налоги в комиссию собирают зря, каждому встречному в городе. — Люди настолько предсказуемые существа. Ха-ха. — Это совсем не смешно, Госпожа. — Ах… я думаю, Вам стоит рассказать все, как есть. Ноппэрапоны бывают очень приставучими. Им мало принять чужой образ один раз и напугать человека, обычно они пытаются найти их родственников и повторить свою шутку, украв лицо и у них. До тех пор, пока полностью не сведут человека с ума, или им просто не надоест играть. Напишите ему о том, что нужно тщательней присматривать за родными, а лучше переехать куда-то на время. Обычно в таких случаях демон перестает появляться там, где был, и ваше дело быстро уйдет в архив, как ему полагается. В крайнем случае, если это все-таки не поможет, вы можете прийти ко мне снова, и мы придумаем, чем еще его отпугнуть. — Вы уверены, что сказка правдива… И это действительно он? — Мне знаком каждый ёкай на этой горе. Никто из нас не опустился бы до того, чтобы укусить человека без веской на то причины. Но… если вы мне не верите и в итоге выяснится, что даже мои глаза кому-то удалось обмануть, то не забудьте показать мне этого лиса и я лично засуну раскаленные угли ему под хвост. — Что ж, тогда… На сегодня оставим этот вопрос. И вернемся к тому, что между нами произошло. — вряд ли Аято пытался утешить её сейчас. Занятая ей оборонительная позиция была для него ясна. Он решил перевести их разговор на другую тему, и теперь уже самому высказать накопившееся недовольство. — Извиняться за то, что я был вынужден прервать Ваш ритуал вчера, у меня намерений нет. И теперь я еще очень долго буду сожалеть о том, что вообще согласился на "эти" уловки… Вы ведь могли объяснить все и так, не прибегая к таким подробным… действиям. Я не на это рассчитывал, отдавая Вам свою душу. И не мне объяснять Верховной жрице чем все это могло закончиться для нас обоих. — Вы, наверное, считаете, что я поступила неправильно. — Мико достаточно строго произнесла эти слова, своим сомнением он нанес ей удар, и она должна была за себя заступиться. — Вы хотели получить ответ — Вы его получили. Каким бы страшным он для Вас ни был. Придет время, и Вы скажите мне спасибо за то, что я сделала. — … — Аято отвернул от нее голову и уставился на пол, сейчас он едва ощутимо испускал от себя злость, незначительно походящую на ту, что вырвалась из него прошлой ночью. — С чего бы Вы вдруг замолчали? Я ведь вижу, что это не все. Говорите, раз хотите сказать. — Неужели… Вы так уверены в этом? — Именно так. — подтверждает Гудзи храма, точно зная, что это ввергнет его в ярость. — Как можно быть благодарным за то, что вы отняли у меня жизнь? Сколько лет… Вы забрали? Она подозревала, что к этому все вернется, рано или поздно он должен был задать ей этот вопрос. И хорошо, что это было сделано им именно сегодня, а не вчера. Сейчас ситуацию еще можно было спасти простым умением выслушать друг друга. Вот только будет ли он готов и станет ли? Мико не знала, как подступиться, ей было жаль, что сейчас она была вынуждена сказать ему эти слова. — Четыре года. — робко отвечает лисица, ее взгляд был опущен, а с лица исчезла привычная озорная улыбка, она пыталась сконцентрироваться на марше своих пальцев, бьющими ногтями об стол, точно острыми спицами. — Четыре года… — с замиранием сердца тихо Аято повторяет за ней, осознавая всю тяжесть принятого им решения и утрату, столь ценную для обычного человека, которую ни один долгожитель не сможет понять. — Это так много. Вы могли взять и меньше. — Все верно, могла… Но позвольте мне объяснить. — когда Мико очнулась от подчинившей её тревоги, для неё уже было поздно. — А… эм… куда Вы?! В комнате раздался скрип деревянных ножек по полу, молодой господин решил оставить место их разговора и быстро встал из-за стола. Демонстративно и ловко он поправил свои белоснежные манжеты на подскочивших до локтя рукавах, застегнул ворот голубой рубашки, выводя подбородок вверх, а затем за один мах поднял и забросил на уровень груди стопку отложенных документов, над которыми следовало ещё не один раз подумать перед тем, как поставить на них печать, либо сделать запрос на согласование в делегированное на то ведомство. — С Вашего позволения мне придется Вас покинуть. Дела не любят ждать. — сухо подвел итог Глава Камисато, давая ей знать о своих намерениях и о том, что последствия сделанного им выбора засели в нем глубоко. — За всем остальным слуги прибудут позже. — Но… — Госпожа Гудзи тоже пытается встать из-за стола, однако деревянный край врезается ей в лодыжки, становясь грубым препятствием, напротив раздаётся звон ложек и грохот столовой посуды. — Желаю удачного дня, Леди Яэ. — Аято наклоняется чуть вперед, выражая почтение мудрой кицунэ, наброшенный сверху грим добропорядочности не показывает ей той тошноты, с которой ему приходится это делать. После чего молодой Лорд размеренным шагом устремляется к выходу. — Нет! Комиссар!!! Я не могу отпустить Вас вот так! — Мико обрывает его со спины, пока тот еще не коснулся подвижной двери и не исчез серой тенью за ней. Аято останавливается, холодно выводя про себя недовольство и смотря на узорную створку перед собой, точно в тупик: — «Ну что еще? Неужели даже этого ей недостаточно?». Последнее, что могла сделать жрица, это вытянуть свою раскрытую ладонь вперед, где на серебряной цепочке хранился небольшой стеклянный фиал с голубой едва движимой дымкой внутри. После того, как ее мятежный голос заставил его обернуться, Молодой Лорд поднял белые брови в удивлении, вглядываясь в него издали, кажется, он и сам смог догадаться о том, что было внутри. — Аято… позволь мне объяснить. — неловкое положение, в которое она сама себя загнала, казалось, нисколько не мешало ей выражать свои мысли. Он должен был знать об этом любой ценой, здесь и сейчас. Ради уже такого неистового поведения, явно не похожего на то, что глава Камисато мог наблюдать для себя прежде, юноша предоставил ей шанс. — Ты можешь считать, что я забрала у тебя слишком много. Можешь винить меня. Но я сделала это не из-за того, что я злой ёкай, пожирающий души смертных. На самом деле Я никогда их не пробовала… И не хочу. — … — молодой господин ничего не сказал, лишь молча продолжал всматриваться в ее слегка покрасневшее лицо, где читалось столь редкое для него раскаяние. Отпустить ситуацию было не так уж и просто. Поэтому пусть продолжает. — Если Вашей жизни будет грозить опасность, я не смогу поделиться с вами своей, как много бы лет при себе не имела. — на миг ему показалось, что длинные уши лисицы припали к её плечам намного сильнее, чем прежде. Она явно боялась, что причинит ему боль или же отвернет от себя? Просто немыслимо. — Но… если в этот момент вернуть Вам вашу же жизнь, смертельные раны отступят. Аято не верил в то, что она сейчас лжет, когда угодно, но не сейчас. Он замер на месте, смотря напряженным взглядом вниз и будучи весьма озадаченным от того, что услышал. Странно было это признавать, но он никогда не думал, что его безопасность настолько для неё важна. Госпожа Гудзи много раз давала понять, как именно он её раздражал, пусть и в скрытой форме, бросая мимолетные фразы о нем в разговорах с другими чиновниками. И в то же время теперь выясняется, что она всеми силами пытается сохранить ему жизнь. Похоже, он что-то для себя упустил… Или же просто не помнил об этом? — В любом случае, я надеюсь, что комиссар пробудет на своем посту долгое время и мне не придется применять этот сосуд, как и знакомиться с вашей заменой. — Мико остановилась буквально в двух шагах от молодого Лорда, завершая все то, что хотела сказать, и точно драгоценную каплю росы, протянула хранимый предмет на раскрытых ладонях тому, кому на самом деле он должен принадлежать. — Вы… можете оставить его себе, как Вам нужно. — выдержав свою долгую паузу и расставив все точки там, где были сомнения, ответил господин Камисато. Ярость в нем медленно сошла на нет, когда он узнал все детали. Однако и радости это тоже не принесло, ему было все равно на то, что она сделает с этим флаконом. Ровно, как и на неё саму. Сделка была завершена, и эта часть его души больше не могла принадлежать ему. Забирать ее назад, значит оставаться в долгу у демона. Оставаться в долгу у неё чревато вдвойне. Эта кицунэ хитра, но это не значит, что он попадет в её ловушку также, как остальные. Их разговор был закончен. — Теперь я все-таки Вас покину… — на прощание добавляет Аято и перед тем, как уйти и оставить о себе лишь память их встречи, наклоняется почти в плотную к пушистому лисьему уху и ласково шепчет в него. — Это была не плохая попытка, Леди Яэ, попробуйте как-нибудь ещё…***
Ноги сами вели вперед, когда молодой Лорд спускался по центральной дороге с горы, что крутой линией уходила вниз и всегда представляла из себя небезопасный на первый взгляд путь, который приходилось преодолевать каждому, кто решил посетить храм Наруками. Рядом проходили люди, переговариваясь между собой о целях их сегодняшнего визита, рассказывая друг другу об успехах детей и о планах на ближайшие выходные, однако все это было так незначительно и так далеко от него сейчас, что он просто не обращал на них внимание. Полностью погруженный в поток своих мыслей, Аято видел перед собой одну только верхнюю часть бумаг, которую он придерживал подбородком, чтобы та не разлетелась вокруг него по чистой случайности. Если бы у уступа горы он не встретил молодую служительницу, и та не окликнула бы его по имени, он прошел бы мимо неё, так и не выразив последнюю почесть храму. Эта девушка в традиционном красно-белом одеянии жриц была из числа первых, кто мог бы ответить на вопросы прихожан, подарить им амулеты или помочь вызвать духа прямо на месте, запечатав его в маленьком каменном домике, который на данный момент находился под ее усмотрением. Перед тем как встретить на пути комиссара, она убирала воск от сгоревших свечей возле священного изваяния и собирала деревянные дощечки, что ранее были оставлены людьми под его крышей. — Молодой господин из комиссии Ясиро, доброе утро. — поприветствовала Мико, повернувшись к нему и склонив спину в знак уважения перед высшей особой, именно тогда молодой Лорд заметил, что поверх ее лица была надета та же самая лисья маска, как и… на жрице в его прошлом сне. Аято вспомнил о том, каким кошмаром он для него обернулся, и это взбудоражило его еще раз, как будто кто-то вылил холодную воду ему прямо на голову и заставил проснуться. Девушка смогла увидеть проявленную им неловкость на какой-то момент, и, хотя та продержалась недолго, этого хватило, чтобы задать свой вопрос. — Господин Камисато, Вам плохо? Неужели я… Вас напугала? — искренне обеспокоилась та, подойдя на шаг ближе. — Оо… Нет. Все в порядке. — Аято четко попытался убедить её в обратном, да и зачем служанке вдаваться в подробности его вчерашней ночи, нужно было просто отвлечь себя от подобных мыслей, чтобы те перестали навязчиво сопровождать его в течении дня. — Вы уверены? Выглядите устало и бледно. — Нет, нет. В этом нет необходимости. Просто… ваша маска, она показалась мне знакомой. Когда-то я знал одну девушку, что тоже носила похожую на себе, и я… хорошо запомнил ее лицо. Хрупкое спокойствие, которое Аято получил для себя всего пару минут назад, вновь разбилось на части, когда служанка, представшая перед ним, развязала веревку на затылке, и теперь деревянной маске больше не на чем было держаться. — А её лицо… — продолжила та, медленно разделяя сущность лисицы и своей. — … оно тоже было таким? Не может быть. Аято делает глубокий вдох. Эта проклятая тварь застегает его врасплох, как и было тогда, смотрит на него своей прозрачной головой, похожей на огромный вытянутый пузырь, который не имеет внутри себя ничего, кроме серой жидкости, подражающей тому, кто видит в ней свое отражение. Тело пробирает судорога, напоминая о тех ощущениях, что были испытаны прежде, зачем? Почему оно здесь? — «Неужели оно ждало того часа, когда я покину храм и уйду от наложенной на него защиты? Немыслимо… я». — «Страх не должен двигать рассудком, что бы с тобой не случилось, сын мой». — вспоминает он наставления своего отца и следует им, бросая бумаги вниз и хватаясь за рукоять меча в ножнах. Так приятно ощущать свое оружие на положенном ему месте. Видение медленно исчезает из его глаз, возвращая в действительность, где никакого демона перед ним никогда не стояло. А юная девушка с еще большим беспокойством смотрит на него снизу-вверх, ожидая пока тот полностью очнется от благовоний, которые ей пришлось подпалить для того, чтобы вернуть его в чувства. — Господин? Вам правда не хорошо. Вы все уронили…я помогу собрать. — Н-нет. Н…ичего. — Аято берется в волнении за лоб и прикрывает глаза, понимая, что все это ему просто кажется, выдумки, не имеющие под собой твердой почвы. Ему пора было уже отдохнуть. — Вот возьмите эти монеты. — протягивает он небольшой черный мешочек служанке, вынутый из кармана брюк. — Пусть духи будут ко мне благосклонны. И покажут дорогу домой…