Приходи ко мне ещё

***

      Когда молодой управляющий вернулся в поместье семьи Камисато после долгой поездки на остров Рито, он сразу же обратил внимание на тишину, что стала неотъемлемой частью всего постоялого двора. У проходной арки не было ни единого стража, никто не работал метлой и не убирал листья в саду, ветер не гонял колокольчик у лавки для подношений, казалось, что даже птицы покинули свои гнезда под кромкой крыш и ринулись в бегство. Почувствовав что-то неладное, он оставил на земле свой бумажный пакет с зеленью и продуктами и, осматриваясь по сторонам, прошел по тропинке сада с цветущими голубыми гортензиями. Следов нападения нигде видно не было, но гнетущая атмосфера запустения, впредь не присущая эту месту, очень встревожила верного слугу. Тома тут же бросился внутрь, боясь, что с его господином могло что-то случиться. — МОЙ ЛОРД! — раздвигая широкие дверные доски в его покои, тот едва ли не перешел на крик.       Камисато Аято сидел на полу возле своего котацу в центре комнаты, где, как и прежде, были расставлены стопки с рабочими бумагами и разбросано много других записок, которые он делал сам, либо получал от слуг, что боялись заговорить с ним напрямую. Солнце проглядывало через маленькие щели закрытых створок и спускалось по стенам, освещая яркие фиолетовые лепестки сакуры, что каким-то чудесным образом оказались здесь и летали по воздуху, точно магнитом притягивая друг друга и отталкивая в легком шелесте электричества. Все ближайшие предметы в виде катан, военных лат и картин настенной живописи остались при себе, ничто не было тронуто и не было повреждено. Молодой господин спокойно и безмятежно спал, держа в одной руке недопитую пиалу с чаем, а второй опираясь всем весом на пол. Единственное, что смутило Тому, так это его кимоно, уже долгое время оно не покидало вешалки, являясь главным атрибутом комнаты для почитания предков, к тому же, он вряд ли когда-либо сам надел бы его, по своей прихоти. Однако сейчас ярко-голубой плащ с узором из белых линий струящейся горной воды, подчеркнутый золотыми нитями и махровыми кистями, украшал его тело весьма дерзко и даже вульгарно для чужого глаза, открывая всю грудь наружу под широким воротником, благо хоть пояс был завязан на талии туго, отчего ноги и бедра оставались прикрыты. — Да уж в такой ситуации... у меня слишком много вопросов, мой Лорд. — пребывая в недоумении и слегка почесав затылок, верный слуга присел на корточки возле своего хозяина и убедился, что в пиале был именно чай, а не что-то покрепче. — Тома… — под тяжестью набегающего сна, Аято с трудом поднял веки и, нахмурившись, что есть сил, выдохнул. — Останови её… — Остановить кого…? — переспросил тот, смотря на него озадаченно и не в силах понять — бредит его господин или дает ему новое поручение, за которое ему придется отвечать головой вновь. — Её… — едва шевеля линией тонких губ, повторил глава Камисато, затем его голова закружилась еще сильнее, он выронил целебный напиток из рук и остатки чая разлились по полу. — Скорее… — Мой Лорд, вам плохо, я отправлю людей за лекарем. — тревога в голосе Томы была обоснована, он попытался уложить Аято на ближайшую софу, так чтобы ему было удобно и не сделать при этом хуже. А потом вспомнил, что не видел ни одного слуги с того самого момента, как перешагнул ворота. — Да что же это такое. — выругался он вслух и хлопнул себя по лбу. — Ааа, как же так! Прошу лежите, господин. Я сам принесу лекарства. — Тома… сделай, что я сказал… — на этот раз Аято не смог побороть приступ сна, он сражался с ним слишком долго, понимая, что если даст чарам лисы завладеть собой полностью, то о том, что случилось, он больше не вспомнит. Однако еще ни одному человеку не удавалось побороть силы ёкаев, и он, как и все, был беспомощен перед их магией. Пространство комнаты сузилось в его зрачках, цвета светлой луны, все вокруг почернело, унося за собой в бездонные глубины мироздания, и плотный хлопок подушки воткнулся в щеку. — Господин…

***

      Чуть позже Аяка сидела возле кровати брата и с открытым волнением наблюдала за тем, как прибывший доктор проводит осмотр. Особое внимание тот уделял шее молодого господина, на которой имелось два маленьких отверстия от укуса. Кровь из них все еще сочилась наружу, и те требовалось хорошо обработать, чтобы инфекция не проникла внутрь. Тома беспокоился не меньше и навязывал круги в центре комнаты, крепко схватив ладонями оба локтя и ругая в мыслях себя за то, что его не было рядом. Наконец, он не выдержал и спросил: — Мистер Хироши, насколько все серьезно?       Аяка опустила голову вниз, готовясь услышать неутешительное заключение, которого так боялась, из-за ее спадающей на лоб челки сложно было сказать были ли слезы у неё на глазах или нет. — Какой бы демон это не сделал, вряд ли он хотел навредить главе клана Камисато. Несмотря на небольшие признаки переохлаждения, его пульс звучит ровно, как у здорового человека, повреждений во внутренних органах я тоже не наблюдаю. Состояние сна в данном случае сработало, как защитная реакция, думаю, через несколько часов он придет в сознание, но вам придется делать ему перевязки и обрабатывать место укуса этим снадобьем. — закончив свои слова, старец выписал на бумаге рецепт лекарства из трав и оставил на столе маленький флакон с зеленым содержимым.       Страх за брата точно камень упал с сердца девушки, Аяка выдохнула его из себя и тоже обратилась к доктору. — Спасибо, Вам, господин Хироши. Мы будем следовать вашим наставлениям для того, чтобы он быстрее поправился. Вы можете идти. — с шелестом своей длинной юбки она поднялась на ноги и отдала лекарю честно заработанный мешочек с морой. — Только прошу Вас, не говорите о том, что случилось в поместье Камисато кому-либо в городе, нам не нужен лишний шум из ничего. — А… Я Вас понимаю, юная госпожа. — любезно взяв свое вознаграждение, старик откланялся два раза. — Никто не узнает.

***

      Спустя почти два часа, Аято действительно пришел в себя, но его реакция на рассказ Томы о том, что случилось, оказалась полна противоречий, с которыми мириться так просто он был не намерен. — Я бы никогда не распустил слуг из Комиссии Ясиро без должной на то причины, ведь их охрана — залог моей безопасности. — даже будучи растерянным, твердо заверил белокурый юноша, тяжело поднимаясь с кровати и осматривая то семейное одеяние, в которое был облачен. — Это кимоно… с чего бы оно на мне? И кто взял мое хитатарэ? — Когда я нашел Вас, мой Лорд, вы уже были в нем. — заверил его Тома. — Но не волнуйтесь, ваша одежда, она была рядом, только вся мокрая… Поэтому я вынес ее во двор и повесил сушиться. — Ммм… — Аято посмотрел на управляющего так, как будто хотел извиниться за доставленные им неудобства. Хотя тот уже давно привык к тому, что верхний плащ комиссара почти всегда влажный из-за элемента гидро стихии. Даже если бы он привил в своем господине желание брать с собой не только меч, но и вагасу, это все равно не спасло бы его от дождя. — Все в порядке. — Тома улыбнулся, с легкостью отмахнувшись от неприятности. — Это не стоит ваших волнений. — На самом деле… не думаю, что в порядке. — Глава Камисато разглядывал узор вышивки на одеяле перед собой, точно собирая в этих шелковых нитях картину утраченного, и с каждой секундой лицо его наполнялось суровостью, которую он показывал крайне редко в любых вопросах, частью которых ему приходилось быть. — У меня такое ощущение, что я забыл что-то важное. Что-то очень… важное. Тот, кто совершил это, наверняка хотел отомстить клану или ослабить его… пусть даже на время. — Этот кто-то… посмел меня одурачить. — жестокость с которой Аято буквально выдавил эти слова наружу, удивила и в то же время испугала Аяку. Как глава дома, он должен был стать опорой семьи, защитить свою младшую сестру любой ценой и продолжить дело политической важности, что легло на его плечи после смерти отца и матери. Ранее он считал, что соблюдая нейтралитет и не ввязываясь в дворцовые интриги между кланами комиссий, сможет обеспечить безопасность тем, кто был рядом с ним, и до сегодняшнего дня у него это получалось. Однако, как ему поступить теперь? — Запомните, что я скажу. Аяка… — Её робкие холодные руки оказались в ладонях старшего брата, и она в первый раз за вечер проронила улыбку, наблюдая за тем, как в них рождается тепло. Именно так Аято всегда успокаивал её в детстве, разбей она коленку на площадке для тренировок или разозлив несчастных бакэ-дануки в лесу. Это были самые дорогие моменты для девушки, в которых она видела доверие между ними. — Ничего не случилось. Я полностью здоров и завтра опять займусь росписью поручений. Возвращать солдат стражи и слуг не стоит, иначе возникнет еще больше вопросов и больше сплетен, пусть это будет жестом доброй воли для них. С ниндзя я тоже разберусь сам.       Конечно, Аяка и раньше подозревала о том, чем именно занимается её брат в тайне от всех, и сама хотела стать сильнее, чтобы разделить с ним груз этих обязанностей, однако сам Аято упорно старался отстранить её от дел, для исполнения которых ему приходилось использовать Сюмацубан или даже самому оголять клинок, совершая расплату. Пусть она и дальше будет отражением самой непорочности и чистоты их дома для остальных, и ей никогда не понадобиться вникать в ту суть, что скрывалась с изнанки. По крайней мере не сейчас… — К тому же… Я считаю, что теперь мне срочно необходим публичный выход. Хорошим выбором было бы навестить Леди Яэ или пройтись по улицам Ханамидзаки. Несомненно, это приведет в ярость того, кто спланировал свой грязный ход в отношении меня. Думаю тогда, кем бы ни был этот человек, он поймет, что не так просто навредить клану Камисато, и уйдет в тень, готовясь ко второй попытке, что даст нам время узнать, кто это был. Хм... — Лучший ответный удар, мой Лорд. Но... думаю, Вам не следует забывать, что ёкаи в большей степени демоны, нежели люди. — добавил верный слуга. — И мы ведь даже не знаем, на что способен этот, и почему ему пришло на ум мстить? — Тома прав. Всё это очень странно. — Аяка тоже поддержала разговор, качнув головой, и ее белоснежные пряди волос, скрепленные в высокий хвост, мягко зашелестели. — Неужели мы чем-то разгневали духов? Разве такое когда-то случалось… — Помимо прочего, когда я нашел Вас впервые, Вы постоянно твердили: «Останови её, скорее, останови её». — переиграл его голос Тома. — Но так и не сказали имени. — Хм… Что ж, это может стать первой зацепкой для нас. — Аято осторожно встал с софы и сделал пару робких шагов вперед, его босые ступни уколол легкий холод, что поднимался с низа сквозь доски, к тому же теперь он смог четче различить аромат благовоний, что исходил от палочек на столе. Они почти догорели, а значит прошло уже достаточно времени с того момента, как он ощутил их впервые. Молодой господин замер, медленно осматривая комнату и пытаясь свести концы с концами в остатках памяти, но все это было тщетно. Как будто в голову ему угодила пуля из огнестрельного ружья, по крайней мере так он чувствовал себя после пробуждения. — Значит... вода. Вы сказали, что на моей одежде была вода. — нахмурившись, Аято повернулся к Аяке и Томе, что пристально следили за ним на тот случай, если ему опять станет плохо. — Да, но я не вижу в этом ничего необычного. — прикрыв глаза, подтвердил управляющий, однако его господин уже оставил их разговор позади.       Быстрым уверенным шагом, оттачивая каждое движение вперед широким замахом рук, он поспешил покинуть свои личные покои, чтобы вернуться в сад из камней и осмотреть его.

***

— Мой Лорд, нельзя же идти босяком! Наденьте хотя бы гэты. — наверное, сердце Томы облилось кровью раз пять, перед тем как он все-таки догнал Аято и принес ему обувь. — И застегнитесь… — сейчас старший Камисато явно не принимал внимания своему внешнему виду и, сам того не заметив, проигнорировал просьбу слуги, как раз в тот момент, когда руки Томы потянулись к заветным ремешкам кимоно, чтобы стянуть распахнутый воротник и привести всё в порядок. Аято вырвался вперед, оставив эти глупые мелочи на потом.        Спустя минуту, комиссар увлеченно рассматривал насыпь гравия на тропе во дворе; близстоящие круглые бочки для полива кипарисов, ставших главной символикой его дома; ступени лестницы, что вели к гостевому столу, за которым он беседовал с торговцем из Ли Юэ еще ранним утром о схожести в традициях их двух народов; а также маленькие фонари, которые циклично сопровождали друг друга через полметра в коридоре беседки — по его мнению, среди всех этих вещей, наверняка, могли остаться мокрые следы, что позволило бы ему добавить вторую часть к утраченной ветке событий. — Ладно… не важно. — приняв неизбежное, Тома разочарованно выдохнул, наблюдая за тем, что делает его господин, в мыслях добавив. — «Все равно охраны здесь больше нет. Да и вряд ли Вас кто-то увидит». — Даже если это и был ёкай, им явно кто-то манипулирует. — наконец, Аято поднял сосредоточенный взгляд вверх, готовый донести до других свои мысли. — Не поверю, что он захотел напасть на меня по своей воле, ведь мы всегда жили в мире с другими расами, населяющими гору и остров Наруками. Нужно отыскать главного виновника, и постараться не выдать себя. — И как Вы себе это представляете? — разведя руками по сторонам, спросил управляющий, тайно все еще недовольный за то, что его забота была отвергнута. — Если даже не помните, где Вы были и с кем? — Мой милый Тома, людям не свойственно помнить всё. — с теплотой в голосе Аято попытался успокоить своего верного слугу, затем его рука оголила из ножен меч, который он имел ловкость схватить по пути сюда, и острое лезвие на клинке тут же наполнилось влагой. Приняв грациозную позу, глава комиссии несколько раз рассек им воздух возле себя, с закрытыми глазами призывая к силам стихии, после чего с легкой интригой закончил. — Но вот вода… она покажет все, о чем мы не знали. — Камисато… Суйю.       Спустя недолгие пару секунд на обоих юношей обрушился поток холодного дождя, не смотря на то, что небо над их головами не имело и малейшего намека на сближение лиловых туч. А под ногами засияло озеро голубой воды с распустившимися цветками камелии, что плыли на его тонкой глади почти невесомо, танцуя друг возле друга и нежно отбрасывая полупрозрачные лепестки вверх. При взгляде на подобную красоту у любого бы захватило дух. — Ну вот, опять… Теперь еще и я останусь без одежды. — ощущая, как резкие в своем порыве капли разбиваются ему о лицо и сползает вниз боевая повязка, проворчал себе под нос Тома, однако внезапно появившаяся из дверей Аяка спасла его от участи быть промокшим до последней нитки в плаще, раскрыв над головой юноши синюю ткань зонта с изображением двух танцующих белых цапель. — Все в порядке. Я думаю, брат уже знает, как выйти из нашего положения, стоит ему довериться. — добавила она, ласково улыбнувшись своему другу и охладив его переживания, накопившиеся за короткий срок. — Иначе... он бы еще очень долго сидел в одиночестве в общей зале, исписывая не одну стопку бумаг в порыве гнева, и запретил бы любому заходить внутрь. — Вы как всегда вовремя, миледи.

***

      Дождь громко и монотонно барабанил по крыше, вода ручьем стекала по деревянным столбам в основе дворовой беседки, ударялась в распахнутые шары гортензий, пугая в зарослях притаившуюся стайку цикад, сбегала по стеблям травы и проникала в слой почвы, что встречал их внизу. Молодой господин стоял и безмолвно вслушивался в каждый звук, что доносился до его ушей, ожидая, когда театр танцующих брызг укажет на место, в котором соприкоснуться две капли во времени — старая от незримого следа и новая от его водяной магии. — Сюда. — утвердил Аято и, как и прежде, не церемонясь, быстро покинул территорию своего имения, оставив хлюпающий звук на поверхности голубого зеркала под ногами. Красочный вальс плывущих цветов исчез, когда владелец сотканного водяного пространства был уже далеко от него, и теперь об увиденном осталось только прекрасное воспоминание. — Гэты… — опять повторил Тома, уже намного грубее, и не в силах больше терпеть, издал тихий озлобленный рык. — Ну почему Вы опять меня не слушаете! — Ха-ха… — Аяка не смогла сдержать улыбки, хотя и прикрыла краешком раскрытого веера свои мягкие губы, одна из ее рук в знак извинения за брата ласково погладила Тому по пшеничным волосам, он с грустью посмотрел на неё. — Идем, догоним его.

***

      Лорд Камисато внимательно осмотрел распутье дорог за пределами усадьбы — на той части, что вела к разрушенному мосту и подъёму на гору Ёго не было мокрых следов, их также нельзя было различить и там, где тропинка спускалась со скал к берегу с логовом кайраги, мокрые отпечатки, предположительно его ног, уходили налево, и для Аято стало ясно, что никто не нападал на него внутри покоев, это случилось раньше, быть может именно в тот момент, когда он шел по дороге домой. — Господин, подождите нас! — раздалось за его спиной, что дало ему еще больший стимул двигаться дальше, глава комиссии скрылся от своих преследователей в роще высоких аралий, задев по случайности несколько махровых листьев шуршащего папоротника.       Только эхо его сурового голоса, вернулось раскатом: — Не идите за мной, это может быть опасно. — Вот именно поэтому я и иду с Вами! — казалось, что Тома был готов вскипеть от ярости, он ослушался приказа и, тоже расталкивая тяжелые ветки деревьев с колючими иголками на пути, отправился вслед за своим господином, готовый в любой момент использовать багровый оёрой для его защиты. — В лес Тиндзю вот так просто, когда рядом нет ни одного служащего сёгуната, что если враг и планировал выманить Вас! О чем вы думаете?!       На миг Аято остановился и обернулся по направлению к своему старому другу, его аристократичный и совсем не подвергнутый тревоге взгляд в очередной раз стал каменной преградой на пути бывшего Мондштадца, в этих глазах он сумел прочесть хитрость. — Тогда я сделаю вид… что у него это получилось. И мне станет намного проще узнать, с кем мы имеем дело. — Ха? — изумился Тома. — И Вы готовы пойти на такой риск? Позвольте хотя бы мне и моему копью быть рядом с Вами. — В настоящий момент это гораздо нужнее для моей сестры. Тебе стоит вернуться и охранять её. — Но… — Если в том, чтобы выманить меня и был их план, то уже сейчас враги ждут в засаде и готовы в любую минуту приступить к штурму комиссии. Ты должен защитить Аяку. Я подам знак, если со мной что-то случится. И… если на то будет необходимость. — Господин… — противоборствующему было сложно возразить на подобное предположение, ведь никто из них не знал точных мотивов и тактики их врага, золотовласый юноша поник лицом на мгновение, а потом согласился. Хотя так хотелось верить, что ничего из того, о чем были их опасения, не случится и угроза останется ложной. — … берегите себя. — Всенепременно. — с безмятежностью и теплотой сказал ему на прощание Аято, однако Томе до ужаса стала страшна мысль о том, что сейчас он видел его живым в последний раз.

***

      Под влиянием магии, исходящей от навострённого к атаке клинка, капли воды поднимались с лесной тропы вверх на уровень груди Аято, преображая из себя немного размытый мужской силуэт, внешне напоминающий водяного призрака, почти полупрозрачного и переливающегося красками света в темноте. Чем дальше он продвигался в лесную глушь, тем больше влаги получал для себя и тем четче становились его черты. Какое бы время суток не шло в Инадзуме, конкретно здесь, во мраке высоких деревьев леса Тиндзю, ему всегда казалось, что стрелки часов останавливались, а вся приближенная местность буквально убаюкивала своей тишиной, мягким журчанием воды и светом лунных цветов. Сейчас их яркие голубые бутоны тянулись вверх почти возле каждого дерева, украшая раскидистую лесную поляну, разделяющую спускающуюся со скал горную реку и дорогу из красных торий к поместью семьи Камисато.       В какой-то момент след свернул с основного пути, уходя глубже в ту часть леса, где чаще всего игривые бакэ-дануки разыгрывали несчастных прохожих, превращаясь то в гору булыжников, то в горящий факел, то в драгоценный сундук, а сам Аято, ненароком становившийся соучастником подобного розыгрыша, подсказывал потерянным жителям верное место.       Пройдя этот небольшой промежуток, молодой господин оказался у высокого водопада, холодный поток которого брал корни с вершины горы Ёго и со звонким гулом разбивался о скользкие серые камни, заплесневевшие на своем месте от прошедших столетий и смены эпох. Здесь след мокрых отпечатков видоизменился и теперь выглядел так, как будто один человек нес на руках второго, и это… было вовсе не тем, на что рассчитывал сам Аято. В первом силуэте он, как и прежде, узнал себя, а второй внешне напоминал женщину и, похоже, что она была на полголовы ниже его, с длинными волосами и одеждой, так походящей на ту, что надевали жрицы для ритуалов в храме Наруками. Лицо её… доброе и покладистое смотрело на него снизу и было до жути знакомым, вот только вспомнить кому конкретно оно принадлежало было так трудно, как если бы он читал книгу, но каждую её страницу приходилось просматривать заново из-за того, что смысл ускользал с головы.       В неведении Аято уколол себя за то, что вообще позволил кому-то так беспрепятственно сблизиться с ним, ведь раньше, он хоть и замечал на себе взволнованные взгляды юных особ, всегда старался держаться от них на дистанции при беседе и в любых их просьбах, все больше склоняясь к делам государственным, навевающим скуку на каждого слушателя, что хорошо давало отпор желающим стать с ним ближе.       Глава Камисато, успокоил поток магии, что источалась из лезвия клинка в его руке, и обе фигуры тотчас пропали, спустившись темным пятном к земле. Никаких признаков противоборства, никаких поврежденных листьев от удара мечом вблизи, только несколько горстей наэлектризованных цветков сакур, что кружились у самого берега с обеих сторон и светились на голубой ряби. Аято стоял на месте, всеми силами пытаясь вспомнить, кем была эта девушка, и всматривался в тончайшее острие своего меча и узоры, оставшиеся на нем при ковке. Собственное отражение с упреком смотрело на него через зеркальную поверхность, продолжать свое расследование было уже ни к чему, ведь у изломанного спуска к воде следы обрывались. В какой-то момент он подумал о том, что было бы неплохо вернуться в поместье, найти старые книги о ёкаях и еще раз прочесть их, а завтра посетить святилище и разузнать у Гудзи Яэ не покидал ли кто храм из её слуг вчера вечером? Конечно, разговор с этой женщиной был для него еще тем испытанием, однако он уже в какой-то мере начал привыкать к её нелестным высказываниям о себе за спиной.       Пока Аято был поглощён поиском лучшего решения, раздался громкий хруст откуда-то с высоты и среди зеленых сосновых иголок появилось нечто пушистое и большое. — Что ты ищешь внизу, человек? — странный для понимания голос донесся до мечника, нарушив его покой, и тот поднял голову.       Бакэ-дануки с бурым окрасом и ярким фиолетовым платком на шее отплясывал на двух лапах, стоя на ветке дерева. — Ааа… Прошу меня извинить… — Глава комиссии не растерялся и тут же ответил на зов. Редко кому удавалось поговорить с ними, однако Аято как раз был именно тем, чья жизнь напрямую переплеталась с культурным наследием Инадзумы, поэтому с малых лет его учили понимать язык других магических существ, в том числе и первых жителей островов, таких милых, но таких расторопных. — Сегодня я потерял здесь нечто важное, поэтому вернулся, надеясь на то, что смогу вернуть это назад. — стараясь быть вежливым, молодой господин убрал меч в ножны, чтобы не испугать мохнатого зверька. Такая необычная встреча могла пойти юноше на пользу, ведь потерянные следы уже не расскажут ему о том, что случилось, а бакэ-дануки наверняка могли видеть то, из-за чего улики привели его в лес. — Это все та лиса! Лиса забрала с собой! — продолжая перебирать лапками в такт мелодии, профырчал зверек. — Лисы плохие! Иорой знает. — Лиса? Хм… А как давно она была здесь? — поинтересовался Аято, задумавшись на минуту, но зверек уже сделал яркий «бум» в воздухе и исчез. — Поиграй со мной! И я расскажу. — теперь манящий звук погремушки раздавался от камня буквально в трех метрах дальше того места, откуда начался их разговор.       К слову сейчас у Главы Камисато совсем не было настроения для того, чтобы придаваться играм в прятки и бегать по лесу без дела, настоящие дела ожидали его внутри своих покоев, наверняка за день там скопилась не одна стопка нерассмотренных бумаг, но... видимо в этот раз, чтобы в буквальном смысле вытрясти информацию, ему придется пойти и на это.       Перейдя маленький брод и без присущей ранее спешки Аято отправился к булыжнику с противоположной стороны реки, на котором уже продолжал свои танцы его весёлый проводник. — Что значит «давно»? Сёсэй не особо следит за временем, он просто живет в лесу. И хочет поиграть.       Во взгляде молодого комиссара слабо можно было различить волну разочарования, он помотал головой: — «Что ж… это не совсем то, что я хотел для себя услышать…»       Озорное существо заметило то, что ответ его не воодушевил путника, поэтому, чтобы сильнее заинтересовать человека в себе и не дать ему уйти так быстро, зверь продолжил: — Но сегодня я точно видел лису с кем-то, так сильно похожим на тебя, да да тебя! Пахнешь также, как он.       Затем тануки исчез в воздухе вместе со взрывом во второй раз. — Хорошо, а у этой лисы были какие-то отличительные черты? Как она выглядела? — не отступая от своей цели, достаточно громко спросил Аято у шустрого проводника, что ожидал его на каменной лестнице с множеством горящих восковых свечей, пламя в которых, казалось, горело здесь вечно, не дрожа под укусами ветра, что спускался к ступеням. — Лиса, у которой мноооого хвостов. Сёсэй даже завидует, у него ведь всего один! Зато какой пушистый… — зверек, хвастаясь красотой и мягкостью своего хвостика, обогнул круг возле ног юноши, обтираясь шерсткой о его кимоно и смотря на человека так, как будто он был для него высоким столбом, на самой верхушке которого было спрятано вкусное лакомство. — Не знаю какой цвет на вашем языке, но яркая, как дыня на дереве. Да, такая же яркая! Большего Сёсэй не помнит, найди то, что помнит. — И приходи еще поиграть! — в третий раз серый дымок разлетелся по воздуху, затмевая обзор тому, кто искал.       Еще минут пять глава комиссии Ясиро стоял у подножия каменной лестницы в окружении блеклого света маленьких огоньков, что наполняли теплом его босые ступни. Он ждал, что бакэ-дануки вот-вот появится вновь, предоставляя ему возможность задать еще пару вопросов, но этого не случилось. Тогда Аято осторожно побрел вниз по спуску, пытаясь не потеряться в огромных корнях деревьев и не оступиться. Последняя мысль волшебного существа показалась ему весьма интересной, он решительно проговорил её вслух, в раздумьях почесав край своего подбородка: — «Найди то… что помнит».

***

      Вернувшись в родные стены именной усадьбы, молодой лорд не стал рассказывать Томе и его младшей сестре о том, что ему удалось разыскать. Требовалось время, чтобы хорошо все обдумать и сделать свой следующий ход на доске. Нельзя было допустить, чтобы тот стал для него ошибочным, оступиться было равносильно тому, как если бы он без веских на то оснований возложил вину на того, кто к делу совсем не причастен, не распутав все нити, и опозорил бы этим себя. Кое-что также оставило Аято в смятении — документы. Никто из приспешников леди Гудзи не принес их более для него, на столе лежали ходовые расписки, печать на которых он ставил каждый день, парочка обращений от жителей все также в свежей дате, но никаких дискуссий и предложений для утверждения на его имя направлено не было, как и не было просьб о выдаче денег на ближайший месяц. — Все это очень странно… — Похлопав два раза ладонью о замотанную сукном стопку, подметил Аято и покрутил жгут веревки. — Когда я только вступил в свою должность стол буквально ломился от бумаг и приходилось не спать не одну ночь, чтобы избавиться от них. Что же изменилось… всего за один день?

***

      Следующее утро глава клана Камисато по уже сложившейся для себя традиции встречал тренировкой в кэндо в саду, на нем была надета хлопковая белая рубаха и широкая хакама серого цвета, что даже из-за своей громоздкости позволяла двигаться легко и плавно. В руках у него был синай, бамбуковый меч с металлической рукоятью, что наносил точечные удары по противнику, либо при неудаче становился защитой Аято. На этот раз его оппонентом был Каити — один из ниндзя Сюмацубан, согласившийся на дуэль по просьбе хозяина, чтобы очистить тело и дух от тревог, сомнений и скорби, и начать новый день с мыслями на свежую голову. Кроме того, подобные тренировки стали частью семьи Камисато не просто так, после того как их боевой стиль был украден и передан за море в царство снега, Аято дал себе слово о том, что не проиграет врагу, что овладеет их собственной техникой, ведь теперь он доведет её до совершенства, ошлифует все грани в исполнении боя, на что у противника не останется шансов. И теперь он упорно шел к своей цели.       Быстрые стычки сменяли друг друга, оставляя после себя громкий треск ударов, каждый из дуэлянтов менял позицию с выгодой для себя, и порой украдкой Аято удавалось проскользнуть взглядом ко входу в поместье, сейчас там стояла одна только старая женщина, мадам Фурута, и наблюдала за поединком, однако комиссар надеялся, что рано или поздно рядом с ней появится и другая гостья. Госпожа Харацука - та самая девушка из издательского дома Яэ, которая часто заглядывала к ним из редакции, приносила отчеты и новости из города, а порой передавала через себя просьбы своей госпожи. Впрочем, быть может, помимо основной работы ей было просто приятно общаться с теми, кто населял комиссию Ясиро, и видеть самого главу дома на тренировках, поэтому она почти каждое утро искала повода для того, чтобы не остаться у дел. — Закончим на сегодня, Каити. — Аято сделал шаг назад, опустив меч, на его лбу проступили крупинки пота, а дыхание участилось под гнетом усталости. Он поклонился, выразив честь своему противнику, как это делалось много раз по всем правилам, а затем создал на груди оттягивающие рубашку движения, чтобы пропустить внутрь прохладный воздух и немного сбросить тепло.       Пока он приводил себя в порядок после долгой дуэли и складывал оружие, бабушка неторопливо подошла к нему ближе, чтобы порадовать его похвалой. — Вы становитесь лучше, мой господин. Двойной удар сверху и разящий в бок были особенно хороши. — Рад слышать это от Вас, матушка. — зачерпывая воду в глиняную чашку из наполненной до краев кадушки, с добротой ответил Аято, а после жадно опустошил до дна отмеренную порцию. — Кстати, а что случилось с госпожой Харацукой? Обычно она не пропускает утренние тренировки, странно, что сегодня её не было вместе с вами. — А… вы о той разговорчивой девушке… — мадам Фурута качнула головой, припоминая её повадки. — Она не приходит к нам уже как неделю после вашего последнего визита к жрице храма. Удивительно, что вы спрашиваете меня об этом. К тому же… это ваше вчерашнее объявление — отправить всех слуг домой. Пожалуй, у меня добавился еще один повод для беспокойства о Вас, господин. — О, нет. Не стоит волноваться на этот счет, у меня были свои мотивы, чтобы сделать это.       Аято знал, как под корень срезать сомнения, он помедлил, тон его не выдавал тревоги, однако убедить эту пожилую женщину в том, что опасения в данном случае не оправдывали себя, было не так уж легко. В конце концов, она видела, как он рос и взрослел в этих стенах, как учился, и то, как вел себя при приближении суеты, не сулившей ничего хорошего его дому. — Хм… Представьте себе, когда вино в бутыли стоит слишком долго нетронутым, осадок формируется на его дне, а грязь, если имеется, всплывает к поверхности. Я лишь немного взболтнул содержимое, если вы понимаете, к чему я веду. — голос комиссара звучал размеренно и рассудительно, в такие моменты он казался другим намного старше своего возраста, в его поведении прокрадывались лисьи черты, и горе оставалось тому слушателю, кто не смог прочитать между строк. — Ооо… кажется, я поняла Вас. — экономка в воодушевлении посмотрела на Аято, ей стало радостно за то, что спустя столько бед и невзгод, обрушившихся на дом Камисато и едва не искоренивших его, теперь во главе стоит такой неординарно мысливший юноша. — Вы хотите узнать насколько преданным остается двор.       Аято мягко улыбнулся, и его родинка под губой стала видна четче обычного. — Не только это… — Однако здесь в их разговор ввязался появившийся из дверей управляющий, который выглядел немного сонным, но уже готовым к выполнению упущенных за вчера дел по дому, и одним из первых его поручений было донести до своего Лорда его распорядок дня. — Доброе утро, Тома. — поприветствовал его комиссар, готовясь к очередному кругу политических формальностей, что сопровождали его от рассвета и до заката, едва ли давая время для передышки, чтобы спокойно пройтись по улицам города или купить себе молочный коктейль в лавке Томоки. — Милорд, сегодня… — еще раз тщательно просмотрев список и каждый его пункт, начал Тома. — После завтрака нас ждут на утверждении ежедневной газеты, затем на заседании глав комиссий в Тенрё с девяти до одиннадцати, после чего следует прием граждан, встреча с механиком из Фонтейна и госпожой Хинеко, а также теми, кто придет живым потоком, до часа дня в плане присвоить шесть воинских званий для служащих сёгуната, я давал вам их имена ранее, но если что положу в карман фрака бумажку… — Не нужно. — Аято уже прочитал её и запомнил каждого, на чье имя был выдан орден. — Что дальше? — А… — Тома слегка запнулся, но быстро исправил свою неловкость, теперь его голос отбивал слова одно за другим, как будто боясь опоздать. — Затем время обеда, рассмотрение первых чертежей для новой зоны отдыха на острове Рито, напомню Вам, что Аяка очень хотела пойти туда вместе с Вами. — Не стану возражать. — молодой господин качнул головой в одобрении. — Вместе с ней выбрать будет гораздо проще. — Потом Вам потребуется вернуться в поместье и обсудить доклады от подчиненных, еще… если не забыли, у нас остается нерешённый вопрос с грабителями, что продали на рынке реквизит из нашей торговой повозки. Вчера мне удалось вернуть ткань и пару глиняных ваз, но все остальное…люди припрятали в тайниках, особенно иностранцы, которые и так с трудом отдавали плату за аренду на Рито. А теперь никто не захочет отдавать антиквариат за просто так.       Аято вздохнул и на минуту погрузился в раздумья. Ситуация сложилась не из приятных, однако у него уже было предложение, при котором он, как владелец роскошной утвари, вернет её в свое распоряжение, и те покупатели, в чьи руки попали предметы, сохранят при себе приобретенный товар, такое решение устроило бы каждую из сторон, но для его реализации ему еще раз придется пересчитать бюджет и перераспределить часть денег на водворение в жизнь своей идеи. Все-таки нанять хорошего мастера на подмену стоило дорого. — Хорошо, со всем изложенным я должен справиться до половины седьмого. — Глава комиссии вывел итог услышанному, точно рисуя линию на чистом листе. — Что на вечер? — Ужин… и ничего. — Ничего? — Этот ответ изумил Камисато, для человека его статуса сидеть дома без дела было непозволительной роскошью. — Ничего. — спокойно повторил Тома, с тех пор как изменилось прежнее расписание, он был даже рад, что господин сумел, наконец, выделить время не только для других, но и для себя, иначе плотный график убил бы весь его энтузиазм и желание заниматься чем-либо дальше, а это он видел среди других уже много раз. Люди сгорали как хворост, которым разжигали печь. И все же сейчас Аято выглядел очень недовольным, что стало для управляющего в новинку и даже в чем-то его напугало, не подумает ли он, что кто-то намеренно исправлял этот список? — Мой Лорд, до этого Вы не возмущались, уже неделя… как Вы работаете в этом режиме. — добавил Тома, разведя руками и сделав вид, что никак не причастен к его подозрениям… если у него таковые имеются. — «Неделя…» — повторил в своих мыслях Глава комиссии и неподвижно замер, его губы и маленькая родинка спрятались за крепко сомкнутым кулаком, а светлые аквамариновые глаза смотрели перед собой, выискивая причину. — «Уже неделя… Ровно столько прошло после празднования фестиваля Иродори, и… ровно столько же, как исчезли прислужницы леди Гудзи. К тому же это странное нападение, та девушка и слова тануки о лисе, могла ли леди Яэ быть замешана в этом или… все это только совпадения?» — Что ж… — наконец, начал Аято, покинув глубокие мысли, что посетили его. — Раз дел на вечер у нас с вами нет, предлагаю мне, Аяке и Томе наведаться в храм Наруками и обсудить там происходящее. А пока… я был бы не против узнать, что у нас сегодня на завтрак? — Рисовые шарики, мой Лорд, с рыбой и соленой морской водорослью, блинчики и крепкий чай из листков юмэмиру. — наблюдая за тем, как его господин спокойным шагом отправляется внутрь дома, чтобы утолить свой голод, Тома отправился вслед за ним. — Думаю, вместо соленой водоросли лучше будет положить полусладкий морской гриб, он хоть и вязкий на вкус, но это придаст блюду свою уникальную структуру. — слова Аято прозвучали, как приговор для верного слуги, ведь именно он пробовал всю еду перед тем, как подать ее ко столу или угостить ею гостей.       Тома, уже ощущая тошный привкус слизи во рту от гриба, изо всех своих сил натянул улыбку и сказал, пропуская Аято через двери на кухню: — Э да…мой Лорд… — в мыслях добавив — «Надеюсь, великий Сёгун поможет мне справится с этим…»

***

      Позже, в набегающих на город фиолетовых сумерках, когда все намеченные дела были доведены до конца, а новых так и не появилось, Аято вместе со своей младшей сестрой и верным слугой отправились в лисий храм на горе Ёго, прихватив с собой дары подношений и оставив управление дома на недолгое ведение экономки. Сейчас, поднимаясь по крутому каменному мосту, что вел их к самой вершине, они мило беседовали между собой, делясь впечатлениями о прошедшем дне, и юный комиссар был искренне рад тому, что находится в их компании. Все это было намного лучше одинокого пребывания в комнате с грудой бумаг, среди которых ему приходилось выискивать вопросы незначительной важности, чтобы хоть как-то отдохнуть от тех проблем, что решались с трудом. — Надолго задерживаться мы там не станем, только узнаем у госпожи Яэ, что случилось на днях, и почему она присылает так мало работы для нас. — Аято точно обозначил цель их визита, переплетением его руки были сложены на груди, в одной из них он держал меч, и длинные рукава его белоснежного плаща спадали вниз, не подвязанные, ударяясь в колени. — Как тебе будет угодно, брат. — раздался голос Аяки позади него. Она шла следом, рассматривая посаженные друг за другом вишнёвые деревья, земля у корней которых, точно покрывалом, была усыпана опавшими лепестками розового цвета. Старинные статуи лисиц стали проводниками на их пути и смотрели на каждого посетителя немного суровым божественным взором. Точно такие же каменные изваяния она каждый раз видела у дороги к своему дому, что еще раз намекало ей о той древней связи между предками их клана и лисами, и теперь она тоже, как наследник благородного имени Камисато, была под защитой их великих хвостов. — Я всегда любила посещать это место, возложим в дань памяти веточку кипариса и помолимся за здоровье живых и покой мертвых. За удачу и счастье… — И за то, чтобы миледи меньше грустила без веских причин и нашла себе верных друзей. — наблюдая за тем, как девушка кружится от радости вдоль дороги, как будто бы в унисон с летящими к ней цветками, подметил их верный страж, что завершал их маленький строй. — Раз так... Тогда моя молитва будет о том, чтобы у Томы в запасе осталось не менее девяти жизней, а в той, что у него есть сейчас, все-таки нашлось время на то, чтобы отправиться на свою родину. — с теплотой добавил Аято, слегка обернувшись в сторону золотовласого юноши, но потом его любезный тон вернулся в установленные им рамки. — Только ненадолго… Иначе наш дом развалится по частям без хороших рук. — А… — отмахнулся копейщик. — Мой Лорд, вы же знаете, что я не могу Вас оставить. — И тем не менее, думаю, ты это заслужил. Я готов отпустить тебя, если ты попросишь.       Слова господина остались маленьким огоньком гореть в сердце слуги. В прошлом он редко рассказывал кому-то о том, что скучает по ласкам полуденного солнца на зеленых лугах Мондштадта, по пушистым шапкам спелых одуванчиков и песням бардов возле статуи Барбатоса, восхваляющим ветер свободы в тех далёких краях, и яркому вкусу мяса с морковкой, которое так любил уплетать за две щеки в детстве. Однако... кто, как ни молодой господин, всегда помнил о том, от чего он смог отказаться, посвятив себя службе их дому. Это была благодарность, о которой он не просил, и все же она так много для него значила. — Ну а я… — Аяка слегка хихикнула, подбежав ближе к Томе, который, казалось бы, сиял от счастья, смотря на неё, и прошептала ему на ушко. — Я попрошу, чтобы брат все-таки научился готовить, а не подкладывал тебе в еду то, что и прожевать получится то с большим трудом.       Потом они оба хихикнули еще раз. — Между прочим... Я все слышал. — раздался осуждающий голос Аято.

***

      В это время подъем для них почти закончился и все трое вступили на сандо, дорогу паломников, ведущую напрямую к павильону для поклонений, по обеим сторонам стояли каменные фонари, их приглушенный свет был приятен для глаза в приближении темноты, слева также имелось место для омовения рук, Темидзуя, с небольшим ковшиком, к которому по всем правилам им нужно было подойти первым и провести обряд. Откуда-то издали доносился приглушенный звук барабана, однако служба в храме точно не велась, ведь его одного было недостаточно для проведения церемонии.       В окружении нежно-розовых крон сакур, первое из трёх зданий святилища предстало перед паломниками в ярко красном цвете с прожилками белого на резьбе деревянных досок. Ограждающие верёвки, симэнавы, крепились под двускатной крышей и украшали забор, соломенные кисточки на них и полоски бумаги с иероглифами говорили о святости этого места и его чистоте. Одна из наставниц храма сметала пыль с дорожки у входа и, казалось, была поглощена целиком в работу, однако при виде столь важных гостей, ей пришлось оставить метлу, спина девушки склонилась в знак почтения к главе комиссии Ясиро, которого она уж точно не ожидала увидеть у порога храма в столь позднее время: — Господин Камисато. Госпожа… Вы все вместе здесь, неужели что-то случилось? — робко спросила служанка, пытаясь вести себя со всей вежливостью, которой обладала. — Все в порядке. — заверил Аято. — Мы пришли обсудить несколько вопросов с госпожой Гудзи и почтить храм молитвой. — Госпожа… Она сейчас занята редактурой статей для ближайшего выпуска недельных очерков. Я не уверена, что она… сможет принять… — каким же наказанием для девушки были эти слова, отказывать в приеме самому комиссару, она надеялась, что ей хватит храбрости, либо кто-то спасет ее от этой участи.       Так и случилось.       Точно гром пронзил ночное небо, за её спиной возникла сама Верховная жрица. Уступая место своей госпоже, служанка попятилась, опасаясь за то, что могла сболтнуть лишнего и сыскать её гнев. На весу Яэ придерживала скрепленные листы бумаги, где виднелись пометки, оставленные черной тушью в тех местах, что по её мнению не придутся по вкусу читателю. Грациозно она спустилась по лестнице, выводя каждый свой шаг движением бедер, отчего золотые кольца, украшающие низ ее разделенной хакамы с правой и левой вставки, раскачивались в мелодичном звоне, а брошь в виде лилового цветка сакуры на груди белого косодэ так и манила взгляды к себе переливами драгоценного камня. Струясь блики света ложились на розовые локоны, ласково, точно играясь с ними. Лисьи уши, как и прежде, оставались опущены вниз с золотыми сережками, отмечающими знак вечности и ее причастность к электро стихии. Вряд ли кто-то другой в Инадзуме был еще ближе к Сёгуну, чем она, ее преданность была неоспорима, её взгляд мог стать карой для неугодного и наслаждением для того, в чьем сердце жило благородство. Зная цену каждому своему движению, Яэ Мико остановилась в двух шагах от пришедших, и голос ее разлился сладким медом для тех, к кому она обращалась. — Господин Камисато… — поприветствовала лисица, кротко пробежав глазами от воротника его фрака, до кончиков туфель. От такого взгляда, как у нее, любого бы передернуло, он ошпаривал горячо, добавляя волнение, выискивал то, на чем следует зацепиться, малейшие детали, тревогу. Она любила бить в самую точку, в те места, о которых пытаются умолчать. Однако Аято стоически перенес её вызов, за все годы знакомства с ней, ловить его на себе уже вошло для него в привычку, к тому же порой ему становилось даже скучно, когда леди Гудзи не пыталась прорисовать в нем изъяны. — Госпожа Камисато… — на сей раз Яэ Мико посмотрела на Аяку, которая с грациозностью сделала небольшой реверанс в знак почтения. Как и прежде сдержанность и воспитание этой девочки вызвало умиление у кицунэ. Когда та была ещё совсем малышкой, Леди Гудзи часто приносила ей сладкие мотти и тайяки, навещая прежнего комиссара. Ах... как быстро летело время и как трудно было принять, что она уже выросла со своих лет. Видимо ей и самой уже совсем скоро придет черед обзавестись своим шестым по счету хвостом… — И верный слуга, разумеется… — Когда жрица обратилась к Томе, он почувствовал, как мурашки пробежали вдоль его спины, а дыхание замерло в разряженном воздухе. Наверное, он и сам до конца не понимал, почему когда леди Гудзи находится рядом, страх съедает его целиком. Как же трудно было справиться с этим.       В завершении своего приветствия Яэ Мико приняла достаточно строгую позу, как будто теперь перед ней стояли три провинившихся, которым придется прочесть лекцию о своем поведении. Это было так утомительно, но неизбежно. Ее руки крестом сплелись возле груди. — На самом деле я ожидала увидеть вас намного раньше. — сказала она. — А? — Аяка и Тома переглянулись между собой, на лицах обоих играло явное замешательство. — Леди Гудзи, у Вас были какие-то причины для этого? — оставаясь непоколебимым, решил уточнить Аято, однако внутри у юноши возникло скрытое опасение, как будто бы он вот-вот был готов наступить на острый гвоздь, который по чистой случайности не заметил. — Ооо… — мелодично протянула Яэ, сосредоточив свое внимание исключительно на главе клана, и готовая втоптать его в землю за этот вопрос. — Дела пылятся на полке, знаете ли, а молодой комиссар так и не удосуживается прийти, продолжая ходить на свидания со своей новой девушкой и возложив весь груз обязанностей на несчастную жрицу храма…       Лисица закрыла глаза и ее розовые локоны мягко зашуршали, когда та потрясла головой в явном сожалении и печали от тех тягот, что ей пришлось вынести. — Не думала, что вы настолько жестоки ко мне… Лорд Камисато…