Пятнадцатое февраля.

      Маленькие кристаллики касались раскрасневших щёк и кончика бледного носа. Холодно. И темно. Но это ещё не важно.       Василий бесстыдно покидает квартиру, обещая бабушке, что вернётся как обычно - возможно, задержится минут на двадцать, но это ведь не беда!       Хотя сам он знал, что лишние минуты будут длиться дольше, чем каких-то двадцать.       Сами они перетекут, возможно, в час, а ощущаться будут как вечность. По крайней мере, мечтательный Дулин обещал себе это.       В рыжих кудрях путались снежные хлопья, делая его прическу ещё более неопрятной. Ничего страшного.       Кое-как словив маршрутку (ибо попробуй с таким зрением разглядеть номер издалека!) , Вася уткнулся в экран сенсорного телефона, служившего ему по крайней мере десяток лет, в поисках остановки, на которой ему надо было выйти. Ему нужно было к дому Натальи, что находился явно дальше от его жилища у чёрта на куличках.       Собственно, Дулин держал путь туда сугубо по рабочему делу (хотя у обоих было явные сомнений на этот счёт). Почему-то выпуск, записанный в общежитии, был просто ужасен по звуковому сопровождению, так что его пришлось огромное количество раз перезаписывать и редактировать, что поручили, как ни странно, Васе. На его компьютере. На его флешку. Ну... А почему нет? Продюсеру показалось, что так будет проще, а трудность с приездом в дом - вовсе не трудность. Для неё, по крайней мере. Дулин возражать не стал. Смысла не было, да и... Ему, если честно, хотелось побывать рядом с ней хотя бы вот так. В рабочей обстановке. Но одни.

***

      По двери раздается три мягких, но явно выделяющихся среди всех звуков стука. Наталья с абсолютным спокойствием, будто это происходит с ней каждый день задаёт лишь один вопрос: "Кто?".       — Дулин! — радостно отзывается гость, после чего ему открывают дверь.       Женщина несколько секунд оценивающе смотрит на юношу, который едва ли успел зайти в дом, после чего с заботой, на которую способна только самая чуткая в мире мать начинает говорить:       — Замёрз, что-ли? Красный весь, руки трескаются. — гость поднимает смущённый и в то же время ошеломлённый взгляд на хозяйку, на что она просто вздыхает, указывая куда то за спину — Останешься, может? Погреешься хоть. Сидишь там в своей... Даже не знаю, как это назвать. — взор на пару секунд возвращается на Васю. Очевидно, она приняла его молчание за согласие, поскольку следующим вопросом уже было: — Чай будешь?       Разумеется, он не был против.

***

      Когда флешка была передана в руки хозяйке, а уже третий глоток чая приятной теплотой разливался по горлу, Вася понял, что его здесь практически ничего больше не держит. Скоро снова нужно будет возвращаться домой... А так не хочется. Нет, не то, чтобы ему не нравилось в жилище вместе с бабушкой - просто с Наташей он чувствовал себя явно лучше.       Кто бы что не говорил, он считал Наталью невероятной женщиной. Мягкие черты ее лица, напоминающие сердце, тонко очерченный нос, румяные щеки, алые губы, напоминающие пару лепестков какого-то необычайного цветка... Её серые глаза, подвешенные аккуратной подводкой и, то и дело, внимательно смотрящий по всем сторонам. Родинка род этим глазом, черные брови, рыжее пикси, которые, вероятно когда то было кудрявым... И ведь не только во внешности было дело. Манера говорить, будто лисичка из детских сказок, её гордый нрав... А характер! На первый взгляд такая жестокая, но стоит узнать поближе, и она станет нежнее всех нежнейших дам на целой планете, а то и во вселенной. Словом, Дулину она казалась потрясающей. Даже чересчур... Наверное.       Поток мыслей прервал глухой звук, принадлежащей составленной чашке на стол. Она уже допила. Да и рыжий практически закончил - настолько он был увлечён своими рассуждениями, что даже не заметил, как быстро протекло время.       — Согрелся? — спрашивает продюсер, используя тот самый обожаемый её работником тон. Тот самый тон, который он готов был слушать всю жизнь. Он предпочел бы отказаться от мечты поймать призрака, лишь бы только слушать эту интонацию.       — Да, наверное...       Он лжет. Внутри все такой же холод сомнений, и где то там, посередине, нет, чуть левее слышен слабенький звон надежды на лучшее.       — Отлично. Значит, тебе пора.       Наталья подхватила чашки и уже собиралась уйти в кухню, как бледная пухлая рука перехватывает её запястье, блокируя движения. Она ничего не понимает. Он, если честно, тоже.       — Послушай, я... Мне нужно кое что тебе сказать! Это очень важно для меня, понимаешь? Я... В общем...       Два сердца бешено колотят один ритм. "Черт..." — проносится в мыслях обоих, однако у каждого по своим причинам. Она глубоко вдыхает, намереваясь успокоится, и он невольно повторяет за собеседницей.       — В общем, понимаешь, я... дело в том, что... — веснушчатые щёки непроизвольно краснеют. Мысли путаются, как и язык — Я люблю вас, понимаете? Я... Я буквально обожаю вас! Это не какая-то там подростковая влюбленность, это... Это... Это что-то большее, Наталья! Вы понимаете? Понимаете? Я, боже... Я выгляжу как псих. Но, послушай! — резко переходит на "ты", забывая о всех формальностях. Рука крепко сжимает другую руку. Наталья, кажется, может слышать его пульс — Я, пойму, пойму если это невзаимно, и всё такое, но... Можем мы хотя бы проводить больше времени вместе? Вот так? Просто сидеть, и ... Наслаждаться друг другом?       Глубоко дыша, он заканчивает. Пауза. Долгая и неловкая. А после неё комнату заливает милейший женский смех, полный смещения и чувств.       Василий улыбается, ослабляя хватку. Этим жестом он лишь помогает Наталье покинуть его плен.       — Ну так что? Вы согласны?       Такое желанное, такое нежное лицо сейчас так близко. Прямо перед ним. Густые ресницы тяжело опускаются - Наталья любила думать, призакрыв веки. Сердце билось так сильно, что, наверное, было уже на грани того, чтобы вырваться из грудной клетки. Наконец то, её взгляд снова устремлён прямо на собеседника. Нежные уста выдают кроткий и ясный ответ:       — Нет.       Холод, словно от ледяной воды, окатил Василия с ног до головы вместе с осознанием реальности. Губы тут же задрожали, задрожало и все тело - глаза панически бегали, не в силах контролировать себя. Всё закончится вот так просто?       — Нет-нет! Подожди! Мы... Мы можем... Нет, ты не можешь вот так просто...       — Не могу что?       И после этого повисло молчание. В рыжих кудрях запутался лишь один вопрос: "почему?". Но он решил его не задавать. Точнее, просто не смог. Оставил всё, как есть. Оставил Наталью, с глубоким вздохом отдаляющуюсь от него - ей точно не было жаль. Оставил всё мысли, что он не смог высказать ей, у себя в голове. Теперь ему оставалось только добираться домой на маршрутке, к бабушке, которая, небось, уже во всю волнуется. Но он всё равно успокоит её... Заодно и корвалол в аптеке прихватит.       Маленькие кристаллики касались раскрасневших щёк и кончик бледного носа. Холодно. И темно. Но это уже не важно.