Магический коктейль

      Драко нежно проводит большим пальцем по ее щеке, стирая слезу, и Гермиона теряет последние силы. Растворяется в его объятиях, чтобы больше никогда не отрываться от спасительного тепла. Никогда не быть одной и не дрожать от проникающего внутрь холода, что сначала медленно расползается по коже мурашками, а потом постепенно просачивается под слабую броню. Больше никогда лицемерно не улыбаться, говоря лучшему другу: «Все хорошо, Гарри, я в порядке», — хотя внутри разрастается прожженная потерей дыра размером с кратер вулкана.       Больше никогда не чувствовать этой всепоглощающей боли, от которой можно задохнуться, если не вынырнуть вовремя из воспоминаний.       Драко прижимает ее к себе крепче, согревая теплом своего тела, его сердце гулко стучит, губы шепчут «люблю тебя», но внутри нее что-то тревожно бьется, словно нечто живое. Она вздрагивает и распахивает глаза. Их жжет от соли. Лицо влажное, а дыхание тяжелое, обрывочное. Грудная клетка вздымается и опускается, воздух проходит с трудом. И Гермиона невольно всхлипывает, осознавая, что слезы настоящие, а темнота спальни давит, как и всегда. Но так легче.       Она морщится и поворачивается на бок, протягивая руку, чтобы нащупать холодную постель справа. Ладонь привычно шарит в пустоте, и из горла вырывается протяжный жалобный стон.       Призрачные сны — это все, что ей от него осталось.

***

      В самые счастливые моменты ей казалось, что это будет длиться вечно. Что, пока они вместе, ничто не страшно. Пока ее рука в его руке, можно справиться с любой напастью, даже если они будут лишь вдвоем против целого мира. Она знала, что он заслонит ее собой в самый критический момент, не задумываясь. Так и произошло.       Она не чувствовала тяжести его тела, обнимая за плечи, что стали ее щитом. В серых глазах застыло победное выражение. Он ушел с улыбкой, и уголки его губ так и застыли в приподнятом состоянии.       Красивый. И в жизни. И в смерти. Ничто не могло забрать его красоту, ведь она шла изнутри.       Драко запомнился ей смеющимся. Теплым. Живым. Кричащим «веселее, Грейнджер, это же не колдография с похорон». Он хотел видеть ее счастливой, хотел запечатлеть ее сияние, и колдокамера стала его вечной спутницей в совместных поездках.       И эти фотографии были лучшими в ее альбоме. Гермиона сияла для него. Благодаря ему. Рядом с ним.       Гермиона знает: он хотел бы, чтобы она продолжала сиять, несмотря ни на что. Чтобы не погасла и после «них», после точки, которой никто не ожидал.       Драко хотел бы, чтобы ее огонь не потух. Но свеча медленно догорает, и воск плавится, растекаясь бесформенной лужицей.       Возможно, когда-нибудь станет чуточку легче. Она знает, множество лет спустя так и будет, но знает и то, что половину ее сердца он забрал с собой. Навсегда.