С днём рождения, мисс Грейнджер.

      На дворе расцветал сентябрь. Магическая Британия встрепенулась и начала вновь распускать свои таинственные крылья, некогда опалённые войной. Боль многих семей была непреодолима, а скорбь всё ещё читалась во взглядах каждого мага, пережившего последнее сражение с Тёмным Лордом. Любой прохожий имел отношение к тем происшествиям и всякий незнакомец на улице не был чужим. Отголоски событий до сих пор слышались в судорожных вздохах ведьм, если раздавался случайный резкий звук. Тени прошедших сражений вновь вспыхивали, когда маг машинально наставлял палочку на внезапно пролетевшую мимо птицу.       Все раны были свежи: не спасали ни швы, ни бинты, ни собственная сохранённая жизнь. Многие пытались следовать традициям, восстанавливали семьи, ища дальних родственников, устраивали маленькие календарные праздники, соблюдая минуты тишины. Единицы верили в чудо, ожидая необъявленных погибших, и реконструировали Хогвартс, чтобы тем, кому нечего восстанавливать или некого ждать и искать, было куда вернуться.       Сидя у могилы одного из героев прогремевшей войны и прокручивая в памяти события последних лет, верила в чудо одна маленькая девушка — неоспоримый герой тех трагичных событий и просто заблудшая раненная душа — Гермиона Джин Грейнджер. Сегодня для друзей юной волшебницы была особая праздничная дата — они отмечали день её рождения. Гермиона не смела запретить себе и остальным праздновать, однако свой самый заветный подарок она желала раскрыть в одиночестве. Закутавшись теплее в осеннее длинное пальто, Гермиона держала в руках перед собой обычный, плотно набитый почтовый конверт для документов. На нём знакомым и родным почерком было написано посмертное указание.       «Вскрыть 19 сентября 1998 года».       Озябшими пальцами девичьи ладони сжимали долгожданное послание. Наполненный слезами благодарности и тепла к отправителю взгляд ласково прослеживал подлинно известные черты конверта: каждую складку и мрачные, высохшие от времени, бурые следы крови человека, отдавшего собственную жизнь ради жизней всего будущего поколения. Сейчас в памяти юной и израненной студентки всплывали события того дня. Она знала наизусть каждое мгновение до мельчайших деталей: все кадры были ею завороженно пересмотрены миллионы раз.       Девушка отчётливо помнила, как змея бросилась на профессора Северуса Снейпа, а она тут же рванула туда к нему, изо всех сил сопротивляясь мальчишкам. Память услужливо подбрасывала Гермионе картинки, как профессор смотрел в глаза Гарри, в то время, пока рука мужчины остервенело вцепилась в её ладонь, держащую безоар. Тогда её испуганный взгляд встретился с неожиданно уверенным взором Северуса Снейпа. В его глазах безошибочно читалась решимость и благодарность, которая выбила весь дух из тогда ничего непонимающей Гермионы. Девушка помнила, как молила профессора проглотить противоядие, выпить зелья, которые вытряхнула из своей боевой подруги-сумочки. И никогда её память, душа и сердце не забудут его лицо, когда бывшая студентка говорила своему уже бывшему профессору, что всегда верила ему и в него, что не собирается сдаваться и не отдаст его в лапы смерти. Особенно теперь, когда до победы оставались мгновения и уже не нужно сражаться, а он всё сделал правильно.       Мужчина впервые на её памяти лучезарно улыбнулся, не отводя взгляда от её лица: он будто ласкающе всматривался, стараясь запомнить каждую её черту, крепко сжимая в правой руке горячую от озноба ладошку девушки. Поймав его взгляд, Гермиона замерла и задержала дыхание, — тогда же профессор потянулся свободной рукой куда-то под мантию и, достав какой-то сверток, резко впихнул его в руку девушки, сжимая её в своём кулаке. Грейнджер судорожно выдохнула и начала скрупулёзно соображать, что именно вручил ей Северус Снейп, разглядывая и бормоча что-то невнятное вслух. Когда же она подняла глаза на профессора, желая узнать от него, что с этим делать, то глаза мага были уже закрыты, а лицо — расслабленным и спокойным — ей даже показалось, что его губы тронула легкая улыбка.       Именно эта смерть не несла ей кошмаров в темноте комнат. Наоборот, вопреки ожиданиям, уход из жизни профессора оставлял во сне чувство тепла и законченности, целостности. Ощущение его крепкого захвата на своей ладони Гермиона несла на себе, как орден. Как единственно верное и истинно настоящее, что девушка вынесла из того тяжёлого времени. Его предсмертный взгляд наполнял её сердце храбростью и верой. А недавно принятые накануне битвы, в самый разгар скитания по лесам, собственные чувства к своему мрачному и стойкому профессору, только укрепили глубину её переживаний, потому что такого человека, мужчину, воина не любить было стыдно и априори невозможно.       Девушка с теплотой и трепетом вспоминает, как уже позднее, в кои-то веки добравшись до душа и закутавшись в теплые уютные одеяла нормальной цивильной кровати, она наконец-то разжала ладонь, в которой скрупулёзно сжимала вручённый ей свёрток размером со спичечный коробок, на котором все ещё хранилась единственная надпись. Именно та, которая сегодня увеличилась в размерах вместе с самим пакетом.       Это произошло на её глазах, рано поутру, и сначала девушка подумала, что ей показалось, ибо кто только не пытался отменить наложенные на послание чары или вскрыть пакет, — ни одна попытка не увенчалась успехом. И вот в свой день рождения, спустя четыре месяца со дня Его победы, а именно так она называла дату финальной битвы за Хогвартс, свёрток развернулся в пожелтевший увесистый конверт.       Друзья волшебницы знали о всех личных обстоятельствах особенного трепета Гермионы перед могилой этого мужчины и никто из них не смел её обвинять или переубеждать. Они приняли её такой, какой она вышла из этого сражения, ровно так же, как и она приняла всех их. Гарри и Рон предлагали отправиться сегодня на кладбище к могиле Северуса Снейпа вместе с ней, однако Гермиона пообещала, что всё обязательно им расскажет и настояла на том, что открыть это послание она должна наедине с его отправителем.       Лёгким дуновением ветер взъерошил локоны непослушных волос, обрамляющих лицо Гермионы Грейнджер, подтолкнув тем самым волшебницу сделать то, ради чего она сегодня пришла к нему. Глубоко вдохнув свежий, тёплый от прогретых ещё августом лучей остывающего солнца, осенний воздух, девушка осторожно подцепила заклеенный конец конверта и развернула посылку.       В пакете оказалась папка с какими-то документами и ещё один конверт, на котором было написано её имя. Отложив папку в жестком переплёте рядом с собой, дрожащими руками она прогладила сгибы маленького конверта и трепетно вскрыла сургучную печать. Из-под неё показалась исписанная бумага, просвечивающая многочисленными буквами, выведенными родным почерком.       Сияющая улыбка расцвела на девичьем лице, глаза зажглись восхищением, а нос, коснувшись края сложенного письма, с обожанием втянул давно забытый запах дорогого человека. На мгновение она ощутила себя в Хогвартсе посреди класса зельеварения: в ушах зазвучали голоса друзей, которые шептались за соседней партой, и несравненный, незабываемый, монотонный, бархатный баритон, неотрывно напутствующий учеников к сдаче экзаменов. Тот урок Зелий стал для неё последним.       Ещё раз наполнив лёгкие кислородом с нотками ароматов её амортенции, Гермиона развернула письмо…       Мисс Грейнджер…       В принятии мной решения написать данное письмо сыграло много факторов, но самым частым и назойливым стали Вы. Я твёрдо уверен в том, что дата моей смерти определена, а посему решил написать Вам, для чего живу последние годы и ради чего воюю на этой бойне.       Мисс Грейнджер, после всего, что Вам пришлось пережить в предыдущие годы обучения в Хогвартсе, я не имею права принижать Вас. Да. Это не опечатка с моей стороны. Из всей вашей проблемной троицы, Вы — единственная яркая, умная, прогрессивная, здравомыслящая и прочее. Уверен, что комплиментами Вашу персону никогда не обделяли. Что же до меня…       … Я всегда видел в Вас больше, чем даже Вы сами, и всякими способами старался вытянуть из Вас действия, выходящие за рамки зазубренных теорий. И когда прошел турнир 3-х волшебников, я был горд и рад, что мне удалось задуманное. К сожалению, некий интриган вмешался в ход всех событий и моё виденье Вашего роста пришлось официально скорректировать, от чего Ваша юная натура, несомненно, пострадала эмоционально. Просить прощения за необходимое с моей стороны поведение не вижу смысла. Я знаю, что теперь вы уже всё понимаете, за исключением одной маленькой детали. Последние годы, с момента воскрешения Тома, моим смыслом участия в этой многоходовой смертоносной партии были Вы.       Мисс Грейнджер, вопреки заявлениям младшего Поттера, умирал я с Вашим образом в душе и сердце. Я признал свои чувства сразу же, и в тот же день запретил себе надеяться и взращивать собственные ожидания — я не имею права на Вас и никогда не имел. Это осознано всеми закоулками холодного рассудка, однако Вы повсюду во мне. Я не мастер комплиментов, красивых дифирамб и томных признаний. И всё же, однажды, я осознанно упустил свой шанс и сейчас же я даю возможность Вам не повторить моих ошибок.       Я всегда нахожусь и буду находиться с Вами рядом. Увы, к Вам прилагаются два тупоголовых олуха и они важны для Вас, что уж там для всего магического мира. Я сделаю всё, что должен и необсуждаемо больше. Сегодня, когда Вы празднуете день рождения, мне нечего предложить, кроме своей тени и обещания победить и сохранить жизнь дорогим для Вас людям.       Мисс Грейнджер, с днём рождения. Профессор С.Т. Снейп 19.09.1997       Мисс Грейнджер. Эти письма Вы прочтете уже после победы… И вопреки всему, я снова продолжаю писать Вам, потому как чувствую, что хочу и могу обо всем рассказать именно Вам, как бы то ни странно было для меня самого.       Я приношу глубочайшие соболезнования, ведь Вы почти в прямом смысле похоронили свою семью, чтобы сохранить им будущее. Я поражен и одновременно снова горд. Могу только пытаться провести аналогию со своими пережитыми потрясениями и принятыми решениями, чтобы попытаться ощутить Ваши страдания души и муки совести. Чтобы себе не придумывал Ваш упрямый мозг, — Вы поступили верно. Об этом знаю только я, можете быть спокойны. Я так же имел смелость усилить заклинания защиты нового места пребывания Ваших родителей, а так же предпринял некоторые действия, которые помогут Вам воссоединиться с семьёй после победы. А уж победу я вырву для Вас зубами.       Малфой-Мэнор стал для Вас Рубиконом, после которого Вы не будете прежней, казалось бы… Однако, Мисс Грейнджер, я уже видел Вас после. И та, кто Вы теперь, — не менее важный человек в моём сокращающемся жизненном интервале. Когда мне стало известно о случившемся, всё что я смог — напомнил эльфам о Вашей маленькой организации и заботе о них, а они не подвели. Я так же предпринял, необходимые шаги для того, чтобы виновные в Ваших пытках не пережили эту войну.       Война…       … Мисс Грейнджер, я никогда не поддерживал различий между магами. И против привилегий «чистокровных». Я рвусь из последних сухожилий, чтобы после Вы отличались только своим, умом, красотой, характером, глазами, волосами…       … Боги, как меня раздражают Ваши лохмы, которые я автоматически вылавливаю из всего потока пустоголовых студентов. А эти глаза, смотрящие с пониманием, поглощая информацию и знания буквально со всего, до чего дотягивается взгляд. Вы, при всей моей любви, неимоверно раздражаете и восхищаете.       Мои чувства ещё глубже укоренились после всех прошедших событий. Я вижу в глазах остальных обвинение, но Ваша всезнающая особа смотрела же испытующе, внушая мне трепет. Трепет от понимания того, что и здесь Вы отличились, не торопясь ставить клеймо. Знаете, мне было бы легче следовать своим немеченым планам, если бы не Ваш не обвиняющий взор, пронзивший меня насквозь и впечатавшийся в сознание.       Мне сняться кошмары и я заслуженно тону в них всякий раз, когда необходимо урвать время для передышки. И Ваш взгляд служит моим спасением от теней в этих кошмарах. Вы стали чёртовым светом в конце тоннеля загубленных мною душ, дамокловой свечой, всегда загорающейся в последней момент, когда я уже принимаю тянущих меня на дно призраков. При вспышке Вашего образа в моём сознании я просыпаюсь и, вновь и вновь, иду выполнять всё необходимое, чтобы у Вас было это будущее.       Дамблдор… Чтобы потом не было сказано, когда тела погибших похоронят с почестями, а могилы начнут покрываться порослью молодой травы, имейте в виду, — я виновен в каждой смерти, прямо или косвенно, какими бы не были обстоятельства или решения. Я своими руками совершал то, что совершил. И нет, я не чёртов мученик, мисс Грейнджер. Скорее тёмный маг, знающий зельевар, неплохо владеющий боевыми магическими искусствами. Я обучен и постоянно совершенствую свои умения и практики и делаю это по доброй воле, даже с неистовым желанием. Мисс Грейнджер, мне нравится быть способным на большее, чем многие, — так я чувствую себя уверенным и сильным. А по-другому не может быть. Я не имею право на слабость, особенно теперь, когда в моём сердце Вы.       Я считаю Вас достойной на светлое будущее, как бы шаблонно это не звучало. С высоты своего профессорского авторитета, а так же небольшого уважения к моим непрошеным чувствам, — я требую, чтобы Вы не смели хоронить себя заживо!       Уверен, к этому моменту, чёртов Поттер уже обнародовал мои воспоминания и посмертные свидетельства Дамблдора, отчего теперь я посмертно стал сопливым, романтичным героем…       … Пишу и противно до скрежета зубов, мисс Грейнджер.       Я не сомневаюсь в Ваших умственных способностях, а так же гриффиндорском безрассудстве, посему уверен, что посмертно мне вручен орден Мерлина, а имя значится в списках падших героев где-нибудь рядом с Дамблдором. Как же тяжело не сломать перо, когда пишешь об этом старом интригане, Вы бы знали…       …Мисс Грейнджер, я должен поблагодарить Вас за посильную помощь в сохранении целостности задницы всея-Поттера. Чёрт возьми…       … Я уверен, что Уизли, Поттер и многие Ваши одногруппники и преподаватели переживут это сражение и Вам будет с кем разделить своё будущее. Именно разделить, Мисс Грейнджер, а не посвятить, слышите?! Я знаю о Вашей всепоглощающей заботе, огромном сердце и настаиваю на том, чтобы на первом месте все же были Вы. Не хочу даже слышать и видеть с того света, что Вы — мозг Золотого Трио — съедаете себя виной.       Вы, Мисс Грейнджер, сделали гораздо больше многих, кто будет сражаться с Вами плечом к плечу. Вы именно та, кем являетесь, и именно такой в этом мире больше нет. Вы — единственная раздражающая, пытливая, требовательная, всеобъемлющая, заносчивая, любящая, храбрая, верная, честная, яркая, уникальная, многогранная, амбициозная…       … Салазар видит, каких трудов мне стоило из себя выдавить все эти эпитеты, но уверяю, я не перечислил и половины того, что можно написать, зная Вас. А я, увы, не имею возможности узнать более чем уже смог, насколько смог. Наверняка Ваш хвалёный мозг подумал сейчас о других обстоятельствах, а фантазия уже начала рисовать «а что если…».       Никаких «если бы», мисс Грейнджер. Я бы никогда, будучи школьным профессором, не позволил себе лишнего. Ничего, мисс Грейнджер. Я бы так же вёл Вас сквозь учебный процесс, был так же строг, а может быть даже вдвойне. И не было бы поблажек и прочей романтической чепухи. Я вижу в Вашем взгляде к себе уважение, которое подобает испытывать к своему профессору, и никогда бы не посмел уронить этот авторитет в Ваших глазах.       У Вас впереди шикарное продолжение — Вам теперь будут открыты все двери, уж я об этом позабочусь. Мисс Грейнджер, я настаиваю на том, чтобы Вы продолжили обучение! Ваши способности к арифмантике, зельеварению и трансфигурации и даже преподаванию уже весьма заметны. Я хочу, чтобы Вы выбирали сердцем, как я выбрал Вас, как выбрал путь к Вашему счастью и будущему. Я указал Вас в своём завещании и теперь, когда Вы читаете это письмо, остаётся не так много времени до его обнародования.       Насколько Вам известно, Дамблдор оставил мне немало своих финансов и часть состояния — всё это Ваше. Мой дом не отвечает ни одному требованию для нормального проживания, поэтому я успел вложить все личные сбережения в его ремонт, а так же оборудовал лабораторию по последнему слову магической и магловской техники. Вы прогрессивны, мисс Грейнджер, и я уверен, что эта лаборатория, вкупе с Вашим умом, станет отличным источником дохода и Вы продолжите обучение, не оглядываясь на вопрос, где жить.       Да, я осведомлён о том, что Вы уничтожили родительский дом, заметая следы. Мисс Грейнджер, даже будучи мёртвым, я не потерплю Уизли или Поттера в своём доме. Поэтому, я предлагаю Вам отдать жилые помещения под съём наёмным работникам лаборатории. Все необходимые документы, пароли, ключи от ячеек, координаты Вашей семьи Вы найдёте в этом же конверте.       Будьте так любезны и не выскакивайте замуж в свои 18 за какого-нибудь Крама или, не дай Мерлин, Уизли! Тех сбережений, что находятся на моих счетах достаточно, чтобы Вы посмотрели мир, перевезли, по необходимости, родителей в Англию, открыли своё дело, если Вам не угодна исследовательская деятельность. Только не губите свою молодость и жажду к знаниям в пелёнках и проблемах супруга. Вы думаете, отчего я не замахнулся для Вас на должность Министра магии, — ну почему же — замахнулся, но быстро сбил эту спесь с себя и надеюсь сбить и её и с Вас.       Гермиона… За всей твоей, молодостью, энергичностью и амбициозностью, которые, бесспорно, тебя выделяют среди толпы остальных магов, стоит хрупкая, ранимая, уверенная и, неимоверно, очаровательная и пленительная девушка. Я знаю, что ты воплотишься в самодостаточную, устремлённую, завораживающую искушением женщину, и хочу видеть тебя такую, а не погрязшую в работе трудоголичку с самым высоким показателем IQ, которую дома ждут 10 кошек или, не дай Мерлин, 10 рыжих отпрысков от Уизли!       Пфу, Грейнджер, не разочаруйте!       Я не перестаю гордиться тобой. Каждый раз, когда удаётся увидеть тебя, у меня появляется новый смысл продолжать бороться и идти вопреки всему и всем. Мерлин, если бы ты знала, что творят со мной твои глаза и, ранее не замолкающие, теперь же сожалеющие, губы. Чёртова ведьма Грейнджер, живи и не смей сдаваться!       P.S. С днём рождения, Гермиона. Я люблю тебя. Северус. 02.05.1998       Слёзы счастья и облегчения смывали следы слёз горечи и чувства потери. В одном письме она потеряла и обрела, безответно любила и была любима, познала истину и погрязла в водовороте фантазий, потеряла надежду и обрела «дом». Гермиона Грейнджер пару раз глубоко вдохнула полной грудью, успокаивая себя, и устремила мерцающий взгляд на имя своего любимого мужчины, выточенное на камне.       — И я люблю тебя, Северус. Это единственный и неповторимо лучший подарок.       Уверенный, тихий, полный нежности и благодарности голос волшебницы произнёс с удовольствием слова любви, уносимые последними тёплыми потоками молодого осеннего ветра.       Тонкие женские руки крепко сжимали в своих объятиях заветное письмо, так вовремя согревшее и наполнившее отчаянную душу светом и верой. Губы закусывались в нетерпении и предвкушении чего-то нового, совершенного и неизведанного. Глаза были зажмурены от удовольствия и переизбытка эмоций, грозящихся снова пролиться слезами радости под лучами ласкового, всё ещё яркого сентябрьского солнца. Гермиона Грейнджер уже знала, где и с кем будет встречать свой следующий день рождения и обязательно образует новую традицию, — встречать ИХ дни рождения здесь. Наедине друг с другом.