«Счастливого Рождества, детка…» - «Счастливого Рождества, малыш!»

Это был канун праздника. Поздний вечер. Я вошла в бар «У Джонни» и села у самой барной стойки. Заказала виски. Внутри было шумно: слышались смех женщин, томные баритоны мужчин, лязг битого стекла и громкая музыка. Он сидел чуть поодаль. Сразу же обратил на меня внимание. Вернее, паршивец разглядывал мои бедра, правое из которых оголилось из-за слишком большого разреза на красном вечернем платье. Да, я была похожа на проститутку, что мне, собственно, и нужно было. Он изучал меня ничуть не смущавшимся взглядом: открыто и смело, будто собственность. Ммм… Этот жгучий брюнет с татуировкой на левом плече. Я не ошиблась… Интересно, какой он в постели? Мне уже не терпится ощутить его горячие касания, когда он будет снимать с меня трусики. Он подходит. Да, малыш… Предлагает выпить. Я снова заказываю виски. Теперь подонок пялится на мою грудь. Что ж… Позволю оголить ее. Минут через пятнадцать, когда мы оба уже изрядно опьянели, он пригласил меня наверх. Уже на лестнице краем глаза я заметила людей Сэма. Не волнуйтесь, ребята. Этот ублюдок не проснется после моего головокружительного секса. Еще не дойдя до спальни, он начинает меня целовать, грубо прижимая к стене или, напротив, нежно перебирая мои волосы и дыша прямо в ушко. Уже в спальне платье с оглушительным треском срывается с меня умелыми пальцами. Я с таким же треском срываю с него рубашку. Освобождая меня от чулков, он замечает мой револьвер, спрятанный в маленькой кобуре на левой лодыжке. Не то, чтобы спрятанный, так… Удачно сокрытый. - О-у, какие мы осторожные, - срывается с его губ, и он избавляет меня от капроновой ткани. Пистолет я положила на тумбу – сейчас он точно не понадобится, если, конечно, этот парень не извращенец. Грубовато-нежные прелюдии почти сразу перетекли в такие же, но уже абсолютно мужские, действия, но это в нем мне и нравилось – в грубости читалась властность. Раз. Второй. Третий. Уже третий раз я будто падала с только что покоренной вершины. И это было незабываемо! Каждый раз отличался от предыдущего. Было ощущение, что парень чувствовал – это его последний день, вот поэтому и решил отдаться делу на все возможное для него. Четвертый. Пятый. Шестой. Два раза подряд! Да, ты настоящий жеребец, милый! Повезло мне… Жаль, что мы не сможем повторить это еще раз на неделе. Очень жаль… Последний раз был самым великолепным – я еще долго после него не могла отдышаться. Мое дыхание все еще восстанавливалось, как вдруг я услышала его немного хрипловатый от сигарет и усталости баритон у своего уха сквозь волосы: «Счастливого Рождества, детка…» Ненароком задремав, я ощутила теплые и оберегающие объятия, отчего тут же проснулась. Его губы пересохли и покрылись еле заметной белой плёночкой и были еле заметно приоткрыты. Веки, потяжелев, будто по-мертвецки упали, даже не вздрагивая. Как же он спокоен! На мою удачу он убирает руку с моего тела и переворачивается на спину. Я поднимаюсь с постели и, найдя на полу ошметки моего вечернего платья, оборачиваюсь в простыню. Я принялась искать остальную одежду. Теперь у меня несколько глупый вид: черные трусики, чулки с миниатюрной кобурой, которую можно спутать с обычной женской подвязкой, и белая простыня, сильно измятая после ошеломительной ночи. Где-то было еще перьевое манто, но эта вызывающая вещь мне сразу не понравилась и сейчас перестала быть интересной. На данный момент мне был интересен лишь Он. Его недлинные черные волосы разметались по подушке, веки все так же были сомкнуты, а губы так же, только немного шире, приоткрыты. Его обнаженная широкая грудь высоко вздымалась, левая рука была перекинута через его собственный живот, голова чуть откинулась влево. Я любовалась его ангельским лицом еще пару минут, как вдруг он во сне или уже при пробуждении непроизвольно повернул голову вправо. Напротив на стене располагалось окно. Яркий солнечный свет ослепил его, отчего брюнет сразу поднялся с постели. Его внимание привлек щелчок револьвера. Он повернул свое божественное лицо ко мне. Последние секунды я наслаждалась этим превосходством, а после произнесла: - Счастливого Рождества, малыш…

***

Я сидел в баре у стойки. Кажется, был канун Рождества. Здесь внутри шумно, как, впрочем, и всегда. Краем глаза я замечаю амбала с блестящей лысиной. Он сидел в самом углу. Как мне лестно – сам малыш Сэмми пришел на представление под названием «Смерть Учиха Саске». Что ж… Думаю, Палач Сэм выполнит мое последнее желание. Как раз какая-то красотка только что вошла, сразу села у стойки и заказала виски. Ммм… Именно этот уголек подойдет для моего фитиля. На внешность – самая примитивная проститутка, да только вот манеры выдают далеко не шлюху. Подойдя, я предлагаю выпить. Она снова заказывает виски. Все верно, красавица. Не стоит тебе быть трезвой. Она залпом осушает бокал, но за это время я успеваю разглядеть ее: смазливенькое личико, грудь не больше не меньше, размера третьего, осиная талия, упругие бедра, которые, кстати, совсем скоро сомкнутся прямо у меня… Она со стуком опустила бокал на столешницу, а ее нога начала медленно скользить по моей снизу вверх. Я не ошибся – они сомкнутся… Черт, детка! Ты не на шутку разогрела меня… Я без сомнения приглашаю ее наверх. Соглашается. Еще бы… Мне нельзя отказать! Уже на лестнице я, не сдерживаясь, даю волю инстинктам. Целовать ее, в отличие от других женщин, было в стократ приятнее. Отчего же так? Видимо, на смертном одре все кажется идеальным и великолепным. Как только захлопнулась дверь, я сорвал с нее платье, заведомо расстегнув пару пуговиц, иначе синтетическая ткань не поддалась бы. А без платья она еще прекрасней… Она тоже срывает с меня рубашку (черт, а ведь она не дешевая!), продолжая ласки. Оставались лишь чулки. А это что? - О-у, какие мы осторожные, - произношу я полушепотом, вынимая из миниатюрной кобуры такой же миниатюрный револьвер. Еще и вооружена… Ммм, осторожная стерва! Наконец и чулки упали на пол. Поразительная вещь – женские чулки. В них женщина становится именно женщиной. Они, наверное, самая великолепная часть женского туалета. Без платья женщина великолепна, а вот без чулок – словно «нагая». Ах-ха! Нагая… Она положила револьвер на тумбу, и мы начали. Прелюдии – не люблю их. Вы хотите знать мнение человека, который умрет наутро? Я отвечу – да. Да, секс был просто незабываемым! То ли она была умела, то ли, опять же, смерть привнесла в последние ощущения больше экстаза. Ей, как я понял, тоже было хорошо. Я почему-то не уставал…Нужно будет почаще «солить» крупным мафиям в следующей жизни, чтобы почаще встречаться со смертью. Наконец, я был на пределе. Она лежала рядом и глубоко дышала, хотя закончили мы уже около трех минут назад. Я наклонился над ее ушком и сладко прошептал: «Счастливого Рождества, детка…» Она, кажется, чуть заметно улыбнулась. Не усмехнулась, как делала это на протяжении всего нашего знакомства, а именно улыбнулась. Казалось, что я сегодня не умру, и мы с ней, наконец, скажем друг другу свои имена, повторим сей незабываемый вечер еще пару раз. А после, кто знает… Может, свидимся еще как-нибудь, может, вместе отправимся куда-нибудь, а может… Ха! Глупые мечты! Серийный убийца, который грезит уютным домиком, красавицей-женой и парой детишек, играющих на лужайке с собакой. Какой бред! Я закрыл глаза и продолжил мечтать, при этом прижимая девушку к себе. Я видел, будто наяву, дом, самого себя, обучавшего сына, как заряжать револьвер. Рядом собака, а на крыльце – Она. В фартуке, ситцевом платье и великолепной одновременно заботливой и загадочно-чарующей улыбкой на губах. Зовет обедать, выдает сыну «щелчок», а мне выговор за то, что обучаю его в столь юном возрасте. Я усмехаюсь ее заботливости и строгости, обнимаю за талию и целую, крепко, несдержанно, как в годы юности. Мечта убийцы. Вы бы поверили в это? И я бы нет. А вот в голове у меня до сих пор эта сцена – я целую свою жену, которую люблю? А в роли жены, почему-то, эта незнакомка, которая сейчас лежит подле. Мы все целуемся, и, кажется, это уже сон… Вдруг что-то яркое ослепляет меня, и уже нет ни жены, ни поцелуя, ни дома, ни собаки. Утреннее солнце светило мне в глаза, которые еще защищались ослабевшими веками. Сквозь яркую солнечную пелену я слышу щелчок взведенного револьвера. Кто же знал, что пристрелит меня моя «жена»?! Я открыл глаза и повернул свое лицо к ней. Она стояла посередине комнаты в черных чулках, обернутая в белую измятую простыню и на вытянутой руке держала тот самый миниатюрный револьвер, что я вынул из кобуры на ее бедре. Что меня поразило, так это выражение ее лица: точно такая же заботливая и загадочно-чарующая улыбка. Говорят, в глазах умершего навсегда остается то, что он увидел в последний раз. Я счастлив, что в моих глазах останется именно она – моя «жена», хоть и с наведенным на меня заряженным пистолетом. - Счастливого Рождества, малыш…