Сын

На изящном столике лежал конверт, приготовленный для маркиза дю Плесси-Бельера. Анжелика присела на одно из двух кресел перед камином, вытянув ноги в лёгких туфельках к каминной решётке. Домашнее платье из черного бархата удивительным образом контрастировало с золотистой кожей на лице, разрумяненном жаром огня в камине. Переведя взгляд от полыхающих дров к двум высоким стрельчатым окнам, она прислушалась к доносящемуся негромкому шуму с нижних этажей отеля. Порывы ветра покачивали за окнами высокие деревья. В комнату доносился царапающий звук веток, задевающих свинцовые переплёты окон. Полыхающие багряными всполохами редеющие верхушки крон деревьев теряли листья, которые, то стремительно поднимаясь, то плавно опускаясь, укрывали разноцветным ковром тропинки в саду. Тереза с Арманом играли на пушистом ковре перед камином. Малыш, очень забавный в своем платьице из голубого кретона и белом чепчике из белого шанжана, вытянув крепкие ножки, сидел на ковре. Порывисто размахивая ручками, он слушал веселую провансальскую песню, напеваемую няней вполголоса. Анжелика улыбалась, прислушиваясь к громким возгласам мальчика. Она ещё раз придирчиво осмотрела маленький столик, сервированный лёгкими закусками, фруктами, пирожными и выдержанными винами из виноградников Бордо. Хрустальные грани графинов поблескивали в отсветах пламени янтарным и рубиновым содержимым. Распахнув двери, лакей пропустил Филиппа в комнату. Анжелика порывисто встала и сделала несколько шагов навстречу. Маркиз дю Плесси, сняв широкополую шляпу, поклонился, приветствуя дам, и сразу же перевел взгляд на ребенка. Губы дрогнули в едва уловимой улыбке. — Тереза, Вы можете идти. Если возникнет необходимость, я Вас вызову. Няня поднялась и потянулась, чтобы взять ребенка на руки. – Нет-нет! Арман пусть останется! – поспешно сказала Анжелика. Как только закрылась дверь за Терезой, Филипп стремительно подошёл к Анжелике. Улыбнулся, едва касаясь губами её пальцев. Анжелика вздохнула, рассматривая его. Филипп с ней. Уловила запах рисовой пудры от светлого парика, донеслось теплое дыхание. Даже после объяснения накануне стена между ними была едва осязаемой, призрачной. Всё утро, ожидая Филиппа, она старалась внушить себе , что необходимо сохранить хладнокровие при встрече, не сомневаясь в правильности принятого решения – не встречаться с Филиппом, как с любовником. Улыбнувшись, она предложила Филиппу расположиться в кресле напротив. Но Филипп, расстегнув плащ и сняв перевязь со шпагой, бросил их на кресло. Он опустился на одно колено перед ребенком на ковер, пристально разглядывая малыша. Анжелику позабавила невольная робость немногословного Филиппа. Маркиз дю Плесси с шестнадцати лет большую часть своей жизни провёл на полях сражений и явно не знал, как вести себя с маленьким ребенком. Он нерешительно протянул руку к малышу, который, не шевелясь, настороженно рассматривал его. Но Арман испугался незнакомого человека и, насупившись, собрался заплакать. Анжелика, подхватив на руки сына, поцеловала его румяную щёчку и сжатые пальчики. Малыш, продолжая наблюдать за незнакомцем, повеселел на руках матери. — Я испугал его? — брови Филиппа взлетели вверх. — Филипп, он впервые видит Вас, –Анжелика звонко рассмеялась . –Это естественно для малыша! Армана привлек небольшой медальон из потемневшего золота на изящной цепочке венецианской работы в руках гостя. Филипп лёгким щелчком открыл выгравированную вставку. Под ней оказался великолепный миниатюрный портрет светловолосого ребенка семи — восьми лет. — Я нашел его в столе моей матери на Фобур-Сент-Антуан. Не припоминаю, чтобы когда-нибудь она носила его на себе. Пусть он отныне хранится у Вас, как память обо мне. — Благодарю, Филипп, — растроганно произнесла Анжелика и, не удержавшись, лёгким ласкающим движением провела рукой по плечу Филиппа. — Маркиза дю Плесси-Бельер, вероятно, нежно любила Вас, – высказала предположение . –Этот медальон дорог ей! — Вы ошибаетесь, моя дорогая! –усмехнулся Филипп. – В детстве, насколько помню, меня почти всегда окружали лакеи, которые не особенно утруждали себя заботами обо мне. А моя мать с увлечением участвовала в интригах при дворе, во всевозможных заговорах. Даже думаю, что из-за своего честолюбия приняла сторону принца Конде во времена Фронды. Подозреваю также, что она была одной из любовниц всесильного суперинтенданта Фуке. В её жизни не нашлось для меня места. "Даже в нашем старом замке при всей нашей унизительной бедности я никогда не чувствовала себя позабытой, обделенной, –видения из прошлого пронеслись в голове Анжелики. – У меня была Фантина, щедрая на ласку. Любил отец. Даже мать, которую больше интересовали грядки с морковью и капустой, находила время для ласки, пусть и мимолётной." Малыш потянулся к незнакомому предмету. Филипп, улыбаясь, протянул медальон Арману, который сразу же оказался во рту ребенка. — Филипп, то, что Вы рассказали о вашей матери, стало для меня откровением. А господин маркиз? Мы встречались всего лишь несколько раз, но у меня создалось о нём впечатлёние, как о заботливом отце . Анжелика попыталась отнять у маленького Армана медальон, но он крепко ухватился за него маленькими жемчужинами. Малышу явно не понравилась бесцеремонность матери. Он громко и протестующе закричал. Анжелика, стараясь успокоить и отвлечь внимание малыша от так понравившейся ему изящной вещицы, вызвала няню из соседней комнаты. Проводив взглядом няню с малышом на руках, Филипп уселся напротив Анжелики в кресло. Притянув её ладони к губам, поцеловал вздрагивающие пальцы. Анжелика не решилась противиться ласке. — Отец, помню, не однажды утверждал, что шпага и жизнь дворянина принадлежат королю, –невозмутимо произнес Филипп. – Когда мне исполнилось шестнадцать лет, он купил мне чин полковника и сформировал на свои деньги полк. Я благодарен ему за это. Откинувшись на спинку кресла и бросив короткий взгляд на притихшую Анжелику, Филипп нарушил наступившее молчание: – У меня в памяти остался один день. Я, как паж, сопровождал короля в его поездке к стенам восставшего Бордо, в котором укрылись принц Конде и его брат Конти. Он повернул ко мне залитое слезами лицо и прокричал, глядя на укреплённые стены: " Наступит день, когда я заставлю этих наглецов склонить их вероломные головы и вернуть награбленное. " Филипп перевёл дыхание и договорил: –Анжелика, в тот день я не сомневался, что никогда не предам короля, даже если мои мать и отец окажутся на стороне противников моего сюзерена. Анжелика поднялась и подошла к секретеру. Приготовленный заранее, на нём лежал голубой шарф из шелка с искусной вышивкой серебряными нитями. — Я вышивала его еще в Тулузе для Вас. — произнесла вполголоса, отдавая подарок подошедшему Филиппу. — Пусть он принесет Вам удачу. А я стану возносить молитвы и просить Всевышнего, чтобы он сохранил Вам жизнь. Анжелика, едва прикасаясь, провела по щеке, и ,чтобы как-то справиться с волнением, стремительно сделала несколько шагов к окну. Филипп прошёл вслед за ней и встал рядом. — Мой старший кузен, я восхищалась Вами и мечтала увидеть после нашей первой встречи, — произнесла Анжелика, любуясь строгим профилем, — А я наблюдал за маленькой отважной птичкой, бросившей вызов коршунам, сидя рядом с Вами за столом во время ужина несколько лет назад в Плесси, – легкая улыбка тронула губы Филиппа. – В тот летний вечер я желал привлечь ваше внимание, но только посмеялся над Вами, назвав Баронессой унылого платья. Каким же самодовольным болваном я был. Вы казались диким цветком, непохожим на остальных. Я искал маленькую кузину в тот вечер в парке. Схватил первое попавшееся яблоко, хотел угостить её, чтобы как-то загладить свою вину. " А я в это время, затаившись на карнизе, подсматривала за принцем Конде и герцогиней Бофор или прятала ларец с ядом в башенке замка Плесси." – слова Филиппа напомнили Анжелике во всех подробностях события того далёкого дня. "Как же причудливы повороты судьбы. Вероятней всего, я простила бы Филиппу его заносчивую шутку. Мы бы долго гуляли по парку, прикасаясь робкими поцелуями в вечернем сумраке под деревьями. И то зарождающееся чувство помогло бы нам избежать ошибок в начале нашей жизни. Но судьба распорядилась иначе." —Я никогда не смогу отречься от воспоминаний, которые останутся в сокровенных уголках моей памяти, дорогой мой! – с живостью воскликнула Анжелика. – Вы не должны сомневаться во мне! Филипп промолчал. Анжелике казалось, что он где-то далеко, не с ней. Но он, неожиданно для неё, обхватив ладонями её плечи, притянул к себе. Его лицо оказалось перед её широко раскрытыми изумленными глазами. Дыхание коснулось щеки. — Анжелика, пообещайте мне! – какой-то новый, едва уловимый оттенок почудился в его тоне. – Если Вам будет трудно, и рядом не окажется того, кто сможет оказать помощь или защитить Вас, Вы непременно обратитесь ко мне, – голос стал глуше, Филипп говорил торопливее, стараясь преодолеть внутреннее напряжение. — Обещаю, — Анжелика застыла на месте, не отводя глаз. Она пытливо вгляделась в его лицо, ища подтверждения , что и ему разлука рвет сердце на части. Но лицо Филиппа оставалось таким же замкнутым и отстраненным. Слова испугали её. Филипп произнёс их с такой настойчивостью, что у неё появилось предчувствие неизбежного несчастья. " Он уйдет, –тиски сжали сердце. –Я и он не знаем, когда судьба сведёт нас вновь." — Филипп, обними меня крепко- крепко, как всегда ты это делал! – Анжелика потянулась к нему. – Потом мы расстанемся! – прошептала. Он нежно обнял ее. Губы неторопливо коснулись губ. Сильные руки притянули её плечи...

***

Не находя себе места после ухода Филиппа, Анжелика спустилась в сад. Неторопливо прошлась по аллеям, любуясь деревьями, окрашенными в теплые оттенки охры и пурпура– цвета осени. Волнение постепенно улеглось под воздействием ароматов старых деревьев и сухих листьев. Поздняя осень с ранним сумраком подействовала умиротворяюще. Горечь разлуки перестала быть невыносимой. Но ночью Анжелике так и не удалось заснуть. Глаза, наполненные слезами, вглядывались в свинцовую темноту осенней ночи, а губы беззвучно шептали: — Филипп…, мой старший кузен...

***

В Париже смена осени зимой ощущалась острее, чем в Тулузе. Рождество в Париже приближалось сквозь мглу дней и холод. За две недели до Рождества начал кружиться снег. Он выбелил все крыши, украсил кружевом карнизы домов. Город принарядился к празднику. В церквях поставили рождественские вертепы. Приехавшему накануне Рождества Жоффрею, глядя на его оживлённое лицо и расспросив о поездке, Анжелика рассказала о визите маркиза дю Плесси–Бельера, не считая правильным и необходимым –открыть настоящую причину визита. Сообщила, что кузен заехал перед своей поездкой в Плесси, чтобы захватить письмо, которое обещал передать барону де Сансе. После праздника Богоявления, в один из ясных зимних дней, Жоффрей с Анжеликой отправились в Сен-Жермен, чтобы осмотреть гроты с говорящими и двигающимися скульптурами, возведенными еще при Генрихе IV. Итальянские умельцы Франчини по праву считались мастерами в искусстве использования воды для благоустройства парков. Они заселили гроты мифологическими существами, которых вода заставляла двигаться и издавать звуки. Прогулку по гротам они провели в обществе неунывающего Пегилена де Лозена, встретив его в Сен- Жермене. В первом гроте жил играющий на арфе Орфей, Вокруг него двигались животные, испуская пронзительные крики. Во втором гроте укрывался пастух, который пел, и хор птиц ему подпевал. В третьем Персей освобождал Андромеду, а тритоны дули в огромные раковины. Анжелика старалась выглядеть приветливой и благожелательной с придворным кавалером, но вынуждена была ударить веером Лозена, когда он, пользуясь нашествием прекрасных дам и галантных мужчин, мимоходом нежно обнял ее за талию, а локоны его парика, пахнущие ирисовой пудрой, коснулись ее щеки. Но придворного соблазнителя не удалось приструнить. Ни малейшего смущения не появилось на жизнерадостном и невозмутимом лице гасконца. В четвёртом гроте, где по огромной серебряной раковине прогуливались Вулкан и Венера, заметив, что графа де Пейрака задержали несколько оживленных южан, Пегилен попросил Анжелику поднять глаза. Она, не понимая в чем дело, выполнила просьбу. — Потрясающе! Ваши глаза изумрудно- зелёные и прозрачные, как родниковая вода! Быстро оглянувшись, Лозен поцеловал глаза Анжелики. Рассмеявшись, она оттолкнула назойливого поклонника.