История, о которой я вам расскажу - не легенда и не миф. На самом деле, это даже не бытовая выдумка, но она настолько прекрасна, что покажется всем вам лишь волшебной сказкой.
Впервые я встретил Сакуру в парке. Младший братец всегда пропадал где-то целыми днями, после не отчитываясь. Теперь я раскрыл его секрет – все это время Саске проводил с девочкой. Я понял это, когда только увидел, каким взглядом братец смотрит на нее – как на маленькое восхитительное облачко. Я заметил их, проходя мимо прилавка с воздушными шарами. Саске вдруг протянул девочке руку, в которой сжимал маленькую коробочку. Та приняла подарок и крепко обняла моего братца. Тут подошел я. - Так вот, чем занимается младший брат целыми днями – проводит время с прекрасной юной особой. Девочка захихикала: может, это детская реакция на комплименты, а может, она просто увидела воздушный шар, раскачивающийся из стороны в сторону за моей спиной, который я успел купить у того прилавка. - А это от меня, - сказал я и протянул ей подарок. Девочка снова тихо рассмеялась и приняла шарик. - Какой красивый… - прошептала она и, подняв взгляд неестественно ярких зеленых глаз к красному «сердцу» громко добавила: - Вы Итачи, да? Я кивнул. - А я – Сакура, - представилась малышка. - Саске говорил о вас. - Да-а? – удивился я. – И что же он про меня говорил? - Совсем немного. Что вы его брат, - ответила Сакура. Я улыбнулся. Саске уже сжимал кулаки от злости. Девочка, видимо, тоже заметила, после чего громко воскликнула: - О! Саске, совсем забыла про твой подарок! Сразу же она раскрыла коробочку и опрокинула ее вверх дном – на маленькую ладошку выпала свернутая каноку [2] яркого алого цвета. - Ах! Это та самая каноку! – воскликнула она и вновь обняла братца. – Спасибо тебе, Саске! Я так хотела себе именно ее! Девочка крепко поцеловала мальчишку в щеку, после чего подвязала атласной материей свои, еще короткие волосы, немного нелепо собрав их на затылке - Мне же идет? – спросила она, покрутившись на месте. В тот же момент ниточка выскользнула из ее ладошки, и шарик взмыл высоко в небо. На глаза сразу навернулись слезинки, будто хрустальные бусины, отчего радужка стала еще ярче. - Итачи-сан, ваш шарик… Я… Я… - пыталась сказать она хоть что-то сквозь хныканье. Я улыбнулся. - Не волнуйся, - успокоил я ее, присев на корточки. – Я куплю еще один… Она вытерла слезинки и улыбнулась мне в ответ. - Спасибо. После нашего знакомства Саске стал появляться дома чаще – обычно, он приходил с Сакурой, и они, проводя время в саду, занимались самыми разными вещами: Саске демонстрировал свои навыки в стрельбе из лука, который я соорудил ему, когда родители еще были живы; Сакура читала сказки или пела, порой, они перекатывали по траве небольшой мячик, рисовали, ловили сачками бабочек, тут же отпуская на волю, или же, просто сидели у пруда и разговаривали. - Сакура, мы же навсегда останемся друзьями? – спросил Саске. Девочка улыбнулась. - Конечно! – подтвердила она. И лишь я – сторонний наблюдатель, а в данный момент подло подслушивающий – понимал, что их детская дружба исчезнет, и если не совсем, то частично, а другая часть превратится в симпатию, а может, и любовь. Но как прекрасно наивно думать, что существует такая вот дружба – дружба между мальчиком и девочкой, юношей и юной особой, между женщиной и мужчиной. - Ребята, кушать! – крикнул я громко, вернувшись на кухню, чтобы создать видимость моего присутствия там. Задорный топот по деревянному полу, и неразлучная парочка уже за столом. После обеда ребята еще долго сидели на террасе, завернувшись в один плед, а когда начало темнеть, Саске собрался проводить свою гостью домой. Вернулся братец запыхавшийся и раскрасневшийся. Войдя в дом, он вдруг прошел в гостиную и сел на софу напротив меня. Я же закрыл книгу и взглянул на брата, готовый слушать. - Хотел поговорить о чем-нибудь? После смерти родителей брат замкнулся, перестав делиться со мной своими тайнами и мечтами, поэтому теперешнее его поведение меня настораживало. - Я хотел сказать тебе спасибо, - произнес Саске. – Спасибо, брат, за то, что ты есть. Он молча встал и ушел наверх.***
Время шло. Ребята росли на моих глазах, проводя каждый день вместе. Я считал Сакуру своей сестрой, а она иногда ласково называла меня аники [3]. Странно, но именно Сакура делала нас с братом именно семьей, конечно, и сама она являлась ее членом – связующим звеном. Однажды, я сидел дома – у меня выдался выходной – как вдруг пришла Сакура. Девочка разувалась, а меня потянуло выйти в коридор. - Привет, - поздоровалась она, поставив свои ботинки на полку. Я стоял в дверном проеме, оперевшись о деревянную раму двери и держа руки в карманах. - Ты почему без Саске? – Факт отсутствия брата поражал настолько, что я даже забыл поздороваться с девушкой. Сакура улыбнулась и поднялась на приступок. - Он на дополнительных занятиях, - ответила она. – Все же, поступление требует больше усилий. - Поступление? – Я впервые слышал все это. Неужели братец хочет поступить в университет?! - А ты не знал? – удивилась Сакура в ответ. - Нет, ничего. - Странно, - заключила она. – Наверное, он хотел сделать сюрприз. Я промолчал. Меня вдруг осенило – эта особа, которую я назвал девочкой, уже давно ей не является. Сакуре уже семнадцать! Шесть лет прошло с нашей первой встречи, и надо сказать, она очень изменилась: стала взрослей. Будто прекрасный цветок, она расцвела, раскрывая все свои лепестки: большие выразительные глаза, симпатичной формы губы, прекрасные длинные волосы, словно плотный бархат, звонкий, удивительной красоты голос, словно музыка ветра, улыбка, перед которой любой мужчина безоружен, покатые плечи, руки, отличающиеся грацией движений, талия, словно лента, что в ее волосах, сладкий персиковый загар. Я продолжал бы до бесконечности, но Сакура перебила мои мысли. - Знаешь, Итачи, хотела сказать тебе спасибо, - произнесла она, улыбаясь. – Ты всегда был добр ко мне, всегда понимал и давал стоящие советы. Ты всегда был и будешь моим самым близким другом. На секунду... Лишь на секунду! Я вдруг осознал то, что Сакура на самом деле имела в виду, говоря это мне сейчас. Мне только и всего оставалось спросить: - А Саске? Девушка вдруг покраснела и отвернулась. - Я… Я пойду заварю чай, - сказала она, наконец. Больше мы не разговаривали, вплоть до прихода младшего брата. Сакура пила чай, не успевая заваривать новую порцию, а я не смел нарушить традицию, чтимую в нашем доме особенно [4]. Вдруг, привычным жужжанием отозвалась входная дверь. Послышался топот пары ног, громкий глухой стук (видимо, братец бросил на пол сумку с учебниками), и на кухню вошел Саске. - Привет, - произнес он, тяжело дыша и глядя на Сакуру с улыбкой. - Привет, - ответила она и тоже улыбнулась. Я чуть склонил голову и раздраженно выдохнул. - Мог бы и потише, младший брат, - упрекнул я. Саске еле заметно склонился в извинении, а после снял пиджак и сел на единственный свободный дзабутон [5]. Сакура молча наполнила его чашку. За все время чаепития она, краснея, опускала глаза, если вдруг пересекалась с взглядом брата, а Саске в ответ лишь улыбался самому себе, тут же прогоняя улыбку с лица. Это была улыбка победителя – он считал ее своей. Он считал Сакуру лишь своей… Вновь проводив девушку домой, он вернулся назад абсолютно счастливый. - Неужели поцеловала? – спросил я, иронизируя. Брат сначала удивленно взглянул на меня, а после заулыбался вновь, видимо, не приняв мой риторический вопрос близко к сердцу. И тогда, я пожелал ответ на вопрос. - Так что? Что такого случилось за несколько улиц пути, что ты сейчас взлетишь к потолку? – спросил я, отложив книгу. Брат опустился на диван и закинул руки за голову. - Правда поцеловала?! – вновь удивился я. – Ну же, Саске. Я же сейчас умру от любопытства. Братец лишь улыбнулся и устроился на софе поудобней. – Сакура согласилась пойти со мной на фестиваль Танабата! Это ведь… Это ведь какая удача! – воскликнул он. - Я сделаю этот вечер самым незабываемым в ее жизни. Я признаюсь ей, брат… Признаюсь в своих чувствах на берегу вечерней Хиросэгавы [6]. Вы с Сакурой, кстати, неплохо ладите. Скажи, ей понравится? Я сухо кивнул и также сдержанно улыбнулся. - Да, безусловно. – Книга вновь оказалась в моих руках. – Она ведь тоже любит тебя. Я не видел лица Саске после этих слов, но наверх – в свою комнату – он, казалось, взлетел. Так значит, брат признается ей, она примет его чувства. И они будут вместе. Да, мне казалось это немного смешным, ведь они и так все время проводили вместе, с самого детства. Что-то щемило в сердце, порой, не давая уснуть по ночам или же нормально поесть. Это мне очень не нравилось, но наступил тот день, и все, что было внутри, исчезло. Не было даже больно. Просто стало пусто, как в школьной аудитории с открытыми окнами, только вот мои окна были по-прежнему заперты.***
В этом году, август в городе Сэндай префектуры Мияги, выдался жарким. Днем по улицам города гуляла жара, и лишь вечера были теплыми, словно парное молоко. Нежный ветерок целовал улыбающиеся лица, звезды светили ярче фонарей, развешанных на улицах города, а вода в Хиросэгаве была спокойной, как снисходительная ко всем шалостям ребенка мать. На время фестиваля весь город будто сбросил прошлогоднюю шкуру и преобразился. Все вокруг было пестрым и празднично красивым до такой степени, что, казалось, наступил Рай на земле. Везде висели фонари, украшенные разноцветной бумагой, гирлянды из цветов и огней, которые освещали каждую улицу города; прямо на мостовых, тротуарах, а порой и на проезжих частях, расположились небольшие палатки, также украшенные цветами и яркой бумагой, с потолков свисали фонари, освещая прилавки с разного рода товарами, а в частности, сладостями: моти и данго, мандзю и сакубей [7], взрослым наливали саке, детей угощали леденцами и мармеладом. Все гости фестиваля были одеты в прекрасные одежды. На девушках - красивые юката [8] из хлопка, украшенного вышивкой шелковой нитью, бусинами и лентами. Волосы каждой молодой особы были собраны в прекрасную прическу. У некоторых имелся веер, у других – зонтик. Мужчины тоже были облачены в кимоно, но более скромного покроя и цветов, хотя некоторые все же отдали предпочтение привычным джинсам и рубашке. Все улыбались: мужья несли раскрытые женские зонтики, жены, в свою очередь, одаривали джентльменов улыбкой и звонким смехом, дети играли и шалили, а влюбленные могли насладиться видом на прекрасное звездное летнее небо. - Брат! – позвал кто-то, и я обернулся. Это был Саске. Он тоже был в кимоно. Синяя ткань, бежевого цвета оби [9], слишком уж широкие хакама [10] – выглядело непривычно нелепо. Наверное, у меня точно такой же глупый вид, ведь кимоно, что сейчас на Саске, раньше было моим, но я вырос. На спине вышит герб семьи – отец всегда чтил традиции. В руке у Саске была пара данго. - Привет, - поздоровался он и протянул мне сладости. – Я взял тебе парочку, ты же любишь… Я удивленно взглянул на брата и усмехнулся, приняв угощение, словно маленький мальчик. - Подлизываешься… - отметил я. - Да, не… - пожал он плечами. – Просто… Ты ведь любишь. Я снова недоуменно взглянул на Саске и съел один шарик. - Ты Сакуру не видел? – спросил младший братец. - Я думал, она уже с тобой. - Нет, – он выпрямился и огляделся. Вдруг его лицо озарила улыбка. - Привет, ребята… Я обернулся. Перед нами стояла Сакура, но совсем не та Сакура, которую я привык видеть каждый день в нашем доме. Ее ярко-красного цвета юката сидела на ней превосходно. Вышитые шелком синие ирисы, окантованные бисером, переливались в свете фонарей. Юката притягивала взгляд, придавая хозяйке еще больше женственности и красоты. Волосы Сакуры были собраны на затылке, закрепленные шпильками и подвязанные каноку. Прическа была украшена бира [11] с семью подвесками и кандзаси с синей глицинией [12]. Тут же вспоминания хлынули потоком, смывая все восхищение – а ведь это та самая каноку, что Саске подарил Сакуре в день нашего с ней знакомства. Она до сих пор ее носит, а подаренный мной воздушный шарик упустила в то же мгновение. Я вдруг разозлился. - Ты такая красивая, Сакура, - произнес братец, и мне захотелось сломать ему нос. Необъяснимая ярость завладела мной. Из-за шарика, подаренного шесть лет назад?! Какая чушь! Из-за комплиментов с его стороны – более вероятно. - Спасибо, - ответила она и улыбнулась. - Хочешь данго? Или может… - Да! Данго я люблю, - ответила она снова. Я вдруг обрадовался осечке брата – он не знал, что Сакура любит данго. К тому же, я тоже очень люблю его. - Здорово, тогда идем… - немного неуверенно произнес он. И они ушли. Ушли, не сказав мне больше ни слова. Сакуру ведь не обидело то, что он упустил одно из ее предпочтений. Видимо, ей вообще плевать на то, что он знает о ее вкусах – ей важно, чтобы он был рядом, только и всего, а уж это он ей дать сможет. Наверное, это и есть любовь – желать всегда быть рядом, видеть улыбку возлюбленного и радоваться его счастью, даже не подозревая, что его счастье – это ты сам. Саске и Сакура провели вечер вместе – не отходили друг от друга ни на шаг, держались за руки, вместе писали желание и вешали танзаку [13] на ветки бамбука. Глядя на них, я начал задумываться: влюбленные бессмертны! Поверьте, апории Зенона звучат еще смешнее [14]. Ведь, когда человек любит, то отдает всю свою жизнь тому единственному, а тот, в свою очередь, отдает ему свою. Таким образом, процесс бесконечен, пока они любят друг друга, но люди умирают, а значит «в конце пути» перестают любить. Но отчего так? - Идем, Саске! – крикнула Сакура, сбегая с холма к реке. - Сейчас, - крикнул Саске в ответ и подошел ко мне. Я жевал уже седьмой данго (не считая три моти, парочку дораяки [15] и несколько леденцов). - Развлекаешься… - сказал брат, то ли спросив, то ли утвердив. Я сухо кивнул. Как он может еще и издеваться в такой ситуации?! Он сейчас признается в любви самой удивительной девушке в городе, а может, и во всей Японии (или даже во всем мире!), а я сижу тут, ем данго и в полном одиночестве мечтаю оказаться на его месте. Мысли эти обожгли словно раскаленное железо. На его месте… Нет! Никогда! - Э.. Итачи, я хотел сказать спасибо, - продолжал Саске, - за все, что ты для меня сделал и… - Эй, ну хватит! – перебил я. – А то ведь я расплачусь сейчас! Иди уже – тебя девушка ждет… Я был уверен, что брат лишь усмехнется и уйдет, но он вдруг подошел ближе и совсем немного наклонился ко мне. - Итачи, я уезжаю… - начал он. – Я поступаю в Токийский университет, мне придется уехать в конце марта. Сакуре учиться еще целый год. Прошу, пригляди за ней… Ты – единственный, кому я могу доверить следить за ней. Пожалуйста… Я молчал. - Брат… - произнес он сдавленным шепотом. - Эй, Учиха Младший! – позвал звонкий девичий голосок. Саске в последний раз взглянул на меня своим поистине «щенячьим» взглядом, и я вздохнул. - Ладно. Хорошо, я выполню… твою… просьбу. Да, выполню, - ответил я. - Спасибо, - поблагодарил он и направился к спуску. Саске скрылся за холмом, откуда сразу же послышался счастливый смех. Все стихло лишь спустя минут десять. Я все сидел в одиночестве, затем встал и направился к спуску. В пяти шагах от воды сидели ребята. Волосы Сакуры закрывали и ее, и его лица, но это не помешало мне понять, что… Что… А что? Что собственно произошло? Я лишь почувствовал, что все внутри опустело, словно ветер сдул все плохое, но это меня лишь напугало – во мне не осталось ничего. Абсолютно ничего – ни плохого, ни хорошего. Я не испытывал ни радости за брата, ни за них обоих, ни любых других светлых воспоминаний из нашего общего детства, ни светлых планов будущего. Не осталось ничего светлого. Стало все равно…***
Время пролетело быстро – ступень продолжительностью в целый год была пройдена, пусть с трудностями и неудачами, но я через нее переступил, и Сакура помогала мне все эти месяцы. В отличие от брата, Харуно оставался еще целый год в старшей школе. Каждый день после школы она заглядывала, даже спустя полгода, даже после того, как уехал Саске. Она готовила для меня, потому что, забывая, я питался одними полуфабрикатами. Иногда – в хорошую погоду – я выносил котацу [16] во двор к пруду, и мы пили чай. Я и Сакура сблизились еще больше: теперь она рассказывала мне о своих проблемах с учебой, страхах, желаниях и мечтах. Она мечтала лишь об одном – наконец, встретится с ним и никогда больше не расставаться. Мне не хотелось говорить об этом ее желании, а все потому, что я завидовал. Да, я лишь завидовал брату, хотел быть с Сакурой, хотел иметь такую же игрушку. Но тогда я не понимал этого – сразу после фестиваля, когда в душе все опустело, решил, что влюбился. - Завтра Танабата, - сказала Сакура накануне праздника. – Не хочешь пойти вместе? Я удивленно вздернул бровь, сразу не найдя ничего подходящего в своей голове, чтобы ответить. - Х-хорошо, но разве… - Тогда до встречи на фестивале, - перебила она и ушла, ранее настояв на том, чтобы я не провожал ее. Мы встретились в вечер следующего дня. Сакура сидела у храма и ждала меня, пока я покупал ей данго. Хотелось показать, что я все же помню о ее вкусах. На девушке было надето то же кимоно, что и год назад. Почти такая же прическа с тем же кандзаси, украшенным синей глицинией. Я прочел в одной статье в интернете – глициния символ мая, а Сакура как раз родилась именно в этот месяц. Девушка на этом «фестивале звезд» была так же прекрасна, как и ветка этого удивительного цветка. - Привет, - поздоровался я, подойдя ближе и держа руки за спиной. - Привет, - ответила она, приподнимаясь с места. – Что у тебя там? Сакура кивнула за мое плечо. Я немного помедлил. - Твое любимое, - сказал я и вручил ей палочку с лакомством на ней. - Л-любимое? – удивилась девушка. Понятно. Значит, тогда – год назад – она соврала, чтобы угодить Саске. Какой же я дурак! - Ну, да…Ты говорила как-то. Девушка улыбнулась. - Может, уже разлюбила, а вообще, по правде говоря, я давно его не пробовала. Сакура подмигнула мне и съела один шарик. - М-м… Вкусно, - сказала она, прожевав. – На самом деле! Такое вкусное! Я улыбнулся. Сейчас она не лукавила, и мне было приятно, что Сакура все же имела со мной что-то общее, пусть даже какой-то тип данго. - Ты как? – спросил я, присаживаясь на скамью и жестом приглашая ее сесть рядом. - Ничего, все хорошо, - ответила девушка. – Расстроилась, конечно, что он не приехал на каникулах, но что поделать – у него ведь практика. Учеба важней, а мы с ним еще встретимся. Сакура глубоко вздохнула – я понял, что она не верит в сказанные слова. Она уже около трех недель была такой – с тех пор, как Саске сказал, что не сможет приехать из-за учебной практики, а после из-за работы. Какая глупость! На его месте я бы приехал, не прикрываясь выдуманной работой или практикой. Я бы сорвался к ней, пусть даже вопрос стоял бы ребром. Сумел бы, вернулся бы к любимой несмотря ни на что! - Ну, да… Его можно понять, - слова лжи сорвались с языка. - Да, ничего… В конце концов, мы ведь и правда скоро встретимся и даже будем учиться вместе, а это еще шесть лет. Шесть лет. Ну, конечно! - Шесть лет? – переспросил я. - Ну, да… - подтвердила девушка без задней мысли. - То есть, ты предполагаешь пока только шесть лет вместе. А что потом? - Я… Ну… - Ты не знаешь, - заключил я. – Но ведь это нормально. Я не уверен в том, что произойдет со мной завтра, а ты смело строишь планы на шесть лет вперед. Не думаешь, что все еще может перемениться? - Ты о чем? – спросила Сакура, улыбаясь. Она понимала, к чему я клоню, и всячески пыталась отогнать от себя эти мысли, усмехаясь моей навязчивости. - Сакура, ты все прекрасно понимаешь. Завтра может случиться цунами, университет взорвется, к примеру, от утечки газа, а ты… скажем, влюбишься в другого! – предположил я как бы «между прочим». Девушка невольно вздрогнула, а после тихо рассмеялась. - Цунами предсказывают за несколько часов, а то и дней, в университете не произойдет утечка газа, потому что проверки проводятся по нескольку раз, а что до моих чувств, - продолжала она с невозмутимым видом, - я в них уверена. - Хорошо, в своих ты еще можешь не сомневаться, ну, а в его? Сакура улыбнулась мне, но губы ее подернулись мелкой дрожью. - В нем я тоже уверена, по крайней мере, до конца шестого курса, - ответила она, тихо рассмеявшись. – Спасибо за разговор. На самом деле, мне нужно было поговорить на эту тему. Спасибо тебе, ведь только близкому другу я могла ответить искренне. Я улыбнулся ее наивной доверчивости и тут же задумался. - Э-э… Сакура, а у тебя есть подруги? – спросил я недоуменно. - Конечно, - лукаво улыбнулась та. – Только они все лысые… Такое заявление меня несколько насторожило. Она что, ненавидит всех, у кого волосы длинней ее собственных. Я откинул прядь волос из своего хвоста за спину. - А почему лысые? – решился спросить. - Потому что, я ненавижу всех, чьи волосы длинней моих, - ответила она. – Мастерю вуду… Говорила она настолько правдиво, что я чуть было не поверил. Сакура залилась смехом. - Мужчин не касается, отанку [17]! – ответила она сквозь смех. Я улыбнулся. Мы провели вечер за беседами. Говорил по большей части я, а Сакура все расспрашивала меня: о работе, об учебе, о личной жизни, о том, что было в прошлом, но воспоминания шли с улыбкой. - Да, я тогда все подозревал, чем же он занимается все это время, - говорил, смотря на нее. – Пытался следить – но впустую, а та встреча, кстати, случайно вышла. Все же, я рад, что он проводил время с тобой, а не с дурной компанией за употреблением всякой гадости. Сакура улыбнулась. - Да, я тоже очень рада. А знаешь, мы ведь познакомились на этом самом фестивале восемь лет назад, - отвечала она. Я придвинулся ближе. - Правда?! Как интересно! Может, расскажешь? Сакура улыбнулась. - Ну, он тогда потерял тебя из виду и забрел к палаткам с цветами, - начала девушка. – Я как раз писала пожелание на танзаку, но у меня, честно говоря, скверно получалось. Он подошел и просто отнял у меня кисть и без всяких объяснений вывел на бумаге «ми» [18]. Представляешь, сказал мне после: «Ты очень красивая!» и убежал. Сакура рассмеялась. - А как познакомились мы, помнишь? – спросил я ненавязчиво. - Да, конечно, - отозвалась она. – В парке вначале летних каникул. Мы с Саске тогда ходили в зоопарк – я впервые там оказалась. После он подарил мне каноку. Сакура мимолетно коснулась своей прически, которая держалась благодаря той самой ленте. Саске… Саске. Снова Саске! Она хоть когда-нибудь думает о ком-нибудь, кроме него?! - А ты подарил мне шарик, правда, я тогда упустила его, прости… - виновато отозвалась она. Все же помнит. Я улыбнулся. - Да, подумаешь шарик… Мы сидели на траве неподалеку от реки и разговаривали. - Потрясающий праздник, тебе так не кажется? – спросила девушка, глядя на небо. – Смотри, Вега! Сакура указала на небо, куда-то в самую гущу звезд, разбросанных по этому антрацитовому полотну. - Что, прости? – не понял я. - Ты не знаешь этой легенды?! – удивилась Харуно в ответ с таким серьезным видом, будто бы, за такое невежество меня должны будут казнить. - Прости, раньше Танабата меня не привлекал, - оправдался я. – Расскажешь? Девушка смущенно опустила глаза, а после начала свой рассказ, обратив взгляд к ночному небу. - Фестиваль Танабата зовется еще и «Звездным фестивалем» или «Фестивалем звезд». На небе есть две звезды – особенные звезды: Вега и Альтаир. Они находятся недалеко друг от друга, но и не близко – их разделяет млечный путь. По легенде, звездами стали юноша и девушка, безумно влюбленные друг в друга. А случилось все… Я затаился в ожидании продолжения. - А случилось все – на небесах. Девушка по имени Орихимэ [19] пряла своему отцу Тенко одежду, сидя на берегу Небесной реки, которую глупые ученые называют совсем некрасиво – Млечный Путь. – Сакура поморщила носик, но продолжила. – Небесный царь Тенко очень любил одежду, которую ткала ему его дочь, которую он любил еще больше. И стало ему совсем тягостно, когда на его глазах юная Орихимэ увядала без любви за ежедневной работой. Поэтому Тенко устроил любимой дочери встречу с юношей Хикобоси [20] – пастухом, который пас стада коров на противоположном берегу Небесной реки. Сакура рассказывала все с таким упоением! Она отмечала каждую деталь, подбирала замысловатые эпитеты, добавляя к речи чарующую интонацию – я слушал так заворожено, как не слушает ни один ребенок. - Встретившись, молодые люди тут же полюбили друг друга и вскоре поженились. Все были счастливы, но многое поменялось: Орихимэ, будучи связанной семейными узами с Хикобоси, уже не могла целый день прясть пряжу, а все коровы Хикобоси разбрелись по всему небу! Отец Орихиме – Тенко – ужасно разгневался. Он приказал разлучить влюбленных, оставив их по разные стороны реки, чтобы они никогда больше не смогли встретиться. Убитая горем Орихимэ взмолилась к отцу о встрече с любимым, и Тенко, растроганный слезами любимой дочери, порешил: возлюбленные могли встретиться лишь в седьмой день седьмого месяца, если Орихимэ обязуется день и ночь трудиться над пряжей и закончит работу в срок. Так прошел год, и наступил момент встречи, но влюбленные не смогли встретится, ведь через реку не было положено моста. Орихимэ заплакала. На мелодичный звон ее слез слетелись сороки, которые пообещали девушке соорудить мост, расправив и сложив вместе крылья. Орихимэ безумно обрадовалась, но сороки предупредили ее – если будет дождь, то они не смогут ей помочь, и влюбленным придется ждать целый год. И теперь, ежегодно в седьмой день седьмого месяца Вега и Альтаир – так называют звезды, символизирующие Орихимэ и Хикобоси – подходят очень близко друг к другу, но так и не сходятся вместе. Сакура замолчала и взглянула на меня, улыбнувшись. - Красиво… - произнес я мечтательно. Подбородком упираясь в собственные колени, при этом обхватив ноги руками. – Вот это настоящая любовь, а как они… ну, это… по сорокам… - Ох, Итачи! – будто взмолилась девушка. – Как ты можешь быть таким материалистом?! Я рассмеялся. - Да шучу, шучу… Сакура тоже рассмеялась. Спустя какое-то мгновение, небо озарилось всяческими оттенками мира, а в воду скинули бамбуковые ветви с танзаку. Началась заключительная и самая любимая всеми часть фестиваля – фейверк.***
Полночи я не смог уснуть. Ворочался в постели, бродил по пустым комнатам, сидел на террасе, глядя в темноту ночного неба. На глаза попадались лишь звезды, названные Сакурой. Вега, кажется… о, она такая яркая и красивая. И такая недоступная… Не моя. Все это время меня мучили сомнения. Что если Сакура тоже испытывает ко мне чувства и давно испытывала. Что если она не хочет раскрыться лишь из-за уважения к Саске?! Да, порой мысли были и такими бредовыми. Она любила Саске… Всегда любила и будет любить… Еще хотя бы до конца шестого курса. Я все думал… Думал, представляя ее любовь лишь сказкой, чем-то несуществующим. Думал и, наконец, решился. Я быстро оделся и покинул дом, направляясь вверх по улице мимо уже давно закрытых магазинов. Наконец, я оказался у ее дома. Нечто очень сильное внутри меня, а именно Здравый смысл, всячески заставлял мои ноги отправиться домой, лечь спать и навсегда забыть об этой идее, но я не послушал. Сакура открыла не сразу. Ну, конечно! В три-то часа ночи… Был риск, что на стук явится ее мама, но я также был уверен, что она услышит раньше – ведь ее комната расположена ближе к входной двери. - Итачи? – удивилась она, когда я произнес свое имя, и она открыла дверь. - Привет, - сказал я, улыбнувшись. - Привет?! Это все, что ты можешь сказать мне в середине ночи?! – воскликнула девушка. – Что случилось? Тон ее был обеспокоенным. Я заставил ее волноваться. - Ничего… - Да, ладно… Раз пришел – говори, помогу чем смогу, - сказала она и тут же спохватилась: - Проходи… Я взял ее за руку, когда она собиралась пройти вглубь комнат. - Нет… Я хочу здесь поговорить, - ответил я так же негромко. Сакура лишь окинула меня серьезным взглядом. - Что случилось? – спросила она настойчиво. - Ничего, - вновь ответил я. И мы замолчали. Оба. Долго молчали. Она не зевала, не переступала с ноги на ногу, в общем, ничем не выдавала свое нетерпение, и я пришел к выводу, что его попросту нет. Она вела себя как настоящий друг, только вот в тот момент я сам этого не понимал. Не понимал, что она – мой друг, и не больше. - Я, наверное, пойду, - сказал, когда Здравый смысл завладел мной вновь. - Нет, - ответила девушка настойчиво и вцепилась в рукав моей куртки. – Ты никуда не пойдешь, пока мы не выясним, что у тебя произошло, и не найдем выход. Ее настойчивость подогрела мой личный интерес к ситуации. В конце концов, я ведь сам пришел к ней посреди ночи. - Сакура, как ты относишься к Саске? – спросил я, наконец. - Люблю его, - ответила она терпеливо, лишь еле заметно усмехнувшись. - А ко мне? Она не успела ответить – я приблизился к ее лицу и коснулся ее теплых, но сухих губ. Девушка не запаниковала, не отдалилась, не препятствовала, но и не поощряла мои действия своим поведением. Я лишь коснулся ее губ – не более, но когда отстранился, то увидел на ее лице… И ничего не увидел. Оно было таким же, точно кукольное: на меня смотрела Сакура глазами полными доверия и с доброй улыбкой на лице. Гонимый желанием я снова потянулся к ее губам, но тут же на удивление сильные ладони уперлись в мои плечи. - Что ты делаешь? – прошептала она, будто боялась, что кто-то услышит. - Я люблю тебя, Сакура… В ответ она лишь рассмеялась. - Ты что… Мы ведь с тобой друзья, - произнесла она с некой наивной интонацией. – Друзья ведь… - Никакие мы не друзья! – вдруг крикнул я, но вспомнил, что на дворе ночь и продолжил чуть тише: - Никогда не считал тебя своим другом, Сакура. Я всегда любил тебя, слышишь, всегда! - Нет, ты что… Мы ведь дружили, - продолжала она. – Мы ведь… - Не говори чепухи! – перебил я ее. – Не бывает между мужчиной и женщиной никакой дружбы. Всегда будет лишь страсть и желание, любовь и предательство, но никакой дружбы, слышишь?! Я замолчал. Наступила тишина. Будто пылинки оседали после хорошей тряски, залежавшегося в шкафу футона [21]. Ей было, что сказать, она сразу знала, что ответить, но ждала. Ждала, когда я буду готов, чтобы услышать это. - Ты не прав, - услышал я тихий голос. – Между мужчиной и женщиной бывает порой сама крепкая дружба, которая только существует на земле, но только в случае, если ее сердце уже занято другим. Я не поднимал на нее глаз, но чувствовал, что Сакура улыбается, и улыбается мне как самому близкому и единственному другу. Больше я не сказал ни слова – просто повернулся и ушел домой. Не сказал даже «прости». После этого не могу называться другом – я ничтожество.***
Я не общался с Сакурой почти три месяца. Брат звонил каждый день и спрашивал, «как она там». Видимо, не доверял ее «все в порядке». И правильно делал. Не было никакого «порядка». Она с первого же его отъезда стала вести себя не так, как прежде. Потом начала замыкаться, а мое признание только добавило огня. Совесть оказалась сильней стыда. Мы начали общаться снова, причем вдвое лучше, чем прежде, хотя в моей жизни в таких ситуациях всегда все менялось. На новогодние каникулы приехал Саске. Сакура в тот день не могла ничего делать: то палец порежет, то поскользнется, то все углы по пути из кухни в гостиную посшибает. В тот день она была словно беспомощный ребенок, и Саске следил за этим «ребенком». Еще через пару месяцев Сакура уже была в Токио и не как туристка, а как студентка Токийского университета. Вся жизнь пошла тем чередом, каким и должна была идти всегда, а все, что случилось прежде вода – давно утекла и забылась. Я должен был понять, что моя дорога неверна, в то момент, когда нить шарика выскользнула из ее ладони. Все время я был для нее лишь воздушным шариком, который из-за неловкого движения улетает высоко в небо, больше не возвращаясь. Сакура преподала мне и еще один отличный урок – дружба между мужчиной не просто существует, но и является «самой крепкой, которая только может существовать на земле».Oрихиме дождалась своего Хикобоси, они встретились, в отличии прекрасных и величественных звезд, которым я могу лишь посочувствовать. И пусть никогда в седьмой день седьмого месяца не идет дождь…
________________________________________ [1] Танабата (или Фестиваль Звезд или звездный фестиваль) – праздник в японии посвященный искусству. Отмечается в седьмой день седьмого месяца (в Сэндай отмечается 7 августа). [2] Каноку – шелковая лента, служащая поддержкой для традиционных причесок японок. [3] Аники (с яп.) – «Старший брат». [4] Имеется в виду традиция чаепития. В Японии этот процесс чтим, и проходит в полнейшей тишине. [5] Дзабутон – японская прямоугольная подушка для сидения на полу. Бывает оснащена деревянной спинкой для удобства. [6] Река в городе Сэндай, префектура Мияги [7] Моти – японская лепешка из риса; Данго - шарики из рисового теста на палочке, часто подаваемые с соусом; Мандзю – пирожок из пшеничной, гречишной или рисовой муки с начинкой из анко и с сахаром, запеченный в форме. [8] Юката – летнее женское кимоно, часто сшитое из хлопка. [9] Оби – пояс для кимоно. [10] Хакама - юбка, сделанная из разделённых или сшитых очень широких штанин, традиционно носимая мужчинами. [11] Бира или Биракан – японское украшение, представляющее собой пластинку из металла со свисающими с нее металлическими подвесками-цепочками, состоящими из семи-девяти звеньев. Носили в период Мэйдзи (1868-1912гг.) незамужние девушки. При помолвке биракан снимались. [12] Кандзаси – японское украшение японок, часто используемое майко (ученица гейши). Существует кандзаси разнообразных видов, майко же носили кандзаси, украшенные цветами, ниспадающими прямо на лицо. Каждый цветок и цвет соответствовал определенному месяцу в году. Так глициния и ирис, а также синий цвет соответствовали маю. [13] Танзаку – продолговатый листок бумаги, на котором в день фестиваля Танабата люди пишут свои мечты и желания. Затем танзаку вешают на ветку бамбука. В конце фестиваля ветви бамбука бросают в реку. Часто пожелания пишут в стихотворной форме, так как фестиваль Танабата посвящен звезде Веге, которая была покровительницей искусства. [14] Зенон сформулировал несколько апорий – парадоксов движения, такие как «Ахиллес и черепаха» или «Летящая стрела». Занон считал: когда стрела летит, то находясь в каждой точке расстояния (а их может быть бесконечное множество) она находится в покое, а значит, движения нет. [15] Дораяки – пирожные из двух лепешек со сладкой бобовой прослойкой. [16] Котацу – японский низкий стол, покрытый футоном (одеялом), поверх которого кладется столешница. Существуют упрощенные котацу без футона. [17] Отанку – глупый. [18] Ми (с яп. 美 ми «красота») – японский иероглиф включающий в себя две части: "большой" (大) и "овца" (羊). Иероглиф красота является одним из основных компонентов женского японского имени. [19] Орихиме – дословно «прядущая принцесса». [20] Хикобоси – дословно «пасущий коров». [21] Футон – матрас, который стелется японцами прямо на пол и используется как кровать.