Номедо! Сумрачная элегия в трёх сезонах

Найджел проснулся и стал прислушиваться. Он боялся открыть глаз и увидеть что-либо, что способно снова сковать ужасом его тело, пустить по спине отвратительных, вызывающих дрожь змей, сцепившихся хвостами и кусающих друг друга, как крысиный король. Энжи не знал, какое ещё страшное видение, подобное всем тем фантасмагорическим и инфернальным сценам, возникавшим перед ним весь минувший день, может явить ему себя, и это его пугало. Но ещё страшнее, чем продолжение кошмара, стало бы его резкое прекращение: в таком случае Глори бы пришёл к выводу, что окончательно потерял свой рассудок. Что бы ни готовили ему новые сутки, он не желал просыпаться, он не хотел вставать с кровати. Мягкая постель, тёплое и уютное логово, где все дети мира прячутся от монстров, что им мерещатся, под тяжелым одеялом, поглощала Найджела, обволакивала его кожу, как зыбучие пески. Она будто бы утягивала его всё ниже и ниже, сквозь множество простынок и подушек, дальше, через опутанные ватой пружины, тащила прямо в обросший пылью тёмный и душный бельевой ящик, едва заметное под кроватью убежище, похожее на гроб. Энжи не хотел открывать глаз и просыпаться. Часы забвения и мнимого несуществования в своей реальности давали ему покой, лишали его перевозбуждённый мозг мыслей и тревог. Много лет ему не снилось никаких снов, потому что разум, переполненный волнениями, как влажная крупа – насекомыми, слишком уставал для создания каких-либо иллюзий и фантазий. Но в тот день Найджел побоялся осмотреться и увидеть кошмар. Достигавшие его слуха звуки, тем не менее, свидетельствовали о том, что в комнате ничего не изменилось. Так же тикали часы на столе, так же шуршали складки накрахмаленной ткани, когда Глори касался её пальцами. Ни одного постороннего шума или голоса он не услышал. С тревожным предположением о том, что события ушедшего, уже не подлежащего возврату дня были бредом измождённого ума, Найджел поднялся с постели, внимательно следя за тем, с какой ноги и на какую именно точку пола он встаёт. На столе лежали орфографический словарь и лист бумаги, исписанный кривыми буквами и цифрами. Энжи осознал, что произошедшее с ним не являлось галлюцинацией, но эта мысль не лишила его сознания некоего тяжёлого груза, от которого пульсировал и болел мозг. Почти в ужасе Глори приблизился к подоконнику, обнаружив, что забыл зашторить окно, день назад открытое с целью изгнать чёрный дым из комнаты. Его пугали все тени и лица, которые ночь неизбежно искажала зловещими чертами, и ещё ни разу после заката шторы не были собраны лентами, всегда они прикрывали черневшую неизвестностями гладь стекла. Энжи скрыл окно за плотной материей, и вдруг услышал голос где-то прятавшегося Номедо: - Ты чего стоишь у окна? Там не показывают кино, так же интересно, как вчера, не будет… Или ты меня ищешь? Найджел отвернулся от зашторенного окна и окинул комнату взглядом, пытаясь отыскать тенметама. Потустороннего гостя не было видно. - П-под кроватью… Ты под кроватью? – решил Энжи. - Что? Нет! – на полке стеллажа материализовался сфинкс. – Я что, монстр из детской страшилки или обыкновенный глупый кот, чтобы там прятаться? Ещё чего! Я провёл ночь здесь… Тут обзор лучше. Ты знал, что храпишь? - Это… Это н-неправда, - после непродолжительного молчания, заставившего ожидавшего ответа Номедо фыркнуть, сказал Найджел. - Ладно, ты меня поймал, - усмехнулся кот, напрягая усы, образовавшие широкий веер над его мордой. – Я люблю пошутить и приврать… Ну? - Что… Ч-что – ну? - Ты даже не спросишь, чем я здесь занимался всю ночь? – спрыгнул с полки Номедо. – Тенметамам не нужен сон! У созданий из миров, что ты никогда не видел, есть много других способов изучать иные формы времени и пространства, кроме погружений в бессмысленные сны! Для меня это слишком пресно, поэтому всю ночь я практиковался и превращал себя в разные малозаметные объекты действительности. Меньше всего мне понравилось быть пылью: потоками воздуха меня разнесло по разным углам… Эй, ты улыбаешься? Я не сказал ничего смешного! - Н-не улыбаюсь, - мотнул Найджел головой. – Ты даже не посмотрел на меня, когда это сказал. - Ага, - подтвердил Номедо кивком, - я просто проверял, слушаешь ты меня или нет. Ну что, расскажешь теперь? Я не стал тебя будить, чтобы ты не испугался и не перебудил своими криками всю здравомыслящую общественность. Найджел продолжительно молчал, вспоминая, что тенметаму было от него нужно. Так и не припомнив ни одного подходящего обещания поведать о чём-то, он ещё дольше формулировал уточняющий вопрос. Запрыгнувший к тому времени в кресло Номедо совсем устал ждать и начал крутиться от скуки. Вихри холодного воздуха играли волосами Энжи и леденили его кожу. - Я что-то должен был тебе рассказать? – решился озвучить многократно повторённый вопрос Найджел. - Про Изольду Ведден, - неожиданно остановилось кресло, вертевшееся, как центрифуга. - А, да… Но для этого нужен компьютер, а его… - Я уже всё починил, пока ты спал, - устало вздохнул кот. – Всего-то – поменять провод на тот, который ты вчера даже вскрыть не удосужился. - Было так много всего, - Найджела передёрнуло при мыслях о прошедшем дне, - я слишком устал… - Ну всё, хватит. Это уже без разницы, - запрыгнул на стол, поближе к монитору, Номедо. – Давай лучше про Изольду Ведден. Эта реальность слишком изменилась с тех пор, как я в последний раз о ней слышал, но ничего не должно уйти от меня!.. Включай скорее то, что ты хотел показать. - Дать… Дать послушать, если т-точнее, - поправил тенметама Найджел, садясь за стол и включая компьютер. – Она – младшая сестра Элиаса Веддена, вокалиста моей любимой музыкальной группы. Изольда пропала много лет назад, и в память о ней эта группа, ну… Была создана. - Во-о-от. Давай ещё. Учись разговаривать, тебе придётся. Это важно уметь делать. Я не прошу быть таким же превосходным оратором, как я, потому что второго такого случая в истории уже не будет, но хотя бы попытайся быть не хуже других смертных. Так нужно. Давай, я тебя слушаю. Ну? - Ну… Элиас назвал группу «Призрак Изольды», да... У лирической героини такое же имя. Каждая п-песня рассказывает о путешествии заблудившейся маленькой Изы. Она идёт вперёд по длинной дороге домой, встречает разных существ, чему-то учится, взрослеет… Ну, вроде того. - Понятно, - закатил глаза тенметам, - очередной маркетинговый ход с применением всяких жалостливых историй и детских страданий. И ведь он ещё использовал слово «призрак» в названии группы, этот плаксивый и не способный логично мыслить пессимист! Разве ему сказал хоть кто-нибудь, что она умерла? Что за наглая попытка вытрясти побольше из карманов впечатлительных школяров и учеников музыкальных школ?.. Это неправильно хотя бы потому, что интерес к спиритизму и мертвецам должен был исчезнуть вместе с последними дирижаблями, монгольфьерами, трамваями и фуникулёрами! - У н-нас в городе есть трамваи и фуникулёры, - не к месту сказал Найджел, серьёзно отнёсшийся к утверждению тенметама о том, что умение говорить – необходимый навык для человека. - Я почему-то даже не сомневался. Вы вообще тут все – как из прошлого! И я даже был готов подумать, что оказался в Фангарден-Виктория! Вот, скажи мне, где твой мобильный телефон? У вас в реальности такого нет? Вы… - О-они вредные. Они облучают. - А… Какое глубокомысленное заявление. От микроволновки, наверное, вы тоже в подвале прячетесь? – иронизировал Номедо. - У нас нет микроволновой печи. И никогда не было. - Ага. Ага-а… Ладно. Ты превзошёл все мои ожидания. Я отказываюсь признавать, что мне нечего на этот сюр ответить, так что включай свои песни. - И вот ещё… Номедо, ты… Вчера сказал, что смерти нет. Если нет, то где тогда Изольда Ведден? - Хэй, я погляжу, ты, который всегда и на всём стопоришься, теперь зациклился на умении вести разговор. Зря я тебе это сказал, ох, зря! Знать слишком много тоже нехорошо, я отвечу тебе коротко, - хитро блеснули глаза кота. – Она идёт вперёд по длинной дороге домой, встречает разных существ, чему-то учится и взрослеет. Такой ответ тебя устроит? Включай уже свою музыку, мне интересно. Меня создали любопытным и ненасытным, потому что это самые лучшие черты. Найджел включил одну из композиций и настроил колонки, которые отключал из боязни, что те, внезапно включившись из-за системной ошибки, напугают его. Звук был настроен, время и пространство пронзили, как целительным светом, разрушающим тьму, гармоничные ноты струнных инструментов и электрогитары. Переплетение классической музыки и металла дополнял баритон солиста, приятным полушёпотом зачитывавшего стихотворение в прозе: - Когда Изольда закрывает глаза, Ей на веках видны два кольца – Отражения её зрачков. В обширной и почти сплошной темноте, Если не считать бликов там, Где соприкасаются серебристые ресницы, Она видит только их, Она видит очи, Глядящие на неё из пустоты. "Кто ты? - вопрошает она, закрыв глаза, А её кроватка скрипит и покачивается от толчков, Исходящих из-под деревянных досок пола. - Кто ты, Прячущийся в моём теле? Друг или враг ты мне?" Но никто не отвечает Изольде, Только вечерний ветер постукивает в прозрачные хрупкие стёкла, Только слышно, Как за окнами падают одни звёзды И рождаются другие. Изольда поднимает край тяжёлого одеяла, Набитого ватой, смешанной с пылью, И укрывается им с головой, Чтобы усилить тьму Да не дать бликам света прогнать её гостя. "Кто ты? - повторяет Изольда, не открывая глаз, Пытаясь найти растаявшие в темноте радужки и зрачки. - Кто ты, Делящий со мной это хрупкое человеческое тело? Почему ты не позволяешь мне разглядеть и узнать тебя, Исчезаешь, как только я заглядываю в твои глаза?" Безмолвен полуночный гость. Он нем и невидим, Лишь чёрные точки, Движущиеся прямо во тьму, И расплывчатые следы там, Где виднелись глаза, Может различить Изольда. Точки беспорядочно перемещаются, Крутятся, как шестеренки, А пятна, Которые когда-то были глазами, Исчезают. Изольда понимает, что не увидит того, Кто смотрел на неё из тьмы. И тогда она открывает глаза, Зажигает лампу И, не вставая с постели, Пытается заглянуть во все поглощённые мраком углы своей комнаты И увидеть тени, Что в них прячутся. Её фонарик гонит прочь силуэты ночных гостей или делает их невидимыми. "Кто ты? - спрашивает Изольда чуть менее тихо. Её приятный юный голос ничуть не дрожит. - Кто ты, Пришедший, чтобы увидеть меня, Пока я наедине с собой, Но скрывающийся от меня теперь? Почему ты бежишь, Как только я замечу тебя? Видела ли я тебя в своих кошмарах? Вёл ли ты меня за руку в моих самых приятных снах? Не ты ли тот, кто отвечает на те вопросы, Что я задаю сама себе? Или ты – это всего-навсего прошлая я, Которая уже никогда не вернется? Кто ты? Ответь мне. Если я сомкну веки еще крепче, Смогу ли я рассмотреть твое лицо целиком? Если я усну или ослепну, Дашь ли мне увидеть тебя, Тот, кто смотрит на меня из темноты? Раз ты пробрался в мою голову, То дай мне знать: Добрыми или злыми помыслами ты желаешь наполнить её?" Она закрывает глаза, Но не видит того, кого так усердно ищет. И только шёпот за окном зовет в путь и повторяет, Сливаясь с шипением ветра и дребезгом упавших и разбившихся звёзд: "Изольда, Изольда, Изольда..." Когда музыка зазвучала, за стеной послышались негромкие шаги. Госпожа Глори приоткрыла дверь и заглянула в комнату, её прекрасные широко распахнутые глаза искали Энжи. Очищенное благозвучными нотами пространство теперь было наполнено теплом жизни: сладкие ароматы домашней выпечки согрели убежище Найджела. - Энжи, крошка, так ты не спишь уже? – улыбнулась мама сыну. – Доброе утро. - Да… Привет, мам, - убавив звук, махнул Найджел матери рукой. - А я так старалась не шуметь на кухне!.. Готовила завтрак и боялась тебя разбудить. Ты чем-то занят там, да?.. Я принесу тебе всё сюда, сегодня у нас пицца. Только-только из духовки, ещё горячая! Номедо силился не засмеяться и очень ждал, когда же, наконец, мама Найджела покинет комнату: мысль о необходимости задать вопрос соучастнику своих приключений захватила его нетрепливый ум. Ему пришлось вытерпеть несколько вопросов о себе самом и об объявлении, на которые Энжи, даже если тенметам давал ему подсказки, отвечал так же нерасторопно, как и всегда. Заключив, что она правильно воспитала ребёнка, стремящегося помочь людям и животным, госпожа Глори покинула комнату, и все находившиеся в помещении испытали облегчение. Как только Найджел и Номедо остались одни, музыку заглушили два в унисон захохотавших голоса: высокий, дребезжащий, как колокольчик, и низкий, пронизывающий холодом. - Как она тебя называет? Энжи? – заливался тенметам. – Это же сокращение от женского имени! Анжела, Анжелика, Анжелина, Анжелу! Это женское имя! Найджел Глори, так ты меня обманываешь?! Всё-таки ты такой трусливый, глупый и скучный, потому что являешься девчонкой?! Звёзды и метеоры! О, ну и кто после этого тенметам, воплощение недоверия и изменчивости? Най… Нет! Я не буду, хи-хи-хе, тебя больше так называть! Ты Энжи, малютка Энжи… Или как там твоя мамочка сказала, а? Девчонка! Ты ведешь себя так, как все девчонки, и имя даже у тебя девчоночье! - В-вовсе нет… Это сокращение. Аббревиатура от моего имени, инициалы… - стал объяснять Найджел и начертил на обратной стороне листа, лежавшего на столе, буквы «N» и «G», стремясь доказать собеседнику его неправоту. - Не показывай мне это! Ты – девчонка! Энжи! Крошка Энжи, - смеялся тенметам и игриво качал головой. - К-композиция скоро закончится… Ты будешь слушать? Мне запустить её заново? – спросил повернувшийся к экрану компьютера Глори, спеша сменить тему разговора. - Нет, уже всё, - пренебрежительно отвечал тенметам. - Мы выяснили, кто такая Изольда Ведден, но возник новый вопрос. - Какой? - Пицца – это что? - Что? – приподнял Найджел брови. - Ты не расслышал или как? - Я д-думал, ты всё на свете знаешь… - Да хватит уже! Конечно же, я всё знаю! Энжи, ты что, забыл, кто я? Одиннадцатый в числе сфирот, шестой среди элементов! Любая моя физическая форма состоит из первозданных материй, из непоколебимой мощи реальностей, структуру которых не может воплотить твоё воображение или воображение любого иного живого существа, обитающего ныне на этой земле! Я видел, как на небе зажигались, чтобы затем упасть и навсегда погаснуть, звёзды, я своими глазами наблюдал, как создавались, чтобы после быть разрушенными, многочисленные пласты иных планетарных систем! В том, что твой скромный человеческий ум назвал бы генетическим кодом, в самом ядре моей сущности, в основе составляющих меня нематериальных субстанций, лежит пыль переменчивых эфиров, роднящих меня со всеми созвездиями и металлической фазой ядра Земли! Под тем, что твой примитивный глаз считает моей кожей, – пески времени, напоминающие об истлевших или разбитых корой планет небесных телах, пепел минувших эпох, эссенции мертворождённых душ, потусторонние голоса, абсолютная тьма, ноты из "Шутки" Баха и вся смертоносная энергия пламени и льдов! Я всё знаю! - Всё, кроме «Призрака Изольды» и пиццы? - Они были придуманы уже после того, как я попал в шкатулку! Я могу не знать каких-то подробностей. У меня есть картина, но без лака и блёсток, дополняющих её, понимаешь? Изображение, но из крупных и несуразных пикселей. Аксиома без тонкостей и разъяснений. Тезис без раскрытия темы… Разве мы это не обсуждали? Я ненавижу объяснять это! Почему-то я, когда ты что-то спрашиваешь, сразу всё тебе выворачиваю, а не задаю лишние вопросы. - Это н-не так, я… - Так, всё, Энжи. Часы ораторского искусства окончены. Хватит дискуссий, говори уже, что это такое. - Мама любит выпечку, и… Н-нет. Думаю, проще будет показать, чем объяснить, дождись её прихода. - Ужасно! – фырчал Номедо. – Я ненавижу терпеть или ждать, и это, между прочим, одна из причин, по которым я так спешу привести в порядок Часы! Госпожа Глори вскоре принесла тарелку с четырьмя большими ломтиками пиццы. Найджел взял один из них бумажной салфеткой и предложил Номедо угоститься одним из оставшихся. - Это то же блюдце, которым ты в меня запустил? - Да. У меня две тарелки: глубокая, под овощной суп, и вот эта. - В смысле – у тебя? – нахмурил лоб кот. - У вас нет красивого сервиза, из которого можно пить чай с гостями перед окном с безвкусными кухонными шторками в стиле рококо? Когда мы жили среди людей, даже у нас был один, хотя гостей мы никогда не приглашали! - У нас в-всё есть, я просто брезгую есть из общей посуды. - Звёзды и метеоры! А в школьной столовой ты как ел? - Там одноразовая посуда… Ты будешь пробовать или я могу съесть всё? – засмущавшись, Найджел снова решился отвлечь Номедо. - Не трожь! Конечно же, я буду!.. А её обязательно держать салфетками, как ты? - Н-нет, это тоже потому, что я брезгливый… Обычно её берут прямо в руки. Если у тенметамов нет болезней, передающихся через слюну, ты… М-можешь прямо из тарелки есть, наверное… - Вот ещё! Я буду есть так, как положено, – заявил тенметам и принял вид Медея. Взяв ломтик пиццы двумя руками, он сел на пол, облокотился на кровать и откусил первый кусочек. – Эй! А ведь это даже вкусно! Все остальные кусочки – тоже мои… Это новая амброзия! - Добро пожаловать в Марвентрот. - Чего? - Ну, это национальное блюдо империи. Пицца может быть с р-разными начинками, но рецепт этой был изобретён в нашем городе, он в честь него и называется – «Фангарден», в-вот… Туда входят солёные сливки, ананасы, кукуруза, любое мясо, кориандр, имбирь и помидоры. - Вот это вот жёлтое? Это помидоры? – поднял Номедо прозрачный золотистый диск с теста, обмакнул его в солёный крем и проглотил. – Это похоже цветом на глаза моей матери. Мне нравится. - Д-да… Иногда помидоры заменяют томатной пастой. - Она тоже жёлтая? Это первая реальность, где я встречаю жёлтые помидоры. Наконец-то! - Она красная, но становится оранжевой, если смешать её со сливками… А тенметамам нужна еда? - Фу. Ей лучше быть жёлтой… И я сделаю все помидоры жёлтыми, как только восстановлю Часы, но сейчас не об этом! – уверенно кивнул Номедо, подкрался к столу и взял себе ещё один ломтик. – Про еду… Ну, вообще-то, мы отлично обходимся без неё, но иногда можем себя чем-то побаловать. Аморфмины любят сладости и фрукты, а тенметамы – мясо и продукты с желатином, потому что он делается из костей. Но бывают исключения! Я, например, ем что попало ради новых ощущений, но мне особенно нравятся кешью с их ядовитой кожурой: они такие же опасные, как тот, кто сейчас с тобою беседует! А Долесмальд, эта ошибка природы, отдаст всё за спелый кислый гранат с прозрачными зёрнышками, похожими на рубиновые камушки. Тиацер по секрету мне сказал, что ему нравится арония черноплодная. Спиро однажды угостила его четырьмя ягодками, когда они встретились в пустоте между мирами. Это неправильно! Мы должны есть мясо и кожу, тенметамы – мужественность, могущество и физическая сила! Плоды должны доставаться аморфминам! - А тенметамы пьют кровь? - Мы тебе вампиры из полуночного комедийного шоу, что ли? Очень редко, а лучше – почти никогда! Тенметамы, в общем-то, не очень переносят кровь… У Долесмальда так вообще льются горячие красные слёзы, если он выпьет хоть немножечко, хе-хе! Я проверял. Два раза, для достоверности результата. - Можно ещё спросить?.. П-почему ты всегда в кого-нибудь превращаешься? У тебя нет своего тела? – поинтересовался Энжи. – А если мама зайдёт? - Я превращусь в кота раньше, чем она что-либо заметит, у меня хорошая реакция! И да, тела у каждого из нас есть, - кивнул тенметам. – Я же говорил с тобой про Долесмальда и про его одежду! Если у него есть наряды в тёмной гамме тенметамов, но с ленточками аморфмин, стало быть, ему есть, на чём их носить, не правда ли? У нас у всех есть материальные формы, подобные вашим, иначе как бы мы, на твой взгляд, жили среди смертных, а?.. Но моя пока останется тайной! Условно, хе-хе, мой облик привязан к ящику, который ты нашёл. Когда я смогу использовать Часы, всё изменится, и, может быть, тебе выпадет честь увидеть настоящего и бесконечно прекрасного меня… Что-нибудь спросишь? Я уже проболтался о многом, но буду рад рассказать ещё больше… За последний кусочек пиццы, конечно. - Вы жили в Марвентроте, когда были людьми? - Когда были в обликах смертных! Это совершенно другое, - поправил Номедо. – Мы никогда не были людьми, так что… Дважды нет! Нашим прибежищем стала другая планетарная система, но она была похожа на эту. Там обосновались я, Тиацер, Долесмальд и приставленные к Часам аморфмины. Это было нечто вроде нашей необязательной практики. Просто для того, чтобы мы лучше знали людей и прочую мелочь. Та реальность напоминала вашу, но нам так и не сказали, где она находилась – здесь или где-то во Внешнем мире… Я полагаю, что всё-таки где-то здесь. Долесмальд работал в книжном магазине, но упал со стремянки от слабости, как последний неудачник. Мы пользовались его старшинством и сидели у него на шее, пока это не случилось. Его посох, превращённый в зонтик, был сломан, когда он на него завалился! А потом я соврал, что нашёл работу, и стал занимать деньги у соседок-аморфмин. Это было весело до четвёртого раза, когда они подсунули мне конфетные фантики и пуговицы вместо чеков и монет… Они считают, что это смешно! Но им всё равно пришлось помочь, когда у Долесмальда поднялась температура. Его артефакт был поврежден, и все сразу возможные и невозможные повреждения обрушились на него! Р-раз! Мгновенно! В вашем мире не осталось кузнецов, и нам пришлось ждать возвращения в свой, чтобы починить зонтик… Ты понимаешь? Ага, киваешь. Я тоже люблю приврать. А Нельсон Хеддел наверняка понял бы. - Я хотел ещё кое-что спросить… – попросил Найджел. - Валяй. И в следующий раз лучше сразу спрашивай! Мне надоедает твоя осторожность. - Х-хорошо… Только… Только попробуй объяснить так, чтобы я всё понял. Ты говоришь очень сбивчиво, я действительно иногда не могу уловить, о чём речь. - Я долго ждал возможности с кем-то поговорить! Позволь мне выговориться на все интересные для меня темы. - Ты… Словно не в себе. - Ого! Это уже переход на личности. Или не в себе – это не в своем теле, а? Энжи, я не могу потерять рассудок. А вот свести с ума кого-то другого – запросто! И я бы с радостью этим занялся, будь у меня повод украсть и очаровать посох Долесмальда... Вернее, повод всегда найдётся, но я бы желал усилить сначала свои личные способности, так что тебе бояться нечего. Худшее с тобой уже случилось: ты встретил меня… Ну, в чём вопрос? - То, что я должен тебе помочь с Часами… Это, типа, я избранный, как в кино? - Это, типа, Вселенная посмеялась надо мной и послала меня в твои руки, - вздохнул тенметам. – О, если бы я мог выбирать! Если бы я только мог выбирать!.. - Ты бы меня не выбрал? - Изменю себе, если буду так откровенничать, но… Нет, конечно же! Ты – удивительно нерешительный школяр. - И вот... После этого ты правда считаешь, что я продолжу тебе помогать? - Бартер! Ты не можешь отказаться. Мы договорились. Первое слово дороже второго! Ничего отменить уже нельзя. - Так значит, это была сделка? Я так и думал. - Сделка? Какая сделка? Энжи, крошка, ты начитался сказок о демонах из детских разноцветных книжек с объемными картинками. Мне не нужна твоя бесполезная душа, ещё меньше мне нравится твоё безобразное тело, которое я уже примерял. Бартер — это обмен. Мы не заключали никаких сделок, просто я не отстану от тебя, если чего-то захочу, а я уже хочу, даже очень хочу кое-что совершить! Мне нужно вернуть все бусины в Песочные Часы. Но, может... - Что? - Ничего. Просто постарайся мне не наскучить. Я клянусь всеми подвластными мне материями, что я ничего с тобой не сделаю, но просто может случиться такое, после чего я решу покинуть тебя и заниматься всем этим с другим смертным. А ты просто будешь всю оставшуюся жизнь делать вид, что ничего сверхъестественного с тобой никогда не случалось. - Не убьёшь, не сведёшь с ума, не заставишь страдать, не обманешь? Просто-напросто тебе должно быть со мной интересно, да? Почему ты ничего не сделаешь, если... Если ты, кажется, совсем не против всего… Вот этого? - Смерти нет, я же говорил тебе, перестань. А насчет остального... Ох. Ты – параноик. Нет, я не причиню тебе вреда ни в коем случае, я оставлю тебя как самый простой вариант достижения цели. Мне станет скучно – я уйду докучать другому человеку. Он откажется водиться со мной – вернусь к тебе. Просто я встретил кое-кого и пожалел, что связался с тобой, но мы уже договорились, и я не могу отречься от своих слов, понимаешь? Тут будь спокоен, тебе ничего не грозит, пока я здесь, ты – мой ключ к другим реальностям… Всё, дела так не решаются, давай уже закроем эту тему! Я надеюсь, что выражался понятно. Привыкни уже к тому, что твой мозг переваривает информацию ме-е-е-едленно, очень ме-е-е-едленно… - В-в этот раз я хотя бы не запутался, - кивнул Найджел, – с-спасибо… И на том. - Вот и отлично! Выключай свою машину, мы уходим, - снова превратился тенметам в сфинкса. - Нам пора отнести шкатулку и объявление к Теодору... Его совсем скоро посетит одна особа, с которой нам необходимо встретиться, если мы не хотим топтаться на месте. - Сильвия Хеддел? - Ты опережаешь события! Ты помешался на ней! К лучшему или худшему!.. Нет, это не она, расслабься. Сильвия не ходит в такие магазины… Мы будем ждать нашего информатора. На один день у нас появится информатор, представляешь?.. Тебе интересно, что я задумал? - Вообще-то, нет, но ты явно хочешь рассказать, поэтому… - А вот и не угадал! Я ничего не собираюсь рассказывать, чтобы не испортить сюрприз… Который час?.. Ба! Почти восемь! Пойдём, собирайся скорее, мы можем просто опоздать и не застать её! Номедо не позволил Найджелу медлить так же, как при сборах, отнявших минуты, мгновения и песчинки секунд у прошедшего дня. Тенметам поторапливал Энжи, и многих усилий госпоже Глори стоило остановить сына, чтобы вручить ему контейнер с несколькими ломтиками пиццы и попросить передать его Теодору. Угощение владельца музыкального магазина домашней выпечкой давно стало своеобразной традицией. Как только Найджел и Номедо, сидевший у него на плечах, оказались за дверью дома, тенметам спросил: - Странно. Когда это ты успел сказать матушке, куда мы собираемся? - Я ничего ей не говорил… Просто я всегда, если куда-то иду, захожу в музыкальный магазин, мама это знает… Она всегда передаёт Тео остатки выпечки, раньше она так отплачивала ему за то, что он помогал мне с физикой, а потом это стало обычаем и, ну… - Такой же повседневной безделицей, как и всё остальное. Я понял. Бедная твоя матушка! Ты никогда с ней не разговариваешь по душам? Хотя о чём это я, если даже для страшного и могущественного создания из другого мира твоя пугливая душонка не представляет никакой ценности? Но, скажи мне, когда ты в последний раз говорил ей, куда и зачем ты уходишь из дома? Так, просто для того, чтобы поделиться, а не из своих неразумных опасений. - Н-никогда… Наверное. - Да уж. Семейные доверительные отношения. Мой старший брат, Тиацер, и то со мной иногда разговаривает… Правда, последний раз это было тогда, когда я разбил его стеклянную лиру, вылив из неё целое озеро слёз. Я постоянно что-нибудь ломаю, это в моём вкусе. А ещё это даёт новые поводы для социальных взаимодействий! А что у вас с мамой? - Она знает, что я не люблю ни с кем разговаривать, и никогда не спрашивает, куда я иду… Она верит, что в Фангардене никогда и ничего не случается. - А ты не веришь? – усмехнулся тенметам. – Энжи, детка, абсолютно бессмысленно чего-то бояться, пока я рядом с тобой. В какие неприятности ты можешь попасть, имея меня на своих плечах? Ладно, просто посмотрим правде в глаза и признаем: твоя мама не верит, что у тебя хватит смелости связаться с плохой компанией. Да и вообще, этот город – неизменяющийся цветок в эпоксидной смоле. Все так привыкли к однообразию Фангардена, что, наверное, даже не могут представить себе никакие иные цвета, кроме серого! А ведь у каждой реальности есть своя особенная палитра! Твоё обиталище – чудесный фантазийный сад, такой спокойный и однотонный… Замечательно, что здесь появился я со своими авантюрами, все приключения начинаются с того, что кто-либо заскучал в прекрасном саду! - Помнишь… - У? – отозвался Номедо и заинтересованно посмотрел на Найджела. – Снова вопрос? Не про Сильвию Хеддел? - Меня уже тошнит от разговоров о ней. - Хорошо. Даже отлично. Тогда спрашивай… Хотя нет, постой, сначала я! Я всё время забываю спросить. А что у тебя с лицом? - Что с ним? - Я имею в виду, ты же не родился таким? Где твой глазик? Ты подглядываешь в замочные скважины за симпатичными вязальщицами? - Нет… Это было давно… Не хочу об этом говорить. Мне неприятно это вспоминать. - Ясно-ясно. Какие мы скрытные!.. Значит, я всё выясню сам. Тоже неплохо! Так что за вопрос? Почему небо синее, а трава - зелёная? Начнём с того, что это самые гармо… - Нет-нет, у меня… Другой вопрос. Ты сказал, что я – ключ к мирам. Что ты имел в виду? - Секунду! К реальностям. В остальном – правильно. А что тут непонятного? – хмыкнул кот. - Сначала ты говоришь, что мы встретились зря, и ты хотел бы взяться за кого-то другого, потом я слышу от тебя такое… Я немного не понимаю. - Не немного, а совсем! Если ты ждёшь, что я назову тебя особенным, то этого не будет! Называй вещи своими именами! - Так и ты тоже!.. Пожалуйста, - попросил Найджел, перепроверивший, не забыл ли он ключи, и только затем отошедший от входной двери. - Ох. Хорошо, тогда слушай. Внимательно, а не как обычно… Сердце. Для того, чтобы использовать Песочные Часы, нужно сердце, а я выкинул своё в лавовый поток, чтобы спрятать артефакт в грудной клетке… Замкнутый круг, да? Запутанно, как хвост Уробороса, но так оно и должно выглядеть, потому что так оно и было, клянусь! Я не мог сделать ничто иное, в другом случае меня бы просто раскусили! Но у всех людей есть сердце, поэтому дай мне свою руку, и я попытаюсь пожать её левой лапой, напарник. Не хочешь? Без разницы. - Обязательно условие для того, чтобы пользоваться Часами… Получается, у всех других тенметамов есть сердца? Как у людей? – заключил Энжи. - Ты соскучился по урокам биологии?.. Да, есть. У аморфмин тоже, но не у всех! Вернее, у всех, кроме Асператуса. - Это он твой идейный вдохновитель? С дыркой в груди… - Не-а, Асператус бы никогда не решился украсть Часы, он слишком правильный для этого!.. Добро, гуманизм и всё прочее. Он задумал другое. Сразу провальное. Он решил узнать, что находится за барьером! - Где? – не понял Найджел. - Во Внешнем мире! Там, где начинается Космос, для нас возведена стена. Для нас… От нас… Не важно! – помотал головой Номедо, всегда испытывавший трудности при общении с людьми на их языке. - Суть в том, что туда, во Внешний мир, можно только сольэсстентам, аморфмины и тенметамы, синтили и дарфлоки там лишние. Но Асператус захотел увидеть, что от нас всех скрыто, он захотел приподнять завесу тайны, ай-яй-яй! Он натянул тетиву лука, выстрелил в барьер одной из своих молний, и – зви-и-инь! – стрела оттолкнулась от стены, рванула в обратном направлении и пронзила его сердце! С тех пор он стал язвительнее, твёрже и вспыльчивее, но так даже веселее, так ему даже лучше. Намного чаще Асператус начал разгораться белыми вспышками и непроизвольно метать молнии… Чаще всего это происходит, когда он встречает Долесмальда. О, это классический предмет их спора: должен ли мой братец быть изгоем из-за порочной, омерзительной и кощунственной, со слов аморфмина, связи его родителей? Вот ты как думаешь, а? Асператус считает, что Долесмальда вообще существовать не должно, и я даже немножко не против, но вот брату моему это почему-то не нравится. Как только эти двое сцепятся – в кого-то из смертных попадает молния… Болезнь и грозы, уловил связь? Комбинаций наших способностей море, но эта – самая потрясающая! Я обожаю следить за тем, как они собачатся и крушат всё на свете! Все думают, что дело в происхождении Долесмальда, но от них ускользает правда, которую я ловлю за хвост. Яблоко раздора – Вида: они оба в неё влюблены, оттуда и все попытки сразить соперника, остаться единственным достойным сердца прекрасной дамы! - Так вы и влюбляться можете? – поразился Найджел. - Ну да! А для чего ещё нужны сердца, если не для того, чтобы любить, и не для того, чтобы забывать о них ради свершения великих дел? – ухмыльнулся Номедо и, желая оставить Энжи наедине с этими размышлениями, ловко спрыгнул с его плеча на асфальт. Диалог значительно сократил дорогу. Оставалось пройти совсем немного, чтобы оказаться перед маленьким музыкальным магазинчиком, зазубрины на металлических стенках которого скрывали пожелтелые плакаты и портреты музыкальных исполнителей. - Знаешь, - заговорил Глори, приоткрывавший дверь для Номедо, и голос его зазвучал одновременно с соприкасавшимися бусинами музыки ветра. – я подумал о том, что ты сказал, и вспомнил, что люди были в космосе. - Эх. Я уж было обрадовался, что у тебя включилась голова. Нет, это не тот космос. Всё, что видят смертные, достаточно ограничено по форме и содержанию. Ты, вон, самых очевидных вещей понять не можешь, а подумай о других! Есть ещё много вещей, которые вы не поймёте, просто знай, что Вселенная намного больше, чем тебе говорят… Заходи уже, пока они не пошли проверять, чего мы тут стоим! - «Они»? Кто там ещё? Оставив вопрос неотвеченным, Номедо проскользнул в источавшее красный свет пространство между шторками из мешковины. Найджел прошёл за ним и увидел в пространстве, залитом подсвеченным разноцветными лампочками густым дымом, два силуэта у стойки продавца. Когда Глори прошёл ещё дальше, силуэты обрели черты Теодора и Суприи Сэннер, беседовавших о чём-то по разные стороны стойки. Сфинкс уже сидел на столешнице, и Тео поглаживал его тяжёлой рукой в шрамах и порезах. - О, привет, - поздоровался Теодор с Найджелом. - Приветики, Энжи! – помахала Суприя. Почти в тот же миг стал вибрировать её мобильный телефон на плетёном из разноцветных лент шнурке, и она, извинившись перед всеми, сняла его с шеи и ответила на звонок. – Да-да?.. Ах, господин Бишорт, здравствуйте! Очень рада Вас слышать!.. Как Вы поживаете, как Ваше здоровьице? Вы уже нашли тот оранжевый ошейник для своей собаки, который искали во всех комнатах и даже в саду?.. Что? Да конечно, я помню про встречу! Вам взять кофе и булочки? У главного офиса «Аквариум Аргентум» открылась замечательная кофейня, они сам жарят зёрна, я бы… Хорошо, я поняла, прекрасного Вам дня!.. Нет-нет, постойте, не кладите трубку! Я же спросила забыть… То есть, господин Бишорт, я забыла спросить, как поживает Ваш сосед! - Зверь твой? - Тесс кивнул на кота, млевшего от поглаживаний или только делавшего вид, что ему это нравится. - Ну, Энжи? Чего молчим? – открыл глаза и посмотрел на Найджела сфинкс, говоривший без единого движения челюстью. – Не бойся, они меня не слышат! Ты язык проглотил или что? - Да ты не волнуйся, ко мне можно с домашними животными, - говорил Тео, - Суприя раза три даже черепашку приносила. Твой? - Д-да, это мой кот… Ну, можно так сказать. Я нашёл его в нашем районе вчера, а теперь ищу хозяина… Вот, - Энжи подал Теодору лист бумаги, – у меня есть объявление, хотел попросить тебя сделать несколько копий. - Это запросто, - взял листок Тео и пробежал глазами. - Сколько это будет стоить? – Энжи запустил пальцы в карман, чтобы вытащить кошелек, но одёрнул руку, когда Теодор помотал головой. - Да нисколько, мы же соседи. Для тебя – абсолютно бесплатно… Сейчас приду, подожди, - хозяин магазина ушёл в подсобное помещение с листком, который волновавшийся Найджел успел измять во время пути в магазин. - Какой же ты умница! – похвалила Энжи журналистка и достала маленький блокнот из корзинки. – Найджел, продиктуй мне, пожалуйста, тоже свой номер, я дам объявление в нашей газете. - Я… Не помню его наизусть… - растерянный Глори, оставшийся без объявления с придуманным вчера случайным набором цифр, посмотрел на кота, ожидая от того какой-либо подсказки. - Продиктуй ей какие-нибудь числа и скажи, что это номер твоей мамы. Его-то ты точно помнить должен! – посоветовал сфинкс. – Зря мы, конечно, это делаем. А хотя… Найджел поступил в соответствии с указанием Номедо: чувствуя, как жар обливает его уши, щёки, шею и спину, он продиктовал первые появлявшиеся в его сознании цифры. На удивление, их количество оказалось достаточным для того, чтобы порядок чисел стал похож на телефонный номер. - Записала! Всё, спасибо, - Сэннер вернула блокнотик в корзинку, где Найджел разглядел небольшую потёртую видеокамеру. – Надеюсь, этот милый крошка очень скоро найдёт свою семью! - Чего? Сама ты милая! – фыркнул Номедо и спрыгнул со стойки. По-кошачьи он потёрся о ноги Найджела. – У Теодора такие жирные руки, дай я хоть об тебя вытрусь… Спроси её пока про камеру. Начни с чего-то приятного, задобри её. - М-мне нравится Ваша винтажная камера. У моей мамы была такая же, но потерялась, когда мы переезжали в Фангарден, - сказал Найджел и постарался улыбнуться, каким бы тяжёлым и невыполнимым это ни казалось. Номедо подсказал Найджелу верное расположение тонких струн души Суприи Сэннер. Одна короткая фраза, лишь относительно сопоставимая с комплиментом и не являющаяся им в полной мере, вызвала у неё целую бурю эмоций. Мысль о том, что кто-то разделяет её необычные вкусы, заставила Суприю прийти в восторг. - Мне тоже нравится! Да я её обожаю! – широко улыбнулась журналистка. – Она вся поцарапанная, все наклейки и марки из разных мест, куда меня посылала редакция, давно стёрлись, но она всё равно самая лучшая! Мы так много прошли вместе! Теодор хотел выкупить её для своей полки с раритетами, а Нельсон Хеддел, увидев её однажды, обеспечил редакцию всей современной техникой из «Хедгрупп», но я всё равно никогда с ней не расстанусь, что бы мне ни предложили!.. Кстати, я была у них недавно. Ну, в смысле – в «Хедгрупп». Господин Хеддел угостил меня шоколадными конфетами, ты не хочешь? У меня, кажется, одна осталась… - Я… Ну-у-у… - Найджел, потиравший похолодевшие ладони, не мог собраться с мыслями и найти подходящий ответ. Ему всегда было трудно разговаривать без подготовки, случалось даже так, что Энжи записывал свои реплики или вопросы в тетрадь, чтобы лучше запомнить их перед диалогом. - Соглашайся, шоколадные я ещё не пробовал! – подсказал Номедо. – Даже если их ты не ешь, я хочу! - С-спасибо, - кивнул Глори, тем самым соглашаясь с предложением Суприи. Он так и не смог определиться, что лучше добавить: утверждение о том, что он пожелал бы угоститься конфетой, или слова о том, что он бы не отказался. В клетчатой, как плед для пикника, материи, покрывавшей внутри корзинку, обнаружился карман, а на его дне, среди скомканных бумажек с маленькими рисунками и разноцветных скрепок, нашлась конфета в обёртке из золотистой голографической бумаги. Сэннер подала Глори угощение. - Они очень вкусные, попробуй! - убеждала она. – Если я не забуду, то принесу тебе ещё сегодня. - Ну вот, ты почти умеешь вести дела! Что надо сделать?.. Предложить ей пиццу и расспросить обо всём! Давай! – командовал тенметам. - И контейнер ещё приоткрой, чтобы она почувствовала запах!.. Хотя нет, не надо. Я тогда тоже захочу. - Спасибо… Ещё раз, - Найджел положил конфету в свой карман. – А я… Я могу угостить Вас домашней пиццей. Её нужно было передать Теодору, но, думаю, он не будет против, если Вы тоже в-возьмёте… - О, Энжи, ты просто душка, спасибо огромное! Я, наверное, года четыре уже не ела тёплой домашней еды, а сегодня ещё и не завтракала, так что ты буквально спасаешь меня от голодного обморока, – Суприя была очень признательна Найджелу за внимание и заботу. – Нельсон Хеддел говорит, что пицца на завтрак и торт на обед – это признаки благополучия в Марвентроте. - Полагаю, это признак благополучия во всём мире, - усмехнулся вернувшийся Теодор Тесс. Он вручил Энжи стопку копий объявления и забрал у него контейнер с домашней выпечкой. – Ну-с, где там моя награда? Давай-ка сюда… Суприя, ты будешь ещё?.. Смотри, а то я всё съем сам. - Угощайся, тебе же передали, это я тут уже наглею... Мне хватит, - ответила журналистка с улыбкой. – Тем более, что мне, наверное, уже пора. Сначала – к Хедделам, потом я должна ещё подписать договора в издательстве… - Договоры, на минуточку, - поправил Тео. - Ну! Ну-у-у! – протянул нетерпеливый Номедо и головой толкнул Найджела. - Вы же… Вы же направляетесь к Хедделам, да? А я могу попросить Вас о кое-чём? – спросил Энжи у Суприи. - Всё, что угодно. Ты спас меня от голодной смерти! – пошутила журналистка. - Ну давай, давай, давай! Говори уже! – всё сильнее тенметам толкал Глори. - Я… От одного парня из нашей школы… Общающегося с С-Сильвией… Я, в общем, услышал, что у Хедделов скоро будет тематическая вечеринка, - старался придумать правдоподобные обстоятельства Найджел. – На таких я не бываю… Да и просто в гости не хожу… Поэтому мне бы хотелось узнать поподробнее. Вы не могли бы, ну… Спросить, как это всё будет выглядеть, какая там тематика и всё такое? - Ой, да конечно! – закивала Суприя, внимательно слушавшая Найджела и ни разу не перебившая его из опасения, что он постесняется и передумает задавать свой вопрос. – Я постараюсь узнать у него всё и во всех подробностях об этой встрече, а если ему потребуются там репортёры для освещения происходящего, и он меня позовёт, я могла бы взять тебя в качестве своего помощника. Ты не хочешь? - Я… Н-не… - начал Найджел, и Номедо, слегка прикусив его штанину, потянул её, привлекая внимание Глори. - Даже не думай сейчас выдать какую-нибудь глупость и отказаться! – воскликнул тенметам. - Я пока не знаю, мне нужно подумать, - повёл Энжи плечом. - Ничего сказать не хочешь? Может, что она очень добра? - подсказал Номедо. - Вы очень добры, - сказал Найджел, и тронутая Суприя приобняла его, прощаясь. - Энжи, да ты Солнышко, ты знал это? Ты просто Солнышко!.. Всем пока и хорошего дня, я побежала. Спасибо ещё раз за пиццу!.. Найджел, как надумаешь – позвони мне, у Теодора есть мой номер. Или я могу позвонить тебе. - В-вы знаете мой номер? – побледнел Глори, и Номедо, поражённый неуместностью этого вопроса, взвыл. - Номер твоей мамы, - Сэннер улыбнулась и постучала по корзинке, в которой лежал блокнот, - ты сам мне его дал, забыл уже? Или я могу позвонить прямо на таксофон около твоего дома, если этот вариант тебя не устраивает. - Жёстко. И как ты это сделаешь? – брови Теодора приподнялись. - Наконец-то ты спросил. Нельсон Хеддел дал мне все коды экстренных звонков, - похвасталась Суприя. - Яснее не стало, так а у него они откуда? – полюбопытствовал Теодор. - От мэра, конечно же! Они с мэром хорошие друзья, я думала, это всем известно… - Да-да-да, кто бы сомневался, что именно от мэра, - посмеивался тенметам. - Ну всё, мне лучше не задерживаться, у меня ещё много всяких разных делишек. Энжи, заботься о котике и хорошо корми его, он очень худенький! – уходя, дала журналистка наставления Глори. – Наверное, много дней провёл на улице, пока ты его не нашёл. - Просто у-хо-ди, - по слогам произнёс раздражённый Номедо. Музыка ветра отметила выход Суприи Сэннер из музыкального магазина, и Теодор облегчённо выдохнул. Когда порождённая столкновением бусин мелодия стихла, владелец магазинчика посмеялся и разочарованно помотал головой, осматривая раскрытую на стойке тетрадь с заметками журналистки. - Что такое? – зная, что Найджел вряд ли бы осмелился спросить, задал его голосом вопрос Номедо. Глори тот же миг покраснел. - Да вот, - кивнул, не открываясь от чтения, Теодор, - ты послушай, что нынче печатают в наших газетах, журналах и таблоидах: «Вчера в Северных садах Фангардена проходила презентация нового проекта «Аквариум Аргентум» с сувенирами и фуршетом (все блюда и впечатления от них я описываю на 4 и 5 страницах газеты, сюда бы просто не влезло – примечание автора), которую неожиданно омрачило следующее событие: старушка, решившая попробовать бесплатные вишневые пирожные, которые я описываю на пятой странице, подавилась! К счастью, на помощь вовремя подоспел Нельсон Сильвестр Хеддел, медик по первому образованию. Оказывая пожилой даме помощь, он приподнял её над скамейкой и тряхнул стариной…» Засмеявшийся Теодор не смог продолжить чтение статьи. Он закрыл лицо руками и склонился над магазинной стойкой. Энжи машинально отступил на шаг, едва не наступив при этом на Номедо, всё ещё стоявшего у его ног. - Сейчас, подожди… Я просмеюсь… Это ещё не всё! - говорил, силясь одолеть бесконтрольный смех, Тео. - Люди смеются над всеми глупостями, - издал Номедо такой звук, будто цокнул от недовольства языком, - а ведь в мире ещё столько по-настоящему забавных вещей, о которых вам даже не снилось!.. Можешь не продолжать, я всё понял, - добавил тенметам голосом Найджела, и тот, не ожидавший, что кот повторит трюк, пошатнулся. - Да?.. Ну, спасибо, что избавил меня от перечитывания этого позора на восемь листов, - потряс Теодор тетрадью и отложил её, – но, честно сказать, я даже подумываю вырвать это недоразумение и положить под стекло себе, уж больно веселит меня сия словесная конструкция, а по-другому её и не назвать. Да-а-а. Будут мои дела тяжелы – посмотрю на эту статью, вспомню дорогую Суприю Минерву Сэннер и хоть посмеюсь от души напоследок! И, ты представляешь, никто же не запрещает ей вот это всё печатать!.. Вот ты, наверное, спросишь у меня, что, мол, может, она приносит свои рукописи, потому что там, в «Монологе», от них отказались, да? – зная, насколько Найджел неразговорчив, Теодор Тесс порою сам разными способами инициировал общение. – Вот как бы не так! Я спрашивал, знает ли Бишорт, главный редактор, о том, что у них завёлся двойной агент. Она даже не поняла, что я имею в виду! Ей всё там можно. Такое ощущение, что их редакция сама хочет от неё избавиться, и разрешает ей публиковать все эти юморески… Половину из которых она приносит в мой магазин. Хвала всей Вселенной, что никто и никогда не подходит к полке распродажи и не спрашивает про этот бред сивой кобылы!.. Что там, кстати со шкатулкой? Проще говоря, с новым бесполезным экспонатом? Открыл? - Бесполезным экспонатом?! – вскричал Номедо. – Энжи, не показывай ему ничего, я задет до глубины того, что сейчас у меня в грудной клетке, что бы там ни было! - Я… Я открыл её, там были украшения. Вот, я всё возвращаю, - Найджел, невзирая на выкрики, поставил перед Теодором шкатулку, в которой теперь блестели медные кольца, цепочки, браслеты и серьги. – Мама такое не носит, так что т-ты можешь подарить их своей девушке или продать… Как хочешь, в общем. - Ничего себе! – ахнул Тео, узревший сокровища и не поверивший своим глазам. – Энжи, ты… Ты как это сделал? - Ну, вот так. Отвёртками, там… Ножом к-конвертным, - бормотал Найджел, поглядывая на Номедо. - Не-а, даже не проси, - мотнул головой кот, - я больше тебе подсказывать не буду. Я обиделся, так что включай голову и думай, что отвечать, сам. - Вот это да! Вот это да-а-а, - Теодор достал из подставки для письменных приборов лупу и стал осматривать под увеличительным стеклом одну из цепочек. – Хорошо, что ты Суприи не показал: эта бы точно потащила весь ящик в пункт Регистрации Найденных Кладов!.. Тридцать процентов тебе положены. Точно отказываешься? Хотя стой, ой, что ж я тебе предлагаю-то?.. А если их обронил кто? - Если только к-к-коллекционер, - Энжи пожал плечами. - Шкатулка очень старая, ей н-не меньше века явно. - Ага. Старая. Даже древняя! – хмыкнул Номедо. - Думаешь? – отложил хозяин магазинчика лупу и покрутил шкатулку в руках. – Фиби моя, конечно, что сорока: падка на все эти цацки… Но, наверное, объявление-то лучше состряпать… Энжи, слушай, повесишь заодно со своими, а? Мне ж, первому и последнему обладателю ключа от кассы, ты сам знаешь, отлучаться нельзя. Хе, такой взрослый, а ещё верю в чудеса и незапланированные покупки случайных посетителей… А я тебе, друг мой сердечный, за эту услугу подарю кое-что. - Что это? – решил уточнить Найджел. - Дежавю, Энжи? – рассмеялся Номедо двумя голосами сразу. – Культура товарообмена идёт всё дальше и дальше! Наконец-то вы развиваетесь. - А сам не знаю! – навалился на стойку, покачнув её, Теодор. – Тут на несколько сотен марвенгов украшений, не могу ж я просто так их все отнять у тебя – и конец, правильно? Выбирай всё, что хочешь, теперь-то не обеднею… За них, вон, даже если забрать придут по объявлению, и то вознаграждение отплатят. - Ну, я даже не знаю… - окинул взглядом полки Найджел. - О-о-о, давай только быстрее, - вздохнул тенметам. – Я не собираюсь торчать тут весь день и травиться вонью жжённой кассетной плёнки. Если ты не возьмёшь первое, что он предложит тебе, я просто уйду отсюда. - Давай-давай, смелее, - подмигнул Тео, вырвал из тетрадки Суприи пустой лист и написал на нём несколько строчек своим размашистым почерком. – Вот прям всё, что угодно… Вчера завезли новый сингл «Седьмого чувства», не хочешь послушать? - Н-нет, наверное… Ты знаешь: я всегда слушаю одно и то же, - мотнул Энжи головой. - Ну всё, с меня хватит. Я сваливаю, - прогнул спину, разминаясь перед побегом, Номедо и убежал, едва не сорвав занавески в дверной нише. Пение музыки ветра заглушило металлический лязг, пытавшийся проникнуть в магазин с улицы. - Стой! Ты куда? – крикнул Найджел и кинулся за котом. В шаге от дверей он остановился так резко, что только вовремя выставленная вперёд и коснувшаяся проёма рука спасла его от падения. Энжи почему-то подумалось, что он не может просто так уйти. Ему нужно было что-то ещё сказать, поскольку диалог не был окончен. - И… И-извини, пожалуйста, - сказал Глори Тессу, даруя разговору логичное завершение. - Да что уж там, бывает… Беги уже, лови зверя своего, пока в подвал иль под колёса не загремел, - озадаченный Теодор почесал лупой затылок: впервые на его памяти Найджел произнёс пару вежливых слов вместо того, чтобы молча уйти или незаметно сбежать, когда на него перестанут обращать внимание находящиеся в помещении. Энжи кивнул и покинул магазин, чувствуя, как учащается биение его сердца. Долгое пребывание в тусклом искусственном освещении вызвало у Найджела временную светобоязнь, и он прищурился, выходя на улицу. Вопреки опасениям, поиски Номедо не отняли у него ни секунды времени. Сделав пару шагов вперёд, под ресницами прищуренного глаза он разглядел два ярко-зелёных пятна: это были крупные очи Номедо, дожидавшегося Глори на устлавшем траву картоне. - П-почему ты ушёл? – спросил Энжи. - Как – ушёл? Куда ушёл? Вот же я, сижу и дожидаюсь тебя! – привстал с картона и закачал хвостом кот. – Человеческий образ мысли меня просто шокирует!.. Я никуда не уходил. Пока ты так бестолково общаешься, мне точно не надоест всё время находиться рядом и смеяться! Я уже миллиард раз пожалел, что заговорил с тобой об альтернативном варианте. Именно миллиард, потому что мой мозг думает быстро, очень быстро! - Тогда зачем ты это сделал? - Что-что сделал? – паясничавший Номедо изображал удивление. - А, это! Ты всё об этом! Да так… Провоцировал тебя извиниться. - Что? - Да. Да-а-а! Тебе стало неловко, ты извинился. Это же впервые у тебя, не так ли? Нет, я знаю, что это не из-за того, что ты не знаешь основ этикета, аксиом хорошего тона, постулатов вежливости, на которых держится ваше малограмотное общество… Ты всё знаешь, но не говоришь, как сахарный благовоспитанный мальчик вроде Хеддела, по другой причине. У тебя чего-то не хватает то ли здесь, то ли вот здесь, - Номедо лапой указал сначала на голову, а потом – на грудь. - Тебя прекрасно воспитали, но ты этим не пользуешься: что-то внутри мешает. Ты слишком волнуешься и боишься выдать глупость в одних случаях, не можешь представить себя на месте другого смертного и вообразить, что он чувствует, – в иных. Но вежливость имеет значение. Вежливость – это тоже ключ. - К другим реальностям и мирам? - В зависимости от ситуации… Больше да, чем нет, но лично я предпочитаю грубую силу. А ещё я хотел поскорее тебя вытащить, потому что нам нужно расклеить объявления, взять твой велосипед и добраться до Хедделов. И всё это – хотя бы на несколько минут раньше, чем эта журналистка… Если она попросит у Теодора ящик с инструментами, мы ничего не успеем сделать! Глаз Найджела привык к свету, и, открыв его полностью, Энжи увидел в нескольких метрах от магазина Суприю Сэннер, пытавшуюся починить велосипед с погнувшейся рамой и выпавшим из полукруглого паза передним колесом. Дорожная пыль изобразила серую молнию на юбке журналистки: вероятно, транспортное средство сломалось прямо во время движения, и это стало причиной падения. - Ты… Ты сломал его? – удивился Найджел. - Угу. Даже не приближаясь! Одним взглядом. Телекинез — это самая малость моих необъятных возможностей, - говорил самодовольный тенметам, следивший за растерянной Суприей, крутившей в руках колесо с треснувшими спицами. – Ты, кстати, уже видел это однажды. Тогда, когда я зажигал фонарь перед дворцом Хедделов, помнишь?.. Да о чём я спрашиваю?! У тебя же память, я вижу, чуть хуже, чем у аквариумной рыбки, бесполезно даже требовать от тебя чего-то, твоя скромная природа не даст тебе ничего припомнить… Зато я могу сделать что-то такое снова! Хочешь, я завяжу чугунный столб с часами в узел? - Н-не надо, это уже вандализм, - помотал головой Энжи. – Мы… - Как хочешь, - не дал Номедо договорить Найджелу и двинулся к тротуару. – А вообще, ты много теряешь, потому что расплавленные металлы – моя любимая материя. Один раз у меня в руке расплавился кусок золота, и перчатка, которая на мне была, из чёрной стала жёлтой!.. У тебя есть золото? Ах, да. Ребёнок из семьи со средним достатком. Мещанские обычаи вроде глажки постельного белья и приобретения копилок. Ты не топишь мелкие печали в ванне с шампанским, как наследница Хедделов… Ну, пойдём тогда! Пойдём за твоим велосипедом. Поспеши! В мире нет ничего такого, что задержало бы где-то всех этих навязчивых журналистов на более длительное время, чем две минуты. - Ты постоянно куда-то торопишься, - вздохнул Найджел, быстро устававший от любой суеты. - Потому что мы в нескольких шагах от больших приключений, от которых глупо отказываться! Идём! И скажи мне, чтобы я напомнил тебе взять клей дома! - Зачем ты это сказал? Я теперь только об этом и буду думать всю дорогу и бояться забыть. - Я специально! Твой ум хоть чем-то теперь будет занят в пути до дома. - Кажется, я никогда в жизни не выходил из дому больше одного раза в день… - И это только начало! Поспешим!.. Я не собираюсь тебя ждать больше, всему есть предел, - осматриваясь и вспоминая дорогу, тенметам стал возвращаться к дому Глори. – Впереди так много интересного, а ты всё топчешься на месте! Топчешься и топчешься! Когда Энжи взял клей в ящике с инструментами дома и отправился развешивать объявления, Номедо снова перебрался на его плечи. Глядя на окна и меняя свечение своих глаз, чтобы по цвету оно соответствовало лампам за стёклами, тенметам рассказывал известную ему о соседях Найджела информацию, не гнушаясь самыми давними и тёмными секретами целый семей и отдельных личностей. - Ты знаешь Ллойдов?.. Эй, я к тебе обращаюсь! Энжи! Ты знаешь Ллойдов? Энжи-и-и? Приём! Ты меня слышишь? – Номедо говорил в ухо Найджелу, и ушную раковину Глори укололи прутики усов. Энжи показалось, что искры бенгальских свечей упали на его кожу: касание сперва ощущалось горячим, а затем точки соприкосновения похолодели и будто бы стали распространять мороз и кристаллики льда по всему телу. Найджела передёрнуло. - Слышу, - ответил Глори со вздохом. - Слышишь, но не слушаешь, а? В чём дело?.. Кто такие Ллойды? - Никогда и ничего не слышал про них, - признался Найджел. - А, да. Нашёл, у кого спрашивать!.. Ты же не общаешься с соседями. Да ты даже в лицо боишься кому-либо взглянуть! Когда ты слушаешь, ты часто смотришь в глаза, это твоя особая тактика: фокусируешься на человеке, и он, уверенный, что его слушают, задавать уточняющих вопросов не станет. Но если тебе самому надо обратиться к смертному… О! Это шоу, это цирк! Это трагикомедия в двух актах! На секунду ты глянешь в глаза того, с кем беседуешь, а потом твой взор бегает по всему постороннему. Ты боишься людей. Какая там есть фраза?.. Лицо – зеркало души? Ты безумно боишься прочитать в выражениях их лиц то, что способно напугать тебя или заставить сбиться, забыть продуманное и начать нести чушь! Трус!.. О, стой, я вспомнил эту фразу! Не лицо, а глаза! Глаза – зеркало души! В тебе так мало страсти к жизни и азарта, потому что у тебя одного ока нет? Где вторая половинка твоей скучной души?.. Да ла-а-адно, - посмеялся Номедо, увидев, что смущённый Энжи покраснел, - это так не работает, расслабься. Тело – неуклюжая и ломкая оболочка души. Ты теряешь части футляра, а не содержимого, когда чего-то лишаешься. Я вот ломал почти всем своим телам кости, а этому попробую оторвать хвост. Но меньше меня вовсе не станет. Кто сказал иначе? Гюго? Не слушай Гюго!.. Так и будешь молчать или скажешь что-нибудь? Если бы я хотел говорить сам с собой, то, наверное, остался бы в том ящике! Всему живому нужно общение, даже цветы поэтому любят музыку и певчие голоса!.. Рассказать тебе про Ллойдов? - Т-ты рассказал уже очень много… Я бы не хотел ни про кого больше слышать. Тем более, я даже не знаю большей части этих людей. - Большей части? Ты оживился только тогда, когда я сказал про Глэдис! Ты до сих пор чужой в этом городе, так что, если кроме «извините» ты научишься ещё и говорить «спасибо», я обязательно должен стать первым, кто это от тебя услышит. Я же собираюсь показать тебе все грани твоего мира и твоего города в этом мире!.. Ну-у-у? Ничего не скажешь? - Только то, что я уже закончил, и мы можем ехать к Хедделам, - Энжи выбросил опустошённый бутылёк клея в мусорную урну. - Вот это хорошие новости! Но ещё лучше знаешь, что? - Что? - То, что ты ни разу не пригласил меня помочь. Не знаю, забыл ли ты или постеснялся, но делай это почаще, пожалуйста. По крайней мере, это было справедливо: свой вклад в дело я внёс, сломав велосипед журналистки, а ты на тот момент не сделал ещё ничего… И, конечно, не забывай, насколько подозрительно бы выглядела помощь тебе: ты же ни с кем не общаешься, у тебя даже нет точного домашнего адреса или номера телефона ни единого знакомого, а ведь это знак доверительных отношений!.. Вот где живет Теодор, а? Ты знаешь? - Ты в корзине поедешь? – Найджел спустил велосипед с тротуара на дорогу. - Ага, вот и снова ты меняешь тему!.. Да, я поеду в корзине, тут удобнее… Конечно, я не Ари, но попытаюсь создать нам попутный ветер, чтобы добраться до «Падающей звезды» быстрее. - Кто это? - Аморфмин воздуха, я же рассказывал! - В прошлый раз ты называл какое-то другое имя. Я не могу вспомнить… - Эх, и не пытайся. Я мог назвать другое имя, у нас их всегда много… Поехали! Там, где самые яркие звёзды, – твоя судьба! В «Падающей звезде», футуристическом особняке Хедделов, как бы далеко от центра Фангардена он ни находился, всегда звучали топот и музыка. Одной купленной отцом гостевой книги, лежавшей на столике у дверей главного зала, никогда не было достаточно, чтобы вписать имена всех посетителей из разных уголков города, а порой и разных городов. Вероятнее всего, именно это заставило хозяина дома, не решавшегося внести изменения в интерьеры, что напоминали ему о родителях и счастливом детстве, однажды сменить фолиант в обложке с золотым гербом семьи на сенсорный экран со стилусом. Разбухшая от чернил книга, бережно хранившая пожелания и имена гостей, нанесёнными на страницы непохожими почерками и мазками, была помещена в шкатулку и убрана в подвал, глубоко под землю. Её место занял блестящий и всегда холодный лист стекла, куда посетители по желанию заносили свои имена и весьма редко, тогда, когда они имели время и желание для поиска нужных символов на клавиатуре, добавляли короткие заметки. Наиболее развёрнутыми, завершёнными казались комментарии Медея и Лили, частый гостей, проводивших в особняке много часов. По вечерам искусственный свет в холле был наиболее ярким, и печатные буквы на экране превращались в клинопись, в послания, выложенные иголками или ледяными сталактитами, теми самыми, из которых должно было быть образовано слово «вечность» в известной сказке. Почти каждый день в «Падающую звезду» прибывали гости на благотворительные балы, праздничные ужины, тайные собрания и различные презентации. В какофонию смешивались звон стеклянных бутылок, смех, треск лопнувших струн, навязчивый гул электрических ламп, живая музыка, вздохи поднимавшегося на сцену Нельсона Сильвестра Хеддела, громкие речи и произнесённые шёпотом указания. Когда неблагозвучие празднеств прерывалось восходом Солнца, множество других шумов заполняло стеклянные стены, грозясь разбить их: хозяин дома звонил с идеями и предложениями в свои лаборатории, искал среди сверкающих конфетти на полу свои потерянные ключи или в шутку разыгранные на предложенном Медеем аукционе фамильные драгоценности, носился по комнатам, роняя чертежи и записи, переставлял террариумы с экзотическими растениями и подаренными Лили ящерицами ближе к источникам света. Нельсон Хеддел всегда был чем-то занят. Тогда, когда Найджел и Номедо прибыли к «Падающей звезде», тенметам вывел на стены дома изображение, которое, как он и обещал, не было перевёрнутым. Нельсон находился в комнате своей младшей сестры, где стены из прозрачных плиток, покрытия пола и почти все предметы мебели были выполнены в голубых тонах. Лёжа на бирюзовом коврике у кровати, хозяин дома строил диаграммы и схемы в большом блокноте с плотными листами. Напротив, прямо за панорамным окном, бригада строителей возводила золотой балкон, важную декорацию для готовившегося праздника. Сильвия лежала в кровати и поедала мороженое, черпая его из картонной коробочки большой украшенной кристаллами ложкой. - Нэл, - обратилась она к брату, - ты заказал фонтан с шоколадным сиропом для мороженого? Нельсон посмеялся, привстал с ковра, чтобы положить руки на край постели, а на них опустить голову. Чары тенметама, переносившие изображение на стены, увеличивали лицо Хеддела, делая все черты хорошо различимыми. Найджел и Номедо могли рассмотреть большие сине-зелёные глаза, голубые, расчерченные молниями лиловых вен впадинки на полупрозрачной коже под ними, родинку между переносицей и левой бровью, острые скулы, обтянутые болезненно-жёлтой кожей. - Сильвия, над потолком зажигаются и навсегда гаснут звёзды, ещё выше рождаются и ложатся пылью в ногах астронавтов миры, где даже время течёт не так, как у нас, а тебя интересует только какой-то сироп для мороженого? – с улыбкой спросил Нельсон, и сестра запустила в него одной из восьми голубых подушек. – Ай. Я считал тебя благовоспитанной девочкой ровно до этого момента… Да, я всё заказал. Нам остаётся только ждать полночи и стараться не продырявить воздушные шарики с предсказаниями до вечера. - Благовоспитанная… Ещё и слово какое!.. Я не собираюсь быть такой же тряпкой, как некоторые, - заявила Сильвия. - Вежливость открывает почти все двери, свет мой, - Нельсон положил подушку, которой в него запустила сестра, на кровать. - А Медей сказал, что все считают вежливых людей покорными. - Что ж, как изволит, так пускай и думает, но у тебя есть своя голова на плечах. И вообще, если ты за непокорность, отказаться от его скучных, как у всех зрелых людей, правил и личных заблуждений – единственно верный путь. Ты согласна? – подмигнул Хеддел, и ещё одна подушка упала рядом с ним. – Ответ ясен. Постарайся больше ничем в меня не кидать, договорились? Я пока занят… Это имеет для меня большое значение. - Что ты вообще там рисуешь такое важное, что до сих пор не успел переодеться в нормальную одежду из своей дурацкой пижамы? – Сильвия по атласному покрывалу подползла ближе к брату. - Я ведь тебе рассказывал! Но, конечно, буду рад показать ещё раз, интерес к науке – это замечательно. - То, что ты делаешь, – это не наука, а спорный эпатажный бред. - Ого! Я прямо голос Медея сейчас услышал. Ты снова озвучиваешь не свои мысли, поэтому отвечать на них я буду не тебе, а ему лично… А пока – посмотри вот на это. Нельсон перевернул страницу, чтобы продемонстрировать некоторые свои зарисовки и схемы, элементы которых напоминали планеты Солнечной системы. - Я пришёл к выводу, что наша планета соседствует с чем-то ещё более интересным, - широко улыбаясь, заговорщическим шёпотом раскрывал Хеддел секреты своих исследований. – Где-то рядом с нами есть ещё одна такая же земля с такими же людьми, возможно, эта планета даже и не одна такая. Представляешь? Где-то есть другая Сильвия, такая же хорошенькая и пухленькая, как ты. И она тоже не даёт покоя своему старшему брату, может быть, в этот миг она так же заглядывает с ним в один из его блокнотов. Как тебе это? - Тебя мама и папа головой вниз в детстве не роняли? – спросила Сильвия, впечатлить которую Нельсон не сумел. - Силли, это чистая правда! – настаивал Хеддел. – Я был на другой планете или в прошлом, когда испытывал своё новое оборудование, я ещё до конца не понял… Но я кое-что оттуда украл. Это единственное, что я смог сделать за минуту. - Украл?! Братец, пошли эту сказку для экранизации в утреннюю программу с мультфильмами! Не смеши меня, ты бы никогда не решился взять чужое! Ты даже меня спрашиваешь, можно ли взять сахар из второй сахарницы, которая стоит на столе ближе ко мне! Нельсон запустил руку в карман голубой пижамы в тончайших белых полосках и вынул серебряную запонку в викторианском стиле с большим синим камнем. - На самом деле – да… Я снял их с самого себя, что, фактически, воровством не является, но ведь они никогда мне не принадлежали!.. Когда ты в последний раз видела запонки где-то ещё, кроме исторических фильмов? Я бы не успел заказать её в магазине или у ювелира, это всегда занимает больше недели, заплати им хоть все деньги мира! Посмотри… Она не отсюда. Не из Фангардена и даже не из Марвентрота. Не с этой планеты. Он осторожно, как нечто хрупкое и ценное, подал сестре запонку. Покрутив застёжку в руках и осмотрев на свету, Сильвия вложила её в руку Нельсона и отодвинулась от края своей кровати. - Ясно. Чем бы ни была та голубая жидкость в графине из папиного серванта, больше оттуда не пей. - Алло? – улыбавшийся Хеддел приложил к уху пенал с карандашами, будто это была телефонная трубка. – Серпентарий? Позовите, пожалуйста, Медея и Лили к телефону, я бы хотел сообщить, что тут кое-кто украл все их шутки. - Да хватит! – воскликнула раздражённая Сильвия. - У меня есть и свои мысли! - Есть, просто ты их не озвучиваешь. Личные убеждения не позволяют воспользоваться содержимым черепной коробки по назначению. И не быть мне Нельсоном Сильвестром Хедделом, если я не буду прав, говоря это… Оу! Из динамика под потолком в коридоре послышалась мелодия дверного звонка, и Нельсон стал подниматься с пола. - А вот и Лола! Раньше, чем я ждал… Досадно. Я был уверен, что ещё успею переодеться в один из тех костюмов, которым Медей старательно придумывает названия пообиднее каждую встречу. В нём погибает модный дизайнер, автор наименований и слоганов для коллекций с самых дорогих показов. Что ж… Не встречать же мне прессу в одной пижаме? – он подошёл к шкафу с раскрытыми створками, снял объёмный плюшевый голубой халат в белых и розовых облаках, примерил его перед зеркалом. – Мне кажется, хорошо сочетается с пижамой. Как думаешь, мамин банный халат – подходящий вариант для вещания со всех городских экранов? Или мне лучше поискать мой красный шлафрок?.. Сильвия, что скажешь? Выгляжу я как завидный жених, звезда больших экранов и передовик всех сразу наук? - Я его не ношу, можешь забрать, - отозвалась Сильвия. Смотревший сквозь стены и ни разу не моргнувший, напряжённый Номедо внимательно следил за спускавшимся Нельсоном, чтобы вывести на стекло проекцию нужной части дома. Когда хозяин, расцеловавшийся трижды с Суприей и предложивший ей чашку кофе, объявил, что съёмки будут происходить в гостиной, тенметам расслабился и прилёг на покрытую мхом каменную ограду. - Мне подождать, пока ты переоденешься? Я совсем не против, пока настрою камеру и повторю вопросы, - журналистка вынула из корзинки камеру и включила её. - Спасибо, в этом нет необходимости, - помотал головой Нельсон. – Пока я спускался по лестнице, принял твёрдое решение сниматься в халате и пижаме. Время от времени я в таком виде езжу на работу, если тебе интересно. Это почти что мой повседневный комплект одежды. А что, лучшую и, соответственно, видавшую виды журналистку «Монолога», дважды лицезревшую меня в больничной рубашке, смущает неглиже? Может, тебе нужен контрольный раз? - Нет-нет, не нужен, - улыбнулась Суприя. Смущение выделило ямочки на её щеках алым румянцем. – Честно говоря, будет хорошо, если эти разы – последние, когда тебя увозили с работы в больницу. Вернее… Вообще увозили в больницу. - Я понял, что передавать мне апельсины твоя редакция устала, достаточно, - смеявшийся Хеддел указал Сэннер на диван, а сам сел в кресло и сложил ногу на ногу. – Итак, жду твоей команды. Чай, кофе и какао точно не интересуют? - То-о-очно, - журналистка разместила камеру привычным жестом, без примерок и предварительных проверок ракурса. - Ого! Винтаж снова в моде? Скажи честно: вы сдали всё, что я вам передал, на металлолом, и выкупили это у коллекционеров?.. Я так и знал. - Нельсон, прекрати, пожалуйста: ты смешишь меня, и я не могу сосредоточиться!.. С камерами всё в порядке, мне просто удобнее возить с собой маленькую. - Ах! – хлопнул Хеддел в ладоши. – Приношу миллион извинений за гнусные подозрения и попытки сбить тебя с толку… Всё хорошо? Ты готова? - Да, конечно… Насчёт три? - Мой любимое число… Нет, стой: четвёртый раз – контрольный! Это обязательно. - Нельсон, я же просила! – Суприя не смогла сдержать смех. Нельсон ссылался на какую-то понятную только им двоим шутку. Следившие за ходом событий Найджел и Номедо, создававший впечатление существа, которому известно больше, чем всем окружающим его людям, не находили в реплике Хеддела ничего, что заставило бы их улыбнуться. Тенметам нервно стучал хвостом по ограде. - Прости-прости-прости! – извинялся Хеддел. – Срывать интервью — это моя дурацкая привычка. Парням из «Событий Марвентрота» я вообще сказал, что мой отец оживлял людей электрическим током и каждый вечер ходил с лопатой и табачной трубкой на кладбище. Они, как и вы, к сожалению, это напечатали, но зато мне перестали звонить все те подозрительные компании, сотрудничающие с «Аквариум Аргентум» и другими крупными предприятиями империи. - Разве тогда ты тоже шутил? – искренне удивилась Суприя. - Когда говорил, что мой отец – сумасшедший учёный? - Да. Это была шутка? - Нет, конечно же, - Нельсон старался говорить серьёзно и сдержанно, но энергия переполняла его, а способствовавшая веселью аура, созданная непринуждённой беседой, не позволяла даже усидеть ровно на месте. – Про кладбище, мертвецов и электричество – правда. Всё было правдой, кроме трубки. Мой отец никогда не курил. Что ты! Это же вредит здоровью. - Понятненько… Ну что, мы начинаем?.. Если что, это для завтрашней утренней передачи. Можешь говорить всё, что хочешь, и даже вставать, мы потом подрежем кадры. - Всё ясно, спасибо, приступаем. Я в полной готовности! - Славно. Раз, два… Начали!.. Доброе утро, Фангарден, - журналистка включила камеру и заговорила приятным, размеренным дикторским тоном, смотря в объектив. - С вами Суприя Сэннер, информационная система «Монолог». Цикл роликов «Из первых уст» продолжается, и сегодня мы пообщаемся с Нельсоном Хедделом. Филантроп, выдающийся генный инженер, генеральный директор корпорации «Хедгрупп», лауреат многих международных премий для учёных, внёсших особый вклад в современную науку, создатель искусственного спутника «Пандора-Селеста 888», неутомимый изобретатель, ракетостроитель и… - … и в первую, пожалуй, очередь – человек, который приносит искренние извинения городской администрации за погнутый передним колесом мотоцикла фонарный столб. Я, кажется, говорю это уже третий эфир подряд, и за счёт корпорации всё уже давным-давно починили, но мне до сих пор весьма неловко. На повороте с улицы Реи на мост Пана меня постоянно заносит. Потому что, все понимают, как положено знаменитости с таким количеством титулов и наград, я весьма заносчив, - продолжил Нельсон и помахал в снимавшую его камеру. – Приветствую, Фангарден! Желаю всем хорошего начала дня. - Господин Хеддел, - обратилась Суприя к Нельсону, - давайте начнём. Всем нашим постоянным зрителям, в том числе и Вам, наверное, известно: вопросов будет только три. Количество окупается качеством, и мы надеемся получить развёрнутые ответы. - Прекрасно! С уверенностью заявляю Вам, что я готов. Каким будет первый вопрос? Как выбрать идеальную пижаму? – Хеддел запустил руки в карманы халаты и посмотрел на себя. – Итак, все манжеты, лацканы, пояски и карманы должны быть подходящего размера для того, чтобы вытирать ими ладони в случае отсутствия салфетки или полотенца… - Нельсон! – захохотала журналистка, всплеснув руками. - Ну что опять?.. Я просто утомляюсь от этого официоза. Ты помнишь, какие речи я готовлю для конференций! У Нельсона и Суприи было что-то вроде негласной договоренности: на публике, во время интервью и прямых трансляций они всегда делали вид, что почти не знакомы. Номедо, который не мог найти или вспомнить объяснения и этому, злился. Его возмущало, что какой-то аспект картины Стандарта не был ему известен, он не мог с этим смириться. Когти кота вонзались в мох, и он, раздражённый и сосредоточившийся на диалоге, протаскивал лапу по ограде. Острые крючки западали в лунки и щели, выбитые в зернистом камне сменой годов, застревали в них, с хрустом выпадая из складок кожи и травмируя лапы. Тенметам не чувствовал боли или не обращал на неё внимания. - Ну что… Начнём, - Суприя раскрыла блокнот на странице с вопросами, когда и она, и Нельсон смогли совладать с собой и прекратили смеяться. – Господин Хеддел, ваши лаборатории занимаются всем на свете – от переработки макулатуры до поисков инопланетных форм жизни, но Ваши родители, покойные Джейсон и Селеста Хеддел, фокусировались на изучении сознания и подсознания... - Именно так! Но это ни в коем случае не психология и не психиатрия, это… Хм. Если я попытаюсь объяснить сейчас, без наглядности, полагаю, утренний эфир продлится до полуночи… Продолжайте, пожалуйста. - Да… Так вот, говоря простым языком, «Хедгрупп» занимается тем, что у человека внутри, и Медей Гретзель-Купримо, владелец другого «экономического гиганта», гендиректор «Аквариум Аргентум», тоже занимается тем, что у человека внутри, но более, там скажем, материальным и ощутимым – жидкостями. Рассматривая в редакции научные проекты во время конкурса «Открытие года», мы долго решали, какое слово в заголовке над таблицей результатов будет уместнее: «соперники» или «конкуренты». Но как бы Вы сами охарактеризовали свои отношения с тем, кто правит бал в «Аквариум Аргентум»? - Ого! Какие провокационные вопросы у утреннего шоу с какао и зубной пастой!.. Суприя, можно на секунду отвлечься: кто написал тебе этот вопрос? - Главный редактор. С ним что-то не так? - С логической и грамматической сторон – всё верно, но с моральной… Гм. Прости, давай продолжим. Просто я не удивлюсь, если твой босс начнёт водить чёрный лимузин из частной коллекции одного моего знакомого… Ну, проехали. Повтори, пожалуйста, вопрос, а то я, кажется, не туда посмотрел и испортил дубль. - Господин Хеддел, как бы Вы охарактеризовали свои отношения с генеральным директором «Аквариум Аргентум»? - Соперничество с «Аквариум Аргентум», вероятно, мне на роду написано, но с тех пор, как я занял пост генерального директора в корпорации отца, русло наших исследований существенно изменилось. Называя вещи своими именами, в настоящее время мы в «Хедгрупп» сосредоточены на физике и уфологии, а не на биологии и химии, и я сомневаюсь, что речь о какой-либо конкуренции может быть уместна в данном случае. Я за нейтральное общение со всеми, пока галстуки и пиджаки сняты, но за столом переговоров в корпорации господина Гретзель-Купримо я себя не вижу. Никаких совместных проектов мы не планируем, но и заявлять о противостоянии я не могу. Моя деятельность далека от области влияния «Аквариум Аргентум», у нас просто не может быть ничего общего. Полагаю, я буду готов к компромиссам и решениям только в том случае, если грядущие проекты «Хедгрупп» и «Аквариум Аргентум» объединит совпадение… Значительное, на мой взгляд. - Что это должно быть за совпадение? - Помощь обществу. Я придерживаюсь не особенно распространённого мнения о том, что итогом любого проекта должно быть повышение качества жизни… Прошу прощения, госпожа Сэннер, можно мне задать вопрос насчёт конкурса? Не могли бы Вы назвать победителя? Я бы, пользуясь случаем, со всех экранов поздравил его. Заявку отправляла моя секретарша, и я не следил, честно говоря, за итогами, у меня совсем вылетело из памяти. - Победителем снова стали Вы! Странно, что награду ещё не доставили. - Оу! Неожиданно. Спасибо, я очень тронут... Медей вообще говорит, что я давно уже тронулся… Гм-м-м, вырежи это потом, - помотал Нельсон головой и поморщил лоб. - Давай следующий вопрос. - Хорошо… Так… А, вот! Поведайте нам, как обстоят дела у Вас на личном фронте, господин Хеддел. Нашу редакцию завалили письма незамужних девушек, следящих за программами с Вашим участием. - Ого! Так старик Бишорт и красным кабриолетом нашей подружки завладеет? – прикусил губу Нельсон и откинулся на спинку кресла. – Нет, это удивительно!.. Мне ни днём, ни ночью не будет от них покоя. Итак. О женитьбе и прочих неприятностях… Суприя, Вы знаете, я пока не чувствую себя готовым к серьезным отношениям и созданию новой ячейки общества. Но если однажды я решу изменить своё семейной положение, то дам знать об этом всем девушкам империи. Заранее сообщу о своих странных предпочтениях, полагаю, многих незамужних красавиц это обрадует: я бы пожелал, чтобы моя избранница не имела татуировок. С юных лет они ассоциируются у меня с клеймом на плече воровки из любимого приключенческого романа… Больше сказать мне пока нечего, следующий вопрос, пожалуйста. - Господин Хеддел, поговорим о Ваших планах. Расскажите всему Фангардену о том, как пройдёт Ваш день. - Так же, как и всегда, наверное! Готовый завтрак и разноцветной коробочки, работа, презентация в парке, мероприятие на пристани… Всё лето я занимаюсь одним и тем же: закупкой мороженого для гостей, очищением пляжей, призывом беречь океан, работой на открытых площадках. Начинается осень, и с первого её дня я готовлюсь к зимним праздникам. Вот там уже интереснее, но летом не меняется совсем ничего… Оу-оу, погодите, я всё-таки кое-что вспомнил: в этом году у Сильвии выпускной в конце августа. Она не училась в школе, но захотела посетить торжество, и я не смог ей в этом отказать. А ещё я впервые за два года собираюсь посетить Ежемесячную встречу с Джун Финник, министром здравоохранения. Там будут обсуждать здоровый образ жизни, поэтому я перед этим волью в себя всё, что найду в стеклянном баре, - притворно зевнул Нельсон, - и прихвачу с собой попкорна, чтобы мне не было скучно… Договорив, он рассмеялся, и Суприя присоединилась к его веселью. - Нельсон, ну что ты опять начинаешь? – сквозь смех говорила она. – Ты бы никогда так не сделал, ты же и сам пропагандируешь здоровый образ жизни! - Я же говорил тебе, что я просто не умею давать интервью!.. Извини! Нарежьте там что-нибудь более-менее удачное, если это вообще возможно, пожалуйста. - Боюсь, это будет сложно… Я лучше приду на перезапись. - И желательно – с новыми вопросами, чтобы у нас обоих не было даже шанса заскучать. С экранов нужно делиться только положительным настроем. - Насчёт вопросов не уверена, - призналась Суприя, пролиставшая блокнот. – Но, в любом случае, спасибо тебе. - Не за что! Я всегда рад с тобой повидаться… По поводам и без. Тебя подвезти? - Было бы неплохо, и… Ах, я забыла про один вопрос! - Ещё один? – приподнялся с кресла Нельсон. – Ло, если я не ошибаюсь, ты сказала, что вопросов будет три. - Да, но он и не для интервью… Просто личный интерес, - улыбнулась Суприя, и её щеки снова порозовели. – Мне тут птичка на хвосте принесла, что у тебя будет тематическая вечеринка. Это так? Номедо привстал с оградки и прислушался. - Оу, это… Да, - кивнул Хеддел. - Я кажется, всю свою жизнь не ложился спать раньше пяти утра из-за всех этих постоянных попоек, обязательных из-за моего статуса, но в этот раз было принято решение выйти за рамки обычного кутежа: мне предложили… Точнее меня заставили, да… Меня обязали устроить тематическую вечеринку. К сожалению, я не могу пригласить никого из тех, кого бы я действительно пожелал видеть на мероприятии, поэтому тебя я позвать не могу. И скажу сразу, что идея не моя, потому что выглядит это наверняка ещё хуже, чем звучит: это будет вечеринка в стиле рококо. - Есть! – подскочил Номедо, испугав Найджела до резкого потемнения поля зрения. Тенметам ликовал, словно наконец-то начал вспоминать то, что было так важно иметь в памяти, и снова мог чувствовать себя могущественнее и мудрее каждого на земле. – Едем обратно! Едем обратно! - Что?.. Почему? - Не задавай бесполезных вопросов! – запрыгнул в корзину велосипеда Номедо. – Мы возвращаемся к Теодору! Сейчас же! Я выбрал, что ты будешь просить у него в подарок!