Пространство, одетое в китель

Иногда маловажный случай имеет жестокие последствия. “Герой нашего времени”.     Михаил рвался на Кавказ с того самого момента, когда получил извещение о последнем ранении Корфа. Однако служебные дела никак не желали отпускать князя из столицы. Уже вернулся из госпиталя Его Высочество, хмурый и недовольный отказом Владимира переводиться на службу в Петербург и все толкующий о каких-то упертых баранах, уже достигли Пятигорска в своем voyage Ее Высочество с княжнами, уже Лиза начала смотреть на него немного изумленно, все чаще за завтраком заводя разговоры о прошлом их с Владимиром счастливом детстве в Двугорском и о климатических условиях гор, а Миша все никак не мог вырваться из тисков бюрократии и поручений, которыми, казалось, назло заваливал его строгий Государь.   Совесть мучила несчастного князя, заставляя писать в два раза больше писем, на которые Владимир наконец начал отвечать. Однако никакие письма не могли заменить радости видеть друга живым и невредимым, посему Михаил ни на секунду не переставал думать о путешествии на Кавказ, да так, что ему уже стали приходить сны, где они с Владимиром то дружно надирались “Крымским”, то спорили по поводу возможности наступления по южной границе, а то и вовсе где разъяренный Корф стягивал с руки перчатку. Причина для вызова во снах Михаила была одинакова: сперва Владимир узнавал о намерении его, князя, выдать Анну замуж, а затем, хищно сощурившись, говорил что-то вроде “Не Вам стоило бы это решать, сударь”. И ведь Корф, тот, что приходил к нему во снах, был тысячу раз прав! Сколько раз уже успел укорить себя Михаил за то решение, принятое, во многом, под впечатлением от увиденного в особняке на Фонтанке и ставшее следствием желания избавить Анну от страданий. Немалую лепту внес и старый Долгорукий, каждую семейную встречу вздыхавший о пропадающих молодости и красоте старшей дочери. Все растущее чувство вины гнало Репнина на Кавказ, и, посему, как только Его Величество наконец сжалился и предоставил страдающему князю трехнедельный отпуск, Миша тотчас ринулся на юг.   Провожавший князя в дорогу Наследник напомнил ему о том, что Владимира все еще ждет предложенная ему должность в столице, однако ни он, ни сам Репнин не питали иллюзий на данный счет, наконец уверившись в твердости намерений барона, который не желал ходить по одному городу с предавшей его Анной. Причина неоднократных отказов Корфа была понятнее французского правила чтения: после всех слухов, касавшихся Долгорукой, которые достигли его ушей, барон не желал принимать участия в светской ерунде, страдая от невыносимой муки видеть любимую, окруженную сотней поклонников. “Владимир Иванович, вероятно, опасается разориться на перчатках,”- как-то раздраженно заметила Лиза, в очередной раз услышав о нежелании Корфа возвращаться в Петербург.   Дорога не показалась утомительной для разве что не подпрыгивающего от нетерпения Репнина. Прибыв в Пятигорск, он мигом снял квартиру, достойную холостяка, и отправился в город. Сперва он решил навестить сестру, однако ее не оказалось в особняке, занимаемом Ее Высочеством и ее свитой. Растерянная Мари сообщила, что дома нет ни Наташи, ни Анны, и что она начинает волноваться по этому поводу. Поспешив заверить принцессу в том, что собирать розыскную команду причин пока нет, слегка удивленный князь отправился в дом Владимира. Путь его лежал через источник, возле которого его окликнули: - Миша? Боже мой, Мишель! - на князя налетела радостная княжна Репнина, от счастья видеть его забыв о светских приличиях. - Натали! Ну и раздобрела ты на заморских блюдах! - не менее весело ответил Миша, удерживая повисшую на его шее сестру, за что немедленно получил чувствительный тумак. - Какими судьбам здесь? Почему не сообщил ничего о своем визите? Где остановился? Как Лиза? Как ее здоровье? Что там в Петербурге? - вопросы посыпались градом пуль, Миша едва успел отмахнуться. - Приехал только сегодня, остановился недалеко от вас, не написал лишь потому, что уехал на следующий же день после оформления отпуска. Наташа, я сейчас тороплюсь к Владимиру, я не видел его с тех самых пор, как мы попрощались с ним тем летом в Пятигорске. - О, понимаю. Я навещала его вчера, он выглядит бледно, но, уверена, это ненадолго. - Ты была у Владимира? И что же он? - Все тот же циничный мизантроп, разве что пара седых волос на виске прибавилась. Ты знаешь, Миша, наверное, не стоило этого делать… Но мы заговорили об Анне, и я, в пылу разговора, сообщила ему о твоем желании женить княжну и о том случае, который имел место быть в особняке на Фонтанке. Михаил похолодел, но быстро овладел собой. - И что же Корф? - Сдается мне, он не поверил. Хотя я всегда плохо читала по лицам, а ничего дельного он не сказал. - Ну что же, что сделано, то сделано. - Ты злишься на меня, братец? - Конечно. Завтра же пожалуюсь папеньке, и тебя лишат весенней поездки в Италию! - Михаил строго пригрозил сестре пальцем. - Я рада, что ты здесь. Кажется, все начинает налаживаться, - вдруг сказала Натали и, улыбнувшись, ответила - а теперь меня ждет принцесса. Заходи к нам на обед. И не слишком набрасывайся на Владимира, он еще слишком слаб, чтобы достойно отбиваться.   Михаил взлетел по ступенькам крыльца и влетел в переднюю, мало обращая внимание на слабые протесты лакея и его “пущать не велено, барин заняты”. Ему так не терпелось увидеть друга, однако перед дверью в гостиную Миша вдруг замер. Хорошо вспомнилось ему лицо Владимира в ту их последнюю встречу: сведенные брови, тонко сжатые губы, сталь во взгляде и невыносимая боль в глазах. Да, барону выпало столь много испытаний в столь короткий срок, немудрено, что он не хочет возвращаться к опостылевшей ему жизни в Петербурге. Миша хорошо помнил то радостное возбуждение, которое они оба испытали, вернувшись с Кавказа на танцевальный паркет. Шорох дамских юбок, искры люстр, шампанское, музыка, бесконечное буйство цветов и ароматов, смех, кокетливые взгляды и чувство спокойствия накрыли их с головой. Однако позже эйфория схлынула и оставила прогорклый привкус да тоску по прежним боевым друзьям, оставшимся в крепости. Особо страдал Корф, с самого приезда вдрызг разругавшийся с отцом из-за “одной пустышки актрисы”. После они оба притерлись, воспоминания о Кавказе уходили все дальше и дальше, на их месте возникали новые, полные столичных развлечений и мальчишеских шалостей. Владимир крутил один роман за другим, мало переживая о чувствах оставленных им поклонниц, а Михаил все ждал того самого возвышенного чувства…   Сколь далеким и нереальным теперь это все казалось! Репнин не знал, как встретит его друг и каким он сам окажется. Это немало пугало привыкшего к стабильности князя. Пора было решиться и толкнуть дверь, и шорох, а затем судорожный вдох, которые раздались из-за нее, подтолкнули Михаила.   Он решительно распахнул дверь и переступил порог, попутно начиная приветствие, да так и замер, не в силах сдвинуться с места от открывшейся ему картины. На диване, стоявшем по центру комнаты, как на жертвенном камне, была распята девушка со светлыми волосами. Сам же Владимир, не отрываясь от ее губ, страстно прижимал ее к себе, одной рукой пытаясь разорвать глухой ворот платья. - Владимир! Жив, чертяка везучий! Что за… Барон судорожно оторвался от девушки и моментально вскочил на ноги, в некоем ужасе таращась на друга. - Мишель, я… - начал было он охрипшим голосом, но в этот момент незнакомка, прежде поправлявшая прическу, повернулась к мужчинам, и Михаил схватился за волосы: растрепанная, неприлично румяная, на диване сидела Анна! - Миша, как я рада Вас видеть! - попыталась сгладить произведенный фурор тактичная Анна. - Владимир Иванович! Потрудитесь объяснить! - Михаил почти кричал, - что здесь происходит и почему Вы позволяете себе подобное отношение к моей свояченице? - Мишель, успокойся, позволь мне все объяснить! - взмолился Владимир. - Да что мне до твоих объяснений! Ты скомпрометировал Анну! При том, это самая дерзкая компрометация, которая вообще может быть! - задохнулся в праведном гневе Михаил. - И что же теперь? - вдруг весело спросил Корф, беря за руку вставшую подле него девушку. - Ты обязан на ней жениться, или… - Или? - вовсю веселился Владимир, да и Анна, прежде испуганно глядевшая на мужчин, тоже начала улыбаться. - Или я буду вынужден вызвать тебя! - Ты? Меня? Из-за Анны? Снова? Ах уж, уволь, повторения этой трагикомедии я не вынесу. Хотя, сударыня, - Корф повернулся к все еще пылающей румянцем княжне, - может, в таком случае Вы вновь прийдете в мою спальню спасать горе - дуэлянтов? - Непременно прийду, и в этот раз Вы не отделаетесь от меня так просто! - Владимир! Я требую ответа, - прикрикнул все еще кипятящийся князь. - Ну ладно, ладно, вот ведь зануда, - барон притянул к себе Анну и спросил, нежно проведя рукой по ее щеке, - ты ведь не передумала за меня выходить? А то и вправду, прийдется стреляться! - Конечно, нет! - счастливо отозвалась Анна, замирая под его прикосновением. - Ну вот и славно, - выдохнул Репнин, но вдруг осекся, улавливая суть постановки Корфом вопроса, - Что? Не передумала? - Абсолютно верно, князь. Не дальше, чем сегодня утром, я сделал предложение княжне, и она ответила согласием. Нынче же Вы, как ее родственник, скажите: Вы дадите нам благословение? К Петру Михайловичу идти как-то не хочется, - Владимир вовсю веселился, и его игривое настроение передавалось Анне: - А если не дадите, то я все равно сбегу.   Репнин стоял, как громом пораженный. В дороге он долго рисовал себе их первую с Владимиром встречу: что он скажет, как поддержит друга. Но реальность превзошла все ожидания. - Так уж и быть, - наконец облегченно выдохнул князь, - благословляю вас, друзья. Но у Петра Михайловича все же поинтересуйтесь, а то хлопот потом не оберешься. - Ты явно не ожидал такого радушного приема? - ответил Владимир, наконец отстраняясь от Анны и делая шаг навстречу Мише, - дай руку, друг! Мужчины обнялись, и Миша, наконец, облегченно засмеялся. Хороша поездка! Его веселые мысли были прерваны голосом Владимира, ставшим вдруг серьезным: - Однако у нас есть серьезное препятствие нашему счастью. Мишель, как здорово, что ты приехал. Я попрошу тебя быть моим секундантом...