Пространство, одетое в китель

Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для собственного удовольствия: я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться. Герой нашего времени.     “Дорогая Анна! Я живу в доме, где все еще слышен Ваш голос. За каждой дверью мне мерещится Ваш нежный профиль. Но дом опустел. Если бы я мог, если бы только имел хоть малейшее право задержать Вас рядом, я бы никогда не упустил дарованного небесами счастья. Я знаю, что стал причиной Вашей ссоры с Репниным, но ничуть не жалею о крушении сего романа - он не мог закончится более удачно не только для эгоистичного в своих чувствах меня, но и для Вас. Я до сих пор не могу простить себе разочарования и боли, которые я принес в Вашу жизнь. Но, поверьте, все, что я делал последние дни, было искренним. Я изводил Вас насмешками и придирками все эти годы, отчаянно борясь не только с Вами, не столько с Вами. Более всего на свете я боялся, что Вы узнаете о моих чувствах. Рядом с Вами было тяжело ровно дышать, настолько вы хороши и юны. Но отчего же Вы не заметили этого раньше? Господи, если бы я только мог, если бы сумел обернуть время вспять! Я бы любил Вас открыто и преданно, честно добиваясь расположения Вас и Вашего сердца. Но теперь я оставлен здесь, один в пустом доме, хранящем Ваш призрак. Я люблю Вас, Анна. Будьте счастливы. Владимир”.   Анна всхлипнула, прижав руку к щеке. На ее коленях были рассыпаны пожелтевшие листки - старые, немногочисленные письма Владимира к ней. Это, дрожащее теперь в тонких девичьих пальцах, и вовсе не было никогда отправлено. Она нашла смятый лист в углу библиотеки поместья, когда, счастливая и спасенная, вернулась из Петербурга вместе с Владимиром домой. Как давно это было! Какие нежные и безысходные строки чернели на бумаге.   Вчерашний обед, который посетил Владимир, стал для девушки персональным адом. В который раз поднимала она глаза на барона, но натыкалась на непроницаемую маску усталой вежливости. Прежде, скрывая свои чувства к ненавистной крепостной, Владимир бывал с ней груб и резок, но нынче его безразличие ранило ее куда сильнее, чем прежняя показная ненависть. Анна совершенно не знала, что ей делать, внезапно осознав силу своей любви к молодому барону. Лишь прощальный взгляд, полный огня, который был брошен на нее уже стоящим в дверях Корфом, подарил ей отсвет надежды на то, что его чувства не в прошлом. Нынче она напишет ему и, ах, какая дерзость, попросит о встрече!   В ожидании ответа прошло несколько томительных дней. Наконец, долгожданное письмо было получено и вскрыто дрожащими пальчиками.   “Анна Петровна!   Я был крайне удивлен, получив Ваше послание. Спешу сообщить, что покидаю Пятигорск несколько раньше намеченного срока, а именно через пять дней. Если Вам так угодно, мы можем встретиться сегодня вечером на набережной, возле кипарисовой рощи. Передавайте привет милейшей чете Репниных. Владимир Корф”.   Письмо было сухим и по-военному четким. Но он соглашался на встречу! Остаток дня Анны прошел в беспокойстве. Она более не тратила сил на попытки выглядеть лучше, вспоминая минимальный интерес Корфа к ее наряду. Ныне ее заботила более важная часть встречи - как ей следует вести себя? Что сказать взрывному и непредсказуемому барону?   Действительность вновь решила все за девушку. Корф был обходителен и холоден. Анна почти готова была разрыдаться от отчаянья, выслушивая его неторопливые рассуждения о погоде, здешних нравах и прошедшем сезоне в столице. Они уже подошли к снимаемому Репниными особняку, когда Анна не выдержала: -Зачем Вы так со мной, Владимир? Разве Вы не видите, что я сожалею о нас, о нашем разрыве? -Право, сударыня, не сожалейте. В итоге вы получили титул куда более громкий чем тот, который мог предложить Вам я. -О, Боже, - Анна в ужасе прижала руки ко рту, - неужели Вы смеете думать, что я собиралась выйти за Вас лишь ради титула? -Вы прекрасная актриса, мадмуазель, и можете сыграть что угодно. Сейчас, к примеру, Вы играете ужас. Весьма недурно. -Владимир, прекратите, я хотела выйти за Вас по любви! -Любви? - Корф усмехнулся, - о какой любви Вы говорите, раз так отчаянно бросились в объятия столичных бретеров, едва обрели возможность выезжать под княжеским титулом? -Я пыталась забыть Вас, - тихо ответила Анна, опуская глаза. -Удалось? - по насмешливым глазам Владимира было видно - он ей не верит, не верит ни одному ее слову! -Нет, - еле слышно сорвалось с губ Анны, - я все так же люблю тебя. -Любишь? - Владимир остановился и вдруг схватил девушку за плечи, притянув испуганную Анну ближе, - любишь? Не смей говорить о любви! Ты боишься любить, а теперь я и вовсе не знаю, умеешь ли! Если бы ты любила, ты бы не оставила меня так легко! О, нет, я люблю тебя всем сердцем и желаю, чтобы ты была счастлива, но, послушай же, я умираю от любви к тебе! А ты, ты…кружишь вальсы с графом Трубецким, танцуешь мазурку с князем Павловым. Мне продолжать? -А я должна была броситься за тобой вслед? -Как моя возлюбленная - да. Как княжна Долгорукая, - здесь он выпустил ее из рук и отвесил шутовской поклон, - Вы не можете более оставаться наедине с холостым мужчиной, это переходит грань приличия. Доброй ночи, Анна Петровна, и да хранит Вас Бог! -Владимир! - отчаянно выкрикнула она ему в спину. Тот обернулся, в который раз обжег ее пламенем глаз. -Да? -Ты уезжаешь туда, на линию? -Это не должно волновать Вас, сударыня. -Не делай этого! Если хоть каплю любишь меня - оставайся! Мы будем вместе, забудем про все! Только не уезжай, - девушку охватила безотчетная паника. Корф усмехнулся лишь одному ему подвластной ухмылкой и, склонив голову, растворился в ранних южных сумерках. На следующий день поручик Владимир Корф отбыл в действующую армию. А в начале сентября чета Репниных и княжна Долгорукая покинули Пятигорск.