За закрытой дверью

Раздался сигнал входящего сообщения, но Лейла даже не обернулась, а продолжила колдовать над собственным лицом: румяна, пудра, больше румян, ну и больше пудры поверх этого всего. Ей нравилась фарфоровая белизна кожи в сочетании с розовыми щечками. Оно, это сочетание, создавало видимость пышущего здоровьем и красотой человека, поэтому собственную нездоровую бледность она предпочитала маскировать косметическими средствами. В последнее время Лейла плохо спала и почти не ела. Одержимость Канатом, планирование реванша над Эким, соперничество с Мелисой, негласная борьба с Азизом измотали ее, лишили покоя и сил. Но не так просто было избавиться от Лейлы Эртенер. Девушка, сумевшая подняться из инвалидного кресла, ни за что не откажется от осуществления своих дальнейших грандиозных планов. Телефон вновь подал признаки жизни. Лейла нехотя взяла его в руки — она знала, кто пишет, и не собиралась отвечать. — Эким, оставь меня уже в покое! Оставь, блин! Однако надпись на экране гласила, что сообщение пришло от Каната. — Что? — подрагивающими пальцами Лейла схватила телефон и приникла к буквам, прыгающим перед глазами. — «Нам надо срочно поговорить, но сумасшедший брат запер меня в комнате. Выбить дверь не получается. Родители ушли, дома больше никого нет. Приходи, Лейла. Мне нужно сказать тебе нечто очень важное». Ее сердце замерло на миг, как когда-то давно, еще в самом начале их виртуального романа, когда от имени Каната с ней переписывался его ущербный братец. Но Лейле было не важно, кто именно тогда общался с ней: она всегда любила одного лишь Каната Гюная. Она сходила по нему с ума с той самой секунды, когда увидела фото на экране своего телефона. И, кажется, даже чуточку раньше. Словно предчувствуя его появление в своей жизни, она преданно ждала этого и навсегда останется верна своей первой любви. Конечно, это сообщение было написано не с того номера, которым пользовался Азиз в своем притворстве. Номер был реальным и принадлежал настоящему Канату. Лейла еще раз пробежалась глазами по строчкам и написала ответ: «Как я попаду к тебе?». «Что-нибудь придумаем». Лейла усмехнулась. Игра начиналась, и она обещала быть невероятно захватывающей.

***

Дом семьи Гюнай скрывался от людских глаз за высоким забором, однако Канат предусмотрительно указал ей место, через которое можно было беспрепятственно попасть на участок. Плохой мальчик совершал нехорошие поступки: наверняка сбегал из дома, когда ему запрещали идти куда-то, или возвращался среди ночи после веселых гулянок с друзьями. Лейле была по душе темная сторона этого человека, и она мечтала сделать ее еще темнее. Назло Эким, Мелисе, Хазал. Назло всем, кто считал, что именно они знают, какой на самом деле Канат, что именно им он принадлежит. Она быстро пробралась сквозь лазейку в живой изгороди снаружи забора, а затем отодвинула разболтавшуюся секцию и оказалась в саду. Странно, в доме был всего один человек, но здание горело изнутри яркими огнями, каждое окно каждой комнаты было освещено. Никакой экономии, никаких приглушенных светильников, темноты и прочего — Лейла даже зажмурилась от удовольствия. Как манила ее, как радовала такая жизнь. Именно такая, когда не надо ломать голову, где достать кусок хлеба и чем оплатить жилье. Она втянула ноздрями прохладный воздух вечернего Стамбула, словно он исходил от дома семьи Гюнай и пах достатком, уверенностью, благополучием. «Я пришла», — отправилось очередное сообщение. «Мое окно на втором этаже справа, дверь на балкон открыта. Если заберешься наверх, то сможешь освободить меня… Я не достаю до ключей от наручников». Лейла прочла несколько раз и только потом тихонько рассмеялась. — Ну и фантазия же у тебя… Сможет ли она забраться? Да легко! Он еще увидит… Они все увидят! Лейла сможет пользоваться своими ногами даже лучше, чем до аварии. Она запишется на уроки танцев, пробежит марафон, займется скалолазанием. А кто будет насмехаться над ней… того может постигнуть участь еще более незавидная, чем участь Лейлы. Все получат по заслугам. Все! Придирчивым взглядом она оценила обстановку: выступ фасада дома продолжался водосточной трубой, а затем шел еще один выступ, упирающийся в основание балкона. Перила железные, кованные, на вид — прочные, а балконная дверь в комнату Каната действительно приоткрыта, за ней колыхалась легкая занавеска и был виден кусочек плафона большой круглой люстры. Лейла такие только в мебельных каталогах видела… Нет. Нельзя все время отмечать в своих мыслях богатство семьи Каната. Как будто он нужен ей только из-за денег. Она же не нищенка какая-нибудь, у нее тоже есть достоинство, гордость, в конце концов! Да и Канат сразу почувствует фальшь, поставит ее на уровень со своими бывшими, которым было нужно от него что-то, помимо его самого… Лейла — не они. Она покажет ему, какими могут быть отношения между двумя психами. В хорошем смысле этого слова, конечно же. Вцепившись в край трубы, она занесла ногу над выступом. Стоя на твердой поверхности, Лейла почти ощущала прежнюю уверенность в своих нижних конечностях. Но сейчас она собиралась оторваться от земли и вскарабкаться на второй этаж дома, и уже от одной только мысли об этом в груди неприятно холодело. Проклятый страх, он ослаблял Лейлу, возвращал мысленно в те дни, когда она боялась, что никогда уже не сможет ходить. Когда ужас не только сковывал ее сердце, но и заставлял все тело цепенеть, и она сомневалась в самой себе: а сможет ли? Она сможет. Уже смогла. И на балкон взберется, дело плевое. Не впервой ей бросать вызов окружающему миру. Первую часть пути Лейла преодолела относительно быстро, а вот на уровне второго этажа правая нога съехала с выступа, и она чуть было не сорвалась вниз, но вовремя ухватилась за балконную решетку. Она уже не помнила, как забралась на сам балкон: в голове шумело, ладони вспотели, а ноги подрагивали. Отдышавшись несколько секунд, Лейла осторожно заглянула в комнату Каната, но никого там не увидела. Она молча переступила порог и оказалась в спальне. — Ну же! — крикнула Лейла, криво усмехаясь. — Где ты? Хватит прятаться, я знаю, что эти сообщения были от тебя, Азиз. Он сидел в вольтеровском кресте в самом углу комнаты, между раскрытой балконной дверью и письменным бюро, поэтому она не сразу заметила его. Но все же заметила, хотя голоса Азиз не подавал. Он просто смотрел на нее со своим привычным выражением лица — выражением абсолютно поехавшего человека. — Все никак не можешь перестать мне писать, да? — надув губки, елейным тоном поинтересовалась Лейла. — Тебя ко мне так тянет, словно пчелу на сладкое. Ну признайся, соскучился, малыш? — Хватит паясничать! — поправив очки резким движением, Азиз попытался взять ситуацию под свой контроль. — Ты блефуешь! Если бы знала, что это я, то ни за что не пришла бы. Он встал и захлопнул балконную дверь, отрезая Лейле путь к выходу. Наивный. — Ты ошибаешься, — она продолжила хлопать ресницами, разыгрывая из себя дурочку, которая так бесила его. — Может, я тоже соскучилась и захотела увидеть тебя. Тем более, когда ты так настойчиво звал… — Ты думала, что это Канат! — Азиз оскалил рот в отвратительной улыбке. — Это к нему ты так торопилась! — Ты меня совсем за идиотку держишь? — разозлилась Лейла. — Я еще не настолько обезумела, чтобы думать, что оказавшись один дома прикованным к батарее, Канат не найдет лучшей кандидатуры для вызволения, кроме меня. Я знаю, что он еще не относится ко мне настолько серьезно. Но ничего, подожди и увидишь. И эти дни настанут. А вот кто действительно не может без меня прожить, так это… — Заткнись! Ты ни на что не способна! Канат вернулся к Мелисе, но все его мысли заняты Эким. А как же твои громкие слова? Твои обещания разлучить их ничего не стоили! Лейла шагнула вперед и заглянула за стекла очков, прямо в глаза Азиза, бегающие, неспокойные, паникующие глаза. Это был взгляд человека, постоянно сомневающиеся в себе и окружающих, и постоянно ищущих подтверждения собственной правоты. — Зачем ты позвал меня? Хотел увидеть на моем лице испуг? Или разочарование? Но ни того, ни другого я не испытываю, Азиз. Мне жаль тебя. Ты так слаб… Она не рассчитывала, что он попадется на удочку, но видимо эти слова зацепили его за живое. Лицо Азиза перекосила злобная гримаса, он зарычал, схватил Лейлу за шею и прижал лицом к стене, заломив руки за спину. Ей было больно, и за эту боль он обязательно ответит. После. — Не смей меня жалеть! — зарычал Азиз ей в ухо. — Ты никто, чтобы испытывать жалость ко мне, да и к кому-либо тоже! Себя пожалей, потому что ты — ноль! Ноль! Пустое место! Лейла рассмеялась громко и почти искренне. Хотя ей хотелось сбросить его с балкона, прямо на бетонную дорожку, проходящую под окнами, она буквально заставляла себя исторгать наружу смех. — И поэтому ты целый думаешь об этому «нуле»? Строишь планы, как бы заманить этот «ноль» в ловушку, да? И одно слово этого «нуля» выводит тебя из равновесия, заставляет чувствовать то, что ты прежде никогда не чувствовал… Она ощутила, что хватка ослабла, и воспользовавшись этим, повернулась к нему лицом, упершись спиной в стену. — Так скажи еще раз, зачем ты меня позвал, Азиз? — нежным голосом спросила Лейла и провела пальцем по его щеке, от виска до подбородка. — Скажи правду. Пробивающиеся сквозь его кожу щетинки легонько кололи ее, но она задержала палец на его лице в опасной близости от губ. — Я хотел увидеть тебя, — хрипло прошептал Азиз. — Ну вот, — улыбнулась Лейла. — И совсем не страшно, правда? Но зачем ты хотел увидеть меня именно сейчас? Мы и так каждый день видимся в школе. — Я не мог больше ждать. Палец Лейлы все же дернулся и коснулся его губ. Азиз неуклюже схватил ее, прижал к себе, обняв за талию. Его рот жадно впился в ее губы, так торопливо и страстно, что у Лейлы на мгновение перехватило дыхание. Очки Азиза запотели, и ей тоже стало жарко, и от поцелуя, и от плотного кольца обнимавших ее рук. — Постой… подожди… — она слегка отстранилась. — Стой, Азиз! Он послушался. Лейла осторожно потянулась и сняла с него очки. Без них он выглядел практически невинным и жмурился с непривычки, как недельный котенок. Выражение его лица стало таким беззащитным, что она почти пожалела его. — Не надо спешить, — прошептала она прямо в его губы, находясь в каких-то миллиметрах, обжигая дыханием кожу. — Потому что… потому что… Он сдался. Капитулировал. Слушая ее горячий шепот, Азиз закрыл глаза в ожидании поцелуя. Его ресницы подрагивали, губы приоткрылись от нетерпения. — Потому что как ты мог вообще поверить, что нужен кому-то, Азиз? Было так забавно наблюдать, как менялось выражение этих широко распахнутых глаз. Как до маленького мозга, спрятанного за этим взглядом, постепенно доходил смысл сказанных Лейлой слов. — Про тебя вспоминают, только когда нужно подобраться к Канату. Ты — его больное место, вот и вся твоя роль в этом мире. Каково это — быть мозолью, а, Азиз? Он отпихнул ее, больно впечатав в стену, но она только рассмеялась, и на этот раз смех ее был настоящий, счастливый. — Это ты — ничто, Азиз. Ты — ноль, ты — пустое место. Что ты о себе возомнил, что способен заинтересовать кого-то? Пока на свете существует твой брат, тебе суждено жить в его тени. Ты — вечный второй номер, которому никогда не догнать лидера. Азиз, пошатнувшись, отвернулся от нее и побрел обратно к креслу. У Лейлы было припасено для него еще несколько уничижительных фраз, но противник был уже повержен, а тратить ресурсы на неподвижное, остывающее тело не имело никакого смысла. Все еще держа в руках его очки, она подошла к балконной двери. Глупая ситуация, куда их девать? Лейла покрутила головой, но не захотела делать лишние движения, чтобы положить очки на бюро. — На, держи, — она протянула их Азизу. Он перевел рассеянный взгляд на ее руку. — Спасибо, — вдруг произнес он. Их пальцы встретились, и Лейла, спихнув в его ладонь дурацкие очки, отдернула руку. Азиз смотрел на нее снизу вверх, и на его лице блуждало странное выражение. Отмахнувшись от этого видения, она выскочила на балкон и растворилась в ночи Стамбула.