Отражение

Мерное тиканье напольных часов напоминало стук молотка, который раз за разом вбивал невидимые гвозди прямо в голову. Спёртый воздух кабинета лишь усугублял положение, но двери не открывались очень давно. И смешанные запахи пота, грязи, мочи и протухших продуктов застыли в воздухе, как грязные травинки в чистейших слёзах янтаря. Когда-то это место было самым тихим и спокойным. Оно идеально подходило для рабочего кабинета и настраивало на нужный лад. Когда-то… Пожалуй, даже к лучшему, что тут так тихо. Если одно лишь тиканье часов сводило с ума, то насколько громко и неестественно звучали бы другие звуки. Доктор Генри Джекил, с силой сдавливал виски, желая прекратить эту какофонию звуков как можно скорее. Но тиканье распалялось все сильнее и сильнее. Это уже был не молоток, вбивающий в виски гвозди. Это кувалда с силой лупила по колоколу. — Погано, да? Звук его голоса — единственное в этом мире, что звучало в меру. Ни громко и ни тихо — в меру. И этот звук пугал ещё сильнее. Джекил вскинул взгляд на собственное отражение в зеркале. Вот он, во всей красе. Ублюдок, ненавидящий всё и вся. Тот, кто губит жизнь Джекила на корню и вместе с тем не проживёт без этой загубленной жизни ни минуты. — А ты невежа, Джекил, — продолжал голос. — Который раз оставляешь мой вопрос без ответа. Генри вздрогнул и отвел взгляд от зеркала. Он мог признаться лишь в том, что до боли боялся этого существа, но никогда бы не признался в ненависти к нему. — Я не хочу с тобой говорить, — пробормотал он, чувствуя, что если не заглушит тиканье часов, хотя бы своим голосом, то в самом буквальном смысле сойдет с ума. — Лжешь самому себе, Генри, — даже не глядя на Хайда, Джекил почувствовал, что тот ухмыляется своей самой мерзкой из ухмылок. С этой ухмылкой он и убивал несчастного члена парламента Дэнверса Кэрью — Хочешь, — продолжал Хайд. — Иначе давно бы от меня избавился. Кто знает тебя лучше, чем я? Кто способен понять тебя лучше, чем я? — Понять? — доктор резко развернулся к зеркалу и в один прыжок преодолел разделяющее их расстояние. — Как меня способен понять преступник? Убийца и насильник! Способен ли ты творить хоть что-то доброе? Способен ли ты на жалость, на сострадание?.. — Ша! — Хайд уверенно поднял руку, не давая доктору договорить. — Чем быстрее болтаешь, тем медленнее думаешь, Генри. Или твой разум настолько помутился, что ты забываешь, с кем ты разговариваешь. Доктор медленно сползал на пол, чувствуя, как слёзы безжалостно душат его. Нет, он боялся не Хайда, он боялся правды. — Мы — единое целое, Джекил, не забывай, — продолжал Хайд. — Нет! — Генри в отчаянии мотал головой, но уже давно не верил собственным словам. — Я не способен на это. Я — врач. Я давал клятву Гиппократа. — О, да! Безусловно, бедный доктор Джекил, попавший под дурное влияние старого друга. — Ты мне не друг, Хайд! — Генри уже переходил на крик, мало заботясь о том, что его могут услышать слуги. — Разумеется, нет. Для дружбы нас должно быть двое. А мы с тобой единое целое. Один человек. Джекил в бессилии стукнул кулаками в пол. Бить зеркало он всё ещё не решался. За всё время, что он провел бок о бок с собственным «Я», изменяющем его сущность до неузнаваемости, он ни разу не рискнул поднять на Хайда руку. Он и голос-то повысил на него впервые лишь сейчас. — Хорошо устроился, — пробормотал он, снова поднимая взгляд на собственное отражение. — Нашел лучшее убежище, где можно укрыться после всех своих преступлений. — Я? — голос Хайда уже звучал не в голове доктора, он звучал отовсюду. Словно целый мир говорил с Генри в этот момент. — А, может быть, это ты? Ты укрываешься во мне, когда хочешь вырвать наружу собственную черную сущность. Ты сам создал этот препарат. Ты сам его испытывал. И ты сам выбрал для себя двойную жизнь, чтобы творить преступления, скрываясь под моей маской и выходить чистеньким из воды. Слова Хайда звучали как приговор. Генри упрямо мотал головой из стороны в сторону, захлёбываясь в слезах, но спорить уже не было сил. — Жалкий трус! — на секунду Джекилу показалось, что Эдвард находится не по ту сторону зеркала, а тут, прямо перед ним. Лицом к лицу. — Ты боишься даже признаться себе в том, что настоящий лицемерный двуличный ублюдок из нас двоих — это ты! Я, по крайней мере, не притворяюсь. Генри медленно закрыл глаза, вдыхая как можно глубже. Правда, которой он так боялся, вылезала наружу от него же самого. Глупо думать, что Хайд побочный эффект собственного эксперимента. Нет, Джекил мечтал о разгульной жизни, о мире полном лжи, ненависти и фальши. Он боялся этого, как боялся самого себя. Но вот создать иллюзию собственной победы над человеческой моралью было большим искушением. Разве кто-то мог не поддаться ему? Разве что тот, кому такая разгульная жизнь попросту не нужна. За дверьми раздались возгласы. Прежде и дворецкий Пул и другие слуги пытались попасть в кабинет, но не рисковали применять силу. Как давно Джекил с Хайдом тут заперты один на один? Возможно, скоро будут ломать дверь. — Я сделаю все, чтобы тебя не нашли, Хайд, — прошептал Генри глядя прямо в глаза собственного зла. — Убьешь меня? — уточнил тот. — Тогда тебе придется убить самого себя. — Убью себя, если потребуется, — попытался парировать доктор, но прерываемый тиканьем часов и усиливающимся гвалтом за дверями, собственный голос уже не вселял уверенности. — У тебя кишка тонка, Джекил. Что и говорить, Эдвард был прав, абсолютно прав. Доктор не посмел бы ни принять смертельную дозу яда, ни влезть в петлю. С появлением в его жизни возможности менять облик и выпускать наружу свое «отрицательное Я», он все больше замыкался в собственных страхах. Если прежде его пугало лишь разоблачение, то теперь он боялся смерти, боли и в первую очередь он боялся самого себя. — Безумие, — прошептал он, выдыхая это слово, как спасительный глоток свежего воздуха. — Я не могу убить себя. Я не могу убить тебя. Но я могу сказаться безумным. Меня упекут в лечебницу для душевнобольных. И никто! Ты слышишь меня Хайд? Никто. Не позволит. Тебе. Выбраться. Ты никому не причинишь вреда! — Хитро, — во внезапно повисшей тишине голос Хайда звучал ещё более чётко. — Только вот ты забыл внимательно смотреть, по какую сторону зеркала ты находишься. Перепуганный Генри в последний раз поднял взгляд на Эдварда. Тот не шутил. Трансформация произошла так быстро и незаметно, что обнаружить подмену сразу доктору не удалось. Но теперь он действительно находился по ту сторону зеркала, когда в кабинете стояло его собственное отражение. — А я смогу тебя убить, — добавил Хайд, расплываясь в улыбке. — Такому жалкому трусу как ты, не место на Земле. Даже если это будет стоить мне жизни. «Нет!» — голос Джекила терялся где-то на задворках сознания. Да и неважно, слышал его Эдвард или нет. Он всегда завершал начатое. Широкими шагами он преодолел расстояние до дверей, попутно прихватив кочергу возле камина и с диким криком распахнул дверь, которая уже содрогалась под натиском стоящих снаружи людей. Крик Хайда прервал выстрел. Он знал, что цена свободы может быть слишком высока, но он готов был заплатить эту цену.