Одиночка

Автобус, подпрыгивая на кочках и поливая брызгами от луж обочину, катился через город, въехал в лес и наконец остановился в каком-то поле. Из пассажиров в салоне оставалась только Камилла, которая, привалившись к мутному от грязи стеклу, смотрела в окно. Она удивлённо оглядела небольшую асфальтовую площадку, служащую остановкой в этом Богами забытом захолустье. — Здесь есть… — она замялась, не зная, как выразиться культурнее, -что-то обитаемое? — наконец спросила она у водителя. — Вон туда часа с два пёхом, — махнул рукой водитель, указывая направление. — И пошто тебе энта халупа понадобилась? — удивлённо протянул он. Камилла была искренне согласна с определением места, в которое ее занёс случай, но делать было нечего — денег не было даже на обратный билет. Она закинула на плечо рюкзак и спрыгнула на землю, попав, несомненно, в лужу, которые обнаружились даже на асфальтовой поверхности. Поморщившись — вода в луже была ледяная — и пробормотав что-то нелицеприятное в адрес этого прозрачно-грязного, как испачканные стёклышко, слоя воды, девочка направилась в сторону, в которой, предположительно, располагалась «энта халупа». Влажная земля, все ещё покрытая кое-где серо-желтой мокрой травой, мерзко хлюпала под старыми кроссовками, иногда окатывая ноги холодной водой, отчего нисколько не спасали тонике, в строчку стенки обуви. Вскоре пустынное, будто брошенное и позабытое людьми, поле сменилось другой картиной. В густой и мрачноватый подлесок вела тоненькая тропинка, спасённая кронами деревьев от участи быть уничтоженной и смытой. Камилла, несколько помедлив, вступила в сумрак и мертвенную тишину, пугающую своей безмолвностью. Вечерело, и небо постепенно затягивалось сизо-серыми тучами, намекающими на скорый дождь, быть может, мелкий и пакостный, или, напротив, пронизывающий ливень. Девочка поежилась — похолодало, однако с неизменным безразличием отнеслась и к начинающейся непогоде и к предстоящей ночёвке в лесу, ночёвки, которой бы испугались и опытные путешественники: без палатки, костра, в незнакомом, мрачном месте, без еды и возможности защититься от какой-либо опасности. Камилла же просто шла вперёд, казалось бы, ни только не думая ни о чем неприятном, но даже не осознавая, что с ней, с Камиллой, может что-либо подобное случиться. Однако наблюдатель, рассуждающий подобным образом, глубоко ошибался. Девочка просто не думала об этом, давно решив, что терять ей уже ничего, и что даже потеря последнего — ее жизни, не ухудшит того положения, в котором волею судьбы или случая оказалась она. Тем временем лес окунулся в объятия ночи: непроглядная давящая тьма, словно замедляя, замораживая время, делала его каким-то липким и вязким. Она окутывала все вокруг и вызывала в памяти все самое худшее, что когда-либо случалось с несчастным, оказавшемся в такой обстановке. Но Камилла шла вперёд и вперёд, словно не замечая ничего вокруг: ни усилия, которое требовалось для каждого нового шага в загустевшем пространстве, ни того ужаса, который положено вызывать этой черноте у всякого ещё живого, но уже приблизившегося к грани прикосновением к ней. Девочка шла.