Кофе.

Она любила кофе. Терпкий, темный, как ее жизнь. Темный, но бодрит и помогает не заснуть. В этом всегда было его отличие от той самой, жизни. Слезы на глаза, но держится. Терпит и ждет. Назначил ей встречу. Она не знала, что думать. Предал, но помог. Не сказал, промолчал. Посмотрел на нее странно и уехал со своей сворой. Капля молока падает в чашку. Белыми разводами по темной жидкости. Графин отставляет, меняя решение. Не хочется. А вообще, она мало что теперь понимает. Ею играли, словно игрушкой. Выронили из рук. Сломалась. Почти. В трещинах, когда-то цельный фарфор, теперь уже не такой. Надругались, поцарапали. Чашка на блюдце, блюдце на стол. Чайная ложка помешивает сахар. Два кусочка. Не очень сладкий. Но вкусный. Какой-то особенный, когда приготовлен ее руками. Что делать теперь? Как дальше жить? Она ведь уже призналась себе... Он нравится ей. Безумно и бесповоротно. Снова. Как девчонка, поддаваясь желанию. Прикоснуться, почувствовать, понять. Не понимает. Зачем ему это? Запах. Такой необычный... с оттенком пряностей, и даже... печалью? Да, именно. Кому нужны хеппи-энды? Пока она думает, кофе темнеет. Да и всем наплевать на то, какой конец. Ведь... важна не победа, а участие, не так ли? Разве нет? Но, тогда почему трясешься при каждом мысленном вопросе о будущем. "Что же дальше?"... какая, к черту, разница? Кукловод никогда не думает о будущем своих кукол. У него есть еще. Все, как на подбор. Плацебо... пустышка... каждая игрушка - обычный фарфор, атласное платьице или тряпичный костюм. И, напоследок, пустые стеклянные глазки. Губы обжигает первый глоток. Черный шоколад на дне чашки, но до него далеко. Нет, не слипнется. А пока, - только мороз по коже, экстаз вкуса, прикрытые веки и тихий стон облегчения. Она чувствует. Она пока еще чувствует. А... если бы он мог... он бы изменил поворот событий, судьбу, открывая новые пути? Как понять? Верила. Совсем немого, надеясь, что он станет ее другом в самом сердце битвы, готовый отразить удар со стороны. Отвергнул просьбу о "дружбе". Так некрасиво отвергнул... до последнего момента не давал ответа. По горлу бежит еще один глоток. Горячий пламенем обжигая холод внутри. Готова проглатывать мандарины, запивая горьким напитком, но было бы слишком. Рано еще думать о зиме. Наконец, натягивает на себя шерстяное платье. Зеленое, теплое. Оголенную хрупкую шею скрывает под шарфом. Пора. Деревья откидывают тени. Она ищет взглядом его силуэт. Ищет то место аллеи, где зашевелится темное пятно. Какая красивая луна. Ее серебристый свет покрывает магией парк. Она стоит, не в силах пошевелиться. Раздаются шаги. Сзади. Идет. Его глаза встречаются с ее. Она дрожит. Ей страшно. Потому, что только Богу известно, о чем думает он сейчас. - Вернись. - Голос, пронизывающий тишину, долетает до его ушей. Он морщится от боли. - Нет. Теперь уже не могу. - В ответ холод. Иней покрывает плечи женщины напротив него. - Но, почему? - Шаги в его сторону. Стук каблуков. - Слишком поздно. - Она могла бы вытащить его. Она смогла бы. Если бы он сказал. - Вадим... я ждала тебя. - Дрожь в голосе. - Но не думала... Тишина. Незаконченная фраза режет слух обоих. И... что? - Ира... ты не можешь мне помочь. Преодолевает расстояние между ними. Она. Пальцами, судорожно, в его предплечья. Отчаянный взгляд. - Вадим. Перешла на шепот. Он нравится ей... что она может сделать? Рыжий полковник и палач. Как из романа. Но только буквы их жизни в абсолютно другой комбинации... вот они... звенят. Слезы. Ты слышишь? Падают на плиты, которыми выложена эта дорога. Трава бьется через просветы. Когда-то у нее получится. Она будет расти. Ирина не может больше. Через гордость, через обещание больше так не делать, через боль... губами к его губам. Обхватывает шею руками, провоцируя его сомкнуть объятия. - Ира... - шепчет он. - Ты... зачем? - Что, зачем? Но он не отвечает. Вкус кофе на его губах. Она всегда умела его варить. Это был ее напиток. - Прости меня. - Его голос вдруг звучит устрашающе. - За что? - Пальцами проводит по его губам. - Прости. - Из кармана кителя. Пистолет. Дуло ей в живот. - Отойди. Глаза его лихорадочно блестят. Он борется. Она горько усмехается. "Давай же, смелее!". Она знала, что можно ожидать чего-то подобного. Да, жить стоит... ради сына, матери, любимого отдела. Но все это уже давно брошено под ноги судьбе, которая просто воспользовалась этим, как тряпкой для грязной обуви. Что ей осталось, кроме бессонных ночей и кофе? Все безнадежно... потому, что у Вадима серьезная мотивация. Любовь. Ира знала, что у них - его дочь. Они загнали его в тупик. Она сама бы, кого хочешь, ради своего сына убила. Она отходит от него, чтобы он мог перевести пистолет. В область сердца. И он не пытается утереть слез, которые выступили на глаза. Вадим усмехается. Очень печально и горько. - Даша будет у матери, если я сделаю это. Они уже в Питере. Осталось только позвонить в звонок, чтобы Оксана открыла дверь, и увидела дочь. - А у меня сын скоро домой вернется... что прикажешь мне делать? - Вопрос срывается с губ против ее воли. - Прости. - Попытаться стоило. Руки за спину, она на коленях. Рыжие волосы, убирая с шеи. Взмах топора. Ворон взлетает, ищет поживы. Темное пятно там, где сердце. Насмешливо укоряют его тополя. Выстрел. Затылком об плиты. Всего секунда. Она лежит у него на груди. Одной рукой сжимает ее ладонь, во второй - пистолет. Покрывает поцелуями шею, лицо. Последний - легкое прикосновение к губам. И вкус кофе. Еле различимый, теперь уже сладкий, от шоколада на дне фаянса. Она умела варить кофе. Это был ее напиток.