Her waist chain

Амалу тошнило каждый божий день уже на протяжении недели. Нужно быть совсем наивной и неопытной, чтобы не понимать причин недомогания. Девушке стало известно о своём положении ещё до того, как начался токсикоз. Однако она почему-то не решалась поделиться этой новостью с мужем, стараясь всячески маскировать перемены во вкусовых предпочтениях и ссылаясь на головную боль или плохое настроение каждый раз, когда Амрит заговаривал о сексе. Сегодня ей было особенно плохо. Невозможно было думать о чём-то, кроме изматывающей тошноты. О том, чтобы поесть, не шло и речи: даже на воду смотреть было невыносимо. От ужина Амала наотрез отказалась и, сидя за столом, старалась незаметно вдыхать через рот и не смотреть на блюда, чтобы возможная реакция на их запах и вид не выдала её. Амрит нашёл её в спальне. — Вот ты где. Я думал, как обычно, после ужина уйдёшь работать в библиотеку. Что-то случилось? — Пустяки. Просто живот болит. Мужчина прилёг рядом с женой. — Для начала сделаем вот что, — он поцеловал девушку чуть ниже пупка, параллельно с этим расстёгивая тонкую, изящную цепочку на её талии. Амала немного прогнулась в пояснице, позволяя ему вытянуть украшение из-под спины. — Так-то лучше. Не носи больше, — попросил он, нежно огладив её пока ещё плоский живот. — Тебе не нравится? Я надену ту, что ты подарил. — Нет. Просто не носи. Вообще. Боли должны прекратиться. «В любом случае токсикоз скоро пройдёт. Пройдёт же?» — с надеждой подумала Амала. С недавних пор она ещё сильнее полюбила парфюм мужа. Идеальное сочетание горького шоколада и спелой вишни было чуть ли не единственным, от которого сейчас не выворачивало. Она прижалась ближе к Амриту, чтобы как следует надышаться его ароматом. Тошнота не обещала сойти на нет, но и не угрожала усилиться. И на том спасибо. — Теперь повернись на другой бок, — скомандовал он. — Не хочу. Ты чертовски вкусно пахнешь. — Повернись, — настойчиво повторил мужчина. — Хочу, чтобы тебе стало лучше. Амала нехотя послушалась — развернулась спиной к нему, поджав ноги. — Эту выпрями, — сказал Амрит, коснувшись её ноги, которая оказалась сверху. — Дыши медленно и глубоко, носом. Она сделала, как он попросил, и ей действительно понемногу начало становиться легче. Он собрал её густые волосы, разметавшиеся по подушке, и откинул их в сторону. Затем коснулся губами её уха. — Щекотно, — хихикнула Амала, поёжившись. Амрит поцеловал её в висок, затем в щёку, кончиками пальцев поглаживая живот жены. Она, почувствовав себя значительно лучше, потянулась. Он тут же прильнул губами к её благоухающей шее, прижимая ближе к себе. Его знойное дыхание, как это всегда бывало, начало пробуждать в ней нечто, не поддающееся объяснению. То же самое происходило и с ним, стоило только прикоснуться к её сатиновой коже. — А вот ты пахнешь иначе, — прошептал он. — Ещё нежнее, слаще, роднее… Амала занервничала. — Вот оно. Я снова чувствую твоё беспокойство. Прямо здесь, — отметил Амрит, подняв ладонь выше до солнечного сплетения Амалы и описав там небольшой круг. — Что тревожит тебя настолько, что даже рядом со мной ты волнуешься, м? — Для переживаний нет никаких причин. — Кого из нас двоих ты пытаешься в этом убедить? Амала промолчала. — Тебе лучше? Она повернула голову, поймала его взгляд и кивнула. Амрит не смог не увлечь Амалу в короткий жаркий поцелуй, властно облизнув её манящие губы. Отстранившись, он будто невзначай скользнул ладонью вдоль округлой, день ото дня наливающейся и оттого особо чувствительной груди. Даже столь незначительное касание заставило её поморщиться от лёгкой боли, а он сделал вид, что не заметил этого. — Я всё время вспоминаю ту ночь, — снова зашептал Амрит, прерываясь только для того, чтобы оставлять влажные поцелуи на пылающей коже молодой жены. — Со мной повсюду твой пьянящий запах, твои сводящие с ума стоны. Помнишь, как ты танцевала для меня тогда? — он снова ненадолго накрыл её губы своими, не давая ответить. — Твои изумительно красивые бёдра, узкая талия… Амала пальцем обводила вышивку на его одежде, закусывая губу. В этот раз он начал разговор иначе. Она знала, что хитрости её мужу не занимать. Как теперь отхлынуть от его будоражащих речей, она не представляла. И, кажется, как и до беременности, не видела для этого никаких причин. — Амрит… — с придыханием простонала она его имя, закатив глаза от удовольствия. — Да, вот так ты делала. Помню твоё великолепное алое сари. Неземным блаженством было снимать его с тебя, — томно проговорил мужчина, блуждая ладонью по открытым участкам тела девушки. — Каждое украшение, надетое тобой в ту ночь, я помню. Каждый изгиб твоего прекрасного тела, каждый взмах ресниц, каждое касание… Я помню каждую мелочь. Он поцеловал кончики её пальцев. Такой чувственный и одновременно страстный жест заставил её захлебнуться вдохом. — Помнишь позы, в которых мы тогда занимались любовью? — спросил Амрит, любуясь моментально порозовевшими щеками девушки. — С какой начали, и на какой нас остановил бешеный оргазм, — он ухмыльнулся. — Прямо сейчас вспомни, как даже выкрикнуть имена друг друга не смогли от наслаждения. Тот мощнейший выплеск энергий… Твоей и моей. Амала смотрела на него сквозь уже привычную пелену, которую он всегда виртуозно создавал буквально одним прикосновением. Её дыхание, раздразнённое предвкушением, стало глубже и чаще. Амрит ненадолго задержал взгляд на высоко вздымающейся соблазнительной груди и с лёгкой досадой спросил: — Почему сейчас ты не даёшь ей выхода? Ты же чувствуешь — она рвётся наружу. Ровно как и то, что я готов принять и сплести её со своей. Вспоминай вместе со мной, махарани. Ему это нужно. — Кому? — в полубреду спросила Амала. В немом ответе Амрит устроил тёплую ладонь в низу её живота. Пелена мгновенно спала, взгляд девушки стал трезвым и вместе с тем полным недоумения. Вопросов стало только больше. — И чего теперь ты боишься? Разве не этого момента ты ждала? Не из-за него так нервничала? Хватит. Позволь себе наконец расслабиться, — он поцеловал её в плечо. — Откуда?.. — Откуда я знаю? — перебил Амрит. Он навис над ней и посмотрел в глаза, словно отражение собственных. — И откуда потомку брахманов знать о беременности любимой жены, правда? — мужчина стал гладить её по щеке, даря необходимое успокоение. — Для меня это стало очевидным после нашего незабываемого экстаза той ночью. Я почувствовал, куда направилась высвободившаяся энергия. — Я… тоже почувствовала это в тот момент. — Зачем ты изводила себя гнетущими мыслями столько дней? — А почему ты не говорил, что знаешь обо всём? — Тебе нужно было думать не обо мне, а о себе. Он чувствовал, что ты сильно волнуешься, вынуждена лукавить и отказывать мне, и это беспокоило его. Тебя ведь тошнило, правда? Амале ничего не оставалось, кроме как подтвердить его слова. — Да… — она задумалась. — Но сейчас я спокойна, и всё как рукой сняло. — Неудивительно. Его тело зачали под влиянием дикой, необузданной страсти, а душа пришла на зов крепких любовных уз. Твои напрасные тревоги с европейскими замашками нарушили всю гармонию. Поменялся эмоциональный фон — ему стало неуютно. Ещё и цепочка вокруг талии всё время: она — оберег, но не когда в тебе две души. Некуда расти — ему стало тесно. Но стоило лишь напомнить, насколько ты отдаёшься близости со мной, и как хорошо нам в такие моменты, и баланс восстановился. Он просто пытался подтолкнуть тебя ко мне, сообщить, как ему нравится наша взаимная любовь. Он счастлив быть нашим ребёнком. В противном случае тошнота мучила бы тебя до самых родов. Амала убрала с его лица мешающую, но такую сексуальную чёлку. Вспомнила, как всякий раз исступлённо зарывалась в неё пальцами, когда низ живота стягивало удовольствием от толчков Амрита внутри. Она улыбнулась и сама притянула его к себе для поцелуя — осознанного, нужного сейчас, как воздух. Насытившись ласками его языка, она задала вопрос: — Почему ты говоришь «он»? — Потому что уверен, что это мальчик. Амала рассмеялась: — Ну что ты такое говоришь? Невозможно наверняка знать пол малыша на таком раннем сроке. — Ты ведь и сама знаешь, что родишь сына. Нужно просто уметь прислушиваться к себе. Дай мне руку. Амрит положил её ладонь на живот и накрыл своей. — Закрой глаза. Поговори с ним, но не напрямую, как со мной сейчас. Его энергия только готовится стать явной и пока полностью зависит от твоей, поэтому действуй мягче, обходительнее. Расскажи, как сильно мы любим его, как рады, что он выбрал нас. И ты почувствуешь. Девушка сосредоточилась на ощущениях. Вскоре она уловила теплящийся огонёк где-то внутри неё. Невинная душа, которую хотелось оберегать, которой хотелось подарить всю любовь этого мира, отвечала ей, разделяла любовь родителей, продолжением которой стала. — Мальчик… — прошептала Амала. — Да. У него немного больше твоей энергии, чем моей. Амрит своей крепкой ладонью обхватил узкую женскую и с чрезвычайной нежностью поцеловал каждый её палец. А они, в свою очередь, осторожно обвели его сочные, мягкие губы. Интимную тишину нарушило пронзительное урчание живота. Обольстительно улыбнувшись, мужчина поинтересовался: — У кого-то проснулся аппетит, и одного аромата вишни с шоколадом теперь будет недостаточно? Девушка виновато улыбнулась в ответ: — Аромата и впрямь маловато. Попрошу Мадху, чтобы подала вишню в шоколаде. Коротко чмокнув Амрита в щёку, Амала подскочила и юркнула из комнаты. Он, проводив её довольным взглядом, сел на кровати, перебирая в руках украшение, которое снял с талии жены. Мужчина вспоминал, как целовал её живот, обтянутый этой самой цепочкой, которую так же расстёгивал непослушными пальцами в порыве страсти той самой ночью. Скатав аксессуар в ладони, он подкинул и тут же поймал его другой рукой. Затем так же бодро, как и Амала пару минут назад, поднялся и поспешил покинуть спальню.