Рок опредеделенно женщина.

      Чтож, что я могу сказать о себе? Я Ральф, имя такое. Есть: брат (один), друг (один), привычка курить, умение и признание в небе. Нет: отношений, признания на земле, постоянного жилья и цели в жизни…       Стук. В дверь постучались. Опять работа? Четыре утра… ***       Вот так тридцатилетний Холостяк-профессионльный-пилот-громила Ральф однажды находит себе отдушину в виде малышки-принцессы (чего он разумеется не знал, везет-же ему на принцесс) на десять звезд — Аль… и её няни. Шикарной няни. Боевой няни. Шикарной боевой няни. Не менее боевой чем он сам. ***       Когда Гита узрела его впервые, подумала о том — как Это вместится в ваншип? И если вместиться как полетит? А еще о том, что он наверняка очень груб и напугает малышку Альвис.       Потом они сцепились сначала языками, потом и кулаками (хорошо что Аль не видела) потом… снова языками но не много не так. (а вот то, что Аль не видела этого — хорошо вдвойне) ***       Их роман с Гитой был короток но ярок. Неожиданное утреннее задание принесло неожиданное-же счастье и не менее неожиданно-же его отняло. Десять звезд… Когда он выжимал из себя и машины все соки, казалось в небе сияют десять холодных и равнодушных звезд.       Когда падал, звезды казалась последовали следом, превратившись в странно-знакомый серебристый ваншип.       Глупые-глупые дети… Клаус, да? Так вот, воображаемый мой Клаус — без нее, этой Дизитской чертовки, он не может. А её больше нет. Даже если рана не смертельна(в чем он сильно сомневается). Поэтому пожалуйста, позаботься о грузе, об этой девочке, об Аль. А ведь, если бы не этот штурмовик, у них тоже могла быть, такая вот девочка… но если бы не этот штурмовик, он бы никогда не повстречал Гиту. И, нажимая на детонатор, Ральф недобро ухмылялся.

«Я плохой но это хорошо. Я не стану хорошим, но это не плохо…

Умри. Чудовище.»