Силуэт, мелькающий меж фаз

      Эбингтон тяжело выдохнул, издав при этом соответствующий громкий звук. Слегка запрокинув голову, он краем глаза смотрел на девочку за спиной Викара. По её взгляду он понимал, что она смотрит прямо на него… Она видит его! И пускай Эбингтон не подавал виду, но в глубине души его радовал тот потенциал, что открылся перед ним с момента прибытия гостей.       Осторожно положив руки на сжатые ладони капитана, Эбингтон посмотрел прямо ему в глаза: — Скажите, а вы давно ели? — спокойно и буднично промолвил профессор, будто всё происходящее не было для него чем-то неожиданным. — Я, признаюсь, столь увлёкся исследованиями и тестами, что совершенно забыл о приёме пищи. Она у нас, конечно, не высший класс, но и не безвкусные помои из низшего. Вроде, если мне не изменяет память, даже имеется некое разнообразие. Если уж для вас это важно. Да и Вы, мой дорогой Ведомый, не желаете ли пойти перекусить? Заодно все вместе и обсудим происходящее.       Столь неожиданное поведение профессора на действия Викара вызвало ошеломление окружающих. Казалось, любой человек, как минимум, вышел бы из себя или же выразил хоть какой-то испуг. Но именно такая реакция и заставила капитана отпустить профессора. В то время, как на лице Викара отражалось полное недоумение.       С одной стороны ему готовы были предоставить ответы, но с другой… С другой же стороны сказанное вызывало у капитана неприязнь, словно стоящий перед ним человек не имел интереса ни к кому из жителей колонии и их страданиям. Викара больше цепляло то, что всё это касалось и его дочери. А поведение Эбингтона явно выражало отсутствие желания помогать именно ей…       По крайней мере, капитан понимал свой эгоизм, и, вероятно, поэтому отпустил профессора. Ему не хотелось выглядеть в глазах дочери подлецом, думающим лишь о себе… — Я был бы не против перекусить, — прервав задержавшуюся тишину, сказал Габриэль, после чего, положив руку на плечо капитана, добавил: — Думаю, что нам лучше всё обсудить в спокойной обстановке. Да и дочь Ваша будет спокойна.       Капитан обернулся к Рите, всё так же стоящей недалеко от него с небольшим страхом в глазах. Это то, чего он больше всего хотел бы избежать. Даже если она и не осознавала всего происходящего; даже если и забывала всё, — это не отменяло того огромного количества страданий, через которые она уже не раз проходила. И лишь осознания этого хватило для Викара, чтобы согласиться со всем предложенным.       Вся свита во главе с Эбингтоном отправилась в столовую. — И всё так же ходят себе, как ни в чём не бывало… — неожиданно сказал профессор, указывая рукой на проходящего мимо них жителя. — Наверняка это вызывает у вас недоумение. Винить вас в этом не буду, ведь мы и сами по первости так же себя чувствовали. Ощущение, будто попал в другую реальность, отличную от нашей, и не они тут странные, а мы с вами, господа. Они живут своей жизнью, даже не ведая о том, что происходит. И лишь мы, наблюдатели, знаем о том круговороте, в котором они находятся. — Эбингтон шмыгнул носом и уже более серьёзным тоном продолжил: — Но вернёмся всё же из этих фантазий в реальность. Пожалуй, теперь я в полной мере могу пояснить о положении дел. — Я был бы премного благодарен, — сдержанно сказал Викар, посматривая то на доктора, то на свою дочь, радостно шагающую рядом с ним. — В таком случае, пожалуй, начну с самого «цикла» — так мы называем происходящее на Вилэносе. Делится на три этапа: первый — этап стабильности; второй — этап критической точки; третий — этап формирования нового цикла. Мы с вами сейчас пребываем на первом этапе. Только в нём мы можем безопасно находиться на станции. Тут мы можем изучать, наблюдать и проводить непосредственные эксперименты. За ним следует этап критической точки. Он начинается с приходом тревоги и заканчивается тогда, когда сирена затухает. Если проще, то это момент, когда кроме зон стабильности ничего не осталось.       Пока профессор объяснял устройство "цикла", они успели дойти до одной из столовых, что располагалась в зоне стабильности с чёрным монолитом в центре. Неспешно взяв подносы с едой, они уселись за один из свободных столиков, коих было всего четыре штуки на всю столовую с пятью стульями у каждого. Свита же осталась ожидать снаружи у дверей.       Рита с интересом осматривала незнакомое для себя место, а профессор наблюдал за ней и её поведением. Пусть он и старался не подавать виду, но Габриэль сразу приметил тот орлиный взгляд Эбингтона, что внимательно изучал объект своего исследования.       Габриэль мельком оглядел другие столики, за которыми сидели учёные и что-то активно обсуждали. За одним даже велись горячие споры о том, что предлагаемая одним из учёных формула позволит найти ответ и продвинуться в их исследовании. Вот только Ведомый прекрасно знал ту формулу и так же отчётливо понимал её бесполезность в текущих обстоятельствах.       Приступив к трапезе, Эбингтон продолжил свои пояснения: — На этапе критической точки мы можем быть в безопасности только в зонах стабильности. Этакие островки жизни. На этом же этапе… Вы сами видели, что происходит с жителями. Да и слышали, думаю. Мы, конечно, пытались как-то заглушить этот шум, но он… — Эбингтон замолк, призадумавшись над тем, как выразиться. — В общем, это не звук. И распространяется он не как звук. Он… просто есть. Везде. — То есть, начинается он именно как звук, исходящий от жителей, но затем преобразуется во что-то другое, что невозможно заглушить как обыкновенный звук? — уточнил Габриэль, облокотившись локтями об стол и положив подбородок на сцепленные пальцы. — В целом — верно. Наушники блокировали обычный звук и первые минуты второго этапа, но когда шум переходил в унисон, то он был слышен даже сквозь них. Я бы сказал, что это некое излучение, или же волны, резонирующие с нашим организмом, которые он воспроизводит в виде шума при реакции с ними. Правда это лишь предположение, так как нам не удалось ничего уловить. — А эти… крики и боль?.. — дрожащим голосом вклинился в разговор Викар, так и не притронувшись к еде, которую с удовольствием уплетала Рита. — Почему это с ними происходит? Почему они не помнят этого? — С этим сложнее, — ответил Эбингтон, достав из халата небольшую пробирку, после чего вскрыл её и выпил содержимое. — Мы предполагаем, что второй этап является началом всего «цикла». Точнее, тем периодом, когда что-то случилось на Вилэносе, из-за чего и появился сам «цикл». И, скорее всего, в тот момент произошло что-то чрезвычайно страшное и болезненное… Отсюда и идут эти крики и извивания от боли. Что же касае…       Эбингтона неожиданно прервала Рита, резко выкрикнувшая своим детским голосом: «Ещё!» — ударив при этом ложкой по подносу. Все, включая Викара, уставились на неё — она жадно смотрела на поднос отца полный еды. И только профессор делал пометки в своей голове, не теряя из виду поведение девочки, как и её зверский аппетит.       Викар, не придавая какого-либо значения поведению своей дочери, пододвинул к ней свой поднос, после чего сосредоточил всё своё внимание на Эбингтоне. Тот, не мешкая, продолжил свои пояснения: — Что же касается воспоминаний, то на третьем этапе создаётся новый «цикл». Новая ветвь с одним и тем же началом, и одним и тем же распорядком. Мы имеем что-то типа зацикленной записи, что крутится от начала и до конца, ни капли не отходя от всех прошлых итераций. — То есть они начинают с самого начала, совсем не зная и не помня конца? — вновь уточнил Габриэль, внимательно смотря на то, с каким рвением Рита поедает суп. — Именно! — махнув указательным пальцем в сторону Ведомого, воскликнул Эбингтон. — Причём начало — всегда один и тот же момент! — Значит, и длительность одного цикла известна? — Один цикл длится примерно полтора дня, — ответил Эбингтон, заканчивая свою трапезу. — Окончание слегка плавает. Продолжительность второго этапа занимает от пятнадцати до двадцати пяти минут. Первое время было крайне некомфортно слушать весь тот шум, но со временем все привыкли и адаптировались. Мы даже пытались изучать его, но после перехода на унисон наши инструменты ничего не улавливали, а до был лишь обычный ор индивидуумов. — Значит, примерно тридцать часов… — пробубнил себе под нос Габриэль, после чего продолжил свои расспросы: — Если я вас правильно понял, то после третьего этапа всё приходит к тому виду, который и был с самого начала. И это касается всего, что находится вне зон стабильности? — Да. Абсолютно всё, что вне зон, возвращается к своему первозданному виду. В то время как то, чего там не было на момент события и зарождения "цикла", перестаёт существовать как таково. Именно по этой причине после каждого «цикла» нам приходится снова загружать сирену и подключать её к нашим датчикам.       Викар, слушая разговоры двух учёных, старался не терять нити разговора, но каждая новая крупица информации лишь сильнее нагружала и угнетала. Во всех произнесённых словах он не мог отыскать и крупицы искомого утешения. — А как вы определяете начало второго этапа? — не унимался Габриэль, повернувшись в сторону монолита. — В принципе, мой дорогой Габриэль, Вы и смотрите на то, что нас одновременно и спасает, и предупреждает, — с гордостью в голосе промолвил Эбингтон.       Встав из-за стола, с лёгкой припрыжкой он подошёл к монолиту. Обойдя его по дуге и встав за ним, профессор с широкой улыбкой на лице положил левую ладонь на верхушку монолита, торжественно презентуя устройство: — Это моя гордость! Собственноручно созданная специально для изучения феномена «цикла»! Выполняет две функции: мониторинг стабильности внешнего поля КО-бытия, а также создание собственного поля малого радиуса при обнаружении колебаний! Благодаря ему мы и можем наблюдать за всеми этапами «цикла», пребывая при этом в полной безопасности! — Получается, внутри него находится сердце? — уточнил Габриэль, водя взглядом по монолиту.       Эбингтон, нахмурив брови, уставился на Викара. Заметив это, Ведомый добавил: — Капитан в курсе. — Ну раз так, то да, внутри находятся сердце, датчики и аккумулятор, которого хватит на два часа работы. После каждой новой итерации они заряжаются — и всё повторяется заново. Это, конечно, лишь тестовые образцы, но, думаю, после окончания миссии мы сможем использовать их в серийном производстве!       Эбингтон так и сиял от гордости за себя и своё творение. И от столь переполняющих эмоций он на мгновенье забыл о том, что ему следует наблюдать за объектом исследования. Вернув свой прежний орлиный взгляд, он опешил, когда увидел стоящую рядом с монолитом Риту. Наклонив голову набок, она потянулась своим маленьким пальчиком к чёрной грани монолита, но тут же отскочила. — Он… жужжит… — промолвила Рита, скорчив раздражённое и недовольное лицо. — Жужжит?.. — удивился Эбингтон, переключив свой взгляд на монолит, и глубоко задумался. — Он тебе… мешает? — Он отвлекает и мешает думать, — пояснила Рита, возвращаясь к их столику.       Эти слова кольнули Викара в самое сердце, ведь ждать ответов и искомых слов у него не осталось сил. Спокойно встав из-за стола с тяжёлым вздохом, капитан, стараясь сдержать свои порывы, обратился к профессору: — Мистер Эбингтон, ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, — промолвил Викар, после чего взглядом полным серьёзности уставился прямо на единственного человека, что мог дать ему желаемое: — Раз у Вас достаточно устройств, этих зон безопасности, которые могут работать столь продолжительное время, то почему Вы не укрыли жителей? Почему заставляете их страдать раз за разом, не обращая внимания на их муки? В Вас вообще есть хоть что-то живое? И почему Лика… моя жена, словно не видела меня, стоящего прямо перед ней?.. В то время как Рита видит. Почему у Вас есть правило, запрещающее говорить с теми, кто не отвечает?..       Заданные вопросы никак не изменили лица Эбингтона, словно столь колкие темы для него не были в новинку. — Знаете, капитан, я прекрасно понимаю Ваше волнение, и мысли о том, что мы тут какие-то бездушные монстры, получающие удовольствие от страдания… объектов, — размеренным голосом сказал Эбингтон, вновь обойдя монолит и направившись в сторону девочки. — И, пожалуй, я начну свой ответ с конца. С того, почему появилось это правило, и почему мы не укрываем никого из здешних обывателей внутри зоны стабильности.       Подойдя вплотную к Рите, Эбингтон взглянул в её глаза — чем смутил девочку, — но вслед за этим мгновенно «нарисовал» на своём лице улыбку и, положив руку на её голову, слегка потрепал за волосы. Такая фривольность возмутила Викара, из-за чего он, слегка оттолкнув профессора, встал между ним и дочерью. Эти действия, впрочем, никак не оскорбили Эбингтона. Вместо этого он, окинув взглядом их стол и удостоверившись в том, что все закончили трапезу, мотнул головой в сторону выхода.       Эбингтон, выйдя из столовой, засунул руки в халат и, не оборачиваясь в сторону следующих за ним, молча побрёл по коридору. Тишина держалась добрых пять минут, пока они все вместе проходили мимо снующих туда-сюда жителей колонии. Никто не решался начать разговор, но внутри капитан постепенно закипал. Складывалось ощущение, что профессор просто издевается над ним, оттягивая ответ как можно сильнее.       В то же время, Габриэль пытался понять ход мыслей Эбингтона, ведь сейчас, когда информация пошла рекою, его всё больше и больше пугал один единственный вопрос: «А если… это происходит и тут?».       Из мыслей их выбил Эбингон, разорвавший тишину: — Знаете, проходя вот так вот мимо, особо ничего и не скажешь о них. О тех, кто проходит мимо нас. Они ведут себя так же, как и мы. Просто занимаются своими делами и так же, как и в любом другом месте, как и любые незнакомцы, расходятся, не замечая друг друга… — задумчиво промолвил профессор, после чего тяжело вздохнул и продолжил свою речь: — Пожалуй, отвечу на ваш вопрос. Всё дело в реакции. — Что Вы имеете в виду? — спросил Викар, смотря на свою дочь. — При попытке как-то вмешаться в действия объектов, или же усиленно пытаться привлечь их внимание, первым делом у них наступает ступор. Вы, возможно, заметили это чуть ранее, — стал пояснять Эбингтон, встав перед одним из жителей и схватив того за одежду. — И сейчас Вы увидите это ещё раз.       Житель, которого профессор тряс за грудки, безмолвно встал как вкопанный. Пустым взглядом он смотрел словно сквозь того, кто был перед ним, при этом никак не реагируя на происходящее. Постепенно, с продолжением попыток профессора обратить на себя внимание, на лице жителя рисовалась боль, нарастая и всё сильнее отражаясь в лике. Дошло до момента, когда он приложил руку к своей голове. На этой точке учёный резко отошёл от испытуемого и, как ни в чём не бывало продолжил путь. — Думаю, эта демонстрация должна была хорошо показать то, что я имею в виду. — И это всё? — недоумевал капитан, считая причину крайне слабой. — Конечно же нет! — ухмыльнулся Эбингтон, достав из халата правую руку и подняв указательный палец вверх. — Это лишь часть причины. Я лишь дошёл до точки безопасной для нас. Ведь если её перейти, то поведение объекта становится непредсказуемым и опасным. Крайне опасным! По первости, не понимая этого, мы совершили ошибку. Даже потеряли редких специалистов и крайне ценное оборудование. — Более чем уверен, что Вы пробовали использовать на них седативные, профессор, — вклинился в разговор Габриэль. — Это было самым рациональным решением на тот момент. Мы, конечно же, использовали его. Вот только реакция на стандартную дозу оказалась… незначительной. Да, это, конечно, немного усмирило подопытного, и мы даже смогли его связать. Только вот несколько рёбер он умудрился сломать тем, кто его скручивал. Думаю, данных пояснений хватит, чтобы пояснить причину этого правила?       Эбингтон резко остановился и, смотря из-за плеча на Викара, внимательно уставился прямо ему в глаза. И это оказалось столь некомфортным, что даже смутило капитана. На секунду ему показалось, что профессор пытается заглянуть внутрь него в попытках что-то выведать. — Да… — неуверенно ответил капитан, положив руку на голову Риты. — В таком случае, — Эбингтон продолжил идти по коридору, ведя всех за собой, — стоит ответить на первый Ваш вопрос. Он будет являться продолжением того, о чём я Вам только что рассказал. Мы всё же решили доставить этого подопытного в зону стабильности, чтобы он сумел пережить третий этап. — Надо полагать, что-то пошло не так? — предположил Габриэль, мельком посматривая на радостно идущую рядом с капитаном Риту. — Это настолько очевидно? — ехидно спросил Эбингтон, после чего продолжил свой рассказ: — Да, это решение повлекло за собой целую череду вопросов. Они же, в свою очередь, заставили изменить как наш подход, так и планы. Мы привели его в зону стабильности. В целях безопасности даже привязали к столу, чтобы подопытный не навредил ни себе, ни кому-либо из персонала. На момент начала второго этапа я находился в другой зоне стабильности, поэтому мог лишь наблюдать за происходящим со стороны.       Вновь резко остановившись, профессор слегка опустил голову и тяжело выдохнул. Со стороны казалось, что воспоминания о том, что он собирался дальше рассказать, его чем-то огорчали. С другой же, Габриэль прекрасно понимал с кем они имеют дело, поэтому вполне резонно ожидал какого-то подвоха в поведении своего бывшего, если так можно выразиться, коллеги. — То, что я расскажу дальше, к сожалению, имеет крайне мало информации и строится лишь на единственном «приборе» измерения, что у нас тогда был… — хмуро промолвил Эбингтон, продолжив идти вперёд. — Когда прозвучала сирена, подопытный стал проявлять агрессивное поведение: брыкался, кричал и пытался вырваться. Ему ввели ещё седативного… Затем ещё… Предполагаю, что они попробовали ввести подопытному антипсихотические препараты. Только вот даже они не остановили его буйное поведение.       Все замерли, напрягшись и внимательно вслушиваясь в каждое слово сказанное профессором. По какой-то неясной для них причине, Габриэль с Викаром ощущали, что рассказываемые Эбингтоном события имеют немаловажный вес в том, что происходит на этой колонии. И лишь Рита, не понимая происходящего, вертелась на месте, но крепко сжатая рука капитана не отпускала её от него. — В какой-то момент подопытный сумел вырваться из крепких захватов, — продолжил Эбингтон описывать произошедшее. — Он отбросил одного из учёных прямо к самой стенке купола. Сложно сказать, потерял ли он сознание от столкновения, или же умер в тот же момент. Исходя из информации от других наблюдателей из ближайших зон стабильности, мы сделали вывод, что после этого учёный не двигался. — Вслед за этими словами профессор развернулся и облокотился спиной об стену, при этом достав из халата очередную пробирку и выпив её залпом. — Это я ещё бы сумел понять и как-то объяснить, но не то, что случилось сразу вслед за этим. Честно говоря, я сначала даже не поверил своим глазам, но увиденное подтвердили ещё дюжина учёных… Рука подопытного видоизменилась, слегка удлинившись и удвоившись в размерах, а также из неё вылезли отростки цвета сгнивших зубов. Одним движением — столь быстрым, что мозг не успел обработать увиденную картину — он располовинил одного из охранников. В момент, когда мы осознали произошедшее, сирена перестала звучать…       Нависла тишина… Тяжёлая и давящая… От услышанного в головах у Габриэля с Викаром возникла одна и единственная картина на двоих. Столь яркая и в то же время понятная лишь им.       Фазовая некротизация!       Вне сомнений, описываемое очень походило на неё. Именно поэтому двое выживших свидетеля этого события, с перехватившим дыханием до боли в горле, боялись издать даже звук. Переглянувшись, без слов они прекрасно друг друга поняли. И тогда Габриэль всё же решился вступить в диалог: — Профессор, ответьте мне на один вопрос… — дрожащим голосом промолвил он. — Какая модель генератора КО-бытия установлена в этой колонии? — Если мне не изменяет память, то 2А.       Пускай Габриэль с Викаром и ожидали этого ответа, но в глубине души они надеялись, что ошибаются. Капитан от услышанного отпустил Риту и, собрав правую кисть в кулак, а левую положив на костяшки, упёр руки на уровне головы в стену, при этом облокотившись лбом об них. Ведомого же подкосило, от чего ему пришлось вытянуть руку в сторону стены, чтобы удержаться на ногах.       Увиденное сильно удивило Эбингтона. При этом мыслительные процессы стремительно развивались в цепочку умозаключений, которые он невольно стал проговаривать вслух: — Исходя из вашей реакции, вполне можно заключить, что вы оба что-то знаете. Получается, рассказанное мною вам знакомо… При этом ваше поведение говорит о том, что данные события имеют за собой куда более серьёзные вещи, о которых и не хочется даже думать. К тому же, генератор модели 2А имеет непосредственное влияние и связь с тем, что тут происходит! Но насколько это связано с тем, что происходит тут?.. — задался вопросом профессор, потирая подбородок, затем обратившись к своим гостям: — Как конкретно связано происходящее на этой колонии и генератор модели 2А? — Пока это не имеет точного подтверждения, но мы с капитаном столкнулись с… — Габриэль на секунду замолк, собираясь с силами, после чего тяжело вздохнул и продолжил свои пояснения: — Вы же помните все эти рассказы про фазовую некротизацию? — Конечно помню! Страшилка и пугалка для мелких детей, чтобы они вели себя хорошо и не перечили родителям, которые не могут пояснить необходимость тех или ин… — Эбингтон резко замолк, удивлённо уставившись на отрешённого Ведомого. — Вы же не хотите сказать?.. Ведь не было ни одного подтверждённого случая! Ни даже намёка на то, что это на самом деле имеет место быть! Эта страшилка ходит поколениями… Но… Как? Как вам удалось выжить?! Расскажите мне в малейших подробностях! И почему я узнаю об этом только сейчас?! — К сожалению, это оказалось не страшилкой… И то, что Вы сейчас нам описали, в совокупности с моделью генератора, говорит о том, что тут вполне может быть связь. — Получается, вы застали момент фазовой некротизации, при этом воочию имели возможность наблюдать этот феномен?.. — Эбингтон завёлся, предвкушая множество интересной, и, возможно, полезной информации, что вылилось в волну вопросов: — Где он произошёл? При каких условиях? Почему вы с капитаном не попали под её действие? А отчёт?! Вы зафиксировали какие-либо показания? — Можете всё это обсуждать без меня? — вклинился в разговор поникший Викар, к этому моменту отошедший от стены и треплющий Риту по голове. — Мне не хотелось бы, чтобы эта тема поднималась при мне… По крайней мере, сейчас.       Эбингтон замолк. Он внимательно наблюдал за капитаном с дочерью, при этом глубоко задумавшись. Пускай он и не подавал виду, всё так же держа лицо кирпичом, но Габриэль умудрился увидеть что-то, с чем он ранее не сталкивался. Словно проскочил свет чего-то настоящего под его маской обмана и жестокости. Но то лишь мгновенье, которое можно было бы скинуть на состояние самого Ведомого, надеющегося увидеть что-то иное. — Да, конечно, — с полной серьёзностью наконец-то промолвил Эбингтон учтивым голосом. — Мы с моим дорогим Ведомым обсудим эту тему наедине. И всё же, возможно, после нашей с ним беседы мне может захотеться узнать у Вас некоторые детали. Если всё же сможете к тому моменту ответить на них, то я буду безмерно благодарен. Всё же… это огромный шаг в неизвестность! Открывается столь много потенциала, что у меня даже мурашки по коже бегут! — Профессор, не могли бы Вы продолжить свой рассказ? — отдышавшись, попросил Габриэль. — Что произошло, когда сирена замолкла? — Что-то столь быстрое, что у нас и времени особо не было для анализа произошедшего. Я бы сказал, что это походило на некое подобие взрыва. Буквально спустя пару секунд после окончания сирены вся зона стабильности заполнилась… субстанцией похожей на ошмётки плоти. С моей позиции мельчайшие детали уловить было невозможно, но вот исходя из отчётов находившихся рядом учёных, мы пришли к мнению, что клетки подопытного стали бесконтрольно делиться в геометрической прогрессии с очень высокой скоростью. Вследствие чего заполонили всё доступное пространство. В связи с плотностью, рискну предположить, что моё устройство моментально вышло из строя, из-за чего зона стабильности перестала существовать. Поэтому всё моментально поглотилось. — Почему вы не провели повторное тестирование с теми же условиями? — поинтересовался Габриэль, уставившись на капитана с дочерью. — Боюсь, я ограничен в количестве монолитов, — с горечью ответил Эбингтон. — Всё же, концерн выделил мне не так много ресурсов, как хотелось бы… Честно говоря, я даже удивлён, что они прислушались к моей задумке и выделили на это без малого пятнадцать «сердец». Да ещё и в капсуле малого формата! Видимо, мои доводы были весомыми для них. Ну или же я просто чего-то не знаю… Они сами себе на уме всё же. Думаю, ты прекрасно меня понимаешь. — С этим не поспоришь… — подавленно ответил Габриэль, сложив руки на груди. — Ну а насчёт того, почему они с нами не говорят и не реагируют на нас… — обратился Эбингтон к Викару. — На него я не смогу дать ответа, так как ваша ситуация, а точнее, то, что объект, выступающий для вас в роли дочери, является первым и единственным, кто пошёл на контакт. И это, скажем так, является крайне ценной зацепкой и предметом для дополнительного изучения. При этом объект теперь способен реагировать не только на вас, но и на окружающие элементы, что не относятся к «циклу». Поэтому мы обязаны выяснить причины столь резкой перемены.       Викар встал с колена, тяжело смотря на свою дочь. В его мыслях витали лишь тёмные думы как о жене, так и о Рите. Они смешались вместе с множеством вопросов, ответы на которые он так и не получил. Да и не факт, что получит. При всём при этом капитан скорее боялся узнать истину. По крайней мере по части из них. Его снова окутала неизвестность, стягивающая свои узлы до кровяных подтёков, лишь за той разницей, что кровоточила его душа, а не тело. Ему просто хотелось забрать дочь с женою да убежать куда-нибудь, где их не найдут… Вот только таких мест для него не существовало, а рассказанное Эбингтоном вселяло лишь ужас и страх. — Прошу, пройдите за мной, — махнув рукой, позвал всех за собой профессор, направившийся прямо к находившейся всё это время рядом с ними дверью. — Есть ещё кое-что, о чём я должен вам рассказать. Для этого нам необходимо пройти за эту дверь. Но перед этим я вынужден просить, чтобы объе… Ваша дочь осталась снаружи. Увиденное Вам не понравится. Но, прежде чем что-то предпринимать, я должен попросить Вас, Викар, дослушать меня до конца. Ну и я напомню, что вы гости, а я один из ведущих учёных концерна ТОА, выступающий на данном объекте в роли руководителя, — пояснил Эбингтон, после чего жёстким тоном добавил: — Не забывайте своё место!       Габриэль почувствовал неладное. В его голове наконец-то собралась какая-то картинка, благодаря которой он сумел понять две вещи: первая — что будет за дверью, вторая — чего хочет профессор. Понимая обстоятельства, Ведомый не мог позволить капитану идти дальше. Пускай это была не его дочь, не его семья, но в глубине души у него всё сжималось. Прекрасно понимая, что раз у него лишь от мысли так больно внутри, то для капитана это будет… Именно поэтому Габриэль схватил Викара за плечо, развернув на девяносто градусов к себе. — Капитан, Вам не стоит туда идти! Поверьте мне… Вы пожалеете, если войдёте в ту комнату, — полный решимости и серьёзности предупредил Ведомый своего спутника, бросив сердитый взгляд в сторону профессора. — Зачем Вам это? Чего Вы добиваетесь?       И пускай он прекрасно знал ответ на эти вопросы, но задал их с целью дискредитировать Эбингтона и его просьбы. Быть может, это позволит перебить желание капитана узнать ответы, которыми располагает только «хозяин» этого места.       Капитан замешкался, не осознавая, что находится впереди, но всё так же желая спасти своих близких. В отличие от Габриэля, мысли Викара погрязли совсем в другом направлении. Он мог фокусироваться только на них… Именно поэтому, убрав лежащую на плече руку, капитан молча посмотрел в глаза Ведомого с тяжёлой печалью на душе, тем самым чётко дав понять о принятом им решении.       Габриэлю ничего не оставалось, кроме как отступиться…       Рита осталась в коридоре вместе с одним из охранников, в то время как остальные вошли в тёмную комнату с одним большим стеклом в конце комнаты. С той стороны мужчины увидели операционный стол вместе с оборудованием. Габриэль уже понял, что за представление вскоре будет перед ними, в то время как Викар пребывал в непонятных чувствах.       Эбингтон посматривал на время, сохраняя полное спокойствие. Буквально через пару минут в помещение за стеклом раскрылась дверь — и в комнату вошли двое крепких мужчин, силой тащащих одного из жителя колонии, извивающегося и кричащего во весь голос нечленораздельные звуки. Они закинули его на стол и с трудом связали столь крепко, что у того появились кровоподтёки в местах привязи. Затем они спокойно покинули помещение, оставив бушующего жителя.       Эта картина оставила на лице Викара видимое недоумение. И его вызывал не сам факт того, что кого-то насильно повязали, а то, что участвующие в этом на своих лицах отображали безразличие. Словно это для них привычная норма…       После них в помещение зашли трое мужчин в белых халатах в бирюзовых перчатках и того же цвета масках. Они стали спокойно заниматься подготовкой к своим прямым обязанностям, совсем не обращая внимания на дрыгающегося жителя. Лишь спустя минут пять после их прихода, когда скованный стал совсем буйным, они укололи ему что-то для успокоения. Такое отношение вызывало вопросы. Особенно у Викара, не знающего профессора Эбингтона так близко, как знал его Габриэль. Последний, впрочем, не был удивлён происходящему, особенно учитывая, что он прекрасно знал о дальнейшем.       Наконец операция началась…       Один из учёных взял в руки скальпель и, как ни в чём не бывало вскрыл грудную клетку жителя… Без какой-либо анестезии или обезболивающих, учёный разрезал плоть "пациента", то и дело втыкая рабочий инструмент в разные и случайные части тела оного из-за его постоянных конвульсий. Затем они взяли костерез и разрезали рёбра, убрав мешающие кости груди. Кровь то и дело выстреливала в разные стороны из-за грубой работы оперирующего, оставляя на их светлых халатах следы происходящего зверства.       Викар с раскрытым ртом следил за актом бездушности и самого что ни на есть убийства. Даже если после перезапуска «цикла» житель вернётся в норму, это не отменяет того, что делали подчинённые Эбингтона…       Дальше было хуже…       Из жителя постепенно стали вырезать внутренности, доставая их один за другим в то время, как тот вопил что есть мочи то ли от боли, то ли от безумия. Происходящее вызвало у капитана отвращение и гнев, перекрывая тем самым всё остальное. Будь у него при себе пистолет, то он, как ему казалось, схватил бы его и приставил к виску Эбингтона, смотря при этом прямо в глаза. Хотел бы он услышать какие-то оправдания такой жестокости в этот момент? Он и сам был не уверен, поскольку мог бы просто спустить курок. — Зачем Вы нам это показываете?! — рявкнул Викар, сжав кулаки и нахмурив брови, всем своим видом показывая враждебность. — Что тут вообще происходит?! — Когда я сказал, что мы сменили планы и сам подход к тому, что тут творится, я имел в виду не просто подход к безопасности, что само собой разумеющееся, — неспешно стал отвечать Эбингтон, сцепив руки за спиной и подойдя вплотную к стеклу. — Я также подразумевал и исследования с тестами. Мы, конечно, первым делом провели процедуру на том испытуемом. В итоге я принял решение, что первичные тесты необходимо провести на всех жителях колонии. — Вы же не хотите сказать, что?.. — с тяжестью промолвил капитан, потеряв силу в ногах и осознав, что на самом деле перед ним происходит. — Почему Вы приняли это решение, профессор? Какие результаты показала самая первая процедура? — холодно вопросил Габриэль, не сводя глаз с Викара чтобы тот не натворил глупостей. — Мы не сразу поняли, где искать ответ, испробовали и изучили многое. Пока не пришли к самому… банальному. — Голос Эбингтона казался серьёзным как никогда прежде. — Я решил проверить его ДНК и сравнить с нашим. — И? — вопросил Ведомый, в то время как внутри постепенно нарастал ураган. Ведь подсознательно уже знал ответ, но разум не мог в это поверить пока не услышит. — Они не являются нами… Все жители этой колонии. — А моя дочь?.. — дрожащим голосом задал вопрос Викар, еле стоя на ногах с постепенно нарастающей дрожью по всему телу. — Она мертва, — бездушно отрезал профессор, добавив: — Они все мертвы. Вам давно стоило это принять и не питать себя надеждами. Хотя, думаю… Вы давно их похоронили, но придя сюда просто не смогли отказаться от столь сладкого сна. Не могу Вас винить. Всё же объект крайне точная копия Вашей дочери. Пусть и не является ею.       Викар рухнул на пол, сев на ноги. Услышанные слова эхом разносились в его голове, трещиной расходясь по тому шаткому фундаменту иллюзий, что он успел возвести в надежде… Рита… Как это может быть не она? Ведь она выглядит так же… Ведёт себя так же… Это точно она! Но так ли это? Быть может это и вправду просто отличная копия? Тогда это лишь мираж той, кто когда-то был… — Капитан Ноэль Викар, — неожиданно обратился Эбингтон, обернувшись к вопрошаемому, — я мог бы обойтись и без этого при желании, ведь Вы не имеете тут никакой власти и в целом даже можно сказать, что тут Вы никто. Всего лишь сопровождающий моего главного гостя — Ведомого. После всего услышанного Вы должны понимать текущее положение дела в этой колонии. Поэтому я прошу Вашего разрешения снова провести первичные тесты объекта С-25366. Также, в случае Вашего согласия, я дам разрешение остальным членам Вашей команды встретиться с родными. В ином случае Вы вместе с командой обязаны будете покинуть колонию.       Нависла гробовая тишина. Габриэль, ошарашенный от услышанного, сумел лишь прикрыть рот рукой, полностью окунувшись в свои думы и анализ услышанного. Перед Викаром же стоял тяжёлый вопрос, на который он не мог дать ответа. Метаясь между мыслями, каждая из них лишь ещё сильнее затягивала его в водоворот отчаянья где-то на грани между истерикой и безумием.       Как ему поступить? Эта мысль не давала ему покоя, давя на него с небывалой силой, втаптывая своей тяжестью в пол. Казалось, что ещё немного и она сломает хребет. Эбингтон это видел, поэтому, достав из кармана коммуникатор и проделав там какие-то действия, протянул его капитану. — Капитан, приём, как нас слышно? — раздался спокойный голос Кэлла. — Нам наконец-то дали разрешение на связь. Докладываю: можете за экипаж не беспокоиться, нам было приказано совершить дематериализацию со смещением, после чего вернуться. Ждём дальнейших приказов.       Голос старого товарища развеял тяжкие думы Викара, позволив ему здраво посмотреть на ситуацию и пусть и с болью, но принять решение: — Кэлл, передай экипажу, что скоро будет проведён инструктаж и будет дан допуск на выход в колонию, — со слезами на глазах проговорил капитан, опустив взгляд в пол.