Яд белладонны

            Оскару часто приходилось наблюдать за ней в такой близости, но Готика впервые вызвала в нем подобного рода бурлящий интерес. Он разглядывал многочисленные колбы и ампулы, аккуратно стоящие на полках ее небольшого шкафа, баночки с мхом и бледнокрылыми мотыльками, старые книги с толстыми переплетами из настоящей кожи, в которых девушка обычно хранила засушенные цветы и травы. Каждый сосуд имел свое предназначение, каждое готовое зелье было подписано тонким, немного размашистым почерком. Вампир восторгался, насколько трепетно она относится к своему делу.       — Любой неверно добавленный ингредиент равносилен катастрофе. Только представь, каково будет твое разочарование, если вместо любовного зелья, ты получишь, — Готика многозначительно взглянула на молодого человека из-под полуопущенных ресниц, оторвавшись от тёртого в миске порошка, — крысиный яд, к примеру. Вампирша посмотрела на него только мгновение, но Оскар ужасно растерялся, сжав край деревянного стола. Он постарался сделать вид, будто не заметил ее вкрадчивого, блеснувшего в свете керосиновой лампы взгляда, сосредоточив свое внимание на случайно открытой странице ближайшего учебника.       — Что, если я – скажем – попрошу тебя научить меня варить яды? Шатен указал на блеклый заголовок, придвинув книгу ближе к подруге. Пожелтевшие от старости страницы зашуршали под прикосновениями ее тонких пальцев.       — Учти, тебе придется потрудиться, Оскар. Я достаточно требовательный преподаватель. Уголки мертвецки-бледных губ Готики дрогнули в чувственной улыбке, когда она потянулась за чем-то к висящей над столом полке. Ее темно-бордовые волосы, на этот раз свободно лежащие на ее едва проглядывающихся сквозь полупрозрачную шаль плечах, переливались бледно-малиновым оттенком в приглушенном свете. Оскар мог поклясться, что почувствовал аромат ее холодных духов.       — Ты хотела сказать — придирчивый? Я то тебя знаю, — Ужасающий тихо посмеялся, вернув сползающую с плечей подруги накидку на свое место. Кончики их пальцев соприкоснулись, когда вампирша старалась поправить мягкую ткань, и шатену показалось, будто его ударило током. Она снова посмотрела на него; озабоченно и с участием, немного приоткрыв рот. Ее тонко изогнутые брови едва заметно приподнялись, словно она о чем-то недоумевала.       — Хорошо, — на шумном выдохе произнесла девушка. Ее плечи резко опустились, — Начнем с чего-нибудь безобидного. Как насчёт…       — Белладонна?.. — Оскар решил действовать наобум.       — Очень неожиданно. — будто для большей убедительности, Готика перевернула пару страничек, бегло разглядывая глазами текст, словно никогда раньше его не видела, — Ягоды, вызывающие сильнейшее отравление.       — И способные убить взрослого человека.       — Верно. Как только я закончу с этим, мы примемся за твое зелье с белладонной. Будь добр, достань мне перчатки. Вон там. Вампирша жестом указала на ящик, к которому Оскар тут же кинулся. Он догадался, что сейчас ей, наверное, придется работать с чем-то токсичным. Признаться честно, яд из ягод белладонны мало его волновал. Все его внимание было приковано к высокой, точенной фигуре, неспешно вычитывающей что-то на измятом клочке бумаги. Кажется, Готика была так увлечена, что даже не замечала изредка поглядывающего на нее вампира. У нее было много особенно очаровательных, отличительных от остальных черт, которые вы сможете заметить, только если будете достаточно близки с ней. Она часто кусала губы и прикладывала руку ко рту, когда нервничала или раздумывала над чем-то. Обычно капризничала и ворчала, когда не могла найти что-нибудь нужное и, наконец находя то, в чем нуждалась, неловко краснея, просила прощение у каждого, на ком оторвалась. Или широко улыбаясь, когда по-настоящему ликовала в душе, под ее пыльно-красными глазами на белоснежно напудренной коже образовывались милые морщинки. Она была бледноликой полночью, перевёрнутым крестом над детской кроваткой, всепоглощающей точкой невозврата.       Иногда Оскару хотелось удушить себя. Пронзительно зашипев и опрокинув наполовину раскрытую банку с содержимым неизвестного происхождения на пол, он болезненно ухватился за запястье.       — Черт… Побери!       — Ох, мой милый, это похоже на химический ожог. — тихо и сочувственно растягивая слова, Готика мягко удерживала молодого человека за руку и осторожно осматривала стремительно пробивающееся красноватое пятно на коже его запястья, — Любопытно, что же так тебя заинтересовало? Девушка подняла с пола полупустую банку, затем отлетевшую в другой угол крышку с надписью на ней. Раствор фенола.       — Извини, я случайно.       — Что ещё раз доказывает, до чего вампиры могут быть уязвимы, — они оба захихикали, — Нужно что-то сделать с этим твоим ожогом. Боюсь, само собой оно не сойдёт. Обмакнув вату в прозрачную жидкость, Готика подозвала Оскара к себе. Впервые он видел, как дрожали ее изящные руки каждый раз, когда она касалась его обоженной плоти. Его темные глаза бегали по покрытому паутиной высокому, местами потрескавшемуся потолку, от стены к стене, от угла к углу, в то время, как вампирша напротив спокойно выполняла свою работу. Ужасающий ощутил себя слабым недотёпой. Ему хотелось говорить и говорить, однако до тех пор, пока Готика молчит, он не в силах выдавить из себя хоть слово.       — Должен сказать, несмотря на это, — он явно выделил слово «это», — и несмотря на мою неряшливость, мы неплохо провели время. Я подумать не мог, что узнавать о зельях бывает так познавательно и интересно. Спасибо тебе, Готика.       — Брось, Оскар, это все мелочи... — приглушённый голос вампирши прозвучал несколько выше, чем обычно. Она говорила таким тоном тогда, когда была чем-то довольна, — Ожог исчезнет за ночь, можешь не волноваться. На сегодня хватит. Перемотав запястье шатена марлевым бинтом, девушка перерезала ткань ножницами, завязывая ту в узел на его руке. Только хотела она отвернуться, как парень схватил ее за кисть, ласково обхватывая бледное запястье пальцами:       — И ещё кое-что, Готика.       — Да? — сперва непонимающе нахмурив брови, вурдалак выпрямилась, затем с любопытством склонила голову. Подобного рода прикосновения не были особо характерны им обоим.       — Я могу тебя поцеловать? Ее выжидающая реакция сменилась томным, немного смущенным выражением на кукольном женском лице и она продвинулась к Ужасающему ближе. Он забоялся, как бы Готика не почувствовала биение его сердца или, может быть, как бы не услышала его участившееся дыхание — так близко к нему она была.       — Можешь, — тыльная сторона ладони девушки коснулась его впалой щеки, поглаживая костяшками длинных пальцев, — Это будет поприятнее, чем обжечься фенолом. Его холодные руки обвили ее талию, спину, а она обхватила одной рукой его бледную шею. Это был лёгкий, осторожный поцелуй. Готика старалась не задеть его передними клыками, как обычно любила это делать. Ее губы по вкусу напоминали спелую вишню, от ее волос пахло свежестью хвои. Их глаза нетерпеливо и решительно встретились, как только они друг от друга отстранились.       — Я люблю тебя.       — И я тебя люблю. Однако тебе все равно придется убрать весь этот беспорядок в конце дня, хорошо? Готика не стала дожидаться ответа, только показательно кивнув на его незатейливую, немного дурацкую ухмылку и посмотрев на часы.       — Смеркает. Мне нужно подготовиться, первый урок с леди Склеппиной. Ты же знаешь, как она мне нравится, — Готика состроила ему глазки перед тем, как перевоплотиться, — Не отставай.       И в стенах школы послышался характерный звук хлопающих мышиных крыльев.