Искусные Лжецы

Вот здесь и начинается эта тонкая грань. Пока ты в центре хаоса чувств, тяжело разобраться. И лишь пройдя определенный путь, отрезвив мысли, ты задумываешься и до тебя начинает доходить, что же это было на самом деле.

Все шло хорошо. По крайней мере было искусственное ощущение спокойствия. Оно располагало, но все равно казалось, что что-то не так. Лиза не могла понять, почему не может перестать наносить себе физическую боль в виде ковыряния ран во внутренней части ладони. Обычно такое случалось, когда ее настигала невыносимая боль или вина, но в последнее время Балсо чувствовала их только сквозь сон. Не было причин для самоистязания, но что-то в голове заставляло это делать и карать себя за прошлое. Чувство спокойствия было наигранным, на самом деле все было хуже некуда. Просыпаясь утром без одеяла и подушек, которые собственноручно запихнула в шкаф сразу после переселения из клетки, Лиза не чувствовала холода. Пот стекал по лбу, а невесть откуда появившиеся синяки и царапины по всему телу были тому причинами. Это пугало девушку. Неизвестность была угнетающей и мрачной, а сон стал страхом, с которым тяжело бороться. Очередная ночь. Очередные сомнения. Элиза давно не чувствовала такой пытки перед чем-то. Девушка лежала на кровати и кусала губу от нервов, смотря на потолок. Она лежала и выглядела спокойно, пока в голове бегали тараканы и грызли все на своем пути. Воспоминания, хорошие мысли, мечты. Все было бесполезно, пока она сама опасалась их и не выпускала. Балсо свесила ноги с кровати и трясущимися руками заправила волосы за уши, вставая с кровати и направляясь к двери. Тихо ее открыв, девушка прошла по коридору, натягивая рукава кофты на ладони и подходя к кухне, делая все предельно тихо, чтобы не мешать никому спать. Странно было то, что охранник, которого к ней приставил Тони, спал. Обычно он стоял у двери всю ночь и весь день, точно робот. Достав холодную воду из холодильника, но не почувствовав холод от бутылки, Балсо напряглась и оглядела темную комнату. Горела только лампочка над столом, а огни Нью-Йорка освещали помещение через окна. Но было душно и мрачно. Балсо открыла холодильник и поставила бутылку на место, но закрыв его, по собственной глупости, оказалась спиной к страхам. На шею, где уже хватало ингибитора, легли мужские руки и потянули ее тело назад, к лифту. Лиза не кричала, потому что не видела в этом смысла, она пыталась вырваться сначала, ведь была не без инстинкта самосохранения, но позже, когда некто волочил ее из кабины, она сдалась и просто пыталась дышать. Но воздух был почти перекрыт, а мужчина только давил еще сильнее. Он нашёптывал ей на ушко то, что она не хотела слышать. Правду. —Ты виновата во всех смертях, ведь убивала своими руками, а потом улыбалась и рассказывала об этом как о сказке. Ты должна была умереть на той дороге под палящим солнцем. Не стоило им тебя спасать. Напрасное использование препаратов, —он говорил, не переставая, а Лиза впитывала как губка и замыкалась в себе все больше. Открылась еще одна дверь, и она увидела операционный стол с инструментами. Тело затрясло, а голова поворачивалась то вправо, то влево, безмолвно крича «нет!» . В помещении находилось еще несколько человек. Женщины, кажется. Но их лица были размазаны для взгляда Элизы. Все в глазах плыло. Они положили ее на бок и привязали к столу ремнями, затягивая до красных отметин, которые в будущем намеревались стать синяками. Лиза вновь беззвучно рыдала, проклиная всех в своей голове, не имея способа кричать это им в лица. Она не хотела чувствовать всё то, что заставляет её биться в истерике. Не хотела быть слабой, но была. Отчаянные моменты силы не могли перевесить травмы. Мужчина обошёл стол и сел позади на уровне головы. Балсо услышала, как инструменты бьются друг об друга, когда он всё же выбрал один и поднёс его к её шее. Приложив, мужчина наклонился к уху Элизы. — Ты бессильна даже в собственном сне. Он произнёс эти слова, и Лиза не поняла, как не смогла узнать этот голос раньше. Он приставил скальпель к её шее, а она до последнего не догадывалась, кто он. Дрейков разрезал сонную артерию, когда Элизабет с криком вскочила с кровати и положила руку на грудь, пыталась отдышаться. Проведя ладонями по щекам, она смахнула слезы, всё продолжая восстанавливать дыхание. Девушке казалось, что он везде. Но из головы, как казалось, выбросить было легче всего, правда Лиза не могла сделать этого с того момента, как находится в Щ.И.Т.е. Комната успела наполниться не лучшими воспоминаниями, но выходить не было желания. Поэтому Элиза подошла к окну и открыла его нараспашку, после вернувшись в пустую кровать. Она знала, что не уснет, но лежала и старалась не отвлекаться от разглядывания белых стен. Ей не нравилось, как располагалась кровать в комнате, а особенно то, что она не может смотреть в окно, засыпая. Поэтому Балсо решила, что это, пока, единственное, что она может сделать, не навредив себе. Она потянула кровать к центру комнаты, не обходясь без шума, видимо абсолютно забив на то, что за стеной стоит охрана. Балсо повернула кровать так, чтобы вид с нее открывался на Нью-Йорк, и подвинула к стене. Отряхнув руки о штаны, Лиза села на кровать в позу лотоса и, совершенно забыв про осанку, наблюдала за городом. Это стало своеобразной терапией, которую она проводит наедине с собой и людьми, чьи мысли не может слышать. Спустя долгое количество времени девушка уже и не была уверена, что хочет вернуть этот дефект. Она живёт словно обычный человек, и у нее почти получается. Лишь кошмары мешают понять, какого это на самом деле, но это не критично отвлекало. Она уверяла себя, что все в порядке, и очень надеялась, что слова перерастут в правду. Но это же было всего лишь дело времени, как казалось, так что нужно было лишь подождать и пустить все на самотек. Балсо чувствовала себя одиноко. Старк редко мог навестить, так как был загружен работой со мстителями, про которых девушка в башне слышала постоянно. Но сегодня она блуждала по коридорам и наблюдала за людьми в лаборатории, словно Лиза была сталкером. Но ее интересовали только опыты, а не люди, и она сама была не прочь того, чтобы они молча выполняли свою работу. Правда, они постоянно говорили про команду супергероев, которые направо и налево спасают мир, так что она узнала о том, что на днях после недавней миссии должны собраться в башне и, скорее всего, остаться здесь. Это напрягало, ведь ей было достаточно пристального внимания охранника, которого, оказывается, зовут Марк. Он ей не нравился, но этот человек точно знал свою работу. Ему хватало ума не разговаривать с Лизой и не действовать ей на нервы. Но когда на этаже появиться еще пять незнакомцев, характер которых девушка не знает, Лиза приходила в ужас. Они могут задавать вопросы, а Элиза пообещала быть улыбчивой и общительной. И сейчас это обещание казалось невыполнимым. Но больше всего пугало появление Наташи Романовой. Той, которую он ставил в пример. Той, которую Лиза грозилась убить, находясь на пике подчинения. Это был абсурд, который она не хотела переживать. Все, что нужно было, это одиночество, которое украли с корнями в цели контактирования Балсо с людьми, не чувствуя их эмоции и не читая мысли. Но это бред, она все равно все знала. Читала их глаза. Распознавала ложь. Лишь секреты были тайной, которую никто не может разгадать, но и тут, с помощью интернета, она могла узнать правду. Их методы были бредовыми. Они только навели страх возвращения боли, которую испытывают люди каждый день. Боль, которая имеет разные оттенки. От потери до несбывшейся мечты. Было тяжело жить с этим и не иметь выбора, но сейчас это забрали, и, вроде, выбора не было снова, но меры были временными и недостаточно действенными. Элизабет отошла от лаборатории и подошла к лифту, желая вернуться на свой скоро не одинокий этаж. Нажав на кнопку, Балсо сложила руки на груди и смотрела на свои ботинки, ставя кроссовок на подъём и надавливая, ощущала тянущее ощущение на ступне. Когда двери начали открываться, Балсо подняла взгляд и встала с подъёма, переключаясь на внешний мир. Но тут же об этом пожалела. Женский голос, счастливо говорящий с кем-то по телефону, стих и отключил трубку, когда она увидела Балсо. Единственное, что почувствовала Элизабет, встречаясь с Наташей Романовой взглядами, это вину. Единственное, что помнила Лиза, это то, как хотела ее убить. То, как пугала и приносила боль ее мозгу, задевая каждое больное воспоминание. Надев маску безразличия, но почувствовав, как заслезились глаза, и как в душе разразился неведомо откуда появившийся огонь зависти и обиды, девушка вошла в лифт и поняла, что едут они на один этаж. Так что рука, потянувшаяся к кнопкам, остановилась на полпути. Кажется, эта коробка ехала вечность, потому что Лиза успела вспотеть и расковырять заусеницу на кутикуле. Она осуждала себя за обиду на Наташу и Дрейкова, но они были равными. Он уважал ее, даже спустя столько времени ставил в пример, но говорил, что Элиза сильнее. Может, не физически, но преимущество всегда будет на ее стороне, ведь мутация была пропуском в красную комнату, а ее обучение было целью генерала. Таковой, чтобы Балсо стала лучше. И она стала. Какое-то время, находясь под наркотиками и подчинением, она была лучшей. Но не после того, как сломалась на последней миссии, о которой сама не знала, ведь кровь инопланетян, введенная под названием Таити в ее вены, стерла все воспоминания о последнем дне жизни и подарила еще одну жизнь. Но целой было спокойствие, на место которой пришла агония, прожигающая каждую вену. А Романова являлась лучшей. Это была ее суть. Ее не накачивали. Воду в организме ей не заменяли химикаты, забирающие у мозга функцию сопротивления. У нее была возможность сбежать, и Наташа ею воспользовалась. У Лизы не было таких привилегий. И непонятная злость вперемешку с обидой и завистью мешали начать разговор. Если бы он начался, хорошо бы точно не закончился. Воздуха в легких с каждым этажом становилось меньше, и девушка прикрыла глаза, молясь не начать рыдать на глазах у вдовы, которую считала соперницей, но сейчас даже не годилась в конкурентки. Когда двери наконец-то открылись, Балсо выбежала из лифта, стараясь сбавить шаг, но ноги несли в безопасное место. Туда, где не будет ощущения руки на горле и всплывающих в воспоминаниях слов о том, что она делает недостаточно. Элиза слышала, как разговоры в гостиной затихли, когда она выбежала, отчаянно закрывая рот рукой, перекрывая выход всхлипам. Ее зависть словно была материальна. Она как будто могла ощутить ее присутствие рядом. Это чувство преследовало вдову на протяжении всей жизни с двух тысячи восьмого и до сих пор. Но оно было приглушенным, невозможным, пока Лиза не увидела сегодня Альяновну и не ехала с ней в одном лифте пять минут. Одни из самых долгих пяти минут в ее жизни. Девушка захлопнула дверь изнутри и прислонилась к ней спиной, все еще закрывая рот ладонью. Она знала, что это. Понимала, что нужно дышать и перечислять предметы в комнате, но стояла и позволяла панической атаке захватывать тело. Пока в дверь не постучали, и не послышался голос Старка. —Элиза, все в порядке? —он задал вопрос, но она промолчала, а когда повторил, Балсо силой заставила себя оторвать руку от лица и вдохнуть воздух в легкие с тихим толи хрипом, то ли всхлипом. Она перечисляла предметы, пыталась ровно дышать, но не помогало. Лиза отошла от двери и начала поправлять заправленную кровать. Она словно издалека услышала, как открылась дверь, и вошел Тони. Он не мог не понять, что происходит, только не знал причину. Мужчина подошел к Балсо и взял ее руки в свои, осторожно посадил на кровать и сам сел на стул рядом. Он рассказывал странные и смешные истории из своей жизни, отвлекая девушку от тревог и помогая выбраться из ямы страха. А она слушала, до смерти желая остановить панику. И девушка поняла, что у Старка получилось ей помочь, когда руки перестали трястись, а тело больше не лихорадило. —Спасибо, — у Балсо даже получилось выдавить из себя слабую улыбку. —Не за что, —лишь ответил мужчина, и Лиза была бесконечно благодарна за то, что он не задавал вопросов и не пытался понять. Он знал, что такое испуг и смятение, а еще его научили, как с этим справляться, и Тони хотел ей помочь. Знал, что не мог, но хотел. Весь день Элиза просидела в своей комнате, отдаленно слыша тихие разговоры и шум кухонных приборов. Она знала, что сегодня вечеринка по случаю очередной победы мстителей, и не хотела выходить. Но комната становилась все меньше от собственных мыслей, а воздух сгущался и тяжело было дышать, так что она вышла из своего убежища и направилась к бару, стараясь не обращать внимание на то, что ее спину сверлили сразу несколько взглядов. Девушка налила себе виски, обошла стойку и села на барный стул спиной к людям. А когда разговоры стали громче, шумно выдохнула. Она явно не подходила в эту компанию. Все были нарядно одеты, в то время как на ней были обычные синие джинсы и майка, завязанная на животе узлом. Они праздновали, она горевала. Была в этом некая ирония. Допив свой виски, Балсо поставила его на стекло и встала, собираясь уходить, но что-то изменилось. Девушка остановилась у дверей в гостиную и смотрела. Она почувствовала, как расстегнулся ошейник, звонко падая на пол. И она резко схватилась за голову, складываясь пополам и вскрикнув. —Тони, что происходит? —она услышала голос блондина, имя которого Стив Роджерс. Он сказал три слова, но, не успев сосредоточиться, Лиза забралась к нему в голову и увидела лицо человека, которого не видела слишком долго. Джеймс. Не такой, каким она привыкла его видеть. Младше и счастливее, в военной форме и с улыбкой на губах. —Боже, —всхлип вырвался из горла, а слеза упала на пол. Элиза постаралась запомнить его образ, запомнить каждую морщинку от улыбки и покинула разум Стива. Выпрямившись, Балсо повернулась лицом к Тони, рядом с которым стоял Брюс. И она знала. Знала, что-то, что они сделали, хорошим не закончиться. —Не нужно было этого делать, — это всё, что она успела сказать перед тем, как из-за угла вышла живая идея Старка обвинившая героев в том, что на самом деле те были убийцами. Лиза медленно отходила назад и чувствовала, как паника в помещении нарастает. Но он продолжал говорить и не перезагружался, пока не нанес первый удар. Но всё, о чем она могла думать, был лишь счастливый образ Джеймса.