Ты действительно счастлива?

      -Вер, ты — очень талантливый кондитер. Это — лучшая в мире школа. После неё сможешь где захочешь работать. А кондитерская… Она тебя привяжет к одной точке, которую ты уже давно переросла. Ты разве вот об этом мечтаешь?, — сказал Денис Алексеевич, переводя взгляд от задумчивого лица Веры в выдуманную точку на полу и снова смотря на Пирогову своими чистыми голубыми глазами. Девушка, удивившись такой речи ресторатора, положила свою руку ему на плечо, как бы извиняясь за свое тогдашнее поведение на мосту и ища в глазах «судьи» прощения.       -Почему? Почему я не могу этого сказать?, — думала кондитер про себя, — Неужели мне не хватит смелости объяснить ему всё наконец? Я ведь миллионы раз обдумывала этот разговор у себя в голове, а сейчас, просто смотря на него, я понимаю, что не могу. Я не могу признаться Денису в том, что выбрала другого мужчину, проявив слабость. Выбрала не следовать своим мечтам, держась с Денисом за руки и наслаждаясь каждым моментом, проведённым с ним, а находиться в подвешенном состоянии с Андреем, которого, я, кажется, люблю.       -Скажи мне это, — подумал мужчина, кинув на кондитера свой уверенный взгляд.       Вера Пирогова бегала глазами от нежного и такого беззащитного взгляда Дениса к расположенным в комнате проводам, некогда соединявшим всю лежащую на полу аппаратуру. Она боялась смотреть на Драгункина, боялась, что он будет её в чём-то обвинять, но неужели человек, который любил тебя больше всего на свете сможет это сделать?       -Вер, — немного помедлив, начал мужчина, — Ты действительно счастлива?, — выпалил Денис, сам не ожидая от себя такой прямоты.       -Знаешь, — ответила финалистка, — Теперь я понимаю, что, для того, чтобы стать счастливой, нужно верить в себя и свои мечты, не оглядываясь на прошлое, на какие-то свои неудачи. То, что было прежде — лишь опыт, который очень сильно повлиял на меня. И, я надеюсь, в лучшую сторону, — проговорила девушка с надеждой услышать какой-то ответ. Но его не последовало.       -Так и не ответила на мой вопрос, — подумал Драгункин.       Убрав руку, Вера молча встала со ступенек и, посмотрев на Дениса Алексеевича в последний раз, стремительно направилась к выходу. А Лебедев, который такое долгое время стоял за кулисами, подслушивая разговор бывших возлюбленных, подошёл к ресторатору и, похлопывая его по плечу, присел ровно на то место, на котором только что была Вера. Драгункин, немного помедлив, поднял свою голову, ранее опустившуюся в ложбинку, образовавшуюся между сомкнутыми руками, и опустил руки на колени. Голубые глаза мгновенно наполнялись слезами. Да, впервые за такой продолжительный период времени чувства одолели его. Ему хотелось кричать, ломать всё вокруг и даже выяснять отношения с только что присевшим к нему товарищем.       -Почему? Почему всё так происходит?, — думал Денис, — Она же хотела мне признаться. Я… Я видел… Видел это по её глазам, смотревшим на меня точно так же, как и в первый день нашего совместного празднования моего дня рождения. Анатолий Лебедев, сидевший всё это время рядом с другом, наконец, заговорил:       -Больно, да? От собственной слабости, когда людям больно, они всегда смотрят наверх, чтобы случайно не дать волю слезам.       -Ты… Ты не понимаешь. — повторял ресторатор, словно оправдываясь за что-то.       -Денис, она — не тот человек. Она не такая! Ну, не подходит эта кондитерша тебе! Видел бы ты, как она тут стряпала. Это же просто умора, — сказал ведущий, рассмеявшись от воспоминаний.       -Нет, ты её совсем не знаешь!, — продолжил Драгункин, немного повысив голос на своего друга.       -Но Дэн, послушай меня наконец, она совершенно другая. Мало того, что готовит так себе, так еще и хахаля своего таскает везде. Видел бы ты, какие тут были обжимания за кадром… — проговорил Лебедев, пытаясь что-то внушить своему старому приятелю.       -ХВАТИТ!, — закричал Денис на всю съемочную площадку, отчего работники, убирающие аппаратуру и весь лежащий на полу мусор, обернулись на них.       Но Анатолий, показав жестом, что у них всё хорошо, прислонился ближе к мужчине и протянул к нему руку, пытаясь обнять ресторатора и вернуть его в прежнее состояние. Но Денис не дал этого сделать. Он резко встал со ступенек, отчего рука Лебедева проскользила по воздуху, ни за что не зацепившись.       -Денис, ты чего?, — продолжал говорить Лебедев, абсолютно не понимая столь бурную реакцию своего друга, — Я же всего лишь хотел… Не успев договорить, он замолчал от крика только что сидевшего рядом с ним мужчины:       -Хватит так говорить! Хватит! Ты абсолютно не понимаешь, какие отношения нас с ней связывали. Не понимаешь насколько она мне была дорога! Она дарила мне воздух, желание каждый день просыпаться и делать что-то хорошее для неё, чтобы она улыбалась. А самое главное — она дала мне веру в любовь, дала мне снова её ощутить. Лебедев хотел что-то сказать, но Драгункин резко продолжил:       -Я смотрел на неё и каждый раз не понимал, как один человек может делать меня настолько счастливым, просто находясь рядом. А после её ухода… — он замолчал, — у меня словно обрезали крылья. Я и сам то не знаю, почему приехал сюда. Но, увидев выпуск с участием Веры, у меня не было и мысли о том, что она какая-то «не такая», — сказал Денис, особенно выделив последнее слово, как бы пародируя своего друга, — Наверное, я — идиот, да. Но… Не знаю, зачем я сюда приехал. Я просто хотел её увидеть, поговорить, выслушать наконец всю правду. Меня что-то словно потянуло сюда… — быстро проговорил Денис, сам не ожидая от себя такой смелости.       -Дэн, ну, я же не знал, извини меня, — сказал Лебедев, моля лучшего друга о пощаде.       -Иди ты в пень, Толя!, — сказал ресторатор и стремительно направился к выходу.