В болотах Луизианы, Где дух живет окаянный, В ночи из клочьев тумана Свивает сны. Там ночь отравлена ядом, Там змеи ползают рядом, И губят женщины взглядом В лучах луны. Канцлер Ги «Голуби Преисподней»
***
Она давно привыкла жить в постоянном страхе: быть принесённой в жертву всем лоа там, где скалят зубы перекрёстки дорог. Но иногда случается так, что духи не желают крови, им приносимой. Потому в тот вечер слишком рьяно горел старенький электрический фонарь, подвешенный под деревянным потолком старой хижины; потому затерянный в трущобах приют жрецов вуду вдруг обступила непроглялная мгла; потому старуха, приставленная к жертвенному залогу, нализалась до пьяного храпа настоек на роме и упала на пороге, оставив так и не запертой дверь. Сама девочка не рискнула бы бежать: попросту не хватило бы духа, дабы протиснуться в когда-то похищенный у неё мир, с Луною и звёздным молоком на чёрных небесах. Дрожь, трусливая дрожь пробрала до костей первый и последний раз. Из тени обращённого к закату угла вышел сам барон Самди. Он явился только один раз, таким, каким и должен быть: в потёртом фраке прошлых столетий, с щёгольской тростью под рукой и неимоверно чадящей сигарой в зубах. Окутав благовонным дымом обветшалый вертеп развратников, исказивших суть великой древней веры, он поманил девчонку за собой, и жутко сверкнула из бархатной тьмы усмешка черепа. И она пошла, пошла мимо спящих сторожей, мимо слетевших с дверей затворов, пошла и вернулась в цвете свежих лет, чтобы свершить таинство мести. Пришло время выкорчевать ту заразу, что последние годы загрязняла гаитянскую землю своим гнилым дыханием. Цвет морского коралла податливо лёг на два лепестка губ, иссиня-чёрные кудри пали на плечи, ядовитыми змеями заструились вниз. Платье, объявшее тело, точно шёлковый покров Йеманджи, венчало зазывный наряд. Дочь креола и мулатки звала на бой старых врагов, звала с искусством и не без умысла. Не пройдёт и получаса, как бокоры выйдут на охоту, прельстившись несмываемой меткой на глади девичьей кожи. Тогда она считала это проклятьем, недвусмысленным предназначением в жертвы, а теперь… Пусть придут и возьмут желаемое, если только посмеют. Она улыбалась в душе, но на деле чуть размыкала губы. Спорить с судьбой гораздо приятней, когда знаешь наверняка: все духи лоа стоят за твоим левым плечом. И мы ещё посмотрим, чья отсечённая в час заката рука станет оберегом старого городишки!