логово
21 декабря 2022 г. в 22:01
апрель 2017
Розанову не позволяли находиться с спортсменами на льду наедине. Подрастающие юниоры делили пространство арены вместе с тремя остальными тренерами; Тутберидзе — в постоянстве у Жени, Сергей — в постоянстве у Розанова, следил за каждым его шагом. Когда учеников вечером не было на льду, Этери Георгиевна и её коллеги вместе досконально объясняли и показывали, какой технике они обучают спортсменов и как. Для Сергея возможность работать с этой командой уникальная, и он эту возможностью дорожит, проявляя максимальный интерес и запоминая каждое слово. Плановыми тренировками не ограничивался, приходил в выходные и свободное время, чтобы понаблюдать за коллегами со стороны. Глейхенгауз не уставал шутить и вместе с тем поддерживать друга. Женя. Женя. Алина. Женя. Же-е-еня. Медведева — перманентно в центре внимания. Юные фигуристы тоже оборачивались, смотря, как девушка делает каскад 3-3-3 или в совершенстве исполняет бильман. Эталон, идеал, вдохновение. У Сергея с Женей только рабочее взаимодействие. Этери Георгиевна приводит Женю в пример, просит посмотреть на технику её прыжка и «нужно достигнуть такого же исполнения другими спортсменами, понимаете». Розанов соглашается, но никак не может понять: кто сможет кататься так же? Это же Женя Медведева. Неповторимая. Уникальная. А как выразительно передаёт образы? Кому ещё так подвластно умение чувствовать роль от начала и до конца? Розанов пытался разгадать её секрет, явно у такого успеха есть ключ. Тщетно. — Сергей Александрович, можете подать бутылку воды, пожалуйста? Он не отказывает. Берёт бутылку со стола и отдаёт запыхавшейся и уставшей Жене, которой Этери Георгиевна даёт пять минут перерыва. — Медведева, ты сейчас напьешься настолько, что не сможешь прыгать, — усмехаясь, проговорил Глейхенгауз фигуристке. Не поняла, нахмурилась, чуть наклонила голову на бок и убрала горлышко от губ; смотрела не на Даниила, а как сквозь него, искала или совесть, или его банальное внутренне понимание сказанных слов. Розанов откровенно недоумевает, очерчивает пару слов движением губ при том резко кивнув — Глейхенгауз никак не отреагировал. Скрестил руки на груди — закрытая поза, отчасти осознавал, насколько неуместной была шутка, но комментировать её и тем более извиняться не подумывал. — Очень смешно. Сам-то тройные когда прыгал, умник, — Женя почти кидает бутылку на стол и руками отталкивается от бортика, уезжая к тренеру. Сергей не может охарактеризовать отношения между Даней и Женей. Женину грубость, обращение на «ты» и прямые укоры с упреками поддавались логическому объяснению: Глейхенгауз, хореограф-тренер, позволяет себе неприятные, а порой омерзительные высказывания. Однако когда Медведева в компании всех тренеров, то никаких «ты» и грубых ответов, в такой обстановке сдержан и Даниил; Глейхенгауз наедине (Розанова в подобных ситуациях как не замечали) — нечто. Защитная реакция психики? Сергей об этом что-то слышал, но не разбирался — хватало сравнивать Даню в критических моментах с клоуном. — Вот и нахера ты это сказал? Уже и попить нельзя? Вон, посмотри, она еле дышит, — Розанов защищает Женю всеми силами. Перегибать в высказываниях может и Этери Георгиевна, но по делу и для фигуристки это уже привычно: чаще рассказывает про косолапых мишек, на что Женя не обижается, а смеется. А Глейхенгауз необоснованными фразами только угнетает, — ты чего добиться хочешь? Оправдать своё звание клоуна? — коим Женя назвала Даниила пару дней назад. — Заткнись. Это рабочий процесс. Поверь, я не грубее Тутберидзе. Сюскаться никто и не обещал. — Ты, блять, не шутишь? Спортсмену попить нельзя? — Сергей не верит, что Даня говорит всерьез, — я понял. Пойду-ка попью воды подальше от тебя, а то мне тоже что-то выскажешь. Только в отличие от Жени я тебе втащу. Отношения с Глейхенгаузом у Розанова порой доходили до подобной крайности. Не мирились, а умалчивали о конфликте словно его и не было. Однако сегодняшнее — сверх понимания Сергея при условии, что о причинах поведения друга знал. Гадко. Жене причин не донести, поэтому Розанов пытался оправдать Даню насколько возможно, потому что «этот идиот никогда не думает»; однако для Сергея важно не только обелить своего друга: Женьку хочет поддерживать всеми способами, потому что её жаль. Не заслуживает такого отношения. И без клоуна Глейхенгауза со стороны неистово давят с олимпиадой, до которой чуть меньше года, успев заранее повесить камнем золотую медаль на шею. Сергей в Женю верит, как не верит ни в Алину, ни в Алёну Косторную. Женька неповторимо хороша, и об этом справедливо говорят все вокруг. — Женя, можно тебя на пару слов? — Сергей в перерыве находит девушку, выходящую из раздевалки с телефоном в руке, куда упорно смотрела. — Да, Сергей Александрович? — приличия ради Женя блокирует телефон и смотрит на тренера, желая выслушать. Он повторял про себя: какая же Женя маленькая и милая, кем нужно быть, чтобы посметь обидеть её? — Я хотел сказать, чтобы ты из-за Даниила Марковича не переживала. У него бывают… Это… Тараканы в голове начинают на дудочке играть, — Розанов крутит ладонью у виска, и Женя посмеивается. — Хорошо вы сказали. Спасибо, что пытаетесь поддержать, но я не переживаю. У нас с Даниилом Марковичем это обычный стиль общения, когда Этери Георгиевна и Сергей Викторович не слышат. Я бы хотела другого, однако ничего поделать не могу. Мне от этого печально немного, — девушка пожимает плечами. Печально, и Розанова это не удивляет. Однако не любит, когда люди печалятся. Жене это не идёт: уголки губ падают, вжимаясь в друг друга, бегающий взгляд и бутылка с злосчастной водой перебирается из рук в руки. Сколько на спортсменов столько всего сваливается ежедневно? В плане нещадящей строгости — так должно быть, это спорт, и Тутберидзе ещё необычно щадящий тренер. Для такой сильной личности как Женя тоже тяжело, хоть не видно со стороны; Розанов чувствует — сам проходит через изнурительные тренировки и стремился к единственной мечте. И чего не хватало в моменты, когда следующая тренировка через час, а рядом нет ни мамы, ни заботливого тренера (коим он станет после окончания рабочего дня), ни друзей, разбежавшимся по раздевалкам и столовым. Женя не одинока, её обожают, но от этого будто сложнее. Сергей тоже это чувствует. — Есть такой тип людей. Как заноза в заднице, а Глейху так говорили ещё со школы. Ну вот такой он. Хотя хорошего в нем не меньше. Если совсем будет перегибать, то говори мне или Этери Георгиевне. — Так, нет. Я не ябеда. С вами об этом тоже не хотела бы говорить. Вы друзья, и это будет странно с моей стороны рассказывать о наших сколках, о моём отношении и переживаниях. Хотя Даниил Маркович и не сдерживается при вас. Даже грубее что ли становится. Это Розанову не нравится. Прошел месяц, а ситуация заворачивается непонятно куда. Глейхенгауз способен показывать свою силу, вымещая всё на слабых. — Боишься, что я всё буду Даниилу рассказывать? О, нет. В сложившейся ситуации я полностью на твоей стороне. Обещаю, я с ним поговорю. Как говорится, чисто по-мужски. А пока хочешь я хоть немно-о-о-ого заглажу вину за своего друга перед тобой? Буду, так сказать, добрым дядей Сережей, — Розанов улыбается и наклоняется чуть ближе к Жене, — пойдём куплю тебе чего в столовой. Салат? Или что вам вообще разрешают есть? Женя на Глейхенгауза зла, но не обижена. Однако от предложения Сергея не отказывается — почему бы и не пообщаться? Компании нет, Этери Георгиевна и Сергей Викторович ушли на совещание, а Розанов на фоне Глейхенгауза кажется слишком хорошим. — Раз уж мы с вами начали разговор про Даниила Марковича, давайте его продолжим. Так сколько вы знакомы? Медведева нанизывает на вилку листья из диетического салата, положенного на обед. Про Глейхенгауза спрашивает как невзначай, словно с Розановым не о чем больше поговорить. Сергей предлагает другие темы для обсуждений, но раз сошлись на фигуре Даниила, то придётся закрыть это как гельштат. Спрашивает без укора, без попытки разузнать что-то скверное, а интересуется как обычный человек, который имеет с Даней рабочие отношения. — Мы вместе с ним тренировались на одному льду с детства, ему четыре было, а мне шесть. Ну, учились в одной школе, потом в один университет поступили, я Даню там практически опекал можно сказать. — И всегда он был… Таким? Хочу ещё узнать, что значит «опекать»? Вроде Даня достаточно взрослым был в университете. Сергей усмехается, потом прикусывает губу, чтобы не рассмеяться в голос. — Да. И всё, что ты знаешь, это малость. Я не бабушка у подъезда раскрывать всю поднаготную, но Даня… Он хороший. Любит неудачно пошутить, поязвить, порой границ не видит, однако не все мы идеальные. Обещает исправиться, поверь, сейчас получше стало. Нас с ним за одну неудачную шутку чуть не выкинули из группы. Пока я не готов рассказать, но знай, насколько мы с ним были проказники. Лучшее время. Школьные и студенческие годы — и никого ближе Глейхенгауза не было. Общие друзья существовали — все не такие. Что-то в Данииле было, чего нельзя найти в других, и совместная работа Розанова в этом убеждается. Засранец, эгоист, самодур, но ко всем эпитетам нужно добавить «лучший»; с Глейхенгаузом вечные приключения и драйв, безотказный тусовщик с тонкой душевной организацией, и его хореографический талант поражает. Слышит, чертяга, музыку, как не слышит никто, так ещё и движение подбирает, что пальцы не воздух, а душу рассекают, бесстыдно щупая нутро. Сергей столько попадался на этом, что на некоторых программах непривычно для себя мог расчувствоваться. — По вам и не скажешь. В том плане, что вы… Хороший что ли. Никогда не шутите ужасно, не унижаете, салаты чемпионкам мира покупаете и бутылку с водой всегда подадите! Не похожи. Даня за душу, а Розанов за практику. Потому хореограф и тренер. Потому много девушек, вечный Ромео и ледяной принц с сердцем, не тронутой любовью. Однако Глейхенгауз за последний год изменился, как не менялся за все годы их дружбы: нахальности стало в разы больше, как и неумения контролировать себя, что Женя испытывает на себе каждодневно, поэтому в добрые слова о хореографе верит с трудом. — Засмущала меня, Евгения Армановна. Но я хочу сделать тебе небольшое замечание: ты придерживаешься официальности в неподходящий момент. Я дядя Серёжа, с которым можно на «ты», — он отпивает кофе, покручивая кружку за ручку на тарелочке, — мы с Даней очень не похожи, но противоположности притягивают. Мне с ним весело, можно потусить, а он может ко мне завалиться вечером на обсуждение какой-нибудь книги или сериала за чашкой чая. Но про сегодняшнее я с Марковичем отдельно поговорю. У тебя и так сезон сложный будет, а ещё он лезет. Сразу видно, он неудачник в фигурке. Как и я. Женя собирается сказать что-то в ответ, как в столовую заходит Даниил. Нежданный и незваный, но думающий иначе — заявляется к знакомым, без приветствия или вежливого «можно?» садиться за стол рядом с девушкой. Розанов наблюдает интереснейший момент: Глейхенгауз, или умело маскирующий свои эмоции, или правда не понимающий произошедшего, улыбается, опирается локтями о стол, сгибаясь и обращаясь взглядом то на друга, то на подопечную. Женя отводит взгляд и «внезапно» замечает почти закончившийся салат в тарелке, уже не смотря и на Розанова, у которого от нахождения здесь и нарастающего напряжения скоро лопнет голова. Сложно за этим наблюдать. — Я пойду. Мне к Этери Георгиевне зайти нужно. Спасибо за компанию, Сергей Александрович. Увидимся на льду. Он кивает на прощание, и они оба следят за уходящей Женей. Даниил, оставшись наедине с другом, по щелчку пальцев меняет настрой. — Решил после тренировок успокаивать фигуристочек? Старыми методами пользуетесь? — Глейхенгауз «увлекательно» рассматривал поверхность стола. Розанов широко распахнул глаза, подняв брови как возможно высоко. — Ты соображаешь, о чем говоришь? — Сергей наклоняется ближе к Даниилу и снова водит пальцем у виска, — я побыл с Женей, чтобы загладить твою вину, потому что её очень задело замечание про воду. Ещё не хватало, чтобы она Тутберидзе рассказала, — он стал говорить ещё тише, — ты сегодня чё такой возбужденный, а? Защитная реакция пошла? — Какая нахуй защитная реакция? — глухой звук от удара кулаком по столу привлекает внимание находящихся в столовой на несколько секунд, — напридумывал себе херни и сидишь тут распинаешься? Благородный, блять, нашёлся. «Спасибо за компанию», — на последней фразе Даниил неудачно и комически спародировал Женю. У Розанова шок, таким Глейхенгауза он ещё не видел — да, мог злиться, но выглядело то забавно. Тут — льется озлобленность и задетое самолюбие, затмившее светлое и прекрасное чувство. — Ты ведешь себя как последний мудак. Шутить разучился? Прекрати трогать Женю. Если ты, лопух, влюбился, то веди себя как мужчина, а не как сопливый школьник, которого отшила девочка, — у Глейхенгауза глаза начинают искриться от слов Сергея; ещё пару слов, и он вцепиться крепкой собачьей хваткой, — послушай меня. Ты тактику плохую выбрал. Признайся, что влюбился в Женю и выйди из стадии отрицания. Возненавидеть её пытаешься? Убеждаешь себя, что издеваться — это нормально? Над девочкой, которая, во-перых, твоя ученица, во-вторых, слабее и младше? — возражению Розанов пробиться не дал, — вместо зла сделал бы Жене что приятное. Купи салат, покажи элемент, шутку расскажи, предложи сходить в кино, кофе принеси. Я же знаю, что тебе больше нравится, когда Женя улыбается. Взгляд не сводишь, когда она с Тутберидзе у бортика смеется. Даниил призадумавается: в чем-то Сергей был прав. Розанов так надеется, что друга дойдёт настолько простая мысль, задумчивость Глейхенгауза на мгновение проливает свет надежды на перемену его отношения к ситуации, но Даня, обдумав, начинает мотать головой в разные стороны. — Прекрати! Мне не нужны твои советы! Я сам решу, что мне делать! А ты, блять, не лезь в это всё, не надо ничего заглаживать! Салатами заглаживаешь?! Герой нашего времени нашёлся! В любви ей признаться не хочешь? За меня! — когда Даниил встаёт со стула, то он со всей силы задвигает его так, что спинка звонко ударяется о стол. Так ярко ревнует, и дело принимает оборот не шутки — Сергею неожиданно, что с Глейхенгаузом может происходить вот такое. — Дань… — Иди ты нахуй. Не подходи ко мне больше. Как бешеный. Точно сопливый школьник, а не взрослый мужчина. Розанов откидывается назад на спинку стула и потирает лоб — беда-то какая. Первое, что он понимает: надо хорошо всё обдумать. Второе: с Даней надо выбирать другой стиль общения, чтобы он не полыхал как дракон. Третье: поспособствовать смещению отношений Жени и Дани в благоприятное русло? Сергей цокает и усмехается самому же себе — психолог так-себе, а уже хочет свести двух людей, у которых отношения — дно; он — хореограф с тонкой душевной организацией, похожий на психа-абьюзера, а она — самая милая девушка, имеющая чувство собственного достоинство с не менее тонкой душевной организацией. У Жени есть непоколебимое преимущество: за её спиной стоит Этери Георгиевна, которая если узнает, каким бывает Даня с любимой ученицей, его не пощадит.
