Восемь

— Стой! Давай помолчим со мной… На сцене зазвучал нежный женский голос, который плавно тянул гласные буквы в словах знакомой всем песни под игру гитары. Лицо Куромаку медленно, но верно сменялось с изнуренного двухчасовым прослушиванием, на удивленное, и уже не выглядело таким усталым. В списках было указано, что сейчас должен выступать мужчина. Имя он толком не посмотрел, все-равно в конце исполнитель сам объявит себя. Он решил снова свериться с бумагами, но только опустив глаза, он тут же услышал знакомые нотки в голосе, который снова прозвучал со стороны сцены, и заставил поднять тяжелую голову обратно на выступающего. Удивляться еще больше, казалось бы, уже невозможно… — Поднимемся на самую высокую крышу… Голубоволосый паренек перебирал струны гитары, обращая взгляд не то на потолок, не то на стену, за спинами жюри. Уставшие глаза Серого немного сщурились. Разглядел поэтическую даль… Так иногда в шутку он называет этот взгляд. Сидящие рядом с Куромаку жюри внимательно слушали его, видимо, тоже сочтя того за девушку. Представителям прекрасного пола на прослушивании почему-то уделяли большее внимание, чем мужчинам, которых, опять же, почему-то было намного больше, чем женщин. Но Куро-то знает, что у этой «девочки» есть небольшой подвох. — Будем стоять и считать огни, — все продолжал голосить Зонтик, отчего-то начиная играть немного тише. — Какие-то из них окажутся ближе… Второй улыбнулся. Он как-то раз слышал, как его Валет напевал себе эту мелодию под нос, когда тот зашел на кухню утром, во время приготовления завтрака, но и подумать не мог, что услышит ее вновь уже в столь престижном месте. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Жюри, сидящая слева от Серого, подвинула к нему листок с надписью: «Она плохо берет высокие ноты». Куромаку хотел было автоматически написать: «Согласен», как вдруг его приостановил следующий куплет: — Стой! Давай сыграем в любовь! Игра непростая, но должна получиться… Тебе нужно стать мной, Мне нужно стать к тебе ближе! Второго словно осенило: это же близкий для него человек! Как он может так поступать с ним? Он покачал головой и написал: «Давайте дадим ей ещё шанс». — Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Женщина нахмурилась и уже хотела было крикнуть: «Достаточно!», но и ее тоже остановили слова «исполнительницы»: — Стой! Давай я сыграю в любовь… Зачем тебе вечность? Считай до восьми… Все трое представителя жюри замерли, словно действительно начиная считать до восьми. А Зонтик лишь продолжал: — Восемь — это уже бесконечность. Бесконечность сознания, Бесконечность любви! Последние строчки он протянул настолько высоко и до того громко, что казалось, будто сейчас разобьются окна, а бутылки с водой, одиноко стоящие на столе оценщиков, лопнут вместе с этикетками на них. После того, как парень начал буквально шептать в микрофон, и вовсе зазвенело в ушах: — Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь!.. Зонт в последний раз отыграл аккорд, переминая мозольистые пальцы в кулак, после чего, наконец, опустил взгляд, выжидающе разглядывая сидящую за одиноким столом троицу. А те в свою очередь не знали, что и сказать. Последний куплет полностью изменил их предыдущее мнение. — Браво? — тихо спросила девушка, что стояла в дверном проеме. Похоже, она должна была выступать после Зонтика, ибо в руках у нее была небольшая скрипка. — Браво! — воскликнула женщина, стоящая за спиной той девушки. А это, судя по их схожести, ее мама. Они обе начали хлопать, после чего в зале вновь повисла напрягающая тишина. А когда и смущенное хихиканье девушек стихло, Зонту и вовсе показалось, что он оглох. Чего они ждут? Нет, даже не так, они… Словно они чего-то выжидают. Выжидают, когда же он сдастся, привычно стыдливо сгорбится, тихо захнычет, дрожа всем телом от предполагаемого провала? Нет, не к этому он так упорно готовился весь прошедший год, парень обещал себе быть уверенней и поступить в этот театр! — Вы приняты, — первым нарушил эту мучительную тишину Куромаку, после, незамедлительно поставив галочку на месте поддельного имени Зонта. — Следующее отборочное прослушивание тут же в четверг. В то же самое время. — М-маку? — удивленно вопросил голубоволосый. Заслышав знакомый голос, парень пригляделся, всматриваясь в зал: и вправду он! Он опешил. Валет планировал не смотреть именно в лица жюри, чтобы ненароком не разволноваться под их пристальным взором, сверлящих парнишку насквозь. И правильно сделал… Ведь вся его уверенность в миг улетучилась, и он все-таки вжался в стул, ближе прижимая к себе гитару, словно это был щит. — Вы знакомы с ней? — возмутилась женщина. — Тогда мне ясно, почему вы решили принять эту неумеху! Нет, ну вы посмотрите, посмотрите на нее, Арнольд! — жюри протягивает руку, указывая прямо на сцену, где и находился Зонтик. — Она же сжалась вся и дрожит, как осиновый листик! Как эта девушка будет выступать на сцене, в битком набитом зрительном зале, если она даже нас так боится? Ну сделайте, сделайте же что-нибудь, дорогой Арнольд! — Простите, Мария, но я не могу не согласиться с товарищем Куромаку, — на удивление с приятным немецким акцентом перебил ту мужчина. — Исполняла она действительно хорошо. Местами только фальшивила, но, думаю, это можно исправить. К тому же, вы только что видели, как на неё отреагировали следующие выступающие. Хореографы у нас хорошие, вы сами знаете, легко разберутся с ее неуверенностью. Немного репетиций и она просто порвет весь зал! — Да что с вами не так? Вы что, сговорились?! — Маша, пожалуйста, успокойтесь, — сказал Второй, протягивая женщине бутылку с водой. Та выхватила из рук бутылку, принимаясь жадно глотать ее прохладное содержимое. — Простите… Так я принят или нет? — робко спросил Зонтик, через вытекающие из глаз тоненькие ручейки слез, которые спешно катились по подбородку, падая и разбиваясь об деревянный пол. — Да, конечно, вы… Подождите, что? Серый протянул Арнольду листок со списком выступающих, и тот, пробежав взглядом, поспешно уточнил: — Вас зовут Михаил Нечитайло? — Да, это я. Маша поперхнулась водой и закашлялась. Куро же, сидящий рядом, стал постукивать ее по спине. С трудом откашлявшись, она слегка хрипло ответила: — Я поражена вашим голосом! А учитывая ваш пол… Простите меня за предвзятость. Поздравляю, вы приняты! — Спасибо… — всхлипнул Зонтик, шмыгая носом и закрывая глаза, из которых тут же градом полились слезы счастья. У него получилось. У него, мать его, получилось!

***

Придя домой, Куромаку наскоро снял ботинки и верхнюю одежду, осмотрелся по сторонам, чтобы его не сбил кто-нибудь, выбегающий из соседней комнаты, и оглядел пол на наличие луж масла или краски, в которые он уже всю неделю вляпывается в самых неожиданных местах. Ничего такого по курсу не наблюдалось, значит — можно спокойно «доплыть» до их с Зонтиком и Данте комнаты и «причалить» на раскладушку. Ну, доплыть — это не в серьез, луж то на полу нет. К счастью. Наконец-то он дома. В квартире веет родной аромат, стены коридора молча приветствуют одного из жителей дома. Куро устало плюхнулся на постель, спать всего полчаса назад было несбыточной мечтой, теперь же это можно было осуществить! А раз можно — значит нужно, если нужно — значит сделано. Треф невероятно устал за этот день. Помимо прослушивания у него была еще куча дел, которые необходимо было разгрести именно сегодня. Он ужасно уморился от этого всего. Особенно от работы в театре. Сегодня Второй осознал всё и сразу. Как же много талантливых людей они упускают, принимая взятки! Да, лишние деньги никому не помешают, особенно Трефовому Королю, на котором держится практически весь бюджет их «семьи». Это понятно. Но зачем тогда вообще сидеть в жюри, если все решается только таким путём? Ох-х… Тяжёлая тема. Над этим надо подумать. Но не сейчас. Лишь на секунду прикрыв глаза, наслаждаясь тишиной, не присущей квартире клонов, он открыл их, заслышав, как Габриэль зовет к себе Вару, которому лень встать со своего уютного раскладного кресла, и переться до гостиной, где был точно такой же Бубен, которому тоже не особо хотелось отрывать свой зад от дивана. Поэтому они начали перекрикиваться из своих мест обитания под недовольные комментарии сожителей. Уже оставив весь этот шум на второй план, Серый поудобнее распластался на раскладушке, и, отправляя очки на подоконник, неожиданно для себя заснул. Зонтик, осторожно заглянувший в комнату, убедившись, что его Король спит, юркнул туда, и оставил что-то на столе, так же быстро удалившись из помещения. Рядом с горячей кружкой кофе покоилась оставленная записка: «Не засиживайся допоздна». Наверное, он подумал, что Куро, под стать своим привычкам, в скором времени проснется и продолжит работу, но Зонтик и предположить не мог, что организм его Короля сегодня все уже решил за своего обладателя. Треф проснется только ближе к половине следующего дня и обнаружит эту маленькую благодарность уже остывшей, но разочарование из-за этого быстро пропадет, благодаря маленькой записке, прилагающейся к кружке. Это согреет и получше, чем какая-то кружка тëплого кофе. Так наивно, но как же это мило. Мило и приятно.