***
Нельзя сказать, что я домашняя девочка… Наоборот. С самого детства я была за любой кипеш… Другое дело, что этот кипеш часто дорого мне обходился. Там, где другие дети, после купания в местной говнотечке подхватывали в худшем случае легкий насморк, я сваливалась с полноценной ангиной. Пневмонии, бронхиты, герпесы, отиты, конъюктивиты, гаймориты разной этиологии и течения… Я даже ветрянкой умудрилась переболеть дважды. К моим 12 годам, мама могла идти работать педиатром ибо знала фактически все о детских болезнях и их лечении. После двенадцати мой организм начал перестраиваться и мама смогла облегченно выдохнуть. К чести моих родителей, нужно сказать, что не смотря на все эти болячки они не пытались сделать из меня тепличное растение. Напротив, меня таскали в походы летом и на лыжах зимой. Записали в бассейн, пытаясь закаливать. В шесть лет, придя из садика я заявила родителям, что хочу танцевать и пусть они меня запишут в танцы. Мама пожала плечами и нашла мне школу бальных танцев не далеко от дома. Так и случилось, что с шести до тринадцати лет я занималась бальными танцами, а потом ушла в современные. С тех пор я сменила четыре школы, а уж направлений и того больше. Занятия танцем не были самоцелью, я не участвовала в конкурсах и соревнованиях, не пыталась достичь каких-то высот. Это было просто чем-то естественным, как дыхание. Так было в шесть лет, так осталось и по ныне. И до сих пор, три - четыре раза в неделю я хожу танцевать. Танцую сама, и с инструктором. Ну и еще преподаю немножко, на общественных началах обучаю подрастающее поколение уличным танцам. С родителями я уже не живу пять лет как. Собственно как закончила вуз и начала работать, так и ушла, решив жить самостоятельно. Родители приняли мой переезд стоически, тем более, что я жила не далеко и забегала к ним не меньше трех раз в неделю, и постоянно висела на телефоне с мамой. Родители никогда не давили на меня, я вообще не знала что это такое. Я сама выбирала куда мне двигаться, они только слегка подправляли мою траекторию движения. И все мои подружки на перебой твердили, что родители у меня — просто ангелы. Кстати о подружках… Я достаю телефон и пишу в общей группе -Анька, ищи другую свидетельницу, я не смогу Минут пять телефон молчит, а потом начинает вибрировать. -Надеюсь ты прям щас помираешь, потому что других причин для отказа я не приму, — это Анька, обладательница горячей армянской крови, а так же, гривы черных волос со стороны мамы, и голубых как небо глаз — уже от папы. Через три месяца у нее свадьба, планировать которую она начала лет в двенадцать. У меня ощущение, что откладывать на нее деньги, ее родители начали примерно тогда же. Мы с ней познакомились в бассейне, где сначала чуть не утопили друг друга, а после подружились на всю жизнь. -Анька, ты в своем уме? — это Ксю, моя одноклассница. Мама троих карапузов — погодков, жена нашего одноклассника, на данный момент домохозяйка. -Тишка, что случилось? — Ксю мамочка по жизни, маленькая «богиня Плодородия», способная залететь от зубной щетки, за всех переживает и сразу представляет себе что-то ужасное. -Через два месяца уезжаю в Корею на стажировку. -К свадьбе вернешься? — Анька оптимистична до конца и немного дальше. -Если подождешь меня два года, то конечно. -Круто, — это Наташка, наша бизнес леди, и еще одна моя одноклассница. В семнадцать она заявила, что замуж не выйдет никогда и вообще она убежденная чайлдфри . После чего в восемнадцать выскочила замуж по залету. Переехала к мужу, построила свекра со свекровью, закончила вуз(выскакивала между лекций покормить мелкую, с которой, в машине рядом с универом, водились бабушка и дедушка). Заставила мужа закончить вуз. Теперь у них своя, небольшая, но крепкая фирмочка. -Объявляю общий сбор!!!! — Аньке только дай повод. -Нафига…? — это Ирка, самый здравомыслящий человек нашего дурдома. Моя однокурсница. Бог знает как она прибилась к нашей компашке. Я уже и не помню. Но такое ощущение, что была она с нами всегда. Ирка язва и ленивая флегма — по ее утверждению. После окончания универа осталась работать на кафедре, сейчас преподает, и если честно, я не завидую ее студентам… Ирка находится в постоянном противостоянии с Анькой. Они как два полюса в нашей компании. Но не дай бог, кому-то тронуть одну из них, вторая порвет этого несчастного и потом еще на могилку плюнет. -ПОТОМУ ЧТО! — лаконичность Аньки проистекает из невозможности в печатном виде выразить всю полноту чувств. -Где обычно? — задаю я вопрос не дожидаясь яростной переписки, все одно понятно чем закончится. Ирке надоест переписываться и она скажет: «Ой, да делайте что хотите!».***
-Ну, и что будем делать? — Анька не пьет ничего крепче чая, и я думаю, это к лучшему. -А надо? — парирует Ирка, потягивающая из бокала красное полусладкое. -Подруга пропадает, а тебе все равно! — разом вспыхивает Анька -Я вот не заметила, когда слово — уезжает, претерпело такие изменения? — Ирка смотрит на Аньку, и ехидно улыбается. -Ой, да хватит вам, — Наташка взмахивает рукой, — Тишка, ты сама то хочешь? Я думаю об этом уже целых пять часов. И выходит, что если я переживу(ну, а куда я денусь?) следующие два месяца, то два года в Корее должны быть весьма занимательными. -Целых два года, в чужой стране, — обеспокоенно смотрит на меня Ксю, — говорят, там есть ничего не возможно, все такое острое. Четыре пары глаз смотрят на Ксю, которая удивленно хлопает ресницами. Что такого сказала? Пока до нее не доходит. -А, ну да… — говорит она, — это как раз и не проблема. У меня врожденная авгезия — пониженная чувствительность вкусовых рецепторов. Сладкое, соленое, горькое, кислое, острое — все для меня одного вкуса — пресного. Холодное и горячее тоже плохо чувствую, поэтому всю еду прежде чем положить в рот, проверяю на температуру губами. Врач, говорит, что произошел какой-то сбой, когда эти функции закладывались в период маминой беременности. К счастью, большинство вкусов мы ощущаем не языком, а носом. Если вам зажать нос, вы не поймете что вам положили на язык — кусок яблока или лука. Так что я не совсем лишена прелестей вкусной еды. В добавок, видимо, чтобы компенсировать не чувствительный язык, обоняние у меня на порядок лучше чем у всех окружающих. Не всегда это плюс, некоторые запахи превращают достоинство в недостаток. Но так как я с этим родилась и не представляю как может быть по другому, то научилась с этим жить. Вино я больше нюхаю, чем пью. Мне нравится терпкие танинные тона, кислинка с ноткой брожения. Но когда я делаю глоток, ощущение, будто я пью воду с запахом вина. -Давай, Тишка, колись уже, что ты сама об этом думаешь? — Ирке надоело толочь воду в ступе. Я пожимаю плечами. -Сначала я психанула, но теперь, думаю — это интересно. Я сама хотела там побывать. Это новые возможности, а то я уже утомилась одно и то же здесь делать. И вообще… есть у меня пара идей, которые здесь не запустишь, а там можно попробовать. Так что, наверно, все к лучшему. Только я так скучать по вам буду, и по родителям. -Вот ты нам то только не ври… Скучать она будет! — Ирка хмыкает. -Через месяц выскочишь замуж за своего корейца, про нас и думать забудешь. -Зато про своего козла забудет, — пожимает плечами Наташка. Я смотрю на своих любимых дур поджав губы… Первой не выдерживает Анька — начинает смеяться, за ней прыскает Ксю. Наташка хохочет прикрыв лицо руками и даже Ирка посмеивается. Я тоже смеюсь — а что мне остается? Не объяснять же, что до «моего» корейца — как до луны пешком и обратно. А козла я и так уже забыла.***
Аэропорты, для меня, совершенно необыкновенные места. Как порталы в далекие миры. Помните, в «Гостье из будущего», Колька Герасимов попадает в космопорт? Ну вот, у меня точно такие же ощущения от аэропортов. Несколько часов и ты в совершенно другом месте, стране, климате. Если при поездке на поезде все изменения постепенны, их видно, то самолет как портал. Зашел, сел, встал вышел… и — вуаля! В самом начале, я этой поездки немного испугалась, но последний месяц провела в предвкушении. И до сих пор мне не верится, что все это происходит наяву. Хотя багаж сдан и контроль пройден. До посадки минут двадцать, я сижу и рассматриваю других пассажиров. Интересно, кто из них окажется моим соседом? В сумке вибрирует телефон, достаю, смотрю на номер и вздыхаю… Ответить или нет? Принимаю звонок. -Тонь, привет. Это Дэн. Как дела? Все хорошо? Ну и отлично! -Привет, — говорю я и замолкаю. -Э-э-э-э. Ну, у меня тоже все норм… Я молчу. -Тонь, ну прекрати, ну что ты надулась опять? Молчу… -Ну ладно, хорошо… Я был не прав! Довольна? Что тебе еще? Извини! -Что. Тебе. Надо. -Я, Тонь, тут такое дело… на мели я, короче… Можно я у тебя пару деньков перекантуюсь? А? Обещаю - приставать не буду, все понял и осознал. И пьяным приходить тоже не буду… ну постараюсь… А? Тонь? -Можно, — говорю я, — прилетай. -Ага, Тонь, ты золотой человек… Подожди… В каком смысле прилетай? -В смысле — самолетом. В Корею. Я тут на два года, на стажировке. Все. Жду. И извини, мне пора. Я отключаю телефон и иду на посадку довольно посмеиваясь. Сто процентов Дэн сейчас проверяет баланс на телефоне — смотрит сколько списали за звонок за границу.***
Дэн… я думаю о нем откинувшись в кресле самолета и лениво провожая глазами облака в иллюминаторе. Он был моим первым партнером и не только в танцах. Именно за ним я шла из школы в школу, от одного направления к другому. Ему никогда не хватало терпения, он хватал по верхам и шел дальше. Легкий, бесшабашный, с ним моя жизнь становилась захватывающим приключением. Мне казалось, что мы будем вместе всегда. Что его мечты, это и мои мечты. Когда он, не сказав мне ни слова, собрался, и укатил завоевывать столицу, мой мир сузился до занятий в универе и танцевальной площадки. Из универа я шла библиотеку, после в танцзал где танцевала до изнеможения, до крови из носа и обмороков. Все только для того, чтобы не думать, не вспоминать — о будущем, которое я придумала для нас. В конце концов я это пережила… Закончила вуз, нашла работу. И парни были, с одним даже пару раз переспали… Но не мечталось и дыхание не перехватывало, потому и не сложилось. А потом так и вовсе… Планка взлетела до невиданных высот… появился ОН. И другие выцвели как фото в старом альбоме. Стали не интересны. А Дэн вернулся спустя шесть лет. Без славы и денег. И сперва просто заходил в гости, по старой памяти… Я, наверно, была очарована его рассказами о столице, новых направлениях в танце… В какой-то момент я позволила ему переехать ко мне. Почему-то казалось мы сможем вернуть то, что было. Наивная… Через пол года, когда я отказалась взять кредит, чтобы он смог открыть свою школу танцев, Дэн назвал меня предательницей и ушел хлопнув дверью. Правда потом еще с месяц не стеснялся заглянуть — пообедать, пока меня не было дома, благо ключи были. Пока я не поменяла замок. И сейчас, нет-нет да и звонит, денег перехватить, урок танца провести — он не успевает… Я чаще отказываю, но он не стесняется звонить снова и снова. Теперь я этого лишена на два года и вряд ли буду скучать. Так что пора о нем забыть окончательно. И я думаю о том, как подо мной проносятся леса, поля, реки, города и страны. О том, что еще совсем немного и я прилечу в Сеул. Город, в котором мечтала побывать, пусть и как турист. Буду ходить по его улицам, сидеть в кафе… и возможно, чем черт не шутит, встречу Его… Хотя, это не реально, и я сама это понимаю. Но вот-вот и отменят ограничения, тогда я смогу купить билет на концерт, ведь у Него будут концерты, и я смогу увидеть Его хоть так. От осознания возможности всего этого замирает сердце, влажнеют глаза, а губы сами собой растягиваются в улыбку. И я сижу, пугая улыбкой идиотки соседа — корейца. Сеул встречает меня ледяным дождем. Дождь в феврале… Я кошусь на неприветливые небеса. Помимо дождя меня встречает кругленький кореец с табличкой на которой с ошибкой написана моя фамилия по-английски. Он передает мне конверт с инструкциями и отвозит в общежитие для стажеров. В общежитии комендант — кореянка непонятного возраста. Довела меня до моего номера, попутно рассказывая правила. Номера двухместные. Одна общая комната совмещающая в себе и кухню и столовую и гостиную, две спальни и санузел. Моей соседки не было, рабочий день еще не закончился. Я заняла свободную спальню, разложила вещи. От нечего делать сходила в близлежащий магазинчик за продуктами и приготовила ужин, логично предполагая, что соседка вернется голодной. Соседка оказалась голодной. Двадцатичетырехлетняя японка, Юрико Нода, сначала отнеслась ко мне насторожено, но когда я предложила поужинать оттаяла. Пока я накрывала стол она переоделась и вынесла к столу из своей комнаты две баночки холодного пива. -До тебя со мной немка жила. Постоянно мое пиво пила и не покупала взамен. Пришлось купить маленький холодильник и поставить в комнату. В общем она оказалась отличной девчонкой. А когда я, пошла к ней в комнату за пивом и увидела что висит на стенах… -Ты тоже Хотти? — обалдело спрашиваю я выходя из ее комнаты без пива. -Тоже? — удивленно переспрашивает Юрико. -Как и я… -Ты Хотти? — Юрико прижимает ладошки к щекам Я молча киваю. Юрико подскакивает. -Кто? — спрашивает она прищуривая и без того узкие глаза -Чуно, — говорю я чуть смущенно. -А у меня Тэккен, — счастливо прижимая руки к груди говорит она. -Ну я это поняла,- говорю я. Трудно не догадаться когда по всей спальне развешаны плакаты с ним, а с кровати щурится зеленый кот. -Тебя мне боги послали, — обнимая меня вопит Юрико, — за все мои страдания с той немкой.***
Полагаю, в жизни каждой взрослой женщины есть моменты, когда ей просто необходимо почувствовать себя снова семнадцатилетней девчонкой. Мы с Юрико пьем пиво, хихикая обсуждаем стати парней, смотря один из концертов японского тура. Я немножко завидую Юрико. Она уже была на их концертах и на фанмитингах. А еще она говорит о своей любви к Тэку так легко и просто, без смущения, как будто это обычное дело. С горящими глазами и мечтательно улыбаясь она рассказывает как пожимала ему руку, какой он вблизи, как звучит его голос… Сбегав в спальню притащила подписанный им флаер. Я так не могу… Мне двадцать семь, и вот так фанатеть, по совершенно незнакомому мужчине, не совсем нормально. Во всяком случае, мне так казалось. Однако, я смотрю на Юрико, и не вижу в этом ничего противоестественного. Мы расходимся по спальням далеко за полночь. В голове шумит от выпитого, лежа в кровати и вспоминая все произошедшее за день, я чувствую, что попала в параллельную реальность, настолько все иначе. А еще, я думаю о том, что же мне мешает говорить о Чуно так же свободно как Юрико? Хотя бы, для начала, с ней.***
Опаздываю. На самый важный концерт в своей жизни. На мой первый концерт оппы. Это последний из трех запланированных в Корее концертов. На следующей неделе он летит в Японию. Вчера я смотрела отрывки номеров и фото из первых двух концертов, предвкушая сегодняшний день… Будь прокляты эти сеульские пробки… Билет мне купила Юрико как прощальный подарок перед отъездом. За пол года мы с ней сроднились как сестры. И не только на почве любимой группы. А в принципе, как люди. Мы обе предпочитали порядок и не жалели время на его поддержание. Готовили по очереди, но и замещали друг друга если одна задерживалась на работе. Она взяла надо мной опеку в офисе, помогла преодолеть языковой барьер. И вообще поддерживала. Благодаря ей я уже через месяц, в компании, чувствовала себя уверенным профи. У меня наворачиваются слезы, когда думаю что через две недели она улетит домой. Не важно сколько ты знаком с человеком, две минуты или двадцать лет, если это «твой» человек, расставание всегда болезненно. Но сейчас мое сердце сходит с ума от мысли, что меньше чем через час я увижу Его, услышу голос в живую. Я мысленно искренне благодарю Михалыча за то, что я в Корее и знаю язык. Я успела, хоть и в последний момент. Место в середине ряда и конечно все уже сидят. Я пробираюсь на свое место, не переставая извиняясь. Вот и оно... Я делаю последний шаг… зацепляюсь ногой за какую-то хрень на полу и начинаю падать в проход… Единственное что я успеваю сделать — повернуться, чтобы не упасть в проход лицом, хотя бы боком. Представляю шум и неловкость момента, заранее сжимаюсь… Но в последний момент меня дергают за руку и притягивают за талию… прихожу в себя я сидя на коленях парня, сидящего на сиденье перед моим. Мы очень близко. Глаза в глаза. Они у него такие темные, и сейчас кажутся большими и немного испуганными. -Вы как? — спрашивает он. -Я… Норм… Нормально, — говорю я справившись с голосом. -Не поранились? -А… Я… Нет… — до меня запоздало доходит неловкость ситуации. -Ой! — я прямо чувствую как краснею. -Простите, простите пожалуйста, — я вскакиваю, меня дергает за плечо и я падаю обратно, ему на колени. Парень издает звук — что то среднее между кряканьем и оханьем, я глупо хлопаю глазами пытаясь понять что произошло. Наконец доходит — ремень сумки зацепился за ручку кресла. -Простите, — бормочу я отцепляя ремешок, — простите пожалуйста, мне очень жаль. Наконец мне все удается, я вскакиваю, кланяюсь ему, еще раз извиняясь и благодаря. Мои щеки и уши освещают пол зала. И в конце концов уже сажусь в свое кресло под первые аккорды музыки. Концерт начался.***
Ожидание события – зачастую гораздо приятнее самого события. Но это не тот случай. Чуно не разочаровывает. Концерт закончился, зал пустеет, а я сижу. Ощущение, что по мне проехали катком. Столько эмоций я испытала за эти два с половиной часа, что кажется просто не сумею встать, ноги не выдержат груза впечатлений. Парень, что сидел рядом встает поправляя одежду. -У вас все хорошо? — спросил, почему то участливо. -О… Да… — в голове звон и мозги отказывают включаться. Он кивает поворачивается чтобы уйти… и запинается за ту же хрень, что и я. Его клонит в сторону передних рядов, спинки там низкие, не опереться. Если бы мозги у меня работали, он бы определенно упал. Но я, в отсутствие мозговой деятельности, действую в соответствии с заветами товарища Павлова, то есть на рефлексах. Я выбрасываю вперед руку, хватаю его за ремень и тяну на себя. Теперь он падает мне на колени, правда спиной ко мне. Ощущения не приятные. Мы замираем. -Я в порядке, — говорит он, — можете меня отпустить. -Что? А… Да, конечно, — я отпускаю ремень и он встает. Сколько же я буду еще косячить? Мозгам пора включаться. -Уен-шши, у вас все в порядке? — спрашивает мужчина стоящий на лестнице в проходе. -Да, все хорошо, — отвечает парень. А до меня доходит, почему мне его лицо показалось знакомым. Это Чан Уен, мембер 2РМ… а я тормоз. -Спасибо, что не дали мне упасть, — говорит он. -Я вернула долг, — говорю я, вставая, наконец в голове немного прояснилось. -У вас все в порядке? Не поранились? - сколько внимания… -Все в порядке, — говорю я, — спасибо, Чан Уен-шши.***
Мы идем по узкому проходу между кресел. Он идет впереди, легко и грациозно. А я думаю, что на видео он мне казался ниже и более хрупким. На самом деле он намного выше меня и плечи у него широкие… и вообще, фигура красивая. Он доходит до менеджера, что-то говорит, мне не слышно. Тот кивает и уходит. Я тоже собираюсь прощаться. -Вы знаете как меня зовут, а вот я имени своей спасительницы не знаю, — неожиданно говорит Уен. -Садриева Антонина, — представляюсь я. Брови Уена ползут вверх. Вообще я похожа на кореянку, выдает меня только акцент. Внешностью я пошла в папину татарскую родню. Маленькая, худая, смуглая. Волосы темные и прямые. От мамы взяла только цвет и форму глаз. Они у меня круглые и зелено-карие. -Я русская, — говорю я. -Сыпасииба, я вас любилу, — говорит Уен. -Не мучайтесь, я вполне прилично говорю на корейском. -Это все что я знаю. Я непроизвольно улыбаюсь, он смущенно покашливает. -Можете повторить как вас зовут? -Ан-то-ни-на, можете звать меня по имени, Чан Уен-шши, — говорю я. Он старательно повторяет. -Вы тоже зовите меня по имени, Ан-то-ни-на-шши. Надо же, думаю я, вот айдол ведь, звезда, а никакого пафоса. Простой и приятный. -Очень рада знакомству, Уен-шши… — пора и честь знать, зал уже пустой, да и не хочется выглядеть навязчивой. -Вам понравился концерт, Анто-нина-шши? — еще один неожиданный вопрос. Я задумываюсь. Слова — да, недостаточно. Как описать, то что я почувствовала, пережила? Я опустошена и наполнена заново. Внутри дрожит натянутой струной радость. И не хочется говорить, чтобы не расплескать те искристые, переливающиеся всеми красками, восхищение и любовь. -Я давно о нем мечтала… Разве может не понравиться мечта? — говорю я. Я снова улыбаюсь, вспоминая, как отправила душу на сцену… и не видела, и не ощущала ничего вокруг, в течение этих двух с половиной часов. Уен смотрит на меня задумчиво. Руки в карманах, плечи развернуты. Красивый. -Что ж… — я делаю еще одну попытку попрощаться. -Хотите я вас с Чуно познакомлю? - спрашивает он. Этот вопрос обрушивается на меня как снежный ком. Я изо всех сил сдерживаю внутреннюю Тишу в рамках приличия. -Ну, если это вас не затруднит, — лепечу я. Внутренняя Тишка вертит пальцем у виска, потрясенно качая головой: «Это Сеул, детка, не Лондон». Усилием воли игнорирую ее. Похоже, вечер чудес еще не закончился.