Мясо

      По словам Артура Шоукросса, самого обычного служащего департамента общественных работ, человеческое мясо на вкус похоже на подгоревший край хорошо прожаренной свинины. Иссэй Сагава, самый обычный японский студент, считает, что оно не имеет вкуса и запаха, а оттого похоже на тунца. По словам Армина Мейвеса, самого обычного немца, человечина напоминает свинину, но с более ярким, горьким привкусом. Уильям Сибрук, самый обычный американский журналист, писал, что оно напоминает нечто среднее между телятиной и говядиной. Те, кто пережил блокаду Ленинграда, знают, что оно сладкое на вкус, а сибирские предприниматели, открывшие охоту на несчастных проституток, считают, что оно похоже на медвежатину. По мнению фиджийских каннибалов, мясо белых людей не очень-то вкусное, просто потому что они едят слишком много соли. По мнению Леннокса, человечина на вкус человечина. Когда люди просят сравнить какую-то вещь с другой, они просто пытаются выяснить, понравится ли им эта вещь. В общем, не кажется ли тебе, что ты подозрительно много думаешь о том, каковы вкусовые качества людской плоти?       Если ты вдруг обнаружишь себя закрытым в гробу и зарытым в могилу, прежде всего, не паникуй. Помни, что у тебя ограниченное количество кислорода, а паника только увеличивает его расход. Сердце начинает биться чаще, а лёгкие требовать больше вдохов и выдохов. Ты же не хочешь задохнуться, верно? У тебя впереди ещё множество более интересных способов умереть в этой свежей могиле, так не выбирай самый банальный из них. Не умирай в самом начале своего пути. Когда ты наконец успокоишься, попробуй всё-таки слегка осмотреться: составь авторитетное мнение о прочности своего гроба, просчитай где и на какую глубину тебя закопали. Вряд ли это так уж сложно, верно? Если вдруг окажется, что тебя закопали в прочном гробу, то, увы, спасения тебе не видать. Но всё-таки не лежи и не жди покорно своей бесславной кончины, попробуй подать сигнал наверх. Не кричи, — кричать совершенно бесполезно, — попробуй поскрести крышку своими любимыми часами или пряжкой ремня. Быть может, кто-то тебя услышит. Быть может.       Ленноксу повезло значительно больше тебя, просто потому что он уже знал, что его гроб не очень-то прочный, да и закопали его относительно неглубоко. Пройдя этот этап, он, по-настоящему мертвецки спокойный, перешёл к следующему. Обычно советуют снять рубашку и надеть её на голову, чтобы в процессе случайно не наглотаться рыхлой земли, но Ленноксу больно уж нравилась прекрасная Ума Турман в тарантиновском Убить Билла. Да и весь Убить Билла ему, если честно, больно уж нравился. Верил ли он, что хрупкая девушка способна в одиночку вылезти из гроба? Нет, конечно же, он не верил. Скорее всего, она задохнулась бы на любом из этапов этого неописуемо увлекательного приключения или её элементарно придавило бы землёй. К счастью, Леннокс не хрупкая девушка, а кино преступно мало общего имело с реальной жизнью. Так порадуемся же за прекрасную Уму Турман. И за Леннокса, в очередной раз решившего не тратить время на какие-то там лишние условности.       Люди каждый день убивали и ели друг друга. Каннибалы с далёких островов в тихом океане, белые воротнички в офисах престижных фирм, проститутки в тёмных переулках, — все они одинаковы. Один акт орального секса можно было считать геноцидом населения от двух до четырёх десятков планет Земля. Каждый месяц большая часть женщин мира убивала минимум по одному предполагаемому ребёнку. Стволовые клетки, используемые для искусственного омоложения и при лечении множества заболеваний, добывали с помощью абортов на ранних сроках. А что уж говорить о людоедской политике, о жертвенности, о голодающих африканских детях, о военных подвигах, о шахтёрах, попавших в ловушку в шахтах, об альпинистах, застрявших на вершинах гор, об уличных торговцах едой, которым проще найти бездомного ребёнка, чем свинину? Все на свете дружно сделали вид, что каннибализм — это хуже, чем простое убийство, но всё равно при этом невозмутимо продолжили грызть ногти. Каждый человек на планете — людоед, однако далеко не каждый людоед на планете — человек.       Ошибка Умы Турман в том, что она сломала гроб прямо у своего лица, что с огромной вероятностью привело бы к её смерти. Возможно, почти мгновенной, а, возможно, и более мучительно-долгой, но результат один: она бы точно не выжила, а потому, ко всеобщему несчастью, не убила бы Билла. Цель не выполнена, зритель разочарован. Леннокс медленно вдыхал и выдыхал, упёрся руками в крышку гроба, чтобы проще и удобнее было работать ногами. Четыре деревянные стенки — надёжный последний дом для мертвеца. В девятнадцатом веке людей часто клали в гробы ещё живыми, потому были изобретены «безопасные гробы» с системой оповещения из колокольчиков и шахтами для дыхания и крика. Никому не нравилось быть погребённым заживо, но ещё меньшему числу людей нравилось медленно умирать в гробу. Никаких любимых часов и пряжек: только ты, темнота и четыре стенки последнего дома. Гробы оказывались исцарапанными изнутри, тела в гробах оказывались со стёртыми в кровь пальцами и оторванными ногтями. Жутко, верно? Но эти люди паниковали, следовательно, задохнулись достаточно быстро, чтобы не дать себе времени хоть немного подумать. В общем, не волнуйся за них. Они просто были не так умны, как ты. Естественный отбор в действии.       После того, как проделаешь ногами дыру в крышке, постарайся утрамбовать рыхлую землю в нижнюю часть гроба так, чтобы у тебя получилось сесть в образовавшейся полости. После этого ты наконец сможешь полноценно начать двигаться к поверхности. Рой, мой дорогой друг, пока не доберёшься до долгожданной свободы. Помни, правда, что твоё спасение было лишь чудом, благоприятным стечением обстоятельств: почему-то кто-то заколотил тебя в непрочный гроб и неглубоко зарыл в рыхлую землю. Но, наверное, удачно выбравшись из могилы, ты всё-таки не будешь думать о таких мелочах, верно? Быть может, твои друзья решили над тобой так жестоко подшутить или твой страшный враг почему-то решил тебя недооценить. В общем, какая разница? Ты только что совершил подвиг. Гордись собой. Леннокс же сплюнул хрустящую на зубах грязь и высморкался, безрезультатно пытаясь очистить дыхательные пути. Потом лениво отряхнулся, будто это действительно могло спасти его одежду. Осмотрелся.       Многие каннибалы считают мозг самой вкусной частью людского тела, что забавно, учитывая, что он заодно был и одной из самых опасных частей. Прионы — маленькие и милые инфекционные патогены, накапливающиеся в головном мозге и других нервных тканях и вызывающие смертельные неизлечимые болезни. Например, болезнь куру, которая получала распространение лишь из-за того, что у аборигенов племени форе существовала традиция готовить и есть своих умерших членов семьи. Они думали, что помогают так освободить дух своего отца или брата, матери или сестры. Они просто слишком глупы, верно? Ты бы никогда не совершил такой ошибки. Ещё забавными фактами является то, что человеческое мясо почти не имеет энергетической ценности и при этом вызывает практически наркотическую зависимость. Однажды попробовав человечину, дикое животное уже не захочет есть более привычную пищу. Однажды попробовав человечину, человек уже не захочет есть ту самую пресловутую свинину или телятину. Потому что человечина на вкус человечина. Смирись уже с этим.       Земля в техасских пустынях красная. Такие почвы назывались ферраллитными или краснозёмами, а цвет являлся результатом повышенного содержания оксидов железа и алюминия. Впрочем, в темноте практически невозможно разглядеть их характерный цвет, но Леннокс просто знал, что он в Америке, в штате Техас также, как знал и то, что теперь, очевидно, весь в этой красной и рыхлой грязи. Зато в этой пустыне красиво: неровный рельеф многовековых каньонов на горизонте плавно перетекал в глубокие доисторические небеса, никогда за свои тысячелетия не видевшие привычного для больших городов светового загрязнения. Звёзды светили здесь также ярко, как когда-то светили динозаврам, а на сотни миль невозможно встретить ни единой живой души. По крайней мере, так казалось на первый взгляд, но, побродив некоторое время по серому в темноте краснозёму, Леннокс без труда вышел на межштатную трассу, а потом целеустремлённо отправился на поиски огней своей родной людоедской цивилизации.       Иссэй Сагава, самый обычный японский студент, когда-то убил свою однокурсницу, а потом изнасиловал и съел по частям. Он рассказывал об этом в своих мемуарах. Он писал, что съел её лицо, ягодицы, бёдра и грудь. Он писал, что, вообще-то, ему это действительно понравилось, но потом в одном из интервью признался, что с большей охотой съел бы говядину. Так сильно хотел попробовать человечину, что убедил себя, что у неё был тот самый вкус, который стоил того, чтобы за неё убить. Маленькая милая ложь маленького милого наркомана. Кстати, Иссэй за своё деяние так и не попал в тюрьму, — потому что в этом деле бедные французы не смогли договориться с японцами, — а потом даже стал своего рода знаменитостью у себя на родине. Каждый человек хоть раз в жизни задумывался о вкусе людской плоти. Каждый человек каждый день занимается моральным или физическим людоедством. Это нормально. Только табу на этой теме делает её привлекательной, но если все на свете особенные, следовательно, никто не особенный, верно?       Леннокс невозмутимо брёл несколько миль по холодной в ночи пустыне, пока наконец не добрался до огней милой маленькой заправки. Три бензоколонки, круглосуточный магазинчик и телефон, — единственные блага цивилизации, которые в тот момент казались хоть сколько-нибудь ценными. За кассой сидела симпатичная латинка с сине-зелёными дредами и блестящим в носу пирсингом. Она лениво подняла взгляд от своего смартфона, чтобы посмотреть на позднего гостя и, присвистнув, бросить: «Помотала же тебя житуха, чувак». Леннокс усмехнулся, порылся в карманах и нашёл достаточно смятых банкнот, чтобы купить хотя бы бутылку воды. Попросил телефон, на что девушка показала красный аппарат с пружинкой, притаившийся на стене в подсобке. И вот оставалось только вслушиваться в долгие гудки, отдающиеся гулким эхом в почти пустой голове. Пометка на будущее: не мешать больше пяти видов наркотиков за раз. Хотя, можно подумать, в прошлые разы это его останавливало. Хах. Вдруг наконец раздалось долгожданное сонное «алло».       — Винс, я на юге Техаса, где-то на заправке на длинной межштатной. Можешь меня забрать? — Леннокс стоял, лениво привалившись к стене и краем глаза наблюдая за чрезвычайно интересным досугом девицы с дредами. Собеседник устало вздохнул.       — Вот поэтому все тебя ненавидят, Леннокс, — холодно ответил Винсент. Где-то на фоне послышалось гораздо более бодрое и дружелюбное щебетание: «Это Леннокс?», — потом короткий разговор, после которого Амелия бесцеремонно выхватила телефон из чужих рук.       — Не обращай на него внимание. — Теперь на фоне звучало недовольное бурчание, но, судя по звукам, Амелия быстро выскочила из спальни и закрыла за собой дверь. — У него просто был плохой день. Так что у тебя случилось? Как ты оказался в Техасе?       — Я закинулся… — Леннокс сделал паузу, попытался на пальцах посчитать количество названий, но быстро бросил эту затею. — Скажем, много чем, а потом заплатил парочке ребят, чтобы они заколотили меня в гроб и закопали где-нибудь. — Королева ночной кассы старательно делала вид, что не подслушивала. Выходило так себе. — И вот я здесь.       — Заколотили в гроб и закопали? — Очевидно, Амелия улыбалась. — Я тебя просто обожаю. — Она ненадолго задумалась. — Ладно, я приеду за тобой, а ты постарайся не влипать в новые неприятности, хорошо?       Леннокс кивнул, будто собеседница могла это видеть, а потом в трубке раздались не менее долгожданные короткие гудки. На этот раз, даже не попытавшись вежливо спросить что-то у королевы ночной кассы, он ушёл в туалет. Как и предполагалось, он был весь в краснозёме: и чёртова серая рубашка, и чёртовы синие джинсы, и чёртовы кеды, с шнурков которых свисали комья земли. Леннокс попытался раз в тысячелетие сделать вид, что ему правда небезразлична собственная внешность, попытался умыться и хоть немного вымыть липкую грязь из светлых волос. Иногда, наверное, он даже жалел, что был блондином. Правда, в остальные дни ему как обычно было абсолютно плевать. Зализав волосы назад, он вновь вышел в торговый зал, взял упаковку пива, поставил её поближе к кассе и сел рядом со слишком уж любопытной девицей. Смотрел на неё молча некоторое время. Она молодая, довольно миловидная; носила мерч популярного майнкрафтера и, судя по чехлу на телефоне, была фанаткой Доджи Кэт.       — А ты не боишься по ночам сидеть здесь в полном одиночестве? — Всё-таки спросил он, раз уж она так сильно боялась начать разговор. — Большая часть нападений в США по статистике совершается на цветных женщин.       — Чувак, мы в Техасе, — собеседница наконец отложила телефон, и Леннокс смог прочитать имя на бейдже. Эта Химена не Мисс Вселенная, конечно, но тоже вполне себе хороша. — У меня под столом огнестрел.       — Да, я знаком с техасскими законами. Это моя работа, — невозмутимо бросил Леннокс.       — Ты что, коп? — Собеседница скептично выгнула бровь и сложила руки на груди.       — Я похож на копа по-твоему? — Леннокс снова усмехнулся, опустил взгляд на собственные руки. Красная грязь под ногтями. Иногда он жалел, что не грыз ногти.       — По-моему ты похож на придурка. Нахера платить кому-то, чтобы они тебя закопали? — Химена даже не смутилась, выдав себя с потрохами. Зачем же тогда делать вид, что не слушаешь? Иногда люди слишком забавные по мнению Леннокса.       — Знаешь, ты когда-нибудь хотела умереть? — Он подпёр щёку кулаком. — Я хочу умереть каждый чёртов день, но просто не могу этого сделать. Решил хотя бы попробовать. Узнать, какого это, когда тебя закапывают и всё такое.       — И что, понравилось? — всё также скептично спросила она. Леннокс легкомысленно пожал плечами.       — Это моя работа, — всё также невозмутимо ответил он.       Его работа заключалась просто в том, чтобы всё и про всех знать. Знать, какова на самом деле человечина на вкус; знать, какие наркотики между собой лучше не смешивать; знать, как нужно выбираться из гроба, если тебя вдруг закопают заживо. Знать про заболевания мозга, про стволовые клетки, про японских студентов, про оксиды железа и алюминия. Знать о том, что все люди — людоеды, но не все людоеды — люди. Знать про Вьетнам и про косметику, знать о том, что всё на свете нормально в той же степени, что и чокнуто. Хранить в морозилке человеческие руки и сталкиваться взглядом с Робертом, каждый раз читая в его глазах: «Какой же ты всё-таки больной ублюдок». А потом смотреть на Винсента, на то, с какой неописуемой лёгкостью он убивает людей, и думать: «Чёрт подери, ну почему я так не могу?». Вставать с утра и смотреть в зеркало, каждый раз надеясь увидеть там не каннибала, а людоеда. Увидеть там такого же монстра, как и все остальные, наконец перестать волноваться.       У Амелии яркая улыбка, милые трепетные ямочки на щеках. Она обожает красивые вещи, косметику с блёстками и помогать всем нуждающимся. Она, самая добрая и самая очаровательная на свете, однажды сказала: «Если не можешь ненавидеть других, ненавидь хотя бы самого себя». И каждый день ты видел, как люди умирают, убивают и едят друг друга, но ты не смог их возненавидеть. Потому что это норма, потому что все так делают, все этим занимаются. Один только ты не мог, одному только тебе приятней были свинина и телятина, один только ты был этим проклятым Иссэем Сагавой, безрезультатно пытавшимся убедить себя жрать человечину и безбожно врущим в своих мемуарах. Но у тебя, в отличии от него, никогда не будет интервью-опровержения, ты никогда не сможешь сказать, что тебе не нравится человечина. Они не поверят. Все людоеды на свете назовут тебя лжецом. И ты просто молча кивнёшь, принимая своё поражение. И ты просто ляжешь в гроб и попросишь себя закопать. Так всё и кончится. Смирись уже с этим.