Объятия

      Вцепиться в плечи мёртвой хваткой. Услышать жалобный треск и без того изодранной одежды. Прижаться так сильно, что почувствуешь своей грудью чужое лихорадочное сердцебиение. Уткнуться лицом в плечо, глубоко вдохнуть пыль и мелкую крошку, осевшую на куртке. И разрыдаться в голос, издав крик раненной птицы, что вырвался на свободу из клетки рёбер.       Плечо вмиг становится мокрым. Глаза чешутся от попавшей грязи, на влажных щеках появляются серые разводы. Но хватка на плечах не ослабевает, наоборот — она ещё сильнее сжимает чужое тело, вжимается в него так, словно желает слиться воедино, стать одним существом и больше никогда не разделяться.       Элли не хочет больше ощущать это щемящее чувство в груди, когда когтистая лапа горя сжимает сердце, заставляя его изливаться кровью. Не хочет сидеть оглушённой, смотря перед собой пустым взглядом. Не хочет думать, что именно из-за неё погиб Генри.       Он теряется от её пылких эмоций. В ответ на её рёв только хрипит — хватка Элли слишком крепка. После её лохматые волосы гладит его ладонь несмотря на то, что касаться ему больно — кожа на внутренней стороне стёрта в кровь. И вот уже Генри хватает девичьи плечи в кольцо рук, вжимает её в себя, слушая плач. Он не пытается её заткнуть, даёт прорыдаться, даже вслушивается.       Сам он так не умеет за кого-либо переживать. Даже за себя. Тем более за себя. И ему есть чему поучиться у Элли.       А та не сдерживает своих чувств, и душа её нараспашку — вечно бойкая задира сейчас предстала перед ним изломанной девчонкой, что едва не потеряла самое дорогое. Редкий момент. Сейчас ей навредить легче лёгкого, и потому Генри молчит, только гладит красные волосы, что лезут ему грязными локонами в лицо из-за объятий. Он чувствует, как содрогается её тело от рыданий, как мечется чувствительное сердце в груди, как лицом она вжимается в его плечо и грудь, желая среди пыли почувствовать его родной запах.       Пусть выпустит эмоции. После такого дня кто-то один должен отпустить все переживания за них обоих. И если бы Генри мог, то взял бы это бремя на себя, да вот проблема — не умел он так же переживать, как это делала Элли. И приходится ей теперь рыдать за них обоих, рвать горло криками.       Он будет рядом. Ведь в её слезах есть и его вина.       Постепенно они опускаются на пол — всё так же вместе, не разжимая объятий. Теперь Генри обнимает её и ногами, от чего сидеть неудобно, но он терпит, даже не морщится. Элли теперь точно в коконе, что закрывал её от остального мира — пусть для остальных она остаётся забиякой с острым языком, и эти слёзы останутся между ними.       Постепенно рёв сходит на нет, сменяется громкими всхлипами и кашлем. Нет уже сил на крик, слёзы заканчиваются, но Элли не может остановиться. Это всё равно что резко вжать тормоза, когда мчишься на байке, выжимая максимум из его мотора. Встанет он на дыбы, да перелетишь ты через голову, размажешься в лепёшку об асфальт. А Элли ещё слишком многое надо почувствовать.       Генри начинает покрывать её лицо поцелуями — быстрыми, мимолётными, но такими нежными и тёплыми. Элли жмурится, подставляет своё мокрое лицо, и очень быстро лицо Генри тоже становится мокрыми от её слёз. Будто вместе сейчас они тут рыдали, а не она одна рвала связки и осушала глаза. Целовал он её во влажные щёки, измазанные пылью с его плеча, в опухшие после рёва веки, в покрытый царапинами и шишками лоб, в разбитые и искусанные от переживаний губы. Чувствовал металлический вкус крови, скрипучие песчинки на зубах, солёную влагу. И был благодарен воле случая, что он может сейчас её убаюкивать поцелуями, успокаивать объятиями и теплом своего тела.       Она совсем ослабла — день был долгим, выматывающим, так ещё столько слёз пролила сейчас. Хватка её стала слабее, но Генри не отпустил. Устроил Элли в своих объятиях, позволил расслабиться и ткнулся своим лбом в её. Она уже не всхлипывает и не плачет, только жмётся к нему в доверии и желании защиты, пока её привычная бойкость не встанет щитом души, что открылась сейчас так резко и широко. — Пойдём домой? — Генри сам не узнаёт свой голос — охрипший, вымотанный, будто покрытый толстым слоем пыли, что драла его горло изнутри. — Домой. Пожалуйста, — раздаётся в ответ едва слышимый хрип. Элли так и не открыла глаз, только ткнулась лицом в его грудь.       С нежной улыбкой на губах Генри поднимает её, прижимая к груди нежно и любовно, и направляется прочь.       Им пора домой.