Орегайру от Соболя

Пять лет спустя Камакура ушёл на радугу холодным декабрьским утром, когда сумерки закончились, а солнце ещё не успело выползти из-за горизонта. Хозяйка просидела с ним полночи, потом её сменил Волк. Но и ему сутра нужно было сдать зачёт в универе, поэтому едва небо начало сереть он в последний раз погладил своего пушистого друга и ушел в свою комнату, чтобы поспать хотя бы час перед напряжённым днём. Я тихонько подполз к коту и лёг рядом с ним, плотно прижавшись, чтобы ему не было так холодно и одиноко. Его трясло мелкой дрожью. — Спасибо, Короткошерстный, — с трудом промяукал Камакуры. — Я ждал, когда ты придёшь. Потому что все эти годы ты был моим единственным другом. Несмотря на твои короткие ноги и такой же короткий ум. Я не обиделся. Я никогда на него не обижался. Даже в такой момент он находил в себе силы, чтобы поддеть меня. На пороге своей смерти он был для меня всё так же велик и непостижим, как в тот день, когда мы познакомились. — Что у тебя болит? — спросил его я. — Могу я чем-то помочь? — Боюсь что…нет. Моё время заканчивается, я прожил его всё до капельки. По кошачьим меркам я долгожитель. — А может быть, твой хозяин даст тебе какое-то лекарство и завтра ты снова сможешь запрыгнуть на холодильник? У меня ведь тоже было такое, когда на прогулке я съел возле мусорки сосиску. Думал, сдохну- так мне было плохо. Но потом моя Младшая хозяйка… — Лекарство против смерти ещё никто не придумал. Его нет, Короткошерстный. Все мы улетим на радугу, рано или поздно. Я вот совсем скоро. — Мне будет не хватать тебя, КамаГуру. — Не переживай, мы расстаёмся не надолго. Я обещаю дождаться тебя там. Но… мы и там не сможем всегда быть вместе. — Почему? — удивился я. Я знал этого кота бОльшую часть моей жизни, но до сих пор не научился понимать всё, что он пытался до меня донести. Коту стало хуже. Он вздрогнул, закрыл глаза и часто задышал. Я почувствовал, как по его телу, плотно прижатому к моему, пробежала дрожь. — Надо спешить… — сказал он, не открывая глаз слабым тихим голосом. — У меня осталось совсем мало времени. Подвинься поближе — мне нужно успеть… Я понял, что сейчас он скажет мне что-то очень важное и повернул правое ухо вплотную к коту. — Смерти нет — прошептал он мне на ухо еле слышно. — У каждого кота есть девять жизней, но не все они кошачьи. Потому что все ушедшие на радугу кошки со временем… Камакура не закончил фразу и замолк. Я приложил ухо к кошачьему боку и понял, что сердце моего друга больше не бьётся. Я тихо отполз в угол кухни, посмотрел в окно на пробирающийся сквозь серые тучи скудный утренний свет и тихонько завыл.

***

Наверное, чтобы понять, как я оказался на кухне Волчонка вместе с Камакурой, стОит рассказать, что происходило с моими хозяевами после памятного похода в океанариум. Клубная стая вернулась в полном составе в вольчье логово, где их встретила Щеначи. Я с самого порога заметил, как расстроена Юи и взвинчена Королева. И только Волчонку вроде бы было пофиг. По крайней мере, ни на его внешности, ни по палитре запахов я не мог сделать вывод, что он о чём-то беспокоится. Щеначи взяла меня за поводок и вывела навстречу Юи. На улице валил густой снег — говорят, что хозяин не выпустит собаку из дома в такую погоду. Троица одноклубников стояла под козырьком нашего дома, прячась от снежных хлопьев и зябко потирая руки. Щеначи окинула их вопросительным взглядом, но никто не сказал ей ни слова — кроме Хачимана, буркувшего «йо, сестричка». Королева заторопилась домой, Волчонок вызвался её проводить, но она отказалась и через минуту скрылась в белой круговерти метели. Хачиман вопросительно посмотрел на девушек. — Братик, а… давай я Юи с Соболем сама провожу сегодня. Я быстро. — Ночью? Одна? — Да я недалеко и ненадолго… Нам с Юи нужно один вопрос обсудить… девчачий. Так что твоё присутствие нам никак. — Хорошо, пять минут туда — пять обратно. Через десять минут тебя нет — иду за тобой. За каждую минуту опоздания сестра теряет сто очков. — Ладно, уговорил, десять минут. По пятьдесят за минуту. — Сто и ни очком меньше. — Ладно, Братик. Чего торговаться — ты ж всё равно не дашь мне больше десяти минут. Ну, мы пошли тогда, — Щеначи глянула на меня — Соболь, гулять! Для собаки прогулка в снегопад — это райское наслаждение. На улицах в такую погоду мало людей и ещё меньше машин. Есть шанс, что тебя отпустят побегать по парку, где можно покататься кубарем по свежему снегу. Но… не в этот раз. Моя Младшая будто ничего не видела вокруг. Это лишало меня удовольствия поелозить спиной по снегу, но давало возможность слышать весь разговор. — Юи, очнись. Что не так? — спросила Щеначи. — Победитель получит всё… — задумчиво сказала Юи. — И я знаю, кто это будет. — Что ты можешь знать? Даже сам Братик этого пока не знает, — пыталась приободрить её юная волчица. — Комачи…я у Юкинон фото случайно увидела, когда была у неё дома. Они там вместе и… — Да ничего это не значит! Мало ли, кто с кем вместе сфотался… — Ты не понимаешь, — грустно ответила Юи. — Они с ним на одном языке разговаривают. Несут всякий бред, что я ничего понять не могу. А вот им все как раз понятно. И… им хорошо так. Камачи резко остановилась. — То есть, ты хочешь сказать, что Братик… И я это пропустила? — На самом деле мы с Юкинон поспорили. Кто проиграет — выполнит одно желание победителя. А загадали мы одно и то же. По глазам её вижу… — Но ты же не собираешься сдаться? — спросила Щеначи. — Нет. Если я выиграю — я заберу себе всё. И его, и её. Я не хочу никого терять.

***

Зиму они так и провели втроём. Я время от времени вместе с Юи наведывался то в волчье логово, то в кошачью нору. Между участниками стаи были всё те же отношения что и раньше, но мне почему-то показалось, что Волчонок всё больше сближался с Кошачьей королевой. Обе его самки при этом благоухали предрасположенностью к нему так, что ошибиться было не возможно. Но если Юи постоянно помогала в стайных делах им обоим, то Волчонок сосредоточился исключительно на решении проблем Кошачьей мамы. Перелом в их отношениях произошёл, когда Президент-Лиса задумала устроить в школьной стае «Выпускной бал». «Что это такое?» — спросите вы. Да это вроде как массовый шабаш кошек над забытой кем-то возле аптеки банкой валерьянки или выставка собак, но без хозяев. И вот против этого праздника души выразила протест мать Кошачьей королевы… Что ей там не понравилось — мой собачий мозг так и не смог понять, но у них с дочерью в итоге возник спор, в результате которого Кошачья мама вернулась в дом Кошачьей бабушки. — Что у них происходит? Они что-то делят? Я ничего не могу понять… — спросил я у КамаГуру в ближайший наш с Юи заход на его кухню. — Это же так просто. Её мать думает, что она хозяйка нашей Королевы. Спор идёт о том, будет ли она дальше свободной или… на поводке. — Но ведь она уже была свободной! Зачем… — Ты забываешь, что они ЛЮДИ, — ответил кот. — Они страшные собственники, всё хотят прибрать к рукам. Даже своих детей. — КамаГуру… не понимаю, как ты можешь их понимать. Ведь ты же тоже зверь? — поинтересовался я. — Возможно, когда-нибудь я тебе расскажу один секрет. И когда ты его узнаешь, ты всё сразу поймёшь. Пока же я понял, что Королева хочет быть дикой, а мама пытается её одомашнить, надев поводок и намордник. Что ж — я б такому тоже сопротивлялся, будь я диким. И Волчонок, как истинный дикий зверь, истово принялся грызть поводок, на который пытались привязать участницу его стаи. Правда, то, что у зверей выразилось бы в поединке с перегрызанием глоток и вырыванием клочьев шерсти, у людей имело очень странный вид. Юи металась как заведённая между участниками стаи, став словно мостиком между ними. И, самое плохое — я чувствовал, что из них троих ей тяжелее всех. Волк с Кошкой обменивались энергией, а Юи её только отдавала. Это была игра в одни ворота, как сказал бы наш семейный вожак-Капитан. В какой-то момент Волчонок совсем ушёл в эти кошачьи дела. Каждый вечер я слышал, как Юи плачет в запертой комнате и, что удивительно — теперь я прекрасно понимал, почему. Клубная стая окончательно развалилась в начале весны, в последних числах марта. У Волчонка всё получилось. Он спас свою Кошку от неволи и, оценив его полезность, она окончательно прибрала его к рукам. А моя хозяйка тогда будто сделалась ледяной изнутри. От неё больше ничем не пахло. Слёзы тоже закончились и мне показалось, что она стала нечувствительной к боли. Казалось — укуси я её за руку со всей силы — она и не заметит. По вечерам мы время от времени гуляли вместе с Комачи, но почти никогда — с Королевой. Потому что Кошка теперь гуляла с Волком. В природе никогда не был бы возможен такой странный союз, но в мире людей возможно всё. Однажды на вечерней прогулке я подслушал разговор Щеначи с моей Младшей хозяйкой. — Юи, ты не бери близко к сердцу. Я всегда считала, что моему Братику нужна девушка, которая либо будет толкать его вперёд, либо тянуть за собой. Но он выбрал такой же хлам, как и он сам. — Она не хлам, Комачи. Я всё так же её люблю. Они с Хикки так похожи… Он увидел своё отражение в зеркале и пошёл за ним. Я не хочу быть третьей лишней… и не буду. — Послушай, Юи, — сказала Щеначи с непонятной мне агрессией. — Но ты же до сих пор его любишь, я же вижу. И ты вот так запросто сдалась? — Я просто не хочу им мешать, — ответила Юи с грустной улыбкой. — Ну, может ты и права, — согласилась Щеначи. — Вот только жизнь длинная. Юкиношита — это девочка-проблема. Братик, конечно, будет ей помогать их решать, но вот хватит ли его надолго — я не знаю. — Пусть у них всегда всё будет хорошо, — вздохнула Юи. — Поживём — увидим, — загадочно ответила ей сестра-волчица.

***

…А потом они закончили школу и у них у всех началась новая жизнь. Юи пошла работать в детсад, чтобы скопить денег на обучение в Медицинском университете. Старшая хозяйка вместе с Капитаном предлагали ей обеспечить какое-нибудь обучение попроще, но моя Младшая была непреклонна. Теперь она от зари до зари пахала во благо человеческих щенков, зарабатывая бумажки с портретами мёртвых людей. Теперь со мной гуляла исключительно Старшая хозяйка, потому что Младшую я почти не видел. Проработав в таком каторжном режиме полтора года, Юи скопила достаточное количество бумажек, чтобы учиться на врача. Я было подумал, что для меня снова начнутся весёлые прогулки с ней по вечерам — но не тут-то было. Потому что моя Младшая после учёбы начала ходить на ночные смены в какой-то госпиталь, откуда она приходила слишком поздно, а то и вовсе под утро — благоухающая всякими вонючими лекарствами, чужими болезнями и даже изредка… смертью. Тогда мне казалось, что её связанное с «Клубом» прошлое закончилось и она никогда больше не вернётся в Волчью стаю. С Камакуру я виделся пару раз, когда Юи заходила в гости к Щеначи. Волчонка там больше не было, потому что после выпуска из старшей школы он поступил на юридический в Токийский университет и вскоре переехала к Королеве, сняв вместе с ней конуру где-то в Токио. Кошачья мама тоже училась в этом городе, но в другом вузе и по другой специальности — отец предложил ей возглавить бизнес семьи, к чему она сейчас усиленно и готовилась. Королева стала первой в мире Кошкой-Волчицей. …Так продолжалось несколько лет. Пока однажды среди ночи меня не разбудил телефонный звонок. Звонил телефон Юи — я узнаю его сразу по рингтону, который хозяйка запилила из эндинга любимого аниме. — Да… — сказала Юи сонным голосом. — Хикки… это ты? Чтооо???? Вызывай скорую немедленно. Я сейчас сброшу тебе в лайн инструкцию, что делать и… еду к вам! В комнате Юи зажёгся свет и, судя по звукам, она быстро куда-то собиралась. Из соседней комнаты вышла мама. — Юяша, что случилось? — Мамочка, звонил Хикки… Юкинон плохо, она без сознания сейчас. Он говорит, скажи быстрей что делать, ты ж медик. — А ты? — Я сказала… Но мне нужно к ним. Сейчас такси вызову. — Погоди с такси… Давай я тебя отвезу. От Чибы до Токио путь не близкий. Через пять минут обе хозяйки вышли во двор и ещё через минуту я услышал голос мотора «Микроши».

***

Они вернулись домой только под вечер. Я не гулял со вчерашнего дня и мне жутко хотелось на улицу, но… Глянув на моих хозяек я понял, что лучше на какое-то время оставить их в покое. Выглядели они… плохо. Не вспоминая обо мне они прошли на кухню. Я тихонько прочапал за ними и лёг в углу. — Это что ж такое… Да как такое может быть? Она ж такая молодая. — Мамочка, рак молодеет… После Фукусимы был всплеск онкологий и вот… — Шансы у неё какие? Юи опустила лицо, а потом посмотрела на маму глазами, полными слёз. Я видел, что она отчаянно борется с желанием заплакать. — У неё опухоль головного мозга, неоперабельная. Четвёртая стадия, метастазы. Это всё, мама… Мама закрыла лицо руками. — Двадцать один год… Сколько она ещё протянет? — Я не хочу об этом говорить, — тихо ответила Юи. — Может быть, месяца два. После этого она залпом выпила чашку чая и посмотрела на меня злыми и уже сухими глазами. — Пойдём гулять, Соболь, — коротко сказала мне она.

***

Комачи ждала нас в парке. Они пошли навстречу друг другу и обнялись. — Как ты, сестричка? — спросила сестра-Волчица. — Из больницы… вернулась, — тихо ответила Юи. — Я знаю, Братик звонил. Что-то можно сделать? — так же тихо спросила Щеначи. Юи посмотрела ей в лицо и выдохнула короткое «Нет». Они снова обнялись и заплакали. Юи уронила поводок и я как дурак стоял возле них, прекрасно понимая, что худшее что я могу сейчас сделать — это убежать. Так продолжалось несколько минут. Потом они вытерли слёзы, подняли мой поводок с земли и потащили меня к ближайшей лавочке. — Сестра, я хотела тебя кое о чём попросить, — сказала Комачи. Юи вопросительно на неё посмотрела. — Я не знаю, как ты относишься к НИМ — после всего, что между вами было. Но прошу тебя… поддержи их. Братик разобьётся в лепёшку, чтобы её вытащить. Как бы он при этом сам не сломался. — Я знаю, — ответила моя Младшая. — Могла бы и не просить. Я и так их не оставлю…никогда. — То есть… ты их не… ненавидишь? — спросила сестра-волчица. — Нет… — ответила Юи. — Потому что до сих пор люблю их обоих.

***

Королева прожила четыре месяца вместе обещанных медиками двух. Моя Младшая и Волчонок всё время были с ней. Дома Юи теперь практически не бывала. Старшая хозяйка за эти дня постарела и осунулась. Капитан вернулся из рейса и взял отпуск на полгода, чтобы поддержать её. Раньше я не припомню, чтобы он когда-нибудь присутствовал дома так долго. Гуляли со мной они теперь по очереди. Однажды вечером Старшая хозяйка столкнулась на улице с Щеначи, которая откуда-то возвращалась. Правда, щенком человека она давно перестала быть — скорее, молодой волчицей. — Добрый вечер, Юигахама-сама. — Хикигаюшка-младшая? — спросила Старшая хозяйка, рассматривая характерный хоге на голове девушки. — Точно! Забыли меня? — Да ты у нас и была-то всего пару раз. Юи всё больше к тебе бегала. — Да, было дело. — Как ты? — Я — ничего. А Братик… сами знаете. — Юи у неё в больнице каждый день бывает. — Я знаю. — А ещё она… — Тоже знаю. — Одна я, выходит, не знаю ничего. Ты пойми, у меня за них троих сердце каждый день болит. Комачи подошла к маме и почему-то взяла её за руку. — Юигахама-сама… я ведь Братика тоже почти не вижу. А он мой самый близкий человек. Поэтому мы в одной лодке…уже давно. Держитесь, всё будет хорошо. …Вечером Юи вернулась из больницы. С самого порога я уловил от неё странный запах. От неё пахло лекарствами, какими-то фруктами, которые обычно приносят больным и… мои глаза расширились от ужаса. От неё явственно исходил запах…кошачьей смерти. Не человеческой, а именно смерти кошки. — Мамочка… вот и всё, — сказала она и бессильно опустила руки. — Юкинон умерла.

***

На следующий день после похорон Королевы Юи проснулась рано утром и пошла доставать из кладовки дорожный чемодан. Я вопросительно посмотрел на неё, на что Юи ответила: «Вместе едем, погуляешь по дороге». Услышав шум, Старшая хозяйка тоже проснулась и вышла из комнаты. — Ты… — …к нему — продолжила её фразу Юи. — Меня не ждите. Я останусь там. Соболь со мной едет. — Он хоть знает? — спросила мама. — Скорее нет, чем да, но… какая разница? Он без меня засохнет, мамочка. — Вот как… Ну тогда поезжай. Видать, твой час пробил. Юи посмотрела на Старшую хозяйку с лёгкой злостью. — Мамочка… об этом я в последнюю очередь подумаю. — Прости, — вздохнула мама. — А давайте… я вас подвезу. «Снова не свезло мне погулять» — подумал я с грустью.

***

Жилище Волчонка и покойной Королевы находилось почти в центре столицы и оказалось совсем не таким, каким я его представлял. Пентхаус высотного дома в элитном районе с видом на центр Токио в действительности мало напоминал конуру. Видимо, родители Волчицы-Кошки подбрасывали дочери достаточно бумажек с портретами мёртвых людей, чтобы они могли себе такое позволить. Юи стояла перед домофоном и уже минуту держала палец на кнопке звонка. Я видел, как дрожали её руки. Наконец она шумно выдохнула и нажала на клавишу. Ответа долго не было. Наконец, из динамика прозвучал тихий голос Молодого волка: «Кто?» «Хикки, это я» — ответила Юи. Щёлкнул замок и мы вошли. Дверь в квартиру была открыта. Молодой Волк сидел на табуретке посреди кухни, сжимая в руке полупустую банку «MaxCoffe». Он не повернулся к нам, когда мы вошли. От него пахло усталостью и смертью. — Доброе утро, Хикки, — сказала Юи. Он ничего не ответил ей. Каким-то шестым чувством я понял в этот момент, что у меня может получится сейчас то, что не вышло у хозяйки. Я подбежал к Волку и лизнул его руку. Мой хвост призывно завилял, показывая, насколько я рад его видеть. Хачиман повернулся ко мне. «А, Соболь», — сказал он тихим уставшим голосом. — «Привет». — Пойдём на воздух, Хикки, — предложила Юи на удивление бодро. — Соболь не гулял ещё, нас мама привезла. Волк молча поднялся со стула и пошёл одеваться. Через несколько минут мы уже шли втроём к ближайшему парку. Волк и моя Младшая молчали. — Зачем ты приехала? — спросил Волк. — Хикки, ты завтракал сегодня? Умывался? Когда тебе нужно в универ? — вопросом на вопрос ответила Юи. — Юигахама, не нужно изображать из себя мамочку. Да и моя мамочка никогда меня не спрашивала о таком. Оставьте меня в покое. — Хикки… Я помню что ты мне ТОГДА сказал про добрых девушек. Поэтому я не буду к тебе слишком доброй. Просто… мне очень плохо. Точно так же, как и тебе. И по той же причине. Мёртвых не вернуть, надо жить дальше…но я не знаю как. Давай попробуем вместе. Мне ничего от тебя не нужно, просто… Позволь мне побыть рядом с тобой некоторое время? Волк посмотрел на мою Младшую ничего не выражающим взглядом. — С Соболем вместе? — спросил он. — Да. Если ты не против. — А работа? — Я взяла неделю отпуска, а потом буду ездить на работу в Чибу, что поделать. — Чтож… давай попробуем, — неожиданно согласился Волк. — Но у меня есть два условия. — Я согласна на любые, — ответила Младшая хозяйка. — Первое — ты не будешь меня жалеть и… доставать. Как только это произойдёт — ты уедешь домой. Второе… я еду в Чибу за Камакурой. — Хорошо… — удивлённо согласилась Юи.

***

Вот так неожиданно и началась наша новая стайная жизнь. За то время, что Хачиман отсутствовал, Юи сделала в квартире генеральную уборку и притащила из супермаркета целую гору продуктов. Помимо всего прочего — корм для собак и котов. Камакура приехал к нам вечером в здоровенном рюкзаке на спине у Хачимана, в который он еле поместился. Когда Волк зашёл в прихожую, из него торчала одна кошачья голова. — Оооо, мяу! И Короткошерстный здесь! — промяукал кот. — Я тоже рад тебя видеть, КамаГуру, — пролаял я. Волк снял рюкзак со спины, расстегнул верхний клапан и кот выскользнул на пол. — Судя по запаху, здесь у вас всё плохо, — удручённо мяукнул он. — Хуже бывает, но редко, — ответил я. — Как ты думаешь, почему она сюда приехала? — спросил Камакуру. — Не знаю. Может быть, потому что она раньше хотела стать его Волчицей? — Это не главное, Соболь. Они оба сейчас стали ледяными изнутри. Без Королевы-Кошки они потеряли часть себя. Ты ведь чувствуешь это? На всякий случай я принюхался. Ничем хорошим наши хозяева сейчас не пахли. — Да… наверное, — ответил я. — Пожалуй, ты прав. — А если я прав, для нас с тобой есть важная работа. У людей есть такая профессия — психолог. Это человек, который вправляет мозги другим людям. — То есть, когда Капитан гонялся за мной по квартире с веником после того, как я съел туфельку хозяйки он был моим психологом? — Не совсем, — усмехнулся кот. — Психолог делает всякие вещи в голове других людей, от которых им становится легче жить. Без веника, швабры или биты для бейсбола. Мы сейчас должны сделать для наших хозяев то же самое. Я уже в который раз не понял, о чём говорит этот загадочный кот. — Объясни, — коротко тявкнул я. — Какой же ты до сих пор дурашка, — вздохнул кот. — Надо дать этим двоим немного радости. Им её сейчас очень не хватает. А как это сделать — надеюсь, ты и сам додумаешься. — Согласен, — ответил я. В этот вечер, когда Хачиман с Юи разошлись спать по разным комнатам, КамаГуру тихонько залез на кровать Хачимана и улёгся у Волка под боком, согревая его своим теплом. Это оказалось совсем не сложно, потому что кровать была двуспальной. Как раз для человека-волка и очень большого кота. Удивительно, но тот был вовсе не против. Я пошёл в комнату Юи. Хозяйка не спала, укутавшись в футон и молча глядя в потолок. Я подполз к ней поближе и улёгся на полу на расстоянии вытянутой руки. Она протянула руку и погладила меня. Я в ответ лизнул её руку. После этого Юи зарылась поглубже в футон и мгновенно уснула. Как сказал на следующее утро КамаГуру — «сеанс кототерапии прошёл успешно».

***

В квартире Кошачьей королевы наша стая прожила два месяца. Потом Юи уговорила Хачимана с целью экономии денег снять жилье поменьше и подешевле. Переезжать в Чибу Хачиман отказался, потому что он каждую неделю ходил на могилу Королевы-Кошки на местное кладбище. Юи старательно следила за тем, чтобы Хачиман всегда был накормлен, хорошо выглядел и вообще всячески его поддерживала. Мы с Камакурой поддерживали, как могли, их обоих. Теперь мы жили на окраине Токио в маленькой квартире на первом этаже старого дома. Огромным преимуществом этого жилья был обширный парк, который раскинулся буквально за нашими окнами. Я прикинул, что при случае я могу спокойно выгулять себя сам без риска заблудиться. Ледышка в груди Юи рядом с её любимым Волком потихоньку начала оттаивать. А вот о Волке я не мог этого сказать. От него всё так же пахло одиночеством и кошачьей смертью. А ещё — табаком, потому что он начал много курить. Заметив это, Юи на всякий случай тихонько выбросила на помойку весь алкоголь, который был в доме, заменив его изрядным количеством «Мах Coffe». Хачиман ничего не заметил или просто не подал виду, но «Мах Coffe» исправно пил. Юи едва успевала пополнять запасы. А ещё моя Младшая начала потихоньку избавляться от вещей Юкиношиты. Часть из них она отвезла родителям Королевы-Кошки, а часть просто спрятала в кладовку — подальше от глаз Хачимана. — Зачем она это делает? Она думает, что он её забудет? — спросил я КамаГуру. — Нет, Короткошерстный. Она понимает, что он никогда её не забудет… Понять — значит разделить. Разделить — значит облегчить. Но облегчить не значит забыть. Просто когда исчезнут предметы, которые напоминают Хачиману его Королеву ему будет не так больно. Он ведь каждый день режет в кровь свою душу о фигурки Пан-Сана и портреты котов. …Так продолжалось два долгих года. Мне казалось, что за это время ничего не изменилось. Юи и Хачиман всё так же продолжали спать в разных комнатах. Он ничего не говорил, потому что она не просила. Она ему тоже ничего не говорила, потому что он не просил. Волк оставался всё таким же мёртвым и ледяным изнутри. И запах смерти от него никуда не делся. А ещё он НИКОГДА не называл мою Хозяйку по имени. Юи, сцепив зубы, всё так же отчаянно пыталась вернуть его к жизни. Она не трогала Хачимана, когда у него были приступы лени и никогда не пилила. По её глазам я видел, что она пойдёт с ним до конца, каким бы он для неё не был. А мы с Камакуру просто выбились из сил, пытаясь что-то изменить в лучшую сторону для них обоих. А потом Камакура умер.

***

В то утро меня впервые выпустили гулять одного. Хачиман в этот день снова встал не с той ноги, а Юи нужно было появиться в институте. — Слушай… может пусть Соболь сегодня погуляет сам? Он этот парк уже вдоль и поперёк излазил. Нет у меня сегодня здоровья его за собой таскать. — Хорошо, — просто ответила Юи. Она прекрасно чувствовала, когда с Волком лучше не спорить. — Я сама бы с ним сходила, но мне ещё собраться нужно. Соболь, ты ведь не заблудишься? — спросила она у меня. — Нет, конечно, — тявкнул я в ответ. — Ну тогда иди и не задерживайся. Через полчаса чтоб вернулся. Входная дверь захлопнулась за мной и я оказался на свободе.

***

Я почувствовал себя почти диким! Конечно, лучше бы это произошло летом, но и зимняя прогулка по парку без поводка и хозяйки меня вполне устраивала. Сначала я оббежал весь парк по периметру, попутно пометив его как свою личную территорию. Судя по запахам вокруг, бойцовских собак здесь не выгуливали, а какого-нибудь кавказца или сенбернара я могу облаять на раз — два. Так что на какое-то время парк был моим в полном соответствии с кодексом собачьих законов. Захватив таким образом территорию я решил получше изучить свои новые владения и неспеша почапал вглубь парка, попутно принюхиваясь. Неожиданно мой нос уловил слабенький кошачий запах. Он был настолько неочевидным, что я даже на секунду засомневался — не показалось ли. Но повторный нюх подтвердил мою догадку. Где-то здесь находилась кошка и я не видел оснований с ней не познакомиться. Я определил направление и пошёл на запах. Пробежав метров двести я увидел возле урны на краю пешеходной дорожки то, что искал. На кота это было вообще не похоже. На голой, чуть присыпанной утренним инеем земле стояла картонная коробка от обуви. Первой моей мыслью было — кто-то выбросил ненужную вещь из квартиры, в которой жил кот, отсюда запах. Расстроенный этой догадкой я ткнул носом в картон и услышал слабый шелест внутри коробки. Заинтригованный, я схватил крышку зубами, стянул её и отбросил в сторону. Внутри коробки лежал маленький замёрзший котёнок. Чёрный с голубыми глазами. Вернее, судя по запаху — маленькая кошка. Я ошарашенно смотрел на неё, а она на меня. — Что ты делаешь здесь в такой холод? Тебя потеряли? Забыли? Выбросили? Как тебя зовут? — спросил я. — У меня ещё нет имени, — слабо мяукнула малышка. — Я только помню, как в прошлой жизни была человеком. В этот момент я впервые догадался, что не успел сказать мне Камакура. — Ты замерзнешь на морозе. Пойдём ко мне домой. У меня хорошие хозяева и они точно примут тебя в нашу стаю, — сказал я. Кошечка ничего не ответила, лишь жалобно мяукнув. Решив, что это знак согласия я взял младенца кошки за загривок и понёс домой. Дверь в подъезд была неплотно закрыта, поэтому я без проблем донёс свою ношу до порога квартиры и начал лаять на дверь. Её открыла моя хозяйка. — Что-то ты слишком быстро — замёрз? — спросила она не глядя на меня. Чтобы привлечь её внимание я тихонько тявкнул. — Ками-сама!!! — всплеснула руками Юи, — Хикки, иди глянь кого Соболь нам принёс. — Ого! Вот это новость! — выдал Волк, выйдя из комнаты. — И кто же это у нас такой красивый? Он взял котёнка в руки и рассмотрел его со всех сторон. — Кошка, — уверенно сказал он. Малышка растерянно посмотрела на меня. — Хачиман? Юи? — удивлённо спросила она. Хозяйка и Волк предсказуемо её не поняли. «Великий собачий Бог!!!» — пронеслось у меня в голове. — «Королева вернулась».

***

Новую участницу нашей стаи назвали Снежкой. Похоронив Камакуру, Юи и Хачиман всё свободное время посвящали возне с кошачьим ребёнком. Кошечка оказалась очень умной и, я бы сказал, деликатной. Те кошки, с которыми я имел дело на улице и в парках не годились ей и в подмётки. Эта же вела себя почти как Юкиношита в той, прежней жизни — с поправкой на её новую кошачью оболочку. Она была не очень общительной и через пару дней уже не могла ничего вспомнить из своей прошлой жизни. Но и того, что она успела мне сказать при знакомстве, хватило с лихвой. Как ни странно, появление в доме этого маленького существа необъяснимым образом выключило программу самоуничтожения Волка. Он стал намного меньше курить, а через пару месяцев и вовсе бросил — радости Юи не было конца. Я увидел тогда, как ледяное сердце Волка постепенно оттаивает. Он начал реже ходить на могилу Королевы и запах смерти, сопровождающий его уже много месяцев начал потихоньку исчезать. И конечно же, моя Младшая не могла этим не воспользоваться. Потому что опять наступила весна и я снова каждый день ощущал висящий в воздухе аромат её любви. Однажды они с Волком вдвоём играли со Снежкой и, подавшись навстречу друг другу, несильно стукнулись лбами. Возникла немая сцена. Юи и Хачиман сидели на коврике, а Снежка была между ними. Всё, как когда-то давно в их школьной жизни. Но закончилось всё совершенно иначе, чем в прошлом. Моя хозяйка закрыла глаза, потянулась вперёд и поцеловала Волка. Он не сопротивлялся. Когда Юи прервала поцелуй, Волк посмотрел ей в глаза. — Почему? — задал он совершенно дурацкий вопрос. — Потому что я всю жизнь люблю тебя, глупый Хикки, — тихо ответила Юи. — Кстати, мог бы уже и по имени меня называть. — Мне нужно подумать, — он рывком поднялся с ковра. — Я в «711» схожу за хлебом, — сказал Волк и вышел из комнаты. Юи как заворожённая смотрела ему вслед. В её глазах я впервые за много месяцев увидел… надежду. — Как думаешь, у них получится? — спросил я Снежку. — Он, конечно, больше кошек любит, — лукаво мяукнула она. — Но наша хозяйка такая классная. Смогла приручить Волка… Как можно ей отказать? — Ну…он же всё-таки волк. Суровый, настоящий. Я-то его ещё волчонком помню. От такого чего хочешь можно ждать. — Он же сказал, что ему нужно подумать. Давай дождёмся, что он из магазина принесёт, — ответила мне Снежка. То, что было дальше я буду помнить столько, насколько хватит моей собачьей жизни. Я сидел под столом на кухне, когда Волк вернулся домой. Щёлкнул замок. Протопали по коридору гулкие шаги. Хачиман подошёл к столу и начал распаковывать сумку. Из-под стола мне было хорошо видно, как моя хозяйка молча сидит напротив и смотрит на него. — Соболь, это тебе, — сказал Волк и бросил мне под стол дольку желейного мармелада. — Юи, это… я купил… Он не закончил фразу, потому что Юи с шумом уронила ложку, которую держала в руках. Впервые за два года он назвал её по имени. В эту ночь мои хозяева впервые спали в одной комнате, как настоящие Волк и Волчица. А мне всю ночь снился Камакура, который улыбался, глядя на меня с радуги.