Чудесно, волшебно, божественно...

После посещения кладбища дедушка заметно ожил. Теперь, зная местонахождение своей младшей дочери, Эванс смог вдохнуть полной грудью и даже как-то помолодел, стал выглядеть на свои нестарые ещё пятьдесят. А бабушку Гарри с Чудеской смогли исцелить. Увидев, как котёнок мурчит на коленях у Рози, Гарри вдруг осознал, что мурчание какое-то особое по звучанию. Прислушавшись и присмотревшись к котёнку, он понял, что малыш включил целебный моторчик. Это тарахтение так сильно звучало, что тело котёнка прямо вибрировало, своими резонирующими волнами снимая боль в артритных суставах. Поняв это, Гарри решил помочь котёнку и устроил бабушке лечебные сеансы. Каждый вечер он садился на пол, одну руку клал на спинку Чудеске, а другую на колено бабушки, концентрировался на мурчании и пробуждал свою магию, направляя её сперва в ладонь, а потом в больные суставы. Тем самым Гарри усиливал целебные силы котёнка, добиваясь полной с ним гармонии и точной гарантии исцеления. Роза Эванс, к чести сказать, дурой не была, почувствовав, как уходят боли, начала больше передвигаться, сообразив к тому же, что рано себя похоронила. И вот такими совместными усилиями изо дня в день, помогая друг другу и котёнку, болезнь суставов постепенно свели на нет. Коляска и клюка были упразднены: забыты и отправлены в долговечную ссылку в кладовку. В этот день за ужином Петунья подняла вопрос о наследовании золота в Гринготтсе, спросив, имеет ли Гарри теперь к нему доступ, сменив фамилию? Отец весело фыркнул, заметив, что Лили хватило и маггловских фунтов, чтобы безбедно проучиться в Хогвартсе все семь лет от звонка до звонка. Их финансов хватит и Гарри, если что. А так он остается законным наследником своего отца, кровь-то в нём чья течет? Вот то-то же… а золото от него никуда не сбежит. Доев питательный и вкусный пудинг, Гарри поблагодарил взрослых и вышел из-за стола. О том, что он сменил фамилию, Гарри не жалел. Он не хотел той идиотской славы, которой хлебнул полной ложкой в прошлой своей жизни, славы, мешающей ему жить, обязывающей его к тому, к чему он совсем не был обязан. Ему не было хорошо от той славы. Ну что хорошего в том, что он знаменит только потому, что остановил лбом какое-то проклятие и осиротел. К родителям, кстати, Гарри теперь имел большой вопрос. Весьма большой и странный вопрос — зачем они погибли? Не почему и как, а именно зачем. Зачем Дамблдор одолжил у Поттера мантию-невидимку? Зачем Поттер поперся открывать Темному Лорду, оставив где-то палочку? Зачем мама побежала наверх, а не в заднюю дверь, ведь Темный Лорд приходил один? Ну ладно, допустим, мама побежала за маленьким сыном, но почему она тоже оказалась без палочки? Зачем стала баррикадировать дверь в комнату, а потом кричала на убийцу, как какая-то дурная маггла, а не волшебница с волшебной палочкой? Дементоры это более чем ясно показали на третьем курсе прошлой жизни… Ну ладно, опять-таки допустим, мама растерялась, будучи молоденькой неопытной ведьмой. Но папа-то, папа! Он же анимаг, не мог он, что ли, в оленя перекинуться да и насадить Волдеморта на рога?! При том, что анимагу и палочка не нужна, он вполне способен превратиться без неё. Гарри себе это очень ярко представил: открывается дверь, входит враг, а его отец, маг-боевик, вместо того, чтоб тупо орать жене «Лили, беги, я его задержу!», молча превращается в огромного марала с острейшими рогами, один прыжок — и отростки-вилы пропарывают насквозь сердце и легкие! Какой Волдеморт после такого выживет, я вас спрашиваю?! С отца думы снова перешли на мать, и Гарри загрустил, осознавая, что вообще ничего не понимает. Если мама была молоденькой неопытной ведьмочкой, то какого черта лысого она вписалась в Орден Феникса??? Алиса, мама Невилла, кстати, тоже мало походила на супер-пупер боевого мракоборца! Да и сам Фрэнк Долгопупс… тощенький, махонький, лопоухий, таким он, по крайней мере, выглядел на фотографии, которую Грюм показывал. Он-то где и в каком месте мракоборец? Лежит теперь морковкой в Мунго… Совсем расстроившись от печальных дум, Гарри плюнул и пошел на улицу — прогулять Чудеску и развеяться самому перед сном. Легкий, невесомый поводок не мешал котёнку, так же как и нейлоновая шлеечка не сковывала движения. Деловито нюхая воздух и сторожко прислушиваясь к каждому звуку, Чудесная Скумбрия неспешно пробирался сквозь густую траву, Гарри неслышно шел за ним, терпеливо поджидая, когда Его Усатому Величеству приспичит совершить более серьезные дела. Дадли с ними не пошел, так что Гарри с Чудеской оказались одни на старом заброшенном пустыре, куда они в конце концов добрели. Здесь Гарри спустил котёнка с поводка, уважая его личное пространство, и с усмешкой следил за тем, как котишка высокими скачками стреканул в кустики, подальше от берега. Снисходительно покачав головой, Гарри подошел к самому краю и посмотрел вниз. С пустыря открывался великолепный вид на реку Ирвелл, несущую далеко внизу свои желтоватые воды. Кончался август, и в воздухе всё сильнее пахло осенью: дождем, палой влажной листвой, разрезанным свежим арбузом… последний запах удивлял, ведь в поле зрения никаких арбузов не наблюдалось. Но вскоре запахи отошли на задний план, потому что с другого конца пустыря появился абориген, то есть местный житель. Невысокий, очень тоненький мальчик брел навстречу, прутиком сшибая верхушки высоких трав. Увидев незнакомца, мальчик вздрогнул от неожиданности и замер на месте, как застигнутый врасплох олешек. Гарри с любопытством смотрел на сверстника, отмечая его анемичную бледность и худобу, длинные черные волосы до плеч, просторную рубаху до колен, с рюшами и кружевными манжетами, и коричневые узкие брючки, заправленные в узконосые полусапожки. Поневоле создалось впечатление, что мальчик сошел со страниц романа Стивенсона, изданного в викторианскую эпоху. Маленький викторианец, конечно, заметил пристальное внимание Гарри к своей нестандартной одежде и заметно напрягся, ожидая насмешек и придирок. Но вместо этого услышал: — Ой, привет… Ты кто? — Привет, — настороженно отозвался тот, недоверчиво вглядываясь в пришельца — точно ли тот не смеется? Гарри не смеялся и не собирался этого делать, и мальчик расслабился, ответил: — Я Эверетт. Эверетт Снейп. — А я Гарри Эванс, — называя себя, Гарри очень постарался не выдать своего удивления. Разве у Снейпа были дети? В следующий миг стало ясно — нет. Размытый предосенними дождями глинистый берег вдруг поехал под ногами мальчиков, заскользил плавно вниз и со зловещим тихим шорохом провалился в желтые буруны Ирвелл. Все жизни, и прошлая, и новая, недавно обретенная, бешеным калейдоскопом пролетели перед глазами Гарри. Оглушенный падением, перепуганный, весь избитый, он тем не менее сохранил ясный рассудок, потому что так нельзя, не сейчас, не в этом месте и не в такой компании! И кстати… Вынырнув, Гарри быстро осмотрелся в поисках Эверетта. Если он сейчас утонет, то станет понятной причина вечной ненависти Северуса Снейпа, станет понятным его испорченный, озлобленный горем характер, как у всякого осиротевшего родителя, потерявшего своего ребёнка… Эверетта нигде не было видно. Пришлось нырнуть и искать в желто-бурой мути. Ещё раз, ещё… Болели ребра, болели ноги, от холода ломило тело, но Гарри отчаянно нырял и нырял, снова и снова, зная, что не сможет допустить этого. Ведь зачем-то Судьба привела его сюда, на этот высокий берег! Эверетт, я не дам тебе погибнуть, не позволю разбить сердце Северуса, не дам ему ожесточиться и утратить веру в хорошее! Чудом, каким-то непостижимым чудом Гарри нашел застрявшего Эверетта. Маленький Снейп был крепко зажат в древесных корнях обрушенного куска берега. На ощупь находя и ломая корни, второпях разрывая одежду, Гарри лихорадочно работал, хватал, тянул, дергал, спеша поскорее освободить пленника. А потом они вместе отчаянно, изо всех сил, заспешили наверх, чувствуя, как разрываются легкие от нехватки воздуха. Вырвались! Едва ли не по пояс выпрыгнув из воды, оба мальчика громко и хрипло задышали, кашляя, отфыркиваясь и отплевываясь. — Ты спас мне жизнь! — с каким-то удивлением выкрикнул Эверетт, с веселым страхом глядя на Гарри. Тот вдруг тоже почувствовал злое веселье от прилива адреналина и страстно крикнул, выплескивая эмоции: — Зато теперь ты пойдешь в Хогвартс! Вопреки всему! — Да чтоб я сдох — ты волшебник! — обрадовался Эверетт. Гарри глянул на него, мокрого, гребущего руками, чтобы удержаться на поверхности, и дико захохотал, осознав явную неуместность «клятвы». До Эверетта это тоже дошло, и в следующую секунду над рекой гремел адреналиновый смех двух мальчишек, чудом избежавших гибели. И облегченно вздохнул котёнок Чудеска, всё это время простоявший на краю обрыва и со страхом смотревший вниз, ожидая какой-либо развязки. Выбравшись на берег в более пологом месте ниже по течению и отойдя подальше от реки, мальчики обессиленно повалились в траву и какое-то время лежали в ней, бездумно глядя на плывущие по небу облака. Подбежавший котёнок сунулся было к Гарри, но с фырканьем отпрянул, наткнувшись на мокрую одежду. Поворчав для порядка, он философски пристроился на камушке неподалеку. Когда страх отступил полностью и перестало бешено колотиться сердце, Гарри сел и начал снимать с себя пропитанные водой куртку, джемпер и рубашку. Немного погодя его примеру последовал Эверетт — стал сдирать рваное рубище. Потом наступила очередь брюк и обуви. Отжали рубашки и штаны, переглянулись, пожали плечами и магией высушили всё. Нечего им скрывать! Также пацаны совместным Репаро починили рваное и довольно заулыбались, глядя на результат своих трудов. Оделись, снова легли в траву. Помолчали. — Ты ведь здесь живешь, Гарри Эванс? — с надеждой спросил Эверетт, пробуя на вкус имя спасителя. — Нет, к сожалению, — со вздохом ответил Гарри. — Я из Суррея. Сюда просто к бабушке с дедушкой в гости приехал. — Как жаль, — опечалился Эверетт, мужественно улыбаясь. Признался: — Думал, друга нашел… Гарри посмотрел на него — тощего, нескладного, лохматого — и улыбнулся. — Я хочу с тобой дружить, Эверетт Снейп, — тоже попробовал он имя друга на вкус. — Правда?! — засиял Эверетт. И затараторил: — Я тут с тоски загнулся! На многие мили окрест ни одного волшебника моих лет, один папа, но он взрослый и дома почти не бывает, всё торчит и торчит в своем Хогвартсе… — А мама? — осторожно вклинился Гарри. — А мамочка у меня простая, не волшебница, — тепло улыбнулся Эверетт. — Швея на ткацкой фабрике, прошла курсы шитья и кройки исторической одежды, снабжает все местные клубы и театры. Мне вот тоже шьет, и папе, только папа стесняется на людях в старомодном показаться, но в школу не один гардероб утащил. В Хогвартсе можно. Гарри слушал, стараясь не показывать слишком уж сильно свое удивление — волшебник Снейп женился на простой маггле? Ну и дела… И, видимо, хорошо скрывает это, раз ни один Пожиратель не прослышал и не донес Темному Лорду. — Мама папу от смерти спасла, — тарахтел меж тем Эверетт, спеша поделиться с новым другом всеми своими тайнами и переживаниями. — Они с детства знакомы, ещё с младшей школы, в которой они вместе учились, пока их не разбросало по разным пансионам: папу — в Хогвартс, а маму — в Эмбер Экклс, королевский колледж для девочек. Так вот, папа ещё до Хогвартса с одной девчонкой задружился, пять лет с ней учился, а потом поссорился. Эта ссора совпала со смертью его мамы, моей бабушки. Это папу подкосило, и так сильно, что он с горя в дурную компанию затесался, как моя мама говорит… А дурная компания состояла, как ты понимаешь, из черных колдунов. И вот их главный, чтобы папу покрепче привязать, ему на руку черную метку засадил… А потом случились какие-то очень серьезные дела, чуть ли не война, в которой главный их пал. Но перед этим папа чуть не умер. Он знаешь что сделал? — перешел на таинственный шепот Эверетт. — Что?.. — завороженно выдохнул Гарри, сам того не замечая, придвинулся совсем вплотную и лежал так близко, что их дыхание смешивалось. — Отрекся от своего Темного Властелина! — торжествующе зашептал Эверетт дальше. — Отрекся, и метка на руке попыталась его за это убить! Ка-а-ак вспухнет, ка-а-ак почернеет! Папа кричал так, словно с него заживо кожу снимают… Гарри слушал голос и видел отчетливо и ярко, как в киноленте: подслушав в трактире пророчество, Северус в тот же день срочно отрекся от Темного Лорда, чтобы не служить ему и ничего не докладывать. Сделал он это не сразу, а ночью, хорошенько подумав, в постели, с теплой женой под боком. Решил. А Метка почуяла отречение и включилась, чтобы убить предателя. И пока Северус кричал и метался по полу, от боли свалившись с кровати, его молодая жена не растерялась, слетала на кухню, схватила тесак для рубки мяса, вернулась в спальню и одним ударом отсекла конечность. Метка сдохла, спалив дотла отрубленную руку, но до целого организма Северуса не добралась. Так что Клара Снейп действительно спасла своего мужа от смерти. От кровопотери и болевого шока Северус потерял сознание и не видел, как жена вызывает скорую, как его срочно везут на операцию, рассылая одновременно срочные запросы во все донорские пункты. Кровь для переливания нашли, руку тоже, но пришлось ждать, пока пациент очнется и согласится на операцию по восстановлении конечности. Одноруким Северус быть не захотел и на операцию согласился. Пришитая левая рука на удивление быстро срослась и стала просто родной. — Вот такая история у нас! — с гордостью закончил Эверетт. Гарри смотрел в черные сияющие глаза и чувствовал уважение к этому мальчику, искренне гордящемуся своей героической матерью, обычной театральной швеей. Вот если бы его мама так же поступила: зафигачила бы в лоб входящему Лорду топором или шкафом на маковку при помощи Левиосы… Но нет, его волшебная мама предпочла умереть, закрыв сына грудью, перед этим хорошенько поорав на убийцу. Нет, не нужна ему волшебная палочка, если от этого пропадает умение колдовать своей цельной магией. А то потом, как Лили, разучишься и станешь совершенно беспомощным, сломав или потеряв палочку… Решено. Он не будет приобретать этот ненужный артефакт у Олливандера. А чтоб не прицепились, надо сделать какую-нибудь нерабочую копию. Ну, для этого простая веточка подойдет, отполировать её, лаком покрыть и готово. Можно дядю Вернона попросить, он не откажет, сделает. Ещё одна приятная мысль грела душу — Северус не доносил Темному Лорду! Пусть Трелони и застукала его за подслушиванием, дальше трактира информация от Снейпа не просочилась. Более того, он поступил как герой — отрекся от своего господина, зная, что Метка его, скорей всего, убьет… Но рядом с Северусом оказалась его умница-жена, которая была в курсе всех деяний своего супруга и маг-мира и поэтому не растерялась, не запаниковала, а приняла единственно верное решение. Темный Лорд не ошибался, говоря, что в Хогвартсе засел предатель. На фоне этого Гарри опять погрузился в раздумья — а как же тогда та метка, которую Снейп показал Дамблдору и министру Фаджу в конце Турнира? Недоуменно спросил: — И властелин не заметил? — Не, он умер, — мотнул головой Эверетт. — Но папа всё равно под-стра-хо-вал-ся: набил похожую татуировку в обычном тату-салоне, точно-точно такую же, не отличить от настоящей, но совершенно безвредную. Тьфу ты, до чего просто!.. Ну, молодец Снейп, что сказать… А другие-то Пожиратели, вот бедняжки, продолжили трястись за свои жизни. Метка-то может не просто за предательство покарать, а и за само намерение. То есть им даже думать с оглядкой приходится. — О чем ты думаешь, Гарри Эванс? — спросил Эверетт, с интересом разглядывая сосредоточенное лицо нового друга. — О том, как не купить волшебную палочку, — подумав, поделился с ним Гарри, решив не распространяться о Пожирателях. — Не купить? — поразился Эверетт, садясь и во все глаза таращась на странного приятеля. — Как это, Гарри? Ведь все дети волшебники, наоборот, мечтают купить свою первую волшебную палочку! — А мне кажется — она опасна. Палочка убивает нашу магию. Ты так привыкаешь к ней, что становишься беспомощным, если вдруг сломаешь или потеряешь её. Как-то страшно мне — перестать колдовать без палочки, — признался Гарри. Эверетт задумался, потом серьезно посмотрел на друга и тихо спросил: — А как же заклинания?.. Например, Люмос, как он без палочки зажжется? Гарри пошарил глазами по траве, нашел продолговатый камень, подобрал его, зажал узкий конец в кулаке и шепнул: — Люмос… Округлая часть грушевидного камня осветилась и засияла аки звездочка, рассыпая колючие белые лучи. — Ну вот и фонарик, — хмыкнул Гарри. — Батарейка не нужна, работает от магии, природный материал и в широком доступе — у нас под ногами. Эверетт подобрал другой камень, поднял перед собой, представил Люмос на кончике палочки и тоже произнес заклинание. Огонек, родившийся на камне Эверетта, оказался тепло-желтым. — Ух ты, Гарри, а отчего так, почему цвет разный? — А он у всех волшебников разный должен быть, — подумав, решил Гарри. — Это не стандартизированная палочка, выпускающая одинаковые заклинания. Сколько я их видел, разных волшебников, у всех люмосы неяркие, испускающие бледный рассеянный свет. Зато от моего фонарика… — не договорив, Гарри повел камнем в разные стороны. Яркий пучок света исправно освещал пространство вокруг в довольно приличном радиусе. — Он как фиал Галадриэли светится! — восхитился он. — Надо что-то хрустальное достать, например, большую пробку от графина. Вот будет фиал! — У нас есть три графина с двумя парами разных пробок, одна как граненный стаканчик, а вторая просто пробка-шишечка, — сообщил Эверетт, сияя глазами. — Гарри, давай завтра встретимся здесь же? Я у мамы пробки выпрошу и принесу сюда: одну тебе и одну мне. — Здорово! — одобрил Гарри. Поднявшись, мальчики подержались за локти, не умея прощаться по-взрослому, обменялись теплыми взглядами и разошлись, каждый в свою сторону: Гарри с котёнком — к Роуз Эванс-Холлу, а Эверетт — за реку, в Паучий Тупик. Они встретятся на следующее утро. Эверетт подарит Гарри большую шишку от графина, покажет свою такую же, только желтоватого стекла, и они проведут вместе целый световой день, бегая, играя и крича от распирающего их счастья. А потом да, Гарри уедет в Литтл Уингинг, чтобы пойти с Дадли в школу. Но Эверетта Гарри не забудет и будет исправно писать ему письма и отправлять их с Минервой, а Эверетт станет их получать, посылать ответы. Оба мальчика будут с нетерпением ждать следующего лета, чтобы встретиться и продолжить свою удивительную крепкую дружбу.