Потерянное облако

      Сегодня Скалл впервые убил.       Сжёг человека заживо.       У него не нашлось сил добить его выстрелом в голову, поэтому он смотрел на чужие мучения, слушал крики и наблюдал, как с кожи слезала плоть, а плоть обнажала кости. Он не смог выстрелить. Навёл пистолет, снял с предохранителя… И всё. Не смог.       Его рвёт прямо на месте убийства. Желудок избавляется от содержимого, а паника сдавливает горло. Во рту остаётся привкус кислоты, отчего вновь поднимается тошнота, но на этот раз каскадёр сдерживается. В воздухе витает запах горелой кожи, палёных волос и рвоты. Надо уйти отсюда. И избавиться от следов. Для начала, наверное, второй пункт, но Скалл честно не знает, как ему поступить. Подступает истерика. Он, чёрт возьми, убил человека. Рядом с ним нет никого, остальные атрибуты, наверное, сидят где-то в особняке. Что ему делать? Что он, чёрт возьми, должен сделать? Собственный огонь обжигает, когда волна пламени срывается с его ладоней, пожирая участок земли, где находится Скалл и… тело; сжигает всё вокруг каскадёра, оставляя пустое пепелище. Заодно мстит и своему носителю, оставляя глубокие раны на ладонях, так, чтобы точно было больно. Скалл не реагирует. Он сидит на земле, широко распахнув глаза, уставившись на место, где раньше был труп, немигающим взглядом. Пламя, видя состояние хозяина, залечивает оставленные собой же ожоги, ласково скользит по коже рядом с глазом, словно вытирая несуществующие слёзы, извиняясь и ластясь. Скалл боится огня.       В себя каскадёр приходит в своём убежище. Он не знает, как тут оказался, но на столе стоит чашка с остывшим чаем, пачка каких-то таблеток и листочек, несущий след сильного туманного пламени. «У тебя есть несколько часов, чтобы прийти в себя, после чего тебе необходимо вернуться в особняк Аркобалено. Кавахира». И на том спасибо. А ещё теперь он знает имя шамана (даже если это псевдоним) — можно сказать, в своём роде, достижение. От этой мысли Скалл истерично посмеивается, одним движением опрокидывая в себя чай. Смотрит на таблетки, после чего выдавливает из пачки несколько на ладонь и глотает насухую. Если бы шаман хотел его убить — уже бы это сделал, так зачем думать о вероятностях?       На смену истерике приходит опустошение. Он убил. Он сделал больно. Он уподобился хозяину цирка. К горлу подступают рыдания. Дьявол, где он так согрешил, что его жизнь — одна сплошная чёрная полоса?       Скалл возвращается в особняк лишь вечером. Он чувствует себя марионеткой, которой постепенно обрывают нити. Его встречают насмешливые взгляды семпаев. Как обычно. Словно ничего не произошло.       — Как прошла миссия, лакей? — Реборн хмыкает, поигрывая пистолетом. В его голосе неприкрытая насмешка с долей презрения. А Скалл с трудом находит силы на то, чтобы его маска не покрылась трещинами.       — Всё прошло прекрасно, Реборн-семпай! Разве что тот парень оказался редкостным мудаком, но мне повезло, поэтому он упал и неудачно подвернул ногу! Больше он не вставал! — каскадёр давит из себя наиболее весёлый тон, говорит немного визгливо, видя, как скривляется в презрении лицо киллера. — Скалл-сама немного устал, поэтому он хочет пойти и отдохнуть. Реборн-семпай, я сделаю тебе кофе завтра, не серчай, — Облако говорит это и чувствует, что он ходит по грани. Грудь сдавливает до боли, а дышать сложно, но Скалл натягивает лишь более яркую улыбку на лицо. Скулы сводит. Мерзко.       В ответ он лишь получает очередкой подзатыльник. Это не больно. Но сейчас это обидно просто до безумия, потому что он никогда раньше не просил об отдыхе. Его мнение опять закинули в далёкий тёмный угол. Впрочем, свою обиду юноша запихивает куда поглубже: на что ты рассчитывал, уродец? На нормальное отношение? Скалл тихо вздыхает, после чего уходит на кухню готовить кофе. Пространство вокруг него бесконтрольно искрится. Всем плевать. Всё хорошо. Настолько, что хочется повеситься.        В гостиной собрались все мафиози, кроме донны Луче. Облако чувствует себя так, будто добровольно идёт на собственное публичное сожжение. Отторжение мерзким ощущением облепливает мозг, но Скалл находит в себе силы выйти к остальным. Он уже привык к чужим повадкам, по крайней мере к тем, которые они показывают. Даром, что времени прошло… неделя. Может на несколько часов больше, но это настолько незначительно, что каскадёр об этом и не думает. Скалл ставит перед Реборном, Верде, Лар и Колонелло по чашке кофе, перед Фонгом — чая, стакан с клубничным молочным коктейлем перед Вайпер (Вайпером? Каскадёр не задумывается). Его не благодарят. Так ожидаемо. Сказать честно, на него даже не обращают внимание. Ну… Оно и к лучшему, пожалуй. Облако выскальзывает из гостиной и едва ли не убегает в свою комнату.       Дышать так сложно, будто он снова проснулся от кошмара. Хотя почему «будто»? Он не просыпался, но прошёл через кошмар. Скалл падает на кровать, подобно кукле, которой отрезали нити. Не снимает даже свой мотоциклетный костюм. Худые пальцы сжимают простынь. Дева Мария, этот кошмар когда-нибудь закончится?       Через час к нему в комнату тихо стучится донна Луче. Скалл шепчет, что она может зайти — Небо делает это, лишь получив его разрешение. Скалл ничего не говорит, но Луче осторожно притягивает его ближе к себе и обнимает, прижимая к себе за плечи, начиная поглаживать по спине. Он сначала удивлённо распахивает глаза, но после судорожно вздрагивает, утыкаясь лбом в худое женское плечо. Небо окружает Облако своим пламенем, дарит чувство безопасности, и юноша позволяет себе тихо заплакать. Луче не говорит фраз вроде «Всё будет хорошо», «Всё наладится» — вообще ничего не говорит, но для Облака это лучшая форма поддержки. Возможно, потому что сравнить не с чем. Но он не жалуется.       Теперь в его цикл добавляется пункт «убийство». Скалл на миссии по зачистке ходит разве что в роли помощника, который, впрочем, никому не нужен. Он медленно, но верно губит сам себя. Он не может есть жареное мясо, не может находиться на кухне, пока его готовят. Учитывая, что большая часть мафиози в особняке как раз такие блюда и любят, количество приёмов пищи у Облака становится ещё меньше. Мерзость. Ему сочувственно улыбается донна Луче, заменяет его на кухне, когда надо готовить мясо. Скалл это ценит. В остальное время готовит он, на него эту обязаность спихнули все остальные. Каскадёр, впрочем, не особо сопротивлялся. Его и не спрашивали. Благо, что готовить Скалл умеет. Жизнь на улице даёт определённый опыт.       Ещё через две недели Скалл окончательно привыкает к такому отношению. Маска намертво прилипает к его лицу: он учится натурально вскрикивать от пинков и подножек, громко кричать, заставлять голос мелькать визгливыми нотками, а глаза слезиться от чужих оскорблений. Он адаптивный. Жизнь в цирке и не такому научит. Мафиозный мир принимает Скалла, стараясь сделать из него решето. Он проклинает монокулярное зрение, из-за которого не может оценить расстояние между собой и противником, получает первые увечья и учится зашивать собственные раны, потому что после боя от пламени остаётся одно истощение. И в первый раз благодарит мир за то, что почти не чувствует боль — иначе, наверное, он бы сошёл с ума, когда пальцами в перчатках лез в рану, расширяя края плоти, чтобы достать из себя пулю. Ещё Скалл привыкает почти всё время носить на себе шлем: солнцезащитный крем уже не помогает, потому что собственное пламя выжигает его к чертям при любом сбое контроля. Пламя… Фиолетовый огонёк, который проявлялся едва ли не произвольно, облизывая горящими язычками руки, чуть ли не доводя до паники. Скалл не смог к нему привыкнуть даже за три недели использования. Огонь — это боль. Простейшая аксиома, которая намертво впечаталась в систему мировоззрения когда-то почти погребённого заживо под горящими обломками подростка. Поэтому Скалл не мог оставаться спокойным, когда старшие мафиози использовали пламя, подсознательно ощущая угрозу. Впрочем, это легко скрыть: громкие крики, яркая улыбка, активная жестикуляция — и всё, никто ничего не подозревает. Они, правда, и не пытались понять, в порядке ли юноша, но он всё равно решил скрывать подлинные эмоции как можно лучше. Пока что к нему хорошо относится хотя бы донна Луче. Кто знает, изменится ли что, если он снимет свою маску? И ничего, что Небо видела трещины…       Они живут вместе в особняке уже месяц. Скалл изучает все углы общих комнат, расстояние между ступеньками, поэтому теперь не спотыкается, ходит достаточно уверено. Отношения с семпаями не меняются, что, пожалуй, к лучшему. А может и нет. Каскадёр больше не следит за этим. Он учится готовить ту еду, что нравится остальным, разбираться в видах оружия, а на досуге читает, как управлять самолётами. Мало ли, что пригодится в жизни. Однажды семпаи вспомнили, что он, вообще-то, каскадёр, поэтому мгновенно сделали из него личного шофёра. Кавахира, тихо посмеиваясь, помогал ему с поддельными правами. А Скаллу пришлось разбираться в том, как водить машину — раньше он ездил только на байке — и учиться рассчитывать расстояние между машинами. Хватило нескольких выездов без семпаев, чтобы эти навыки немного укрепились, после чего Скалл сел в авто уже со старшими, уверено кладя руки на руль.       На миссии со старшими мафиози, впрочем, он ходит редко. За исключением умения водить машину в любой ситуации и при любых обстоятельствах, он балласт. Даже беременная донна Луче более полезна, чем он. Скалл не обижается. В такие дни он с чистой совестью уходит в своё убежище. Раньше его там, бывало, встречал Кавахира, явно беспокоившийся о том, что у Облака были проблемы с контролем пламени. Почему его это волновало, каскадёр не знал, но шаман учил его создавать маленькие фиолетовые фигурки, летающие в воздухе. Скалл улыбнулся искренне едва ли не в первый раз в жизни, когда над его рукой впервые появился крошечный осьминог. Такой маленький… и фиолетовый… Следуя порывам пламени, он полетел к лицу юноши, впечатался в нос и рассыпался на крошечные частички. Такой огонь не пугает. Шахматоголовый объяснял, как повысить контроль, на что способно облачное пламя. Скалл чувствовал, что мотивы его были не так просты: за всё в этом мире нужно платить. Ну, почему бы и нет? Каскадёр уже давным-давно не боится.       Одним днём Скалл находит рядом с кроватью книжку с описанием морских обитетелей. Откуда? Каскадёр не знает. На книжке нет следов какого-либо пламени, поэтому он пожимает плечами и открывает её на случайной странице. Его внимание захватывают яркие картинки разных рыб, он увлекается новым чтивом настолько, что не замечает течение времени. Приходит в себя каскадёр от стука в дверь. Причём звуки громкие и резкие — это не Луче. Скалл устало наклоняет голову набок, не отзываясь. Сразу после стука раздаётся чужой крик.       — Эй, лакей, выходи, кора! Жрать пора, — интересно, что пошло не так, раз к нему решил нагрянуть Колонелло? Ну, в покое его не оставят, да и выходить из образа как-то западло.       — Окей, Колонелло-семпай, сейчас выйду!       Дождь его ответа не дожидается, уходит вниз, в общую столовую. Скалл, глянув на себя в зеркало и подправив немного грим, следует за ним, слегка пружинящей походкой спускаясь по лестнице. В какой-то момент пытается бывшего военного обогнать, задорно крича о том, что «Великий Скалл-сама быстрее!», после чего сразу же получает от того подзатыльник, запинается о собственную ногу и кубарем летит с лестницы. Благо, что идти до пола оставалось всего ничего, поэтому грим остался на месте, однако каскадёр всё равно наигранно шмыгает носом, на этот раз начиная верещать, что «Колонелло-семпай слишком жестокий и ему, Скаллу-сама, вообще-то больно!». Ему не больно. Дождь щурится, после чего пинает лежащее на полу Облако ногой в бок — не очень сильно, но ощутимо, чтобы тот заткнулся и не бесил. Скалл вновь верещит, заставляя Колонелло сморщиться. Блондин скрещивает руки на груди, смотрит на Облако сверху вниз, ожидая, пока тот встанет. Он бы не стал этим заниматься, если бы не попросила Луче. Но отказывать беременной женщине, которая честно пыталась их всех сдружить и сделать так, чтобы всем было комфортно, Дождь не мог себе позволить. Даже если это касается их лакея. Поэтому Колонелло с силой хватает Скалла за плечо, дёргает наверх и тянет в сторону столовой. Облако относится к этому весьма безразлично, идёт следом, абсолютно не сопротивляясь, но, чтобы не выходить из образа, что-то невнятно мямлит, шмыгая носом.       В столовой каскадёр садится возле Луче, которая незаметно для остальных касается кончиками пальцев его бедра и пропускает лёгкий импульс небесного пламени, принося ощущение гармонии и успокаивая. Скалл выдыхает, расправляет немного плечи, складывая руки на столе. Небо наливает ему чашку чая, словно пытаясь исправить то, что об Облаке никто и никогда не заботился, двигает ближе. Реборн, наблюдавший за этим зрелищем, щурится брезгливо, явно воспринимая каскадёра, как изнеженного капризного ребёнка. Скалл прячет улыбку в чашке, наблюдая отстранённым взглядом за остальными; ничего не говорит, что успешно объясняется напитком богов, который преподнесла ему Луче. Колонелло громко рассказывает Реборну о своей недавней миссии, Лар пинает своего бывшего ученика, чтобы он был потише. Фонг пьёт чай. Верде, кажется, спит — удивительно, что он вообще вышел из своей лаборатории. А Вайпер, судя по всему, запоминает звучащую рядом с ним информацию, чтобы стребовать потом с остальных компенсацию за молчание. Вообще месяц спустя Скалл стал наблюдать небольшие изменения во взаимоотношениях своих… коллег? Неважно. В любом случае, Реборн, вроде как, нашёл общий язык с Колонелло, Вайпер стал иногда пить чай вместе с Фонгом и изредка присоединяющейся к ним Лар, а Верде… Верде просто стал выходить из своей лаборатории, пусть это и происходило раз в несколько дней. Ещё они все по-своему оберегали Луче и недолюбливали Скалла. Две вещи, которые объединяли всех жителей этого особняка, кроме Неба и Облака. Скалл не обижается. Скалл улыбается, отпивая ещё один глоточек чая. А потом, вечером, сидя на своей кровати, создаёт из облачного пламени иллюзию океана.

Мир фиолетовый.

      Пол устелен водорослями, а в воздухе плавают разные рыбы и другие морские обитатели. Над его головой проносится огромный скат, и Скалл чувствует, как его захватывает чувство эйфории. Это его творение. Его огонь. Каскадёр улыбается, вспоминает слова шамана о том, что предназначение пламени Облака — увеличивать, и думает, способно ли оно уменьшать, если обернуть его в обратную сторону. И можно ли вообще это сделать? Скалл призывает огонь, судорожно сглатывает, отводя взгляд, а после кладёт ладони на постель, пытаясь пропустить свой огонь через неё. Фиолетовое марево окружает мебель коконом, после чего каскадёр пытается кровать для начала увеличить, сделать то, для чего было рождён облачный атрибут. Пламя отзывается радостью, едва ли не искрится и выполняет, что требует его носитель. Кровать увеличивается совсем чуть-чуть, немного неравномерно, но Скалл довольно улыбается. Он достиг крошечного, но какого-никакого успеха. Он же имеет право гордиться собой, верно? Каскадёр прикладывает больше пламени, стараясь исправить неровности. Из носа стекает струйка крови от перенапряжения, а концентрация всё-таки даёт сбой. Мир вокруг рассыпается на искры, вновь становится пепельным, кровать разрастается в разные стороны странным образом. Скалл, стирая одной рукой кровь, второй пытается развеять действие пламени. Очередная неудача. Не то чтобы каскадёр был этому удивлён.       А потом он, наливая себе стакан воды на кухне, влетает в Фонга, неудачно повернувшись, потому что китаец попал в его слепую зону. Вся вода оказывается на Урагане, и Скалл чувствует, что его и без того бледная кожа белеет ещё больше.