Череп и Ведьма

Он подносит сигарету ко рту. Ведьма, в глазах которой плещется азарт, смотрит на него. Выжидает. Рука с выступающими на ней венами. Пальцы, играючи крутящие сигарету. Дернувшийся кадык на шее. Череп ловит ее взгляд. Шаг. Парень достаёт зажигалку. Щелчок, и небольшое пламя освещает их лица. Ему нравятся такие моменты. На грани. Ей, честно говоря, тоже. Шаг. Череп втягивает в себя густой едкий дым - огонек тлеющего табака пытается осветить пространство, но видно только небольшую красную точку. Они стояли друг напротив друга. Близко. Слишком близко, чтобы можно было сохранить рассудок. Терпкость от сигарет, которыми он пропах, обволакивала пространство. Говорят, пассивное курение хуже активного, потому что пропущенными через фильтр порциями дыма дышать вреднее. Таким дымом она была готова дышать вечно. Дымом, пропущенным через него. Шаг. Череп бросил свою сигарету, затушив ее ногой. Спустя секунду он приблизился к Ведьме, которая едва успела ухватиться за его предплечье, прежде чем ноги подкосились, а в грудной клетке что-то рухнуло вниз. Его губы прижимались к ее, и это чувствовалось... горько. Опьяняюще горько. Словно крепкий ром в твоем стакане, наспех опрокинутый залпом – сначала он сильно обжигает, на языке чувствуется горечь, смешанная с пряностью; глоток - по горлу струится тепло, которое медленно, подобно яду, распространяется по телу. Опьяняюще - потому что жар, пульсирующий в венах, заставляет тебя отдаться этому чувству без остатка; потому что рассудок мутнеет, а мысли расплавляются под этим жаром. Горько - потому что последние капли разума шепчут тебе о последствиях; последствиях, которые ожидают тебя, если прямо сейчас не остановиться. Здравый смысл, спрятанный под куполом из сумасшедших эмоций, воет, пытаясь взять верх. Но остановиться нет никаких шансов – ты уже в ловушке этой пьянящей горечи. Воздух буквально мерцал между ними. Искренность всегда приходит всего на одну секунду, вынуждая людей делать те вещи, которые они не планировали делать; делать то, что было скрыто под налетом надменности или холодности. И это была та самая секунда, когда порыв был сильнее тщательно скрываемых эмоций. Однако это чувство уносится ураганом ещё быстрее, чем появляется; оно едва успевает закрутить тебя высоко над землей, как внезапно исчезает, оставляя повиснуть в воздухе на миллисекунду, прежде чем ты разобьешься насмерть, падая с огромной высоты. И ты летишь. Летишь, чувствуя свист в ушах, осознавая, что вот ещё чуть-чуть - и всё. /Но оно, блять, того стоило./ Осознание бьёт по голове. Мир, со всем его разнообразием звуков, запахов и ощущений, замерев на секунду, рухнул обратно, как огромные бетонные плиты; а ты под этими завалами, и тебе уже точно не выбраться. Череп отстранился. Ничего не сказав, он спешно развернулся и ушел. Девушка осталась стоять, обхватив себя руками, ощущая, как эти бетонные плиты, состоящие из осознания, последствий и чувства вины, навалившись, лишают её кислорода. Нижняя губа задрожала, и она отступила назад, утыкаясь в балконное ограждение. Медленно опускаясь на холодный бетонный пол, она наконец позволила себе заплакать. Боль чувствовалась не менее горько.