Black velvet and that little boy's smile, Black velvet with that slow southern style, A new religion that'll bring you to your knees, Black velvet if you please. Alannah Myles
- Ещё одну. Себастьян Гутиерес едва успел поймать бокал, летящий по стойке не хуже быка на корриде. Смерил оценивающим взглядом тонкую руку, лихо запустившую стакан, а потом и её обладательницу. Было на что полюбоваться: несколько шпилек с трудом сдерживали непокорную копну темных волос, норовящих рассыпаться по плечам; из-под роскошных ресниц смотрели дерзкие, пронзительные, глубокие черные глаза; открытый белый сарафан на тонких бретельках подчеркивал пышную грудь и длиннющие, что называется, от ушей, ноги. Если тот французишка не лгал, и по знойной испанской земле когда-то ходила знаменитая Кармен, то сеньорита - от её крови. Такой малышке совсем не место в грязной подвальной забегаловке среди грузчиков, работяг и спившихся бездельников - отребья, одним словом. Посетители беззастенчиво пялились, не в силах оторвать глаз от чудесного создания, не иначе как по ошибке спустившегося в их пропащий мирок, даже хромой Педро в кои-то веки отвлекся от своей гитары. Да, малышке здесь точно не место, как не место жемчужине в грязной луже - Себастьян это отчетливо понимал. Но, в конце концов, ему-то, что за дело? Сеньорита явно совершеннолетняя, значит, может посещать питейные заведения. А заказывает красавица канадский виски - самый дорогой напиток в этом поганом месте, за четыре часа, что она здесь провела, Себастьян обогатился так, как не всегда за неделю выходило. Завсегдатаи - выпивохи со стажем - едва наскребали денег на паршивое пиво, особо наглые и вовсе норовили взять пойло в кредит. У Себастьяна каждый цент на счету, по лавкам пятеро спиногрызов да бестолковая жена - всех нужно прокормить. При мысли о детях Гутиереса охватила ярость: таскаются в школу, да только и знают, что просить денег, нет бы пойти и самим заработать. На что она им сдалась, эта учеба? В девяностых молодежь бросилась в университеты - и посмотрите, куда это привело страну. Банки лопаются как мыльные пузыри; вся Европа смеется над бывшей империей; улицы наводнили умники с учеными степенями, которых вышвырнули с работы, их дипломами и грамотам остаётся только подтереться, но на настоящий труд - честный и тяжелый - отчего-то не находится желающих. Так что пусть малышка пьет, пока платить не отказывается. Себастьян откупорил новую бутылку, щедро плеснул виски в стакан, добавил несколько неровных кубиков льда и с улыбкой поднес бокал красавице. - На здоровье, сеньорита. Девушка всего секунду смотрела на него, но этого мимолетного косого взгляда бездонных глаз хватило бы, чтобы испепелить сердце самого стойкого мужчины; Себастьяну внезапно стало стыдно за мятую, давно не стираную рубашку, нависшее над ремнем брюшко и несвежее дыхание.***
- Ещё одну, - Паула запустила стакан со всей дури. Не разбила, к сожалению. Будь её воля, она бы здесь всё разнесла в пух и прах. Самой кожей Паула чувствовала, как масленый взгляд неопрятного бармена блуждает по её телу. Чертов пентюх, чтоб у тебя глаза повылазили! Из-за такого вот старого хрыча вся жизнь Паулы полетела псу под хвост. Бармен всё же соизволил подать стакан. Девушка, морщась, сделала глоток. Какой это бокал по счету? Третий? Пятый? Десятый? В любом случае, вкус такой же мерзкий, что и в первый раз. Паула уже третий день скиталась по самым отвратительным злачным местам Мадрида, третий день напивалась до бессознательного состояния. А дело в том, что её многообещающая, только-только начинающаяся карьера оказалась разрушена. Растоптана. Уничтожена. По вине престарелого похотливого урода - сеньора Антонио Эррера. Нет, поначалу он ей даже понравился - представительный, умудренный опытом, блестящий деятель науки. Он первый серьезно отнесся к Пауле, разглядел за красивой внешностью молодого ученого, страстно увлеченного астрофизикой. Она летала как на крыльях, впереди маячили блестящие перспективы: стажировка в Сорбонне, ученая степень. По протекции Эррера девушку приняли в Международный Союз Астрофизиков - невиданная честь в столь молодом возрасте. Паула воспринимала сеньора Антонио, как нечто среднее между добрым крестным и родным дедушкой. И тут - нате вам, пожалуйста. Месяц назад они - далеко не в первый раз - остались на ночь в обсерватории. Паула горела желанием запечатлеть траекторию движения гигантского астероида, который когда-то был частью одного из спутников Сатурна. Эррера тоже горел желанием. Только немного другим. Паула едва начала настраивать телескоп, как почувствовала чужую руку, настойчиво поглаживающую её бедро. В первое мгновение девушка оторопела, настолько ситуация была немыслимой. Она обернулась и оказалась зажата между штативом с телескопом с одной стороны и дряблым старческим телом - с другой. - Моя гитана, моя красавица, - прошептал Эррера и попытался поцеловать девушку. Несколько секунд Паула стояла как громом пораженная, но потом - едва сухие старческие уста коснулись ее полных губ - начала вырываться. Эррера не отличался могучим сложением, а она занималась дзюдо в университете - исход битвы был предрешен. Что заставило сеньора Эррера, примерного семьянина, мужа, отца и деда, домогаться девушки в три раза его моложе? "Седина в бороду, а бес в ребро", - как любила говаривать баба Рада. Паула вздохнула. Баба Рада знала ответы на все. Небольшая деревня Сол-дел-Гуинда в тридцати километрах от шумной Севильи, где баба прожила долгие восемьдесят три, трепетала перед ней - Рада была из тех, с кем лучше не спорить. Таких женщин земля не каждый год родит: на памяти Паулы баба всегда была древней и сморщенной, как сушеное яблоко, но старики с огоньком в глазах вспоминали её пламенный темперамент и бешеный нрав. Босоногой девчонкой Паула проводила у бабы каждое лето. Мать уезжала к морю с очередным хахалем, а ненужную дочку подбрасывала в деревню. Да Паула была только рада, в старом полутемном каменном доме ей жилось куда лучше, чем в их убогой прокуренной мадридской комнатушке. Целыми днями она носилась с соседскими ребятишками, лазила по деревьям, строила шалаши, а по ночам залезала на чердак и часами лежала у открытого окна. Сол-дел-Гуинда - не Мадрид, небо там не утопало в машинных выбросах и копоти фабрик, звёзды висели во мраке - низкие и яркие, будто гроздья винограда - протяни руку и сорвешь. Как-то раз баба Рада поймала Паулу на чердаке. Ух и скандал разразился, во все стороны летели щепки и крепкие ругательства - баба выражений не выбирала. Паула спокойно перенесла ураган, а потом взяла переводящую дух бабу за руку и подвела к окну. - Видишь звёзды? - сказала она. - Они мои, а я - их. Тут кричи - не кричи, мы не расстанемся. Баба с минуту не могла найти, что сказать – только растерянно хлопала губами, как рыбина, выброшенная на берег. Потом засмеялась: - Ну, чертовка. Звёзды ей подавай, видишь ли. А ну пошла вниз, в постель! Когда Паула следующей ночью пошла на чердак, он оказался закрыт. Но через несколько месяцев, уже в Мадриде, девочка получила посылку - подарок от бабы. Паула разорвала бумажную обертку, бережно перевязанную белой тесемкой, и обомлела. "Астрономия для начинающих". Триста сорок восемь страниц текста и превосходные картинки. Где баба, живущая на нищенскую пенсию да еще помогающая троим непутевым детям, нашла денег на дорогое издание, Паула так никогда и не узнала. Мудрено ли, что она любила бабу куда больше собственной матери и полгода не снимала траур, когда Рада неожиданно скончалась семь лет назад? Да только теперь не видать Пауле звёзд, что собственных ушей. От посягательств Эррера она ускользнула, но результатом потасовки стали разбитый телескоп и раздробленное колено ученого. Отвергнутый старикашка затаил злобу, надавил на нужные кнопки - Паулу с треском вышибли и с работы, и из магистратуры. Месяц девушка обивала пороги различных учреждений, отсылала резюме и письма в другие обсерватории, но везде получала категорический отказ. Она стала персоной нон грата в мире астрофизиков. Ещё бы - сеньор Эррера ученый с мировым именем, а она кто? Дочь пьянчуги-потаскушки с изрядной долей цыганской крови, кое-как выбившая себе стипендию в университет. - Никогда, - как-то сказала ей баба, - никогда не стыдись себя и своих корней. Я, видно, плохо воспитала твою мать, коли она норовит перекрасить волосы в этот отвратительный цвет и забыть родной язык. Моя бабка жила в таборе, и я никогда не видела в этом ничего зазорного. Среди цыган, как и среди любого другого человечьего племени, найдутся свои грешники и святые, не верь досужим разговорам, будто все ромалэ - грабители и бездельники... Сплетники любят навешивать ярлыки. Баба научила ее любить себя такой, какая есть, а еще петь протяжные песни, болтать на гортанном андалузском наречии и - самое главное - танцевать. Паула в жизни не стыдилась, что происходила из древнего рода цыган-Кале, но вековые предрассудки порой так сложно преодолеть... Три дня назад она опустила руки. Ноги сами занесли ее в темную, пропахшую дешевым алкоголем и несвежей одеждой пивнушку. Первое время девушка робела, чувствуя на себе липкие взгляды окружающих, но дрянное виски сделало своё дело, и уже скоро Паулой овладело мрачноватое веселье. Она получала своего рода извращенное удовольствие, просиживая часы в худших забегаловках Мадрида, наблюдая за их посетителями и пропивая последние деньги. Если в жизни не будет её счастья и страсти - астрономии, то пусть уж в этой поганой жизни вообще ничего не будет. - Оплакиваешь свою несчастную судьбу?***
Себастьян краем глаза заметил, как открылась дверь, и приготовился увидеть очередного работягу. Судьба, однако, была милостива к нему и снова привела выгодного клиента. Высокий худой мужчина почти задевал головой нависающий потолок подвальчика. Строгие темные брюки и пиджак, белоснежная рубашка, схваченная на груди узким галстуком, и шляпа, надвинутая на глаза. Глядя на костюм незнакомца, Себастьян присвистнул: такой потянет на несколько сот евро. Мужчина огляделся - Гутиерес ничуть не удивился, когда новый посетитель уверенным шагом направился к барной стойке и присел рядом с давешней красавицей. Незнакомец носил длинные волосы, завитые концы спускались по шее. "Фат", - презрительно подумал Себастьян. Но фат богатый. Гутиерес с подобострастной улыбкой подошел к колоритной парочке.***
- Оплакиваешь свою несчастную судьбу? - в мужском голосе прозвучала неприкрытая ирония. Паула краем глаза заметила, как какой-то незнакомец занял стул подле неё. - Бинго! - фыркнула она. - Заливаешь горе виски? - не отставал мужчина. - Ты таакой проницательный! - Стараюсь. Ну и как, помогает? - In vino veritas, - заявила Паула. - Хотя это пойло, конечно, покрепче вина. Подошел елейно улыбающийся бармен. Незнакомец кинул на стол полсотни евро и указал на стакан Паолы. - Мне того же. Сдачи не надо. Бармен расцвел и наполнил второй стакан с небывалой расторопностью. - Долгие годы я наблюдаю за людьми и не перестаю удивляться слабости и ничтожности человеческой натуры. Споткнулась всего один раз, а уже решила, что твой мир рухнул. Вместо того чтобы бороться, просиживаешь часы в грязном пабе, накачиваясь дешевым пойлом! - Ничего себе дешевым! - вознегодовала Паула. - Бутылка за тридцать евро. - Твои жалкие горести не стоят того. - Что ты знаешь о моих горестях? - Всё. Я знаю о тебе всё, – прошептал незнакомец на ухо Пауле. Девушка инстинктивно отшатнулась и, наконец, взглянула на своего собеседника. Из-под шляпы свернули небесно-синие глаза. Паулу пробрала дрожь. Даже будучи изрядно под мухой, когда море по колено, девушка нутром почуяла, что незнакомец опасен. - Да пошел ты! – сказала она в сердцах и опрокинула стакан. – Бармен, ещё! - Пристойно ли юной леди так выражаться? – саркастически спросил мужчина. - Слушай, амиго, – незнакомец становился навязчивым, а навязчивых мужчин Паула и на трезвую-то голову на дух не переносила. – Если собираешься читать проповеди, то тебе двумя кварталами выше, в собор Святого Федерике. Поговоришь с падре Андре, авось он и уступит место за кафедрой. - Дом Божий, говоришь? Как думаешь, найдётся там для Бога несколько слуг? - Целое воинство. - Тогда я обязательно зайду. Позже. А пока вернёмся к твоей никчемной жизни. Паула смерила полупустой стакан долгим взглядом. Одна часть её просила допить виски, другая настоятельно рекомендовала выплеснуть пойло в лицо нахалу. Оба действия казались одинаково привлекательными, но жадность победила. Чего зря переводить алкоголь? - Я тут подумала... - Это само по себе подвиг, учитывая концентрацию алкоголя в твоей крови, - ввернул мужчина. - Я тут подумала, - не дала себя сбить Паула, - что для полного и беззаветного счастья мне не хватало только лощеного хмыря с часами за тысячу евро, читающего мне нотации. - Вот видишь: сама судьба привела меня к тебе, - мужчина ухмыльнулся. Ухмылка у него была препоганая. - Я, можно сказать, твой спаситель. В качестве спасителя Паула предпочла бы кого-нибудь повежливей. И более щедрого. В самом деле, уже добрых десять минут околачивается рядом, а даже не угостил. - И не надейся, - незнакомец словно прочитал её мысли. - Выпивку я тебе покупать не стану. Ты и так уже слишком много в себя влила. Подумай, что ты творишь: тебе подставили подножку, и ты тут же сдалась, покорилась обстоятельствам. Сидишь здесь, напиваешься до скотского состояния. Разве ты вовсе не способна контролировать свою жизнь? Что за рабская у тебя сущность? - Неужели у такого видного сеньора не найдётся занятия поинтереснее, чем приставать к мирно отдыхающим девушкам? - Приставать я ещё даже не начинал. Хотя, - незнакомец смерил Паулу долгим взглядом, - возможно, это неплохая идея. Эй, маэстро, - он швырнул гитаристу купюру, - ты способен извлечь из своего инструмента что-то, хоть немного менее похожее на вой кота, которому прищемили хвост?***
Девушку Педро заприметил уже давно. Да и трудно было бы не обратить на неё внимания: белая ворона в этом приюте разбитых судеб и несбывшихся надежд. Ах, какие глаза - два агата, а внутри полыхает пламя. Красота сеньориты носила в себе какой-то отчаянный, роковой оттенок, потому Педро ничуть не удивился, когда к ней подсел этот мужчина. Едва он ступил на порог пивнушки, гитарист почуял угрозу. За долгие годы, проведённые в погребке, Педро побывал в стольких переделках, что волей-неволей выработался нюх на опасность. С такими, как этот незнакомец, лучше не связываться. Сеньор хочет, чтобы ему сыграли? Педро не станет спорить. Мужчина кинул шляпу на барную стойку и предложил руку девушке. Сеньорита вытащила шпильки, тряхнула головой - тяжелые смоляные кудри извивающимися змеями рассыпались по её плечам. Смеясь, девушка позволила увлечь себя в центр зала. От этой пары веяло такой могучей колдовской притягательностью, что Педро не мог оторвать от них взгляд. Впрочем, не он один. Педро неожиданно вспомнил, что когда-то давно, прежде чем он крепко подружился с бутылкой, учителя в консерватории прочили ему блестящее будущее - судьбу Висенте Амиго, не меньше. И впервые за много лет он действительно вложил душу в игру. Пальцы пробежали по струнам, убогую темную комнату заполнили звуки, которых здесь отродясь не слышали. Педро играл для этой сказочно красивой пары, словно в последний раз в жизни. Мелодия лилась и искрилась, как живая, закручивалась спиралью среди клубов дыма, льнула и ластилась к телам танцоров. Лица работяг, бездельников, пьянчужек, всего отребья, тысячу лет назад выброшенного за борт жизни, забывшего о мечтах и надеждах, изменились. Будто бы они увидели перед собой чудо. Каблуки танцоров отстукивали пульс жизни, казалось, стоит им остановиться, стоит кончиться этому сияющему, стремительному, неистовому танцу, и само сердце планеты перестанет биться. Девушка была стройна, как тростник и двигалась с врожденной цыганской грацией, а вот где этот мужчина с внешностью средневекового гранда научился так танцевать? Педро верил, что он мерзавец, подлец и, возможно, даже убийца. Но танцевал он, как бог.***
Незнакомец отшвырнул шляпу, и Паула впервые толком разглядела его лицо. Тонкие аристократичные черты - ни дать ни взять наследный принц. В белозубой улыбке промелькнуло что-то нехорошее, безумное, но девушка, околдованная взглядом волшебных синих глаз, вложила ладонь в протянутую руку незнакомца. Мужчина вывел её в центр комнаты и резко притянул к себе. Обрюзгший пьяный гитарист заиграл так, что и ангелы на небе, должно быть, заслушались: в грязном, темном мадридском кабаке зазвенела, засверкала, заискрилась музыка солнечной Андалузии. Фламенко - это больше, чем танец; фламенко - это страсть, сплав любви и ненависти; фламенко - это пляска души, освободившейся от оков тела. Вода, объятая пламенем, горячий лёд - вот что такое фламенко. Тела переплетались, исполняя танец страсти, воздух между танцорами звенел от напряжения. Незнакомец прижимал Паулу к себе, словно она единственное, ради чего стоит жить, и отталкивал, словно она тысячу раз разбивала ему сердце. Паула льнула к мужчине, как цветок тянется к солнцу, и бежала от него, как испуганная лань от зубастого хищника. Существует поверье, что лучше всего фламенко танцуют будущие любовники, не друзья и не сожители, которые уже давно вместе, а те, кому лишь только предстоит познать друг друга. Паула таяла в руках мужчины, не хуже воска подле огня. Тело повиновалось каждому движению сильных рук, волю сковал лазурный взгляд. В родной Андалузии она танцевала со многими, но ни с кем и никогда еще ей не приходилось достигать такой гармонии. Время остановило свой бег, секунды замерли. Исчезло всё, кроме двоих, ставших одним, и яростной гитары. Мужчина и женщина танцевали, будто любили. Потом гитара умолкла и была ночная улица, быстрое такси и незнакомый дом. Паула смутно запомнила темную комнату с камином и кровать под тяжелым балдахином из черного бархата. Прохладные простыни и жаркие губы. Тела сплетались, губы встречались, а отблески огня рисовали на стене причудливые узоры. Мужчина и женщина любили, будто танцевали.***
Себастьян проводил взглядом удаляющуюся парочку. Девушка была так пьяна, что едва держалась на ногах, и явно плохо осознавала, что происходит. Лучше бы малышка ушла с одним из завсегдатаев: с Диего, который поднимает руку на своих подружек, с упившемся вусмерть Родригесом, с бездомным Бруно. Самый отчаянный из посетителей и вполовину не так опасен, как этот богато одетый незнакомец. Но, проходя мимо, мужчина небрежно положил сотню евро на стойку. Себастьян тут же выкинул из головы все подозрения. Какое ему дело, в конце концов?***
Резкий свет резал глаза и гвоздём вонзался в мозг. Бормоча проклятья, Паула подняла голову. Несчастную черепушку мучило жестокое похмелье, никакой он не мягкий этот «черный бархат»! Где же она оказалась, черт побери? Просторная светлая комната с кроватью и столом, огромное окно занавешано шторами. Неужели сюда её привез прошлой ночью тот мужчина? Дверь бесшумно скользнула в сторону, и в комнату вошел давешний незнакомец. Вот только вместо модного дорогого костюма он облачился в причудливый наряд вроде доспехов. Шлейфом стелился зелёный плащ, голову венчал шлем с изогнутыми золотыми рогами. «Псих», - однозначно определила Паула. – «И фетишист». - Где я? - спросила девушка, стараясь говорить дружелюбно. Сумасшедших лучше не злить, это она точно помнила. - Доброе утро. Как спалось? - ехидно осведомился мужчина. - Готов поспорить, сейчас тебе несладко. - Где я? - повторила девушка. - И кто ты? - Куда подевались мои манеры? - сокрушенно произнес мужчина. - Мы провели вместе ночь, а я даже не представился. Локи из Асгарда. Пауле это ничего не говорило. - Вот что, Локи. Сейчас ты вернёшь мне мою одежду, а потом я уйду. Прошлая ночь удалась, верно? Тебе было хорошо, мне было хорошо, давай и разойдёмся по-доброму. - Боюсь, здесь тебя ждёт разочарование. Ты никуда не пойдёшь. Моё имя тебе ничего не сказало? Тогда уточню. Помнишь, год назад на Нью-Йорк обрушилась армия инопланетных существ? Да будет тебе известно, что я стоял во главе той армии. Паулу прошиб холодный пот. Как астрофизика её безумно заинтересовал контакт с пришельцами, но Пентагон засекретил информацию, а те крупицы, что достались ученым, не содержали ничего полезного. Если парень не врал, если он действительно организовал то нападение... То в какой, черт побери, переплет она угодила? - Подойди ко мне, - тем временем продолжал Локи. Паула нехотя приблизилась. Мужчина подвел её к зеркалу. - Видишь? - Локи кончиками пальцев прикоснулся к шее девушки. Не веря своим глазам, Паула рассматривала отражение. Её шею опоясывала тонкая золотая линия, подобная шраму или татуировке. «Ошейник», - поняла она. - Совершенно верно, ошейник, - весело подтвердил Локи. - Рад сообщить тебе, что вчера ночью ты согласилась служить мне верой и правдой до конца жизни. Мы заключили магический контракт. - Вчера ночью я была... Не в том состоянии, чтобы мои слова можно было принимать всерьез. - Ты хочешь сказать: пьяна в стельку? К моему счастью, и, возможно, твоему огорчению, ритуал заключения магического контракта не требует, чтобы участники были трезвы. Необходимо только искреннее согласие. А ты согласилась со страстью. Вот в это Паула поверила. О прошлой ночи у неё остались разрозненные воспоминания, но весьма, хм... Впечатляющие. И, кажется, она действительно кричала что-то вроде: «Да! Да! Да!» Видимо, напрасно. - Я же предупреждал: не стоило столько пить. А теперь... На колени перед твоим новым хозяином и повелителем, - провозгласил Локи. Паула собиралась послать его куда подальше, но неведомая сила надавила на её позвоночник, и ноги согнулись сами собой. Девушка хмуро уставилась на мужчину. Во взгляде того читалось неприкрытое удовольствие. - Не знаю, что у тебя за фетиш насчет коленопреклоненных рабов - процедила Паула, - но дедушка Фрейд мог бы тебе что-нибудь посоветовать. Впрочем, у старика Зигмунда нашлось бы пару слов и для неё, узнай он о картинах, которые помимо воли завертелись в голове Паулы. - Можешь встать, - великодушно разрешил Локи. - Этой ночью мы обязательно осуществим всё то, что подсказала тебе фантазия, - подмигнул он. - Чего ты от меня хочешь? Денег у меня нет, выкупа никто не заплатит. - Не стоит мерить меня по жалкой человеческой мерке. На что мне ваши бессмысленные бумажки, за которые вы готовы перебить друг друга? Я желаю, чтобы ты работала на меня. В прошлый раз я совершил ошибку, полагаясь исключительно на грубую силу, теперь буду действовать тоньше. Под моим началом уже трудится полсотни мудрецов с разных концов Вселенной. А будет ещё больше. - И всех ты тащишь в постель? - Что ты, эта честь только для избранных, у меня избирательный вкус. Сегодня, например, я собираюсь нанять сэра Малколма Бредбика из Мидгарда, он один из крупнейших специалистов в области энергетики. Сэру Малколму перевалило за шестьдесят, он страдает от одышки и лишнего веса. Пожалуй, я не стану предлагать ему разделить со мной ложе. - Ты снова хочешь захватить Землю? - Ставки намного выше. Смотри. Локи махнул рукой, и шторы поднялись. Девушка ахнула: за окном простирался открытый космос - мириады и мириады звёзд. Паула-человек пришла в ужас, Паула-астрофизик чуть не потеряла голову от открывшихся перспектив. - Это не наша галактика, - медленно произнесла она. - Совершенно верно. А теперь слушай, что от тебя потребуется...***
Паула встала с кровати и с наслаждением потянулась. Мышцы ныли после ночных акробатических упражнений, но то была сладкая боль. "Бог – не бог, но в постели он творит чудеса", - подумала девушка и тут же запретила себе вспоминать прошлую ночь. Локи бывал нежным любовником, но в качестве работодателя становился придирчивым, мелочным и склочным, драл ученых, как сидоровых коз. Следовало приниматься за дело. Паула провела на базе уже полгода. Порой она тоскует по узким улицам Мадрида и певучему андалузскому говору, по солнечной Севилье и золотым пляжам Коста Дорада... Тоскует, но вовсе не хочет вернуться. Здесь у неё работа, интереснее которой никогда не было, талантливые коллеги, головокружительные перспективы. И потрясающий любовник.Конец