Семейные хроники Трастамара

Планета Новая Москва. Квартира Корделии Трастамара. Утро. Посередине гостиной в кресле весь обложенный подушками сидит Кеша. Его левая нога в устрашающих размеров пластиковом футляре покоится на огромном пуфе. Сам Кеша — в позе невыносимого страдания со всеми сопутствующими атрибутами: запрокинутая голова, заведенные глаза, трепещущие веки, мученически заломленные руки. С губ срываются стоны. Время от времени из-под века выкатывается зрачок, быстро обозревает прилегающую к креслу территорию и снова закатывается. По квартире мечется Мартин. То с бутылочкой, то с памперсами, то с присыпкой, то с погремушкой. Слышится требовательный детский плач. Появляется Корделия. Уже в деловом костюме. И так же стремительно исчезает. Кеша (едва слышно, одним выдохом): Пить… Но его никто не слышит. Корделия собирается на работу. Мартин занимается детьми. Кеша, в очередной раз выкатив один глаз и понаблюдав за происходящим, вдыхает поглубже. Кеша (громче и более душераздирающе): Пить! Но его снова никто не слышит. Кеша (уже обычным голосом, выкатив оба глаза): Пить хочу! Корделия приносит кружку. Кеша принюхивается. Кеша: Это чего такое? Чай, что ли? Жидкий какой-то, без сахара. Снова закатывает глаз и, содрогаясь от предпринимаемых усилий, совершает неловкие движения в поисках кружки, ожидаемо попадает пальцами в чай. Раздается крик боли, подвывания, затем протяжный страдальческий стон. Кеша (дрожащим голосом): Ай, горячий. А подуть? Никакого сострадания к живому, страдающему существу. Жестокие, безжалостные люди! Прогоните меня, оставьте меня в глуши, в пустыне, под дождем… Я там (всхлипывает) тихо умру. Корделия в безмолвной мольбе о терпении возводит глаза к потолку. Корделия: Кеша, у меня нет времени дуть тебе на чай. Я собираюсь на работу. Меня люди ждут. Кеша: Вот-вот, люди… Люди! Кто я по сравнению с ними? Кто? Всего-навсего живое, разумное существо. Страдающее, беспомощное. Кто меня слышит? Кто знает о моем страдании? Никто. Все погружены в суету. В свои бессмысленные, ежеминутные заботы. А я? Где мое место? (Снова всхлипывает) Эгоисты! Гоните меня, гоните, проклинайте. Отрекитесь от меня. Мартин (пробегающий мимо): А может быть… того? Корделия: Чего того? Мартин (притормаживая перед креслом страдальца): Воспользуемся случаем? Сам ведь предлагает. В пустыню, в глушь, в Саратов… Кеша издает возмущенный вопль. Кеша: О, бессердечные! Вы глухи и слепы к мукам, меня терзающим. Вы застыли в эгоистичном ожидании моей кончиты… то есть кончины. Вы в праздности своей для сострадания и краткого мгновения не найдете! Мартин: Там сосед приходил. Сказал, что если мы выдадим ему этого летающего извра… эксгибициониста, он в суд подавать не будет. Кеша (с трагическим надрывом): Киньте жертву в пасть Ваала, бросьте мученика львам, отомстит Федотыч вам! Корделия: Нет, ну ты слышал? А ты, мультигендерный наш, не забыл, что еще за совокупление со статуей в парке не расплатился? Это ж надо было до такого додуматься! Устроить сеанс эксгибиционизма верхом на дроне! Да еще деньги за это клянчить! Кеша забывает о роли страдальца. Негодующе выпрямляется и перевоплощается в оскорбленную невинность. Кеша: Я исполнял свой долг! Свое предназначение. Я создан на радость людям. Эх, да что там… Вам бы все по правилам. По вашим устаревшим законам. Правила — сюда, приличия — туда. А вот чтобы, по-настоящему — это нет. Мучаете сами себя. Корделия: А по-настоящему — это как? В стрингах и панамке? Кеша: Вам, бесчувственным, не понять. Вы живете одним рассудком. А у меня душа тонкая, чувствительная! У меня эмоции. Мне нужны страсти. Я создан в этих страстях сгорать. Мне нужны впечатления. Образы, стимулы. Я страдал. Я был в стрессе. Мне необходима была разрядка. Катарсис. А он, этот мужлан, этот плебей, этот ретроград, хранитель традиционных ценностей, в меня из рогатки пальнул. Это был такой удар! Такая боль! Я столько пережил. Натерпелся. И… панамку потерял. Эй, DEX, ты нашел мою панамку? Мартин (выбегая с двумя бутылочками молока): А стринги твои не поискать? Кеша (с хрипловатой интимностью): Ой, поищи! Я даже подскажу, где… Мартин (обращаясь к Корделии): А можно я ему еще что-нибудь сломаю? Корделия: Мартин, он нас с ушибом промежности и трещиной в голени месяц геноцидит. А что с настоящим переломом будет? Мартин крадучись пробирается в детскую. Кеша выслеживает его скошенным глазом. Раздается вой сирены. Мартин выскакивает из детской. Мартин: Что? Где? Кеша с удовлетворением отключает будильник. Кеша: Завтрак давай. Для успешной регенерации мне требуются энергоресурсы. Мартин: А не пошел бы ты нах… на кухню. Корделия (подходя к холодильнику): Мартин, а ты не знаешь, кто у нас каждую ночь из холодильника колбасу таскает? Кешенька, у тебя же бессонница. Ты же ночами не спишь, мучаешься. Ты случайно не в курсе? Кеша (негодующе): Откуда мне знать? Тут и без меня… едоки найдутся. Корделия (с искренним участием): Кто же это? Кеша (кивая в сторону детской): А вон те, двое… Мартин: Они еще ходить не умеют. Кеша: А кто это доказал? Если никто не видел, это еще не значит, что не умеют. Лежат себе тихонечко в пеленках да в памперсах, а потом — нырк… и на кухню. К холодильнику. Мартин: У тебя еще пять конечностей осталось. Доползешь. Кеша: Вот сломаешь ногу, я на тебя посмотрю. Мартин: Мне в прошлом году легкое прострелили, а ты сидел и смотрел. Кеша: Подумаешь, легкое! У тебя их два. А нога… это у кого надо нога. Для меня нога можно сказать основа, средство производства. Почти сердце. Рядом с сердцем. Мартин: И как это сосед промазал! Надо было левее. В яблочко. У тебя основная конечность, которая язык, не задета, можешь на манер костыля использовать. Зацепишься — подтянешься, зацепишься — подтянешься. Давай, двигайся. Тестируй на работоспособность. Кеша (всхлипывая): Вот, он уже про тесты заговорил. Давайте, звоните в ОЗК. Вызывайте. Я сам документы на утилизацию подпишу. Сам! Добровольно! Корделия (из кухни): Отлично. Мартин, а давай его стринги с благотворительного молотка пустим. Сначала рекламный ролик «Киборг-эксгибиционист на дроне»… У нас же есть выписка из полицейского видеопротокола? Есть. А потом — стринги. Успех бешеный. Кеша: Как это с молотка? А я? А мне? Мартин: Так у тебя ушиб. Тебе запчасть требуется. Кеша: Какая еще запчасть? Мартин: Ну которая с подсветкой. Я же тебе предлагал. Чего? Не понравилась? В темноте мигать будешь. Ты ж на дроне еще полетишь? Корделия приносит тарелку с манной кашей и ставит рядом с креслом. Кеша подозрительно принюхивается. Корделия: Кушать подано. Кеша (повозив ложкой в тарелке): Тут это… комочки. Фу… Корделия: Да что ж это такое… Подходит с ложкой и начинает выбирать из тарелки комочки. Корделия: Вот, нету больше комочков. Ешь уже, дронострадалец. Кеша (подпуская слезу): А маслица? Там с комочками маслице было. Мартин: Ему, чтобы шарнир смазать, маслице требуется. По лицу Кеши катятся слезы. Кеша: Каша, на воде. Без сахара, без масла. Изверги. Мучители. Угнетатели. То овсянкой кормите, то перловкой. Обращаетесь со мной, как с собакой. Корделия: Ага, говорящей. Шариковым Полиграфом Полиграфычем. Уходит подправить макияж. Кеша: Лучше в ОЗК, на опыты. Мартин (появляясь с упаковкой памперсов): Как же я от всего этого устал! Кеша (ехидно): Ага, устал он… С чего бы это? Да чем ты вообще занят? Целые дни балду гоняет. Подумаешь, в 5 он встает… Ну подгузники поменяет, ну хозяйке завтрак приготовит, ну на работу ее отправит. Ну детей покормит, искупает, укачает. Топает тут с утра до вечера, диплодок с планеты Шелезяка, спать не дает. Ну обед приготовит. К хозяйке за грудным молоком слетает. Ну порядок наведет. Документы там какие-то просмотрит. Продукты закажет. Хозяйку с работы встретит. Детям опять памперсы поменяет. Покормит, укачает. А потом спит… Дрыхнет! Целых три часа! Строго по норме. И еще жалуется. Бездельник. А хозяйка… Сидит целые дни в кабинете и по видеофону указания раздает. Тоже мне работа! Появляется Корделия. Корделия: Так что я там раздаю? Кеша (состряпав невинную мордочку): Ой, да это я так… Оговорился. Работа, говорю, у хозяйки тяжелая. То тюлень позвонит, то олень. И такая дребедень целый день. Корделия (Мартину): Ну давай, говори. «А я предупреждал…» Мартин: А я предупреждал. Я еще тогда предупреждал. А ты что сказала? Корделия: А что я сказала? Мартин: Ты сказала (голосом Корделии) «ах, он был такой несчастный, ах, он был такой одинокий. Я не могла его там оставить». Корделия: Вот мама из неврологического отделения вернется… Мартин: Мама добровольно из закрытого отделения для буйных не вернется! Нам придется ее оттуда ковровыми бомбардировками выкуривать. Корделия: Ладно, я пошла. У меня заседание совета директоров, встреча с акционерами, переговоры с губернатором, онлайн-конференция с Президентом. Ну и так, по мелочи. Ты тут держись… (Мартин обреченно кивает). Ядерное оружие не применяй. Обходись кухонной лопаткой. Я вечером вернусь. С подкреплением. (Мартин снова обреченно кивает. Корделия незаметно его крестит) Главное, береги детей. Если что, прячься в канализационном люке. Как радистка Кэт. Целует Мартина в щеку. Уходит. Мартин бредет в гостиную. Кеша доедает манную кашу. Вылизывает тарелку. Замечает стоящего в дверях потерянного Мартина. Тут же принимает расслабленно-страдальческую позу. Кеша (слабым голосом): Что-то мне нехорошо… Доктора бы мне... Массаж, терапию… Мартин (задумчиво): Доктора, значит? Кеша приоткрывает один глаз. Что-то в голосе Мартина его настораживает. Кеша: Ты это… того, не безобразничай. Мартин (еще более задумчиво): А то что? Кеша: Я все Кире расскажу. Мартин: Типа, прилетай, милая Кира, и возьми меня отседа? А то мне все рабочие органы отбили и кушать страсть как хочется. А скука такая, что и сказать нельзя, все плачу. А намедни хозяйка туфлей запустила, упал и насилу очухался. Эх, жизнь моя жестянка… А еще кланяюсь Лаки и Ворону. Шоколадки им мои не отдавай. Милая Кира, приезжай, забери меня в бордель, людей трахать. Кеша (надувшись): Ты плохой. Мартин: Ты даже не представляешь насколько. Уходит. Кеша настороженно прислушивается. Слышны какие-то шорохи. Кеша приподнимается в своем кресле, легко выдергивает ногу из пластиковой упаковки и на цыпочках бежит к двери. Заслышав шаги, ловко ныряет обратно в кресло и всовывает ногу. Появляется Мартин в кожаных штанах, в фартуке и в медицинской шапочке с красным крестом. В руках — огромная кружка Эсмарха. Мартин: Доктора вызывали? Кеша: А стоп-слово будет? Мартин: Нет! Кеша: А-а-а… *** Вечер. На парковку пентхауса Корделии опускается громоздкий, бронированный флайер. Выскочивший пилот помогает Корделии выбраться. Корделия благодарит за помощь и направляется к лифту. Спустившись на один этаж, она снимает туфли и босиком подкрадывается к двери собственной квартиры. Долго прислушивается. Но за дверью тишина. Корделия достает сенсорный ключ и касается дверного замка. Раздается едва различимый щелчок. Корделия входит на цыпочках и снова прислушивается. Откуда-то доносится приглушенная музыка. Корделия идет на звук. Заглядывает в гостиную и замирает в изумлении. Мартин в наушниках разбирает постиранные детские вещи, пританцовывает и напевает голосом Survivor. Мартин: It's the eye of the tiger /It's the thrill of the fight /Rising up to the challenge of our rival /And the last known /survivor /Stalks his prey in the night/ And he's /watching us all with the eye of the tiger… * Замечает Корделию, снимает наушники. Довольно улыбается. Корделия (оглядываясь по сторонам): А где…? Ты его что… ? (Делает движение, как будто выжимает полотенце) Мартин: Ага, и съел. Корделия: Мартин… Мартин: А чего добру пропадать? Белки, жиры, углеводы. Язык, правда, выбросил. 100% токсичность. Моя система «Детокс» не справится. Корделия (грозя ему пальцем): Мартин! Мартин вздыхает и ведет ее в детскую. В детской тишина и полумрак. Все спят. Корделия видит три свертка: два маленьких и один… большой. Очень большой. У всех троих соски. Только у третьего от соски тянется шланг к подвешенной трехлитровой фляге с кока-колой. Корделия замирает, пораженная не то смехом, не то ужасом. Корделия (кивает на флягу, уже наполовину пустую): А как же… Мартин: Я на него памперс надел. Для взрослых. Корделия (переводя взгляд на соску со шлангом): Но это же как-то… негуманно. Мартин: Зато молчит.