Now you see me

Тогда спросить бы ему осталось О Вашем последнем дне. - Скажите, скажите, что я улыбалась, Чтоб не плакал он обо мне.

В те вечера, когда все королевское гнездо собирается вместе (приглашая, конечно, на дружеские посиделки молодых герцогов Сайгирн, повелителя Небес с женой и дедушку Нейли), Бель, уютно устроившись между любимым мужем номер один и любимым мужем номер два, частенько хихикает на тему того, что Шон однажды сойдёт с ума, а никто из них даже не заметит. Сам придворный маг на это демонстративно закатывает глаза, пускаясь в долгие объяснения очередного эксперимента. Где-то на середине длинной тирады Тим удаётся вставить пару вопросов, Шон тут же отвечает на них, сверкая глазами, и через пару минут вся компания обнаруживает себя за размышлениями о превращении базальта в алмазы или ещё о чем-нибудь не менее бредово-интересном. Разговоры проходят ментально, так что их кружок по интересам со стороны, должно быть, кажется невероятно странным: эльфы, драконы и драконо-эльфы королевских кровей, молча сидящие и трескающие жареного куду три часа к ряду. "... А я согласна с Шоном! – Тимиредис вскидывает руку, начиная создавать иллюзию, чтобы объяснить свои аргументы на ней, – Вот если изменить структуру камня вот так, то вполне может выйти алмаз, ну, в необработанном виде. Но это все при условии, что объект эксперимента не взорвется в процессе... Я пока не занимаюсь ядерной трансмутацией, могу говорить только в теории, – Признается она чуть смущённо владыке эльфов". С раскрасневшимися щеками, горящими глазами и копной распущенных каштановых волос пятнадцатилетняя герцогиня вдруг кажется дивно хороша. Она всегда красива, хоть сама этого не замечает и не признает, но сегодня как-то по-особенному, словно светится изнутри тем ровным мягким блеском голубого серебра, которое в себе носит. Это замечает не только Бель: Шон поворачивает голову в сторону своей подопечной, да так и застывает с чуть приоткрытым ртом. Кажется, он прослушал пару последних её фраз, это с ним случается все чаще. Императрица едва сдерживается, чтобы не покачать с пониманием головой: когда драконица Тим вылетит, Шону придется совсем непросто, если он даже сейчас на нее-человека так реагирует, то через год-два Мрак его совсем замучает или, что даже вероятнее, он сам, без вторых личностей, с этим отлично справится. Бель посылает другу ментальный смешок: "Бессовестно залипаешь. Покрути своим Мракам хвосты, а то у меня ощущение, будто ещё пара месяцев, и твой дракон её просто украдет". "Что? А, – Шон вздрагивает почти незаметно и переводит взгляд на Бель, – Не знаю, что со мной, просто... взгляд от неё отвести не могу". "Это называется любовь, Шон. И мы с тобой об этом говорили. Ты знаешь, все могло бы быть проще, ты сам усложняешь себе жизнь". Маг смотрит на неё осуждающе. "Это ты мне усложнила жизнь, когда дала опекунство над двумя герцогами с шилом в одном месте и кучей врагов. Ты уже тогда догадывалась, что я, кхм... испытываю определенные чувства к Тим. Опекун не должен так смотреть на подопечную". Его голос под конец становится жалобным, и Бель правда его немного жаль. А ещё ей кажется милым то, как Шон стесняется даже мысленно, даже в разговоре с лучшей подругой произносить слово "любовь". "Когда речь идёт о любви, никто никому ничего не должен. Она пока тоже этого не понимает. – Императрица иронично приподнимает бровь. – Тим обращается к тебе уже второй раз, так что прекращай болтать со мной и поддержи её в споре с Нейли". Придворный маг кидает на Бель ещё один сложный взгляд – что-то среднее между признательностью и тем выражением, какое бывает у побитого щенка – и с заново вспыхнувшим азартом вступает в назревшую полемику. Аскани, жених Тим, смотрит на опекуна и правительницу Империи так, будто знает о чём был их разговор. Он ничего не говорит, даже не меняет спокойного вежливо-заинтересованного выражения лица, но ненавязчиво берет невесту за руку, чуть сжимает ее пальцы. Жест, означающий: "Моё. Никому не отдам". Инцидент остаётся никем не замеченным и вся компания до позднего вечера сидит под яблонями, обсуждая шоновы идеи разной степени оригинальности и трудновыполнимости. Это весело, Бель нравится. У всех магов мозги наберкрень, но у Шона особенно. Он ведь гениальный, но не сумасшедший, нет-нет. Уж скорее Гелиана сойдёт с оси, чем Шона предаст его разум. Потом императрица понимает, как ошибалась: когда Шон сходит с ума, она замечает это первой.

...

В лаборатории мерцает свет и пахнет химией. Тощая фигура похожего на встрепанную птицу придворного мага мечется от одной колбы к другой, синтезируя, разбавляя, помешивая. Взгляд Шона тер Дейла горит привычным интересом истинного исследователя, но сейчас к этому азартному блеску на глубине зрачков добавилось нечто безумное, мелькающее где-то глубоко каждый раз, когда маг, отрываясь от работы, кидает взгляд в противоположный угол комнаты. — В общем, я решил покопаться в Красной Звезде, хотя она, конечно, еще слабо изучена: все ж порталы туда пробивать сложнее, чем на Луну, но ты представляешь, какие это возможности! Целая планета для экспериментов, даже интереснее, чем в нашей базальтовой долине, да? Она ведь тебе не очень нравилась? — Шон летает черной кляксой вокруг стола с колбами. Он старается не отрываться от работы, но иногда вдруг замирает, словно в стазисе, и по старой глупой привычке его взгляд нет-нет да поднимается, чтобы поймать улыбку или блеск в карих глазах девушки, уютно устроившейся на черном диване в углу лаборатории. Тим выглядывает из-за книги — какого-то здоровенного травника — и смотрит на него ласково, но от это взгляда внутри у встрепанного мага расползается холодное вязкое чувство. Она молчит. Она всегда молчит. Шон знает: она бы заговорила, если бы он этого захотел. Ответила бы ему восторженным "как интересно!" или выдала бы какую-нибудь смешную и неожиданную мысль, одну из тех, которые только ей приходили на ум. Но маг никогда не сделает этого. Не переступит ту черту, за которой разрушится хрупкая иллюзия спокойствия и за которой, почти наверняка, исчезнут остатки его рассудка. Пусть уж лучше так. Быть рядом с ней, молчаливой, но по-живому теплой и болезненно-знакомо пахнущей мелиссой лимонной лучше, чем... Шон запускает пальцы в волосы, чувствуя, как каштановые вихры встают гребнем на голове. — Мне нужно смотаться кое-куда, а ты посиди, подожди здесь и смотри не начуди ничего в мое отсутствие, Воробей! — Он подходит к ней, неловко гладит по мягким волосам, чувствуя себя вором, будто этим простым действием только что берет нечто, ему не принадлежащее. В последнее время он ощущает это почти постоянно. В ответ она снова бросает на него взгляд из-за книги, улыбается и возвращается к чтению. Тер Дейл сглатывает ком в горле, с тоской понимая, что эта Тим никуда не убежит, ничего не натворит и, когда он вернется, все так же будет сидеть и читать свой травник, не поднимая от страниц своей умной головы и вчитываясь в строчки с задумчиво-мягким выражением на красивом лице. От этого осознания становится совсем тошно и Шон, не в силах больше вынести её молчаливого присутствия, шагает в услужливо возникшее в воздухе окно портала, вываливаясь на другой стороне прямо в кисельно-тягучую невесомость Луны. Каждый удар сердца болезненно отдает в ребра и тишина так сильно давит на уши, что он закрывает глаза и умоляет, обращаясь внутрь себя: "Поговорите со мной!" "Что ты от нас хочешь услышать?" — Мрак-ворон слабо трепыхается. Шон тихонько выдыхает: хорошо, хоть этот отозвался. Мрак-дракон в нем теперь почти всегда молчит. Не считает порталы, не играет в шахматы без доски, не отпускает неожиданные комментарии... Только иногда настолько яростно рвется в небо, что магу становится его не удержать — да и не хочется, честно говоря, и тогда они летят бездумно на север, сопровождаемые только ветром под крылом. Места всегда разные, но смысл остается тот же. "Я... не знаю", — Шон растерянно замирает. И правда, что он собирался спросить у Мраков? Все уже давно выспрошено и вынуто наружу. Он просто не хотел оставаться в одиночестве, хотел знать, что хотя бы те, кто делят с ним одно тело, все еще здесь. "Здесь на Луне я ведь впервые её едва не поцеловал", — зачем-то вдруг добавляет он. Ворон внутри неловко переступает с лапы на лапу, нахохлившись. Видимо, как и сам Шон сейчас, перебирает в сознании все упущенные возможности прикоснуться, все потерянные мгновения и решительно придавленные совестью и силой воли порывы рассказать ей, признаться в том, что он давно уже... Но что сейчас в этом толку? Его Воробей давно не здесь. Некому теперь было бы рассказывать об этом прекрасном и болезненном чувстве, зародившемся внутри него. Бель говорила Шону, что Тим теперь в далеком краю вечно летает под крылом у Матери. Маг кивал головой в такт интонациям подруги, не улавливая даже смысла её слов, и понимал с холодящим душу осознанием безнадежности, что как бы все вокруг него не старались смягчить формулировки, правда была проста и незатейлива до ужаса: его боевой воробей, дракошкина личинка и самая интересная девушка на Гелиане... умерла. Погибла в бою с кровавым богом Хашургом, отдала свою жизнь, защищая тех, кого любила: своего жениха, сестру, друзей... и его, Шона, наверное, тоже.

…

Он появляется в темноте небольшой пещеры под утесом — в её убежище — как раз вовремя, для того, чтобы застать Тим, нервно перебирающую кольца и амулеты на шнурке, который она обыкновенно носила на шее. — Что ты киснешь здесь в три часа ночи, Воробей? И где твой Выхухоль? Она вздрагивает, поднимая на него свои огромные глаза и неуверенно улыбается: — Привет, Шон! Ас у себя в комнате спит, а мне что-то захотелось тут посидеть. — Тим лохматит пальцами и без того растрепаные волосы. Пряди падают ей на щеки и в вырез ночной сорочки, и Шон нервно сглатывает, быстро отводя глаза. — Ой, я же разбудила тебя! Лети спать, а я тут еще немного посижу и тоже пойду. — Да забей, Воробей, — Он напускает на себя немного легкомысленный вид и отмахивается, присаживаясь рядом. — Я же вижу, что тебе уныло. Ну, что случилось? Волнуешься перед завтрашним? Завтра они всей компанией собирались совершить диверсию в логово Хашурга, чтобы попробовать подорвать его алтарь и дестабилизировать кровавого бога на как можно более долгий срок. Был маленький шанс, что после потери главного источника силы Хашург не сможет оправиться. Тим напросилась лететь с ними, и Шон, хотя и внутренне содрогнулся от мысли о том, какому риску придется подвергнуть его маленького воробья, все же сдался её просьбе. Он и сам чувствовал, что присутствие Тим необходимо, хоть и не хотел это признавать. — Да... есть немного, — Воробей забирается ему под бок, и Шон со щемящей душу нежностью приобнимает её, закрывая рукавом, точно крылом. Он, наверное, никогда никому не признается, какими драгоценными были для него эти моменты, когда он мог вот так прикасаться к ней. Не из необходимости, не передавая силу и не обучая чему-то, а просто потому, что им обоим это нравилось. — Не бойся, я буду все время рядом с тобой и ничего не случится. Я верю в тебя, Воробей, — он легко коснулся кончика её носа длинным пальцем, — а ты верь в меня. Они немного посидели обнявшись. Шон незаметно вдыхал любимый аромат мелиссы лимонной, прижимая к себе хрупкую фигурку. — Шон? — Да, Воробей? — А что будет, когда мы победим Хашурга? Маг взъерошил свой гребень на макушке, поглядев на неё, по птичьи наклонив голову. — Разумеется, будем жить дальше, что у тебя за вопросы такие. Ты со своим Енудром окончишь школу, поступишь в Академию в Красную и Белую башни, а жених твой еще и в Зеленую наверняка пойдет, потом, конечно в аспирантуру, в том, что ты диссертацию защитишь, я даже не сомневаюсь, а потом станешь полноправной властительницей своих земель и все будут обращаться к тебе "ваша светлость", так что придется тебе отучаться от любимых старых штанов и таскаться на балы в Ларран каждую субботу... – Шон понимал, что начинает заговариваться, поток слов утрачивает всякий смысл, и Тим смотрит на него внимательно, но немного грустно, будто услышала совсем не то, чего бы ей хотелось. Девушка неловко мнется, будто собираясь с духом, чтобы задать следующий вопрос: – А... ты? – А что я? – Шон делает вид, что не понимает. – Где ты в моем будущем? – Щеки у нее краснеют, и мага так и подмывает залезть в мысли, которые сейчас бродят в этой удивительно устроенной голове, но он останавливает этот порыв. Тим для него и без этого как открытая книга – она никогда не могла что-то долго скрывать от Шона. Если Воробья что-то беспокоит – она скажет ему об этом. Шон ей доверяет. Ворон внутри клюет его в макушку, не реально, конечно, но всё равно ощутимо. Шипит, не как птица, а как настоящая змея: "Хватит делать в ней дырку взглядом, лучше на вопрос ответь. Я бы тоже хотел услышать, где ты потерял нас в её будущем". Шон мысленно даёт Мраку пинка и посылает его к брыхам. Дракон молчит, очевидно, занимая в этом внутреннем диалоге нейтральную позицию, но маг чувствует, как тому интересно: будь он сейчас материален – бил бы хвостом, как раздраженный кот. – А где бы ты хотела, чтоб я был? – Вторые сущности возмущённо притихают от такого поворота, но Шону правда интересно. "Ты не делаешь всё проще!" – ловит он промелькнувшую смущенную мысль Тим. Это правда. Бель говорит ему то же самое. Он не может сделать "проще" когда речь идёт о его ученице. Шон и сам не рад, что является причиной каши у нее в голове, но ему тоже сложно, он тоже путается, не понимает, что с ним происходит. Тим глубоко вздыхает и отвечает: – Я бы хотела, чтобы ты был рядом. Все время. Ну, то есть не все, как совсем все, днём и ночью, а... – Она запинается, – просто, чтобы ты мог в любой момент прийти ко мне или я к тебе, чтобы ты продолжал меня учить, чтобы даже после аспирантуры ты про меня не забывал. – Как ты захочешь, так и будет, – Тихо и серьезно говорит Шон. – Не переживай, Оляпка. Я всегда помню о тебе и уж точно никогда не забуду. Ты от меня так просто не отделаешься! Девушка отстраняется, шмыгая носом. На губах появляется неуверенная улыбка, но глаза все так же смотрят внимательно, изучающе и тяжело, будто в самую душу. Маг невольно укрепляет ментальные щиты и прячет глубже в своем сознании все мысли, в которых есть ее блестящие карие глаза, мягкие губы и спутанные волосы, совместные полеты над Драконьим горами и лёгкие поцелуи в щеки и в нос... – Спасибо, Шон. Он скорее угадывает, чем действительно слышит её мысль: "Да, верно. Не забывай меня, помни обо мне всегда". Они засыпают в обнимку, и как всегда рядом с ней Шону снятся хорошие сны: он обыгрывает краснобородого гнома в шахматы и не видит, как Тим снимает с себя все защитные амулеты, он летает над белой башней академии и не слышит лязга клинка из голубого серебра, доставаемого из ножен, он зарывается носом в любимые каштановые локоны и не чувствует колебаний магии от открытого в комнате портала. Он просыпается рывком, сбрасывая с себя путы божественной магии Матери и человеческих богов. Маг совсем один в комнате Тим в общежитии, в груди расползается странное чувство пустоты. Дракон понимает все первым, отчаянно рычит и скребётся, выворачивая растерянного Шона изнутри. Минутой позже в комнате появляются заплаканная Бель, Арден, чье выражение лица застыло между злобой и отчаянием, и растерянный Тиану. Обычно сильная и сдержанная императрица то и дело срывается на всхлипы, сообщая то, что тер Дейл уже понял сам. Хашурга больше нет. И Тимиредис тоже.

...

– Ты знаешь, что это ненормально. – Я просто хочу, чтобы она хоть как-то была рядом, разве это плохо? – Это ведь не Тим, просто фантом с ее лицом. Обманывая себя, ты себе же и вредишь. – В глазах появившейся на Луне Бель отчаяние пополам с решимостью. Конечно, она, его лучшая подруга, знала, куда он спрячется от всех. Этот разговор звучит не в первый раз, но впервые Бель не умолкает после короткого обмена фразами. В какой-то момент Шону показалось, что на очередное его "нет, я не перестану это делать" императрица просто махнет рукой и оставит ситуацию исключительно на его совести, но... Это же Бель. Упрямая, оптимистичная Бель, напору которой позавидовал бы и несущийся на полном ходу мамонт. Шон отворачивается от неё, и это выглядит немного по-детски. Но в самом же деле, он что, так много просит? Это его болото, он сам выбрал тонуть в нем, так почему Бель и все другие спасатели и советчики не могут просто его оставить? Императрица использует запрещённый приём: – Она бы этого не хотела. Простая истина. Железный аргумент. Шону нечем крыть этот выпад. Он знает, что это правда – Тим бы не хотела, чтобы он пытался подменить её бездушной куклой. Шон бы никогда не посмел использовать ее образ для чего-то большего, чем разговоры и лёгкие прикосновения к рукам и волосам, и всё же даже это казалось предательством настоящей Тимиредис. Помнится, Воробей однажды создала его фантом и потом жутко этого стыдилась. Знала бы она, чем сейчас занимается ее наставник. На самом деле он знает, что все происходящее – просто сделка с совестью. Нарушь свои принципы, замарай светлую память Тим и сможешь получить её безвольную копию. Даже созданная Шоном, она оставалась грубой подделкой рядом с оригиналом, но это было лучше, чем ничего. – Шон? – Бель протягивает руку, но не решается прикоснуться. Он так погружен в свои мысли. – Я пойду. Подумай над этим, пожалуйста. И ещё кое-что, – Императрица нежно, почти по-матерински, улыбается, – у тебя все ещё есть твоя семья, твое гнездо. Мы скучаем по тебе. Особенно Ри. Маг едва заметно вздрагивает. Он наделал много ошибок, но разочаровывать маленькую Ринон ему не хочется. Тим бы разозлилась на него, если бы была здесь. И, наверное, расстроилась бы. На изнанке век за закрытыми глазами появляется знакомый и болезненно любимый образ. "Ты самый смелый маг из всех, кого я знаю. Перестань убегать. Посмотри правде в глаза. Имей мужество встретить истину лицом к лицу – я мертва, а ты пытаешься меня кем-то заменить. Разве я это заслужила?" Не заслужила. Тим вообще не заслужила всего, что произошло. Она должна была жить, учиться в Академии, танцевать, смеяться, быть любимой. Как бы он не пытался, оставшуюся после нее дыру в сердце до конца никогда не закрыть. Раны на душе затянутся, но шрам останется навсегда. В конце концов, речь идёт о единственной девушке, которую он любил. Особенная от и до. И другой такой уже не будет. Шон делает глубокий вдох: пора напомнить самому себе, что когда-то он все же был её достоин.

...

Тимиредис реагирует на звук открывшегося портала: поднимает голову, заинтересованно дёргает бровью, откладывает травник. Она так похожа на оригинал и при этом искусственная насквозь. Смотреть на нее всегда было и радостно (вот, вот же твоя любимая, твой Воробей, сидит живая и веселая, посмейся вместе с ней, глупый маг!), и тошно. Шон кладет ладонь на её макушку, мягко проводит по шелковым каштановым прядям, впервые не чувствуя себя преступником. Мрак-дракон тоскливо рычит внутри. Он тоже прощается, уже во второй раз. Оплакивает свою пару, которой так и не суждено было подняться в небо вместе с ним. "Она заслуживала знать, как сильно мы её любим. Скажешь это сейчас?" – Мрак-ворон угрюмо нахохлился. Шон кивает. Наклоняется и обнимает фантом Тим за плечи – самый интимный жест, который он себе когда-либо позволит по отношению к ней – и прижимается своей холодной щекой к её, контрастно теплой. Сейчас она более жива, чем он. – Я люблю тебя. Любил, когда ты была здесь, люблю сейчас, и никогда не разлюблю. Никто никогда не займет твое место. Но ради тебя, ради твоей светлой памяти мне нужно идти дальше. – Глаза остаются сухими, но руки бьёт мелкая дрожь. – Прости меня. Мне жаль. Тимиредис улыбается радостно, будто только что осуществилась её заветная мечта. Кивает ему медленно, не отводя глаз. Она все понимает, она знает, что Шон поступает правильно. В этот момент она кажется настоящей как никогда. Маг на секунду прикрывает глаза, а когда вновь упирается взглядом в точку на черном диване, Тим там уже нет. Шон прячет лицо в ладони. Он стоит сгорбленной скорбящей фигурой посреди пустой лаборатории несколько долгих минут. Когда Шон отнимает руки от лица, выражение на нем спокойное и чуть лукавое, как и обычно, улыбка не маниакальная, а уже полузабытая, светлая и открытая миру. Он не в порядке. Но он будет. Надо бы сходить на могилу Тим, чтобы окончательно отпустить её. Но к этому он тоже должен подготовиться, а пока... Шон отправляет сигнал по ментальной связи: "Ри! Что, разбудил тебя? Не время спать, дракошкина личинка, давай-ка я поучу тебя новым заклинаниям!"