𝐫𝐞𝐯𝐚𝐧𝐜𝐡𝐞

      Ей казалось это чрезвычайно забавным. Пожалуй, даже забавнее избитых, но потому любимых анекдотов Дастина. Уилер смотрела на неё с плохо скрытой жалостью, и Уокер хотелось рассмеяться прямо ей в лицо, а затем, пожалуй, бросить на прощание колкую фразу, которая сразу поставит каждого на своё место.

Что ты вообще знаешь о нём, Нэнси Дрю?

      Эстер может посчитать на пальцах, что именно. Уилер знает его место жительства, успеваемость в школе, близких друзей и вкус его губ, привычно искривлённых в саркастичной ухмылке. Этого по какой-то причине достаточно, чтобы Стив сказал Уокер одним прохладным вечером в его комнате: — Я думаю, она моя судьба.       Девушка отшатывается как будто от удара и прикусывает кончик языка, чтобы не наговорить лишнего. Она делает над собой неимоверное усилие и ободряюще улыбается Харрингтону, поникшему и эмоционально опустошённому. Улыбка — результат упорных тренировок перед зеркалом. День за днём. Глаза должны блестеть, правдоподобно и ослепительно. Если бы Эстер могла, она бы лучше разрыдалась. Но её бы всё равно никто не пожалел.       И ей хочется сказать много всего глупого и абсолютно неподходящего сейчас: что Стив заслуживает гораздо большего, чем девочку, играющую с сердцами двух парней, словно они — куклы, призванные потешить её самолюбие, что Уилер сделает ему ещё больнее в будущем, потому что в этом была она вся — выложившая своими благими намерениями дорогу в ад. А ещё Эстер до жути хочется сказать, что он неправ, и в мире точно есть кто-то, кто готов пожертвовать всем ради его счастья, кто сможет отречься от всего мира, если мир отвернётся от Стива.       Но Уокер просто нежно обнимает его и с наивной радостью щурит карие глаза, когда парень проводит ладонями по её спине, прижимая к себе. — Значит, это так. Когда в последний раз ошибался мой гениальный друг? — бурчит она ему на ухо, а плечи Стива мелко подрагивают от смеха.

Любила ли ты его, милая, когда он не был звездой школы?

      Они обе знают ответ на этот вопрос.       Эстер не может вспомнить, когда конкретно она осознала, что происходит. Популярность, которую Стив кропотливым трудом получил в старших классах, никак не сочеталась с его прежней компанией друзей, привыкших проводить вечера за видеоиграми и просмотром клишированных ужастиков. Они были слишком непримечательными, слишком посредственными для короля школы, и Уокер нагло соврёт, если скажет, что восприняла эту новость с легким сердцем и улыбкой на лице.       Стив бросил её, бросил их всех ради новой приставки к его имени. Ей всегда хотелось спросить: «Стоило ли оно того?». Достиг ли ты желаемого, Стиви, выбрав компанию жестоких самовлюблённых подростков, унижающих остальных?       Потому что с тех пор Эстер никогда не видела его по-настоящему счастливым.       После ухода Харрингтона из их компании, Эдди Мансон признается ей в симпатии, неловко почёсывая затылок и пытаясь отыскать во взгляде девушки хоть намёк на взаимность. Уокер чувствует себя полной дурой, чувствует, что упускает единственный шанс на счастье, и с виноватым взором отказывает. Эдди не выглядит удивлённым или расстроенным, он понимающе стирает дорожки слёз с её щек и предлагает выпить.       Никогда ещё вино не было таким вкусным.       Она часто видит короля, нелепо заигрывающим с Нэнси в школьных коридорах под одобрительный гогот остальной компании. Эстер хочется верить, что это всего лишь затянувшийся сон, и она сейчас наконец проснется, но впившиеся в ладони ногти отрезвляют и возвращают к реальности. Уокер вздрагивает от пронзительной боли, волной пробежавшей по телу, и молча уходит в противоположном направлении от увиденной сцены.       Мансон, стараясь совладать с эмоциями, поджимает губы и не решается сказать, что Стив каждый чёртов раз провожает её взглядом. Эдди кажется, что Харрингтон не заслуживает и малейшего упоминания в присутствии Эстер.       А Уокер с трудом пытается доказать самой себе, что хоть чего-то стоит. С пристрастием рассматривает каждую чёрточку своего лица в зеркале и рефлекторно сравнивает себя с ней. Что есть такого в Нэнси, чего нет у неё?       Эстер пытается улыбнуться искренне, как это всегда делает Уилер, и спустя сотни попыток на лице всё так же появляется вымученная гримаса, заставляя девушку в бессилии осесть на пол и закрыть лицо руками. Наверное, она недостаточно хороша.       И тогда приходит время смириться. Научиться дышать полной грудью, наслаждаться рассветами, пробивающимися через шторы в фургоне Эдди, смеяться во всю силу над колкостями Эрики и просто жить. Жить, не цепляясь судорожно за прошлое, не обращая внимание на очередной переполох в столовой, вызванный попытками Томми и его подружки поддразнить нарочито правильное поведение Нэнси. Проходить мимо него с гордо поднятой головой и никогда больше не оборачиваться. Потому что до сих пор больно. Просто гораздо меньше.       Эдди крепко держит за руку всё время, медленно поглаживая костяшки её тонких пальцев, будто боится, что Эстер исчезнет в следующее мгновение. Девушка с благодарностью стискивает ладонь Мансона в ответ, но внутренне сжимается от рвущей душу на части вины: она не готова ответить на его чувства, хоть и очень бы хотела.       Ведь во снах её нежно обнимает за шею кареглазый мальчик с идиотской причёской, уложенной гелем.       И весь год попыток заново начать стремиться к жизни, бурной и пугающе непредсказуемой, рушится вмиг, когда этот мальчик с силой сжимает плечо Эстер и сквозь зубы цедит: — Ты остаёшься здесь, с Дастином иду только я.       Уокер саркастично изгибает бровь и делает шаг вперёд, ощущая, как обида за всё время, проведённое в тоске по его невыносимо драгоценному смеху, захлёстывает её с головой. Эстер столько раз беззвучно рыдала, кусая бледные губы до крови, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате родителей, в то время как он благородно позабыл об их пятилетней дружбе, с энтузиазмом выбрав более подходящую свиту для короля.       Стив Харрингтон всё ещё думает, что каждая вещь в этом мире связана с ним? Смешно. Она пришла сюда, купившись на жалобные мольбы Хендерсона помочь в одном очень опасном и серьёзном деле, а не чтобы потакать желаниям старого знакомого. — Следи лучше за своей пассией, а то уже слухи ползут о вашем разговоре на вечеринке, — грубо и безжалостно, как нож в спину, но Харрингтон бы сбился со счёта, если бы заметил, сколько раз он сам ранил её душу.       Эстер с упоением наблюдает, как шокировано расширяются карие глаза напротив. В эту секунду она наталкивается на мысль, будто теперь может вернуть своему личному палачу с раздражающе очаровательной улыбкой эту неописуемую боль, лишающую кислорода. Будто реванш вернёт ту девочку с горящими от восторга глазами. И Уокер сама не осознаёт, как вступает в игру.       И двум голубкам бы следовало постоянно держать в голове, что месть подаётся холодной.       Дастин, естественно, не решается выбрать сторону в конфликте двух лучших друзей, поэтому с наивной надеждой поворачивается к Эстер и дёргает её за край футболки: — Ты же идёшь? — неуверенно спрашивает мальчик, а Уокер чувствует опьяняющий вкус победы на кончике языка и утвердительно кивает.       После дня, проведённого в попытках спасти свою жизнь от цепких лап монстров, Эстер приходит в голову абсурдная мысль, от которой можно разве что рассмеяться. Может, Стив пытался её защитить? Девушка не имеет ни малейшего желания рассматривать такой вариант событий, и потому мгновенно забывает об этом, находя свой покой в тесной трейлерной комнате с односпальной кроватью. Эдди слушает не перебивая и лишь изредка окидывает взглядом тело девушки, стараясь определить, поранилась ли она в схватке с нечистью. Мансон не читает ей нудную лекцию о важности заботы о себе, не упрекает за неосторожность и безмерное желание помочь остальным, а просто слушает, держа за руку, и поэтому, когда он осторожно поправляет выбившийся из причёски девушки локон, Эстер хочется подарить ему весь мир.

***

      «Короля школы жестоко бросили,» — за несколько дней шепотки за спиной превращаются в монотонный гул, режущий уши, по этой причине Уокер нагло врёт классной руководительнице о простуде и остаётся дома. Одной побыть не получается: через пару часов на пороге стоит кудрявый принц с пакетом еды вместо белого коня. — Ты не пришла на занятия, и я подумал, может, ну, — с нервным смешком спешно объясняется он, а Эстер, глупо улыбаясь, тайно наслаждается бархатистым тоном его голоса.       Когда она приподнимается на носочки и целует Мансона в щёку, это ощущается правильнее, чем всё её существование.       Эдди бледнеет, рефлекторно дотрагиваясь подушечками пальцев до пылающего лица, и молча наблюдает, как Уокер, словно ничего не случилось, забирает у него пакет и вприпрыжку убегает на кухню.       Ему впервые хочется закричать от счастья.

***

      Вскоре Эстер и сама замечает, как странно блестят глаза у Харрингтона, когда он смотрит на неё, яростно отбивающуюся от монстров вместе с остальными. Его взгляд выжигает все внутренности и возвращает на пару лет назад, когда окно её дома было всегда приоткрыто для желанных гостей. Для него. Ноги подкашивались, а в груди гулко трепетало сердце, когда, обернувшись, она видела его, мучительно родного, с искрящимся от тёплых чувств взглядом. Тогда Эстер была готова на всё, чтобы это была любовь. Даже если она продлится три года, как в трудночитаемых книжках по психологии. Лишь бы Стив наконец понял, что, может, Уокер заслуживает шанса. Шанса на её собственное счастье, независимое и долгожданное.       Но король школы взял на себя слишком много, решив, что может наслаждаться её обожанием и ухаживать в это время за другой.       Теперь Эстер с ехидством, едва скрытым за внешней дружелюбностью, кривит сухие искусанные губы и в полной готовности встречается взглядами с самым главным кошмаром из её снов. У кошмара всё такие же глубокие карие глаза и обыденно скрещенные руки на груди.       Она передёргивает плечами, будто от удара током, пряча лицо в волосах и совершенно теряясь. Эстер съедает жгучее желание подойти, но девушка лишь болезненно морщится и вытирает пот со лба: теперь, после удачной битвы, можно сделать небольшую передышку.       За неё принимает решение Стив, неожиданно хватая брюнетку под локоть и уводя её в соседнюю комнату. Мансон мгновенно срывается с места, но замирает, увидев реакцию Уокер. Если она желает, Эдди может подождать. Он всегда готов её ждать.       В помещении царит сумрак, и Эстер возмущенно шипит, когда её толкают к шершавой бетонной стене, по спине в необъяснимом предвкушении пробегают мурашки. Харрингтон молчит, девушке кажется, будто его кожа сравнима разве что с мелом. — Я, — начинает Стив и сразу же осекается, чувствуя ладонь на своих губах.       Брюнетка с чарующей грацией неодобрительно качает головой и многозначительно улыбается. Только вот Харрингтон не в силах понять, что значит её улыбка. — Прежде чем ты наговоришь всякого безобразия, я бы хотела уточнить, — низким голосом протягивает она, без какого-либо умысла накручивая прядь волос на палец и прекрасно замечая, что напряжение, витающее в воздухе, лишь усиливается, — Я или она, Стив Харрингтон. Я или Нэнси Уилер.       Зрачки карих глаз опасно сужаются, но Эстер взгляд не отводит. Выжидает. Она знает, кто сдастся первым. И это ещё один пункт в списке всех мелочей, известных Уокер об этом человеке. — Ты, — рвано выдыхает Харрингтон, но брюнетка будто не слышит, бесстрастно рассматривая что-то в противоположном углу комнаты.       В этот момент в коридоре раздаётся едва уловимый шорох, но Эстер точно знает источник шума. Потому что очень уморительно видеть, как, прежде уверенная в собственной неуязвимости, Нэнси шокировано закрывает рот руками, чтобы не привлечь внимание Стива. Уокер может предугадать, о чём сейчас думает Уилер. Брюнетке даже не хочется переубеждать. О да, милая, у нас всё намного серьёзнее. Подумай об этом на досуге.       Нэнси, движимая крайне негативными чувствами, убегает от входа в комнату, давая Эстер гораздо больше свободы. Третий лишний ведь не к чему. — А знаешь, кого выбираю я? — обаятельно расплывшись в улыбке, шепчет девушка, ощущая ладони Харрингтона на своём лице.       Парень молчит, улыбаясь в ответ, но не желая отвечать на риторический вопрос. Ведь свой ответ он давно получил.       А Эстер пламенно клянется, что эта секунда окупила все страдания. — Эдди. Я выбираю его.       Конечно, Стив будет слишком поражён резким и столь изощрённым отказом, чтобы высказать хоть каплю недовольства или разочарования, но ей уже всё равно. Натыкаясь на улице на заплаканную Нэнси, Уокер тоже ничего не скажет, потому что глаза гораздо выразительнее слов.

Он может быть твоим до самого конца, но последнее слово всегда за мной.