Часть 1
12 августа 2022 г. в 21:23
Лили Поттер лежала мертвая на полу в детской.
Двое убиты, осталась ещё одна, с мрачным вздохом подумал Волдеморт. Лучшее времяпрепровождение для Хэллоуина.
Лили Поттер лежала мертвая на полу в детской, Джеймс Поттер лежал мёртвый у подножия лестницы в коридоре, а их только что осиротевшая дочь надрывалась от плача в кроватке в углу.
Смерть Джеймса Поттера была не самой большой потерей для волшебного мира, но Волдеморт искренне не собирался убивать Лили Поттер, хотя, честно говоря, он не был так уж удивлён тем, как в итоге все обернулось. Пусть у него никогда не было проблем с тем, чтобы убивать стоящих у него на пути людей, все же Северус на коленях умолял его пощадить Лили — единственная личная просьба, с которой Северус когда-либо обращался к своему Лорду, а Волдеморт старался держать слово, данное тем немногим людям, которые этого заслуживали.
В таких случаях крайне важно соблюдать формальности, так что Волдеморт в соответствии с традициями три раза сказал ей отступить. И конечно же, она отказалась, с решимостью и упрямством, достойными восхищения. Она твёрдо стояла до самого конца, и, пусть это была потеря талантливой ведьмы, Волдеморту ничего другого не оставалось. Оставлять дела незавершенными было совсем не в его стиле, а оставить в живых скорбящую, готовую на все ради мести, невероятно одаренную волшебницу после убийства ее мужа и дочери было бы в высшей степени неосмотрительно.
Для такой холодной осенней ночи в детской было удивительно тепло. Согревающие чары, не успевшие окончательно исчезнуть после смерти создателя? А, неважно.
Теперь, когда у него была минута, чтобы перевести дыхание, Волдеморт мысленно пробежался по заранее составленному списку, удостоверившись, что он ничего не упустил и что все идёт согласно плану. Упрямство Лили Поттер стоило ему всего лишь тридцати семи секунд отклонения от планируемого тайминга, в пределах допускаемых погрешностей. То, как скрупулёзно он подходил к планированию ключевых событий в жизни, кого угодно другого уже свело бы с ума, но он ведь не кто угодно, правда? Подготовка к созданию нового крестража была закончена задолго до того, как он пришёл в Годрикову Впадину, руны липкой вязью застыли на коже под одеждой, а на языке до сих пор ощущался привкус крови и горьких трав.
Пора.
Крепко вцепившись ручками в перила, чтобы удержаться в вертикальном положении, ребёнок стоял в кроватке и рыдал так, будто сейчас наступит конец света (впрочем, рыдал небезосновательно). Он был весь какой-то несуразный, низкий и пухлый, голову венчал ореол тёмных кудряшек, а круглые щёки сморщились и покраснели. И вот это крошечное, ничем не примечательное существо в таких же крошечных ползунках в виде оленя было предсказанной ровней Лорду Волдеморту, серьезно?
Не в первый раз Волдеморт задумался, не было ли все это безумным бредом шарлатанки-алкоголички. Однако, как бы ни были малы шансы, что Гарриет Поттер представляет для него реальную угрозу, перестраховаться не помешает. Но, Мерлин Всемогущий, неужели малявке обязательно так истошно орать?
Стоило признать, он не мог похвастаться большим опытом общения с маленькими детьми; они не любили его, даже когда он сам был ребёнком, и чувство было взаимным. Не помогло и то, что после инцидента с кроликом воспитатели изо всех сил старались держать других детей подальше от него, хотя он даже не мог их за это винить. Много за что, но точно не за это. Но даже с полустершимися воспоминаниями дерьмового детства, Волдеморт был уверен: объём легких конкретно этой малявки неприятно поражал.
Губы скривились в мрачной усмешке. Может, в этом и есть секрет? Может, девчонка вырастет и будет безостановочно орать на него, как Банши, или нести чушь, пока он не умрет или не свихнётся? Забавно было бы, правда?
Волдеморт мог позволить себе выделить минуту из тщательно спланированного расписания, чтобы поразмышлять над тем, какой путь он проделал и как оказался в нынешней ситуации — собираясь хладнокровно убить младенца. Печально, конечно, что все должно сложиться именно так. Убийство не принесёт ему удовольствия, как и то, что за этим последует, не говоря уже о том, что девчонка унаследовала от бабушки по отцовской линии кровь Блэков.
Он очень надеялся, что ребёнком из пророчества всё-таки окажется сын Лонгботтомов; Лонгботтомы много поколений как не имели никакого отношения к Древним семействам, и, хотя Волдеморта чисто из принципа отвращала мысль об убийстве детей с магическим даром, все же смерть мелкого Лонгботтома по большему счету не имела бы особого значения. Особенно в сравнении со смертью одного из немногих кровных (пусть и далеких) потомков Древнейшего и Благороднейшего семейства Блэков. Какая растрата.
К сожалению, пророчество — пусть сомнительного происхождения и неполное — было предельно ясным, и это совершенно точно был напророченный ребёнок. От победы Волдеморта зависело ни много ни мало спасение мира, так что он не мог рисковать тем, что вот эта угроза высотой в полметра вырастет и разрушит все его планы. Как бы абсурдно это ни звучало даже для него, но этот ребенок мог его уничтожить, а значит, ребенку придется уйти. Все просто.
Кивнув самому себе, Волдеморт сделал глубокий вдох, внутренне подобравшись. Две минуты и четырнадцать секунд отклонения от изначального плана… Пока еще терпимо, но более длительная задержка станет проблемой.
А затем ребенок посмотрел прямо на него, и у Волдеморта перехватило дыхание.
Глядя в огромные, заплаканные, ядовито-изумрудные глаза его предначертанной победительницы, Волдеморт на краткую долю секунды испытал чувство, что он забыл нечто очень - монументально, необъяснимо - важное. Не то, что включаешь в подробный план убийства, а скорее то, что знал до мозга костей когда-то давно, но забыл на пути взросления. Как слова песни из далекого детства или то незабываемое ощущение, когда в первый раз видишь, как навеки гаснет свет в глазах человека.
В груди закололо от странного тепла, жара в детской тоже усилилась, и вот где-то под ребрами заклокотало, как при зарождающейся буре, и на одно безумное мгновение Волдеморт был уверен, что, если потеряет бдительность, эта буря прорвется сквозь его ребра и затопит Землю.
Что это, какая-то ловушка?
В любом другом случае Волдеморт был бы абсолютно уверен: Дамблдор и его приспешники в жизни не решились бы использовать молодую семью как наживку для него, как бы им ни хотелось его уничтожить, всегда слишком занятые своими моральными устоями для такой жестокой игры, пусть даже она была бы несоизмеримо эффективна. Но все-таки что-то определенно было не так.
Волдеморт попробовал воздух кончиком языка, но не уловил ничего необычного — кроме его запаха, сильнее всего выделялись запахи тыквенного пирога, слез, детской присыпки и смерти. В комнате точно не было никакого другого живого существа, Волдеморт готов был поставить на это свою жизнь. Волшебники могут сделать себя невидимыми или неслышимыми, но никто еще не додумывался спрятать от него свой запах.
Тогда почему он чувствует тревогу, как будто за ним наблюдают?
Волдеморт принялся рыться в памяти в поисках ответа, и его озарило: разрушение мощных чар или заклинаний никогда не проходит бесследно, без ответного магического выброса. Может, так себя проявляет измененный ход пророчества, которому не дано будет сбыться?
Давление в воздухе нарастало, вихрь магии, готовый вот-вот разразиться, закручивался вокруг них двоих все сильнее, прямо как Нагини за секунды до того, как кинется на свою жертву и выпьет из нее жизнь. Мир застыл в напряженном ожидании. Даже младенец, проскулив напоследок, замолчал и просто смотрел на него, будто тоже что-то чувствовал, хотя не понимал, что именно. Они вдвоем застыли в бьющемся сердце шторма, дрожа, пока тот все ближе подбирался к их смертным оболочкам с хищной неизбежностью, прямо как коллапс Вселенной.
Так, все. С него хватит.
Волдеморт направил палочку на ребенка, уже не понимая, на сколько гребанных секунд или минут он отставал от плана, и еще меньше понимая, что именно подталкивало его как можно скорее совершить акт, который пару минут назад едва ли воспринимался им без отвращения, — предвкушение или страх. Но чертва с два он теперь остановится; о чем бы ни пытались предупредить его эти странные силы, это не имело значения. Волдеморт не собирался поддаваться страху, а уже через пару мгновений все будет кончено. Еще одно проклятие, и он создаст последний свой крестраж, и это будет триумфальная победа над судьбой — и над увяданием.
Еще один непростительный акт насилия, и все будет хорошо.
Глядя прямо в глубокие, потусторонние изумрудные глаза Гарриет Поттер, чувствуя, как замер шторм, Волдеморт произнес слова, которые наконец завершат его великую миссию и спасут их всех. — Авада Кедавра.
Проклятие ударило в один совершенный, растянувшийся в бесконечность миг, окрашенный ослепительной зеленой вспышкой, а в следующую секунду все закончилось именно так, как и должно было, и откуда-то Волдеморт заранее знал, что именно таким будет конец.
Мир объяло огнем.