Dream a Little Dream

Никакая ощутимая, реальная прелесть не может сравниться с тем, что способен накопить человек в глубинах своей фантазии. Ф.С. Фицджеральд

      — Почему дизайном андроидов вообще не занимается нейросетка? На кой черт нам работать с этой взбалмошной девицей? – мужчина кипит от гнева, поправляя полы своего пиджака и ворчит под нос.       — Потому что те, кто видит сны в ясный день, всегда идут гораздо дальше тех, кто видит сны только засыпая по ночам? – старик посмеивается и закладывает руки за спину, продолжая движение по коридору.       — Председатель, Вы ей слишком потворствуете! Её запросы и бредни по поводу…       — Ну, и потому что её продажи почти в 4 раза выше? – седой мужчина прерывает тираду и блестит дужками очков. — Ты говоришь, что нужно быть прагматичнее, но упускаешь очевидное – она грезит чем-то несбыточным, почти иллюзорным. И мы, лишь прислушиваясь, можем извлечь всю информацию о том, о чем только может мечтать человек. Её бесконечные запросы и бредни приведут нас туда, где мы уже не будем отличимы от Богов. Потому что такие как она – и есть божественное провидение.              Умным творческим людям свойственно думать о вещах в свете не совсем доступном для простого обывателя, но даже великий ум одного из создателей андроидов не мог понять причины по которой их дизайнер так отчаянно искала что-то, чего не могла найти. Он считал её способности даром, а она – проклятием.       — Ну и чего ты не уймёшься? Продажи ошеломительны. Все твои андроиды пользуются успехом. Твоё имя и так вписано в сонм величайших. Твои «детки» занимают премии. Зачем изводишь всех, а главное себя? – старик делает мягкое лицо и сочувственно пододвигает чашку с чаем к собеседнице.       — Вы не поймёте, - говорит совсем отчаянно. И ещё тише добавляет: — я сама не пойму.       — Расскажи. Кто знает, может я смогу помочь, дитя.       — Я ищу кое-кого.       — Хо-о-о?       — Я ищу и не могу найти. Не помню лица. Помню лица всех, но его вспомнить не в силах, - девушка смотрит на поверхность жидкости, которая мерно размешивает в чашке сахар магнитным устройством. — Сколько не стараюсь – никогда не могу отыскать.       Старик совсем её не понимает, но не может подобрать слова, чтобы сказать ей «прекращай». Только кряхтит неодобрительно и говорит что-то про фантазии, творческий поиск и отдых. Говорит, что следовало бы жить в реальности и поменьше времени проводить на работе. Девушка улыбается и кивает, все ещё грустно рассматривая чашку.       Иногда дизайнер и сама завидует людям, что просто живут и не имеют фантазий. Им, должно быть, и сны не снятся. Настолько они прагматичны. Она бы тоже хотела измерять людей в процентном соотношении затрат и прибыли, интересоваться тем, сколько ей принесет завтрашний день и «прекратить» в конце концов.       Первые фантазии начали появляться в её детстве, когда, не зная почему, она вдруг подрывалась среди ночи и бежала рисовать. Ей грезились острова в далёком океане, солнечный город, устремленный ввысь и залитый солнечным светом. Она видит своды величественного здания, украшенного фонтанами. Она рисует их и её отец, безмерно гордый своей дочуркой, развешивает картины по стенам.       Людям в голову порой закрадываются странные образы. В то время, когда, склонившись над книгой, вдруг замечаешь странный отклик в душе, а разум услужливо предлагает образы, которые находишь необъяснимо знакомыми, хоть и видишь впервые. Или, когда идёшь по городу и вдруг смотришь на высокого пуделя и оборачиваешься, чтобы показать животное друзьям, но те лишь умиляются собаке, совсем не понимая, что это те самые пудели.       Когда девушка только-только получила работу дизайнера, она сразу же поняла, что все они делают абсолютно всё не так. В андроидах этой компании не достает чего-то самого важного – жизни. Они все идеальны и все идентичны. Неотличимы. Когда она садится за работу, руки сами делают наброски лиц.       Спустя годы труда она помнит и знает лично каждого выпущенного ею андроида. Помнит умиротворенное и строгое лицо андроида-секретаря Клоринды, лицо андроида-административного служащего со смешливым выражением – Навии, лицо милой журналистки Шарлотты, помнит специально заказанных цирком андроидов Лини и Линетт, малышку Сигвайн, созданную в утешение бездетным паре. Ещё десяток дизайнов выходит из-под пера и каждый пользуется ошеломительным успехом. Их производство наконец замечают: заказы сыплются один за другим, самые престижные премии ежегодно отмечают их наградами.       Дизайнер неизменно присутствует на старте каждой модели и, даже 7 лет спустя работы в компании, вглядывается в лицо андроида-компаньона Фурины с надеждой, но сердце неприятно ноет от осознания, что это снова не то, что она искала.       Клоринда, самый первый андроид компании, часто приходит на пуск, чтобы побыть рядом с «мастером», так она зовёт дизайнера (хоть та и просила себя так не называть) и сочувственно кладёт руку на плечо девушки, когда огонек надежды снова тухнет в глазах.       Той ночью ей снится зал, заполненный людьми, и высокая фигура, возвышающаяся на троне вверху. От неё исходит свет, но лица разглядеть не удаётся. Она знает того, кто стоит там, точно знает, но софиты не дают разглядеть черты знакомого лица.       Полицейская модель «Ризли» становится фурором ещё на старте продаж. Начальство дико кричит на неё за использование шрамов в качестве атрибута андроида, но полицейское управление приходит в восторг, говоря, что это отличное решение – дать преступникам понять, что этот малыш не боится повстречаться с проблемами. Тогда старик-председатель начинает думать, что их дизайнер – гений, а технический отдел тихо ненавидеть одиозную фигуру, что постоянно критикует всё, что делают другие. Сама же девушка встречает старт андроида внутренней истерикой, поэтому первое, что видит Ризли – одинокая слеза, падающая на бетонный пол зала презентаций. Девушка моргает, отмахиваясь, прикладывает салфетку к глазам и поздравляет коллег с проделанной работой.       Фантазия приводит её в странное место – в кабинет с голубыми диванами. Её душу охватывают всполохи огня, а горло сдавливает рыданиями. Кто-то сидящий рядом нежно шепчет уговоры. Он убирает её волосы и закалывает их золотой заколкой, прислоняет лоб к её лбу и говорит, что всё в этом мире идёт своим чередом, но когда-нибудь они снова будут вместе.       — Ты ведь подождёшь? Ты будешь сильной и смелой, поэтому дождёшься нас, верно? – руки прижимают её тело к большой груди, она поднимает глаза в попытках рассмотреть лицо, но ничего не видит из-за слёз. Она пытается отогнать их, чтобы запомнить лицо, но ничего не выходит.       Когда девушка вынырнет из фантазий, она схватит листок бумаги и нарисует единственную вещь, которую ей удалось разглядеть – золотая заколка. Она закажет её в мастерской и будет часами крутить, пытаясь вспомнить хоть что-то.       Спустя 9 лет работы на производстве она почти сдастся, но однажды ей придёт заказ на создание андроида специального назначения (профессию таких андроидов не озвучивают в публичном пространстве) «Арлекино». Арлекино должен был быть мужчиной, но она вдруг рисует женский дизайн, чем снова навлекает на себя гнев всех служб, что готовили «мужской скелет». Однако, старик-председатель одобряет это решение без лишней бюрократии. Женский так женский. Ей виднее. Заказчик не скупится на похвалу и щедрые отчисления «вне кассы». Гнев команды утихает так же быстро, как возник.       Арлекино открывает глаза и в душе девушки зарождается тревога. Она вцепляется в Клоринду и та, насупившись, смотрит на новенького андроида. Арлекино примирительно вскидывает руки и треплет дизайнера по макушке.       Вечером под заколкой, что всегда находится на тумбе рядом с кроватью, дизайнер находит записку с лаконичным «спасибо, часовщик». В открытое окно спальни прорывается ветер.       Её племянница Гризео навещает свою занятую тетку в офисе, обставленном так, будто это логово ведьмы, а не рабочее место дизайнера. В кабинете нет ничего электронного, только десятки разных механизмов, репродукции картин, чистые полотна, бумага для рисования, тысячи скетчей, сваленные аккуратной стопкой в углу, причудливые лампы со всех уголков мира для создания света и один-единственный рабочий планшет       — Я, наверное, глупую вещь скажу. Но может тебе отдохнуть? – племянница смотрит на полотно, изображающее море и старую полуразрушенную башню вдали. — Кстати, что это?       — Не знаю. Я просто рисую то, что в голову приходит, - девушка посмеивается и крутит чашку.       — Ну, как ты думаешь? – Гризео по-ребячески наклоняется к картине.       — Это башня очевидно, - дизайнер смотрит в окно кабинета прямо на цеха, подпирает подбородок рукой и добавляет задумчиво: — думаю, она затонет.       — Почему это?       — Ей суждено затонуть.       — И её не спасут? Почему бы её не отреставрировать?       — Нет. Эту – нет.       — А почему?       — Потому что все должно идти своим чередом, - тётка фыркает и щелкает Гризео по лбу.       — Ммм, может ты давно не была на море? Какая-то ты рассеянная.       Девушка фыркает – она ненавидит море.       Она действительно давно не была там, ведь у моря ей всегда грустно. Она не может слушать звук прибоя, потому что это сводит её с ума, не может видеть игру света с синевой глубин и отблески на воде. Потому что она скучает. В детстве родители думали, что их дочь обожает море и все время возили её к нему. А то нашептывало ей странные истории. Оно всегда обнимало, приветствовало как родную. Теплыми языками касалось щек, когда девочка заныривала поглубже. И выносило поближе к солнышку. Щекотало бока, а потом штормом подбиралось близко, словно чувствуя отъезд. Тогда она любила море всей душой, но потом это стало невыносимо. Хотелось остаться там навечно.       После ещё пары концептов и скандалов на работе девушка кладёт карандаш в пенал и пишет заявление на увольнение. Председатель рвёт заявление, отправляя девушку в отпуск, а андроиды в тот же вечер утешают дизайнера как могут, сочувственно переглядываясь, но ничего не говоря.       — Прекращай, - Арлекино сует ей билет на самолёт и щелкает по заколке. Дизайнер хватает её за плечи и умоляет рассказать о том, что та знает. Арлекино качает головой и устало прикрывает глаза. — Твоя память намного прочнее нашей.       Самолёт привозит её на океанский берег с исполинскими скалами. Такие она никогда не видела. Этот берег не её. И хотя море тут теплое, оно кажется ей холодным и чужим. Его шум приносит ей новые грёзы.       Она видит знакомые лица её творений (или кого-то из её воспоминаний?), они стоят, оцепляя кольцом кучку людей, в которую входит и она. Вокруг раздаются звуки падающих камней, полыхающего огня, а черная гарь застилает глаза. Высоко в небе парит фигура, от которой нельзя оторвать глаз. Она светится неоновым светом вод и извергает потоки, кажется, способные погасить хоть само Солнце. Поток направляет белую колонну в преисподнюю, извергающее черное пламя, а потом фигура безжизненно падает в разверзнутую пропасть. Время останавливается. Девушка напрягает глаза, силясь рассмотреть маленькую синюю вспышку, бежит туда, будто способна поймать её. Это ведь фантазия, тут все возможно, сейчас она пробежит сквозь толпу чудовищ, сквозь время, груды камней, черное пламя и поймает, рассмотрит со всех сторон, запечатывая в памяти. Черная рука хватает её и тянет прочь. Ватное тело спотыкается и пытается объяснить, что им в другую сторону, но черная рука утаскивает всё дальше и дальше, пока она не оказывается на корабле. Она видит всполохи угасающего пламени вдали. У людей на берегу нет и шанса, поэтому девушка тянет темную руку на корабль и кричит что-то. Не оставаться же им здесь, в самом деле?       — Помнишь, что он тебе говорил? Просто запомни нас. Запомни и подожди, - черная рука толкает её на борт. Мальчик с двуручным мечом перерубает канат якоря. Она пытается схватить того, но он лишь салютует ей и разворачивается, чтобы парировать атаку. А после пара крепких рук заталкивает её в какую-то капсулу.       Дизайнер возвращается к работе спустя месяц и впервые встречается в коридоре с сыном председателя. У Фремине совсем невинное лицо, но невероятной глубины глаза. Они голубые, но в свете её комнаты становятся почти фиолетовыми.       — Как поживают Ваши концепты? – он похож на сбежавшего с уроков школьника больше, чем на наследника одной из самых успешных фабрик андроидов, если бы не сталь в голосе и стать осанки. В её грёзах он был милым неуверенным мальчишкой.       — А ты? Как ты живешь здесь, Фремине? – она улыбается в чашку и делает какие-то зарисовки. — Уже виделся с Лини и Линетт? А с Арлекино?       — Да, я часто бываю на их представлениях. Мы живём в одном районе и часто видимся.       — Оу, я не знала. Хочешь, я скажу изготовить его для тебя? – она показывает рисунок механического пингвина в кепочке.       Фремине тепло улыбается: — Спасибо, часовщик. Но здесь я справлюсь и без него.       — Я бы хотела дать андроиду-водолазу твоё лицо, не возражаешь?       — Возражаю, - парень посмеивается. И добавляет серьёзнее: — Запомнить – не значит воспроизвести. Теперь мы другие люди. Не гоняйся за призраками.       Ей хочется броситься ему на шею или в окно. Пока не решила. Шестеренки в голове крутятся с бешеной скоростью. Получается, что тот, кого она ищет может и вовсе не выйти из-под её кисти? Тогда… тогда зачем это всё? Зачем она здесь? Зачем изводит себя и всех вокруг?       В её фантазиях никогда не было его лица, потому что он всегда стоял подле неё. Он приносил ей цветы в лавку часовщика, просовывал букет прямо на стол, где она напряженно что-то гравировала, перекидывался через стойку и целовал в пыльный нос. Он стоял сзади, когда накрывал хрупкие плечи своим плащом. И уж тем более она не видела его лица, когда стояла рядом с ним, потому что он возвышался над ней, как скала. Вообще-то он надо всем возвышался. А дома он клал голову на плечо после долгих судебных заседаний и они подолгу обсуждали что-то. Ночами он касался её в полной темноте, щекоча своими длинными волосами. Он шел за ней по берегу в белой рубахе и штанах – босой и беззаботный. Бежал по мосту, утаскивая в крепость Меропид – единственное безопасное тогда место. А потом искал в суете беженцев, и обхватывал сзади руками, когда нашел. Подпирал бок, когда утешал в своём кабинете, говоря о необходимости бежать. И кричал в гневе, когда она ослушалась его, оставшись в Фонтейне. Он тогда ушел ни слова ни сказав на прощание, а потом в её голове раздалось «запомни нас», перебитое нежным «запомни и дождись» и в эфире наступила тишина.       И она ждала: всю оставшуюся ей тогда жизнь, проведенную на разрушенном корабле «Тейват», бороздящем бескрайний космос. Люди с какого-то внешнего судна дали ей шлем и скафандр, чтобы она могла попрощаться. Потому что то, что некогда было их миром стало огромным обгоревшим куском металла. Она слушает бездушные доклады о том, что «в результате взрывов произошла разгерметизация корабля, в следствии чего цивилизация Тейвата была утеряна» и ходит среди летающих обломков. Если цивилизация утеряна, то что она делает здесь?       Карандаш делает зарисовку острого лица, мягких щек, острых глаз и длинных волос. Нёвиллет смотрит на неё с листа хмурым взглядом.       "О слёзы, я воздам", - так он говорил ей однажды, смотря на тогда уже почти всегда дождливый Фонтейн. Кому? Ей? За что он так с ней? Почему оставил? Почему не дал погибнуть вместе со всеми? Это было бы милосердно.       Заказ на изготовление андроида-судьи падает ей на почту, едва она успевает войти в свой кабинет. К вечеру весь концепт, включая исполнительную документацию готов и разослан на почту всех отделов. Старик-председатель ликует, и даже сварливый технический директор проникается уважением к дизайнеру.       Бюрократия и процесс производства занимают долгие 4 месяца. Впервые их «взбалмошная девица» не расхаживает по цехам, не сует свой нос в процесс изготовления и вообще не показывается никому, только сидит в своей коморке. Даже на планёрках не бывает. Только раз попадает на совещание с заказчиком, где тот поёт ей хвалебные оды, тепло улыбается и постукивает ногтями по столешнице в нетерпении. На концепты не переводит даже взгляда. А когда андроид готов – девушка не спускается в зал презентаций. Навия дергает её за рукав и просит пойти, но дизайнер знает, что не переживёт ещё одного разочарования. Не в этот раз. Она делает вид, что жутко занята, откатывается к столу и занимает себя чем-то.       Теперь она не грезит наяву, не слышит моря и не видит снов. Её наставница говорит ей, что это и называется «повзрослеть». Впервые достичь мечты и есть «взросление». И такое не проходит безболезненно.       — Теперь ты должна доказать миру, что действительно чего-то стоишь. Что ты – талант, а не капризный ребенок с буйной фантазией.       Пожилая женщина покидает её офис, с кем-то сталкиваясь в дверях. Чьи-то руки давят на плечи.       — Ты – капризный непослушный ребенок, что из-за упрямства вверг себя в пучину, - руки смыкаются вокруг и глаза девушки стекленеют. Она трогает чужие предплечья и отрывисто дышит. — Я возвратился.       Развернувшись на стуле, дизайнер поворачивает голову, встречаясь со взглядом драконьих глаз и разглядывает мужское лицо. Водит слабой ладонью по очертаниям, поправляет светлые волосы, дотрагивается до локаторов, ерошит волосы у виска, ловя выбивающуюся непослушную прядь. И снимает с себя заколку, чтобы вернуть её владельцу. Нёвиллет улыбается и целует её руки. Бережно, почти неощутимо. Он всегда таким был.       — За что ты так со мной? Почему оставил меня? – шепчет осипшим голосом.       — Из нас всех только ты могла спастись, потому что не была в цикле. Ты была чистой случайностью. И только ты могла спасти нас всех, - он не может унять рвущейся тоски и сжимает её в объятиях. — Ты должна была погибнуть вместе со взрывом корабля. Быстро и безболезненно. Но я не сумел отпустить тебя и обрёк на страдания. За такое нельзя просить прощения, но надеюсь, что ты сможешь мне это простить.       Навия шипит на кого-то у входа, и дизайнер заливается смехом. Нёвиллет возвращает самообладание и помогает девушке подняться. В комнату с потоком свежего ветра врывается главный инженер, старик-председатель, люди из команды и андроиды. Они обнимают её, хлопают по плечу и кормят обещаниями о том, что никогда не будут перечить ей. Фремине приносит ящик шампанского, и кто-то роется в её ящиках в поисках стаканчиков, даже находя их. Гвалт заставляет её забыться и вздрогнуть, когда она вспоминает о юдексе. Она разворачивается и с отчаянием осматривает людей вокруг.       — Я здесь, - две руки вновь опускаются на плечи. Девушка вздыхает и успокаивается.       — Пейте и пошли вон, - Арлекино смотрит на этих двоих, прочищает горло и разливает шампанское по стаканчикам. Компания вновь шумит и празднует.       — Мистер Нёвиллет не прошел сканирование после запуска, - бедный инженер пытается хоть что-то сделать по протоколу, но кажется его никто не слышит.       — Мистер Нёвиллет пройдёт сканирование позже, - председатель блаженно улыбается.       — А как же заселение? – отдел благоустройства трясет ключами и документами.       — Это подождёт, я полагаю, у мистера Нёвиллета есть дом. Всё подождет! – предупреждая возникающие далее вопросы, говорит председатель.       Дизайнер отзывает старика и говорит ему, что сможет подождать до завтра, не стоит ради них нарушать протокол, это ведь не критично.       — Охх, Вы ждали с первого дня, как пришли сюда, милая, я удивлен, что вы позволили им забрать у вас двоих хотя бы минуту.       — С первого дня как пришла сюда, да? – Нёвиллет задумчиво смотрит во след удаляющемуся мужчине.       Они не возвращаются в офис, а просто уходят прочь.       — Я ждала тебя с той поры, как ты в последний раз отпустил мою руку, Левиафан, - она сжимает его ладонь, пока они поднимаются в лифте. Нёвиллет леденеет и стоит, не двигаясь. Тогда девушка покачивается на пятках и говорит, чуть веселее: — Эй, Гидро дракон, Гидро дракон, не плачь.