Illicit affairs/Незаконные дела

      В каком-то смысле Аэлина скучала по дому. Конечно же, ее спальня в доме ее родителей была намного лучше, чем ее общежитие в Оринфском университете. Еда тоже была лучше, и она должна была признать, что не скучала по громкому шуму каждую пятницу и субботу. Она не скучала и по первокурсникам, которые выворачивали свои кишки повсюду. Раньше она была одной из них, слава богу, она научилась не пить сверх нормы.       Чего она не упустила, так это холода. Дело не в погоде, в Доранелле почти не было холодов, даже в середине зимы. Нет, Аэлина не скучала по тому, как холодно было в ее доме. Каким безжизненным он казался, как ему чего-то не хватало. Кого-то .  На стенах не было ни фотографий Селены, ни ее следов. Родители спрятали все ее фотографии на чердаке через месяц после ее смерти. Теперь на многочисленных стенах дома были только Аэлина, ее родители, Эдион и Гавриэль.        Аэлина не должна была удивляться, когда это случилось, она не должна была плакать часами напролет. Ее мать уже сделала это, когда ее сестра Аида умерла от рака. Эвелин Эшрайвер игнорировал свою боль. Может быть, именно поэтому Аэлина теперь игнорировала проблемы до тех пор, пока не могла.        Мать Аэлины дошла до того, что забрала фотографию близнецов, которую Аэлина держала на прикроватной тумбочке. Аэлина ничего не сказала, возможно, она должна была сказать, но она не хотела причинять больше боли, чем необходимо. Аэлина была идеальным зеркалом лица Селены, даже их родители иногда пытались понять, кто есть кто. Все ее существование, вероятно, достаточно ранило ее мать.  — Готова к своему дню? — спросила Эвелин. Аэлина оторвалась от завтрака и кивнула.  — Медицинская школа Доранеллы лучше, чем Оринфская, — заявил Ро, читая газету и отпивая кофе из чашки.        Аэлина подняла бровь: — Вы обое закончили Оринфскую.        Роес опустил газету, показывая на губах игривую улыбку: — И все стало плохо, когда мы ушли, дорогая. Ты не представляешь, как двадцать пять лет могут изменить учреждение.  — Двадцать пять? Действительно? Вау, я бы сказал, по крайней мере, пятьдесят.        Эвелин закатила глаза: — Ха-ха-ха. Очень смешно, дочь.        Аэлина рассмеялась, откусывая от блинчиков. Обычно они не проводили утро разговаривая, она редко видела обоих родителей, когда просыпалась. Они оба жили больше в больнице, чем в этом доме. Аэлина подозревала, что они оба очистили свои графики, потому что сегодняшний день был их собственным определением важного дня.  Аэлина поступила в медицинскую школу Доранеллы. Конечно, она закончила свой первый семестр в Оринте, и менять школу в середине года было довольно необычно, но она догадывалась, что никто не может отказать заведующему хирургическим отделением больницы Доранеллы.  — Я имею в виду, — продолжал Роу, — что ты закончишь лучшее учебное заведение страны, а Шаол получит диплом пятой лучшей школы.        Имя оставило кислый привкус во рту Аэлины, который не могли заменить даже блины. Эвелин простонала: —Правда, Ро?       Он пожал плечами: — Что? Это правда.  — Папа, — сказала Аэлина. — Я не сержусь на него.  — А я — да       Губы Аэлины скривились, когда она сказала: — Значит, твоя идея отомстить состоит в том, чтобы надеяться, что у него диплом хуже, чем у меня?  — Ага.       Тогда она рассмеялась: — Ты мне нравишься.        Он подмигнул ей. Так было всегда с ее отцом, тихое понимание. У нее был его характер, так ей говорили всю ее жизнь. Он был горячим для холода ее матери, твердым для ее мягкости. И теперь весь этот гнев был направлен на Шаола Вестфолла, бывшего парня Аэлины.        Она имела в виду то, что сказала ранее, она не злилась. Она никогда не была страстно влюблена в Шаола, но что такое любовь? Аэлина считала, что это стабильность и спокойствие, и это то, что он ей принес. Книги, фильмы и все остальные, кто утверждал, что страстная любовь реальна? Они лгали.        Но она должна была быть честной и сказать, что она не ожидала найти его в постели с другой женщиной, когда Аэлина пришла в его спальню раньше, чем планировалось. Она не плакала, хотя другая девушка плакала. Аэлина никогда в жизни не видела ее, и была склонна верить ей, когда она продолжала повторять, что не знала. Она одарила ее натянутой улыбкой, уходя в спешке.        Аэлине не было грустно, нет, она была зла. Злилась, потому что это был плохой день, а Шаол сделал его еще хуже, злилась, потому что ее соседка по комнате умоляла ее покинуть их общежитие на ночь в честь дня рождения ее парня, а это означало, что Аэлина не знала куда пойти.        Тогда она позвонила отцу и спросила, может ли она вернуться домой. Она хотела провести выходные, но, видимо, Ро Галатиний хотел, чтобы его дочь была подальше от человека, которого он называл «сыном».        Она улетела домой, и отец сообщил ей, что ее дело было передано между Террасеном и школой Доранеллы. Он не спрашивал ее, все было сделано, когда она приземлилась. Она только улыбнулась и поблагодарила его. Он не хотел ничего плохого, и она была очень благодарна за то, что ей больше никогда не придется видеть лицо Шаола на занятиях.          Она опаздывала. Если и было что-то, что раздражало Аэлину, так это опоздание. Она была готова признать, что если бы у нее была машина или хотя бы водительские права, она не попала бы в метро. На самом деле это была не ее вина, Оринт ​​был создан для людей без машин. Там она могла делать все пешком, что было одной из причин, почему она любила город. Доранель была другой, ей пришлось сесть на автобус и две линии метро, ​​чтобы добраться до своей новой школы. Ясно: она должна была начать учиться водить машину. Не то чтобы она могла спросить кого-то из своих родителей, она убьет их до конца своего первого урока. Они были не самыми терпеливыми людьми в мире.        Она как можно тише вошла в почти полный лекционный зал, и тихонько села рядом с брюнеткой с зелеными глазами. Аэлина проклинала себя за опоздание, включение компьютера могло бы вызвать слишком много шума. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Ее запястье возненавидело бы ее сегодня вечером, но у Аэлины не было другого выбора, кроме как записать все это.        Брюнетка хмыкнула, Аэлина уже была готова сорваться. Медицинские школы были полны соревнований, все боролись за первое место. Вот почему у Аэлины не было друзей, достойных того, чтобы остаться в Оринфе. Брюнетка наклонилась к Аэлине: — Ты новенькая? — Да. — Я догадалась, — сказала она, и Аэлина решила, что она собирается разбить лицо о свой компьютер, — профессор Рульф говорит слишком быстро для рукописных заметок, у тебя есть электронная почта?»        Что?        Ладно, может быть, Аэлине стоит перестать думать о том, как она жестока по отношению к людям, прежде чем они начнут говорить. Да, это звучало как хорошое новогоднее решение. Аэлина нахмурилась: «Ты хочешь прислать мне свои записи?»  — Ты, кажется, удивлена? — прошептала брюнетка, все еще щелкая пальцами по клавиатуре. Черт, она была хороша в этом. Аэлина изо всех сил пыталась сосредоточиться на разных вещах, но ее мозг был совершенно неспособен делать несколько вещей одновременно. Это было то, с чем у нее всегда были проблемы.  Аэлина все еще была подозрительной: «Ты собираешься присылать мне фальшивые записки, не так ли?» Это произошло в Оринфе, некоторые студенты продали свои записи, но они были полны лжи, сделанной специально для того, чтобы люди провалили экзамены. Черт, это была одна из самых обычных вещей, которые случались там.  Женщина закатила глаза: «Думаешь, я лучше потрачу время на фальшивые заметки, чем на учебу?»  — Да.       Она тихонько усмехнулась, ее взгляд метался то к компьютеру, то к профессору. Она была прекрасна, по-другому и не скажешь. Ее длинные каштановые волосы были достаточно блестящими, чтобы Аэлине захотелось спросить ее, каков ее режим ухода за волосами, ее черты были мягкими, но с какой-то резкостью, которая кричала: « Не связывайся со мной». Аэлина, будь она проклята, бросила оценивающий взгляд на свое тело. Она не виновата, что женщины красивы, не так ли? И, по крайней мере, она никогда не была настойчивой, как мужчины, лишь время от времени украдкой поглядывая на нее.  — Я пришлю тебе это по электронной почте в конце урока, иначе ты можете проявить упрямство, пройти половину урока и провалишь экзамены».        Аэлина не могла сдержать улыбку, ей нравилась эта девушка. "Спасибо."        Она подмигнула: «Я Лисандра».  — Аэлина.    — Итак, — начала Лисандра, — твой бывший был мудаком, ты поймала его на том, что он мудак, и теперь ты вернулась домой.  — В основном, — сказала Аэлина. Удивительно, но Лисандра была хороша. Действительно милая. Достаточно приятная, чтобы Аэлина рассказала, почему она переехала сразу после новогодних каникул. Было приятно поговорить с кем-то, кто не был с ней кровным родственником. Не то чтобы ей не нравилось проводить время с Эдионом, просто она обычно избегала мальчишеской темы. Во всяком случае, это всегда разрешалось в Эдионе, угрожающем чьей-то жизни.        Лисандра закатила глаза: «Мужчины действительно самые глупые существа, когда-либо созданные».       Аэлина не могла сдержать смех, прикрывая рот рукой. Она была благодарна, что Лисандра посещала те же занятия, что и она, иначе Аэлина тоже опоздала бы на следующий урок. Это место было огромным, больше, чем школа Оринта.  — Как дела? — низкий голос оборвал Лисандру, прежде чем она успела заговорить, брюнетка подпрыгнула от удивления, когда мужчина схватил ее за талию. Честно говоря, она выглядела готовой убить любого, кто к ней прикоснется.  — Что за… — закричала она, привлекая всеобщее внимание в коридоре, но ей, похоже, было все равно. Она расслабилась, когда увидела, кто стоит за ней. Аэлине было достаточно наблюдать, как Лисандра толкнула мужчину в плечо достаточно сильно, чтобы он сделал три шага назад.       Мужчина просто смеялся, его объективно красивое лицо растянулось в ухмылке. Его глаза были голубыми, не такими голубыми, как у Аэлины. Она никогда не встречала никого, кроме нее и Эдиона, у кого были бы такие глаза. Его глаза были почти черными, распущенные локоны падали на лицо. — Ты хуже всех, Дориан, — вздохнула Лисандра.  — Ты меня любишь, — ответил он, целуя ее в щеку. Она позволила ему. Тогда друзья. Он перевел взгляд на Аэлину, она ничего не сказала, только приподняв бровь. — Я никогда не видел тебя раньше.  — Она новенькая, — ответила Лисандра, — даже не думай об этом. — Она предупредила его, указывая на него пальцем и глядя на него.        Он поднял руки в знак невиновности, кончик губ Аэлины слегка приподнялся: «Я ничего не сделал».  — Пока нет, — ответила Лисандра, прежде чем повернуться к Аэлине, — не позволяй ему затащить тебя в свою постель.  — Ни за что, — ответила Аэлина. У мужчины, Дориана, был широко открыт рот и рука на сердце. — Без обид, — добавила Аэлина.  — Атака принята! Ты даже не подумала об этом ни на минуту.        Аэлина только подмигнула ему с лукавой улыбкой на губах. Каким бы красивым он ни был, Аэлину это не интересовало. — Дориан, это Аэлина, — сказала Лисандра. — Аэлина, это Дориан Хавильярд.        Удивление охватило Аэлину. — Хавильярд?        Дориан кивнул и вздохнул, когда ответил: «Да».  — Наши отцы работают вместе, — сказала Аэлина. Может быть, в его красивом лице было что-то большее, может быть, он тоже вырос, как Аэлина.  На его лице было видно удивление, поэтому Аэлина уточнила: «Я Аэлина Ашишер-Галатиния».        Лисандра подавилась воздухом. — Галатиния как…? — Как начальник хирургического отделения госпиталя Доранеллы, — сказал Дориан. По крайней мере, он тоже знал о сослуживцах своего отца.  Лисандра тихонько усмехнулась: «Слава богу, я не отправила тебе фальшивый конспект».          Аэлина сидела между Дорианом и Лисандрой, они не опоздали. Они пришли даже на пять минут раньше, чем профессор. Неудивительно, что большинство учителей были настоящими врачами, которые в свободное время преподавали один предмет. Это дало больше денег и лучшее положение в больнице.  — Вот увидишь, — Лисандра наклонилась к Аэлине, — вид стоит десятиминутной прогулки.        Аэлина нахмурилась, но Дориан объяснил ей: — Ты серьезно, Лис? Вы говорите ей, чтобы она не подходила ко мне, но вы поощряете ее трахаться с профессором.        Ладно, очевидно, их преподаватель по анатомии была достаточно хорош собой, чтобы Лисандра назвала их красавчиком. Интересно.        Лисандра закатила глаза: «Я не говорила ей ничего делать, кроме как наслаждаться видом, что делают все в этом классе, включая тебя, Дор».  — Она лжет, — прошептал он Аэлине, которая не смогла сдержать свой тихий смех. У нее были подозрения, что Лисандра не лжет.  — Как давно вы знаете друг друга? Они казались очень удобными друг с другом. Она была благодарна, что они включили ее сегодня, хотя бы потому, что они дали ей все чаевые, необходимые ей, чтобы пережить свои годы здесь.  — Мы познакомились в старшей школе, — ответил Дориан.  — И с тех пор он был моей занозой в заднице, — закончила Лисандра. Аэлине понравилась их динамика, возможно, ей было бы здесь весело. Может быть, она что-то упустила из-за того, что все эти годы была на стороне Шаола, дружила только с людьми, с которыми он дружил раньше.        Это была ее собственная часть договора о стабильности, которую она считала любовью, она должна была дружить с теми, с кем дружил он, независимо от того, что они были просто мальчиками из братства, которые не могли поддержать ни одного разговора о чем-то другом, кроме того, какое пиво самое лучшее. ?  — Ты должна дать нам свой номер телефона, — сказал Дориан.        Аэлина сделала бы именно это, если бы в комнате не раздался громкий голос: «Извините за опоздание, прошлой ночью у меня была длинная операция. Откройте свои книги на странице шестьдесят три."       По коже Аэлины пробежали мурашки, все ее тело замерло, когда она услышала голос. Слишком знакомый, несмотря на то, что она не слышала его много лет. Она умоляла Малу, богиню, которая, казалось, всегда согревала плечо Аэлины, когда ей это было нужно.        Сердце Аэлины остановилось, когда он снова заговорил, ее эмоции бушевали слишком громко, чтобы она могла что-то понять. Его голос был глубоким, именно таким, каким она его помнила. Голос человека, которого она так долго пыталась забыть. Три года, если быть точным. Три года с той ночи он пытался ее поцеловать. Три года с тех пор, как она позволила бы ему поцеловать себя. Он не должен был быть здесь. Он должен был быть в операционной, спасая чью-то жизнь.        Но Роуэн Уайтторн, казалось, всегда находил ее, когда она меньше всего этого ожидала, он сделал это три года назад и сделал это сейчас. И он больше не студент. Теперь он преподаватель.        Она подняла голову и увидела его, забыв все, почему они не целовались, забыла все причины, по которым она никогда больше не искала его.  Аэлина сглотнула, осознав ситуацию. Человек, которого она годами пыталась забыть, мужчина, преследовавший ее во сне, был ее профессором.        Она была так облажалась.         Он был прекрасен, даже больше, когда она не в темноте и не охвачена сильными эмоциями. Челюсть у него острая, кожа загорелая. Боже, неужели она может видеть, что его татуировка слегка поднимается у него на шее и исчезает под рубашкой?        Весь мир остановился, когда он положил свою сумку на стол и посмотрел на свою учеников, его глаза нашли ее. Если она была идеальным портретом шока, то и он был таким в общей сложности на одну секунду. Его глаза широко раскрыты, а рот слегка приоткрыт. Рот, который она должна была поцеловать, который она хотела поцеловать. Рот, о котором она думала слишком много раз за эти годы.        Рот, который кто-то другой должен целовать каждый день. Потому что он был женат.        Роуэн быстро совладал со своими эмоциями, а вот Аэлина — нет. Она задавалась вопросом, сможет ли она уйти с этого курса, но анатомия была одним из самых важных курсов для будущего хирурга. Может быть, если она будет достаточно умолять отца, он переведет ее учиться на южный континент, он это сделает, но также будет задавать вопросы. Вопросы, на которые она не хочет ответить.        Аэлина глубоко вздохнула и оторвала от него взгляд, сосредоточившись на ярком экране своего компьютера. Это всего один час, она может выдержать один час в комнате с ним. Она не собирается перепрыгивать через стол и целовать его, даже если была уверена, что девушки в первом ряду были готовы сделать именно это. Она не может судить их, не может судить их из-за хихиканья, когда он спросил, как прошли их рождественские каникулы. Но это все еще бесило ее.  — Ты понимаешь, почему я сказал тебе наслаждаться этим? — прошептала Лисандра.  Аэлина сглотнула, прежде чем ответить: — Не урод, но он не в моем вкусе.        Ложь. Лисандра фыркнула, но, к счастью, больше ничего не сказала.        Аэлина решила, что лучше всего избегать зрительного контакта, и тогда она сможет убежать, как только закончится урок.               В тот момент, когда Роуэн… блин, она даже не должна думать о нем как о Роуэне. В тот момент, когда профессор Уайтторн… Или она должна называть его Доктором? Это было так запутанно. В тот момент , когда он сказал, что урок на сегодня окончен, Аэлина захлопнула свой компьютер со всей уверенностью, которую мог иметь избалованный ребенок (согласно многим людям, которых она встречала в своей жизни), и сунула его в свою сумку, прежде чем встать, умоляя, что б люди в ее ряду, шли быстрее.        Может быть, он не видел ее, может быть новое лицо на его уроке привлекло внимание, когда Аэлина посмотрела на него. Это было маловероятно, но может быть ?  — Мисс Галатиния? — спросил он, когда она уже собиралась пройти мимо двери. Две секунды, правда? Ну, он увидел ее, ее надежда улетала. — Могу я поговорить с вами?  Лисандра нахмурилась. — Какого черта?        Аэлина пожала плечами, слегка улыбнувшись: «Я думаю, что он работает на моего отца».       Не позволив Лисандре ответить, она подошла к его столу. Он засовывал свой учебник в сумку, пока последний студент выходил из его комнаты, и какая-то девушка сказала: «Увидимся на следующей неделе, доктор Уайтторн», ее голос был настолько сладким, что Аэлины чуть не поперхнулось.        Она стояла перед его столом, решив не говорить первого слова. Он хотел поговорить с ней? Это не означало, что Аэлина хотела что-то говорить. Он громко вздохнул, потирая глаза, взгляд Аэлины задержался на его руках, на этих сильных пальцах. Они были красивыми, длинными и загорелыми. Что, черт возьми, с ней не так? Она только что назвала пальцы «красивыми»?        Боже, Аэлине нужно было поспать.   — Я не знаю, что сказать, — нарушил он молчание.        Аэлина фыркнула: «Странно, потому что ты тот, кто хотел поговорить со мной. Между прочим, это шесть слов".       Он поднял бровь, смотря на нее, легкое веселье в его глазах выбило ее из колеи. «Не смейся надо мной, Не Пьяный».       Привет, не пьяный, я Роуэн.  — Не называй меня так, — отрезала Аэлина. — Ты права, — сказал он, — мне очень жаль. Это неуместно.        Она не сказала ему, что умирает от желания поделиться чем-то только с ним, что он был единственным человеком на этой планете, который когда-либо мог называть ее так, и это делало ее особенной. Но не такой особенной, ей следует хотеть быть с женатым мужчиной. И ее чертовым профессором.        Аэлина не могла пошевелиться, когда он смотрел на нее, как и в ту ночь. Как будто он знал ее, как будто читал ее, и ее эмоции были самой простой вещью в мире. — Ты не послушалась моего совета.  — Я сказал тебе, что не буду.        Он усмехнулся, но Аэлина почти почувствовала… боль? Нет, она должна была ошибаться. "Ты сделал." — Это все, что ты хотел сказать? — спросила Аэлина, внутренне поздравляя себя с тем, что сохранила свой голос сильным и ровным.  — Нет, — ответил Он.— Я хотел извиниться за то, что произошло в последний раз, когда мы виделись.  — Насколько мне известно, мы никогда не встречались. — Хорошо, — кивнул Роуэн, избегая ее взгляда. — Так и должно быть.        Аэлина скрестила руки, как будто это защищало ее от всего, что могло произойти между ними. — Значит, ты закончил резидентуру. Учить могли только врачи и выпускники, а не резиденты.        Он кивнул, на его губах появилась легкая улыбка. «Да, я официально нейрохирург». Должно быть, это так много значит для маленького мальчика, который видел, как умирают его родители, подумала Аэлина. Вот чем была эта улыбка: гордостью. Вены Аэлины тоже были наполнены этим, даже если она не имела права так себя чувствовать.  — Почему ты здесь, Аэлина?  — Что б стать хирургом.        Его лицо было невозмутим, прежде чем он сказал: «Почему ты в Оринфе?»        Аэлина смотрела куда угодно, только не на него, когда сказала: «Мне нужно было сменить обстановку».        Ответ был расплывчатым, но Аэлине не хотелось говорить ему об истинной причине. «Есть ли какие-нибудь другие занятия, которые я могу взять вместо этого? Или другой профессор?        Он нахмурился: «Ты хочешь сдаться?»  — Я не хочу конфликта интересов, — ответила Аэлина. — Очевидно, что он есть, и я не хочу, чтобы это мешало моему будущему.  — Думаешь, я сделаю что-нибудь, чтобы поставить твою карьеру под угрозу?  — Я не знаю тебя, — просто сказала Аэлина, потому что это была правда. Она не знала ни его второго имени, ни его любимого цвета. Она знала об одной из его травм, о том, что заставило его сердце решиться на карьеру, но она не знала его .        Он вздохнул: «Нет, нет никаких других классов или профессоров, Аэлина. И никакого конфликта интересов нет, я не такой уж ублюдок».  — Достаточно, чтобы чуть не изменить своей жене, — огрызнулась Аэлина, почти так же быстро пожалев об этом. Почему она так сказала? Может быть, потому что его было легче изобразить злодеем, потому что если он был плохим парнем, то у Аэлины не было причин чувствовать себя плохо. Что ж, это была еще одна проблема, которую она бы проигнорировала.  — Прости, — пробормотала она. — Это не мое дело.        Он потерял искорку веселья: «Слушай, я не горжусь тем, что произошло. Это никогда не случится снова. Не на самом деле… — Ничего не произошло, — закончила за него Аэлина, и он кивнул.  — Ничего не произошло. У нас был один разговор, вот и все. Никакого конфликта интересов, Аэлина, обещаю.        Аэлина кивнула: «Хорошо. И это мисс Ашешир Галатиния, у меня имена обоих моих родителей".        Удивление засветилось в его глазах, прежде чем он слегка усмехнулся: «Буду иметь ввиду».        Что бы Аэлина ни собиралась сказать, она забыла об этом, как только ее глаза встретились с его зелеными глазами, слегка сияющими в свете комнаты. Они были почти такими же темными, как листья, покрывавшие деревья дубового леса, куда она, Селена и       Эдион каждое лето отправлялись в походы.        Было странно успокаивающе смотреть на него, даже если казалось, что все вокруг катится к чертям.       Аэлине удалось отвести взгляд, и она тряхнула головой, чтобы избавиться от того проклятого чувства, которое у нее, казалось, возникало всякий раз, когда он был рядом. «У меня урок».   — О, — сказал Он, а затем, казалось, понял: — О, да. Извините, что задержал тебя. Идти.        Аэлина кивнула, но не ушла. Нет, ее взгляд опустился на его руку. Пустая рука, без кольца. Какая? Как? Почему?  Он проследил за ее взглядом, спрятав руку в карман всего через несколько секунд. "Все сложно."        Это могло значить так много, но не то чтобы это беспокоило Аэлину. Профессор. Он был ее профессором, даже если существовала вероятность, что он больше не женат. — Тебе не нужно ничего говорить, — ответила Аэлина. «Надеюсь, у вас все наладится».  — Спасибо и удачи в учебе.        Аэлина пожала плечами: «Мне не нужна удача».        Она подошла к двери, сдерживая себя, чтобы не пожелать ему хорошего дня. Ей нужно было быть как можно дальше от него.        Этот разговор был завершением, так ведь? Чтобы быть честным друг с другом: это ничего не значило ни для них. Итак, почему Аэлина чувствовала, что она была далеко от завершения? Сделав глубокий вдох, а затем сосредоточившись на пустоте, которая была там много лет, прямо внутри нее. Это лучше, чем иметь дело со сложными чувствами к человеку, к которому она должна относиться только нейтрально.