Старк на льду

2 апреля 2017 год. Хельсинки, Финляндия. Чемпионат мира по одиночному женскому фигурному катанию. Произвольная программа. Выступление Элизабет Смит началось неплохим четверным сальховым, а затем она ошиблась на четверном флипе. Окей, ничего страшного. Однако потом начался хоррор в лучших традициях Голливуда: падение с четверного тулупа и неумелый каскад четверной лутц-тройной тулуп. Такого с Элизабет Смит ещё не случалось, по крайней мере такого ещё никто не видел. Когда выступление завершилось, спортсменка со слезами на глазах махнула рукой в знак того, что она устала бороться со всем, что происходит с ней уже последнюю неделю на чемпионате мира. К удивлению, с трибун все стали громко аплодировать и кричать слова поддержки. "Молодец, молодец, молодец!" - скандировали зрители, желая всеми силами поддержать своего кумира. Но она будто ничего не видела и не слышала. Было ощущение, что она где-то в параллельной вселенной. Все знают, что сегодня на льду Элизабет Смит была не такая, какой обычно привыкли видеть её фанаты, судьи, журналисты и комментаторы. Она являлась бедным, сломанным ребёнком. Её единственная мысль когда она встала на лёд : – "Я совсем одна". Вот фигуристка уже уходит со льда, где её встречает тренер, которая поражена не меньше остальных: – Что ты так опустилась? Почему ты перестала бороться? – в это время Элизабет надевала на лезвия коньков чехлы чёрного цвета. – Вообще ты объясни... Ты где-то после флипа отпустила вообще...–всеми силами тренер пыталась достучаться до неё, чтобы Смит что-нибудь сказала. Но она решила игнорировать её и ушла в "уголок слёз и поцелуев" (Kiss and cry). В этом уголке, не скрывая эмоций, фигуристы и тренеры могут дать волю слезам радости или огорчения; позволить себе объятия и поцелуи для снятия стресса и напряжения. И вот наступают одни из самых долгих секунд в жизни каждого спортсмена, когда решается его судьба. – За произвольную программу Элизабет Смит набирает сто тридцать пять целых и тринадцать сотых балла. По итогам двух выступлений двести пятнадцать целых и восемнадцать сотых балла. Третье место — на финском, а затем и на английском говорит комментатор. Единственное, что по-настоящему отделяет спортсменку от золотой медали, — это нервотрепка, связанная с допинг-тестом. После нескольких дней неизвестности и судебного заседания длиною в несколько часов Смит все же допустили до соревнований. Однако стресс, который пережила фигуристка, и давление, которое на нее продолжают оказывать СМИ, могли повлиять на выступления. Но какова истинная причина такого провала на самом деле? Что же могло сломать главную претендентку на золото чемпионата мира? А всё очень даже просто – потеря родного человека. Узнала она об этой новости за пол часа до выхода на лёд. Иронично, не правда ли? Но такова жизнь, многое в ней не предугадать, к нашему сожалению или к счастью. Это произошло очень неожиданно. Элизабет сидела в зале, где готовилась к прокату произвольной программы. Она была последней, так как лидировала в короткой программе, которую чисто исполнила. 1 апреля 2017 год. Хельсинки, Финляндия. Чемпионат мира по одиночному женскому фигурному катанию. Короткая программа. Композиция, под которую выступала Элизабет, называется In Memoriam, в переводе с латыни – «В память», автор музыки Рихтер. Эту программу фигуристка посвятила бабушке, которая ушла из жизни в 2012-м году, в день когда на землю вторглась армия Читуари что-бы захватить планету. Тогда Элиз было только 12 лет. Эту потерю ей было не легко пережить, ведь рядом мамы почти не было. «Она написана в память о всех близких людях, которых мы очень любили и которых, к сожалению, с нами нет. Каждый раз, когда я исполняю эту пьесу на концертах, то прошу зрителей вспомнить людей, которые очень много значили для них. Это всегда очень трогательный момент», – уточнял Рихтер. Прокат получился нервным и дерганым, что нехарактерно для плавных и искусных движений фигуристки. Было заметно, что она сильно нервничает и волнуется. Главный момент этого выступления – это тройной аксель.Тот самый элемент ультра-си, который у Элизабет в этом сезоне получался без проблем. Зал встретил выступление Смит овацией. «Итоговая оценка – восемьдесят целых и два сотых балла. Уверенное первое место.» Кто мог знать, что всё так обернётся? На тренировке перед прокатом Элизабет решает немного отдохнуть и настроиться. Неожиданно зазвонил телефон, оказывается это Ребекка - лучшая подруга мамы. "Зачем ей мне звонить? Она мне редко звонит." – Подумала она, но все равно взяла трубку. Из динамика телефона раздался обеспокоенный голос Ребекки: – Лизи, дорогая моя, как ты себя чувствуешь? – быстро и с волнением в голосе сказала Ребекка. Элизабет не любит когда её так кто-то называет, простительно это было только бабушке, но сейчас она решает промолчать по этому поводу. – Неплохо... – отвечает Элизабет, а потом замолкает. Через несколько секунд девушка решает продолжить разговор, почувствовав что-то неладное. – Что-то срочное? Просто у меня скоро произвольная, нужно готовиться. – Я хотела сказать, чтобы ты не переживала. На тебя все так навалилось... Ты очень сильная, раз решила катать сегодня, после такого. Если бы я оказалась на твоём месте, я бы не смогла сосредоточиться на соревнованиях, но ты молодец, держишься. А насчёт того, где тебе жить дальше, то я возьму на тебя опеку сразу после того, как будет прочитано завещание... — на одном дыхании протараторила женщина. – В смысле? Какая к черту опека?! Какое завещание? Что ты вообще такое говоришь? – с растерянностью в голосе продолжала засыпать её вопросами Смит. - Объясни мне, что происходит! – Тебе разве не сообщили? Я передала эту информацию тренеру, что бы она тебе рассказала, просто, у меня не хватило духу лично сказать тебе об этом... – Что мне должны были сообщить?! Успокойся и объясни мне уже, что случилось? Хватит медлить, скажи прямо! - уже перейдя на крик сказала спортсменка. – К сожалению, твоя мама попала в автокатастрофу, врачи не смогли её спасти... Остальное она уже не слышала, телефон выпал из рук. Все было как в тумане. Вот так, в одну секунду, одно событие может перечеркнуть всё. Абсолютно всё, что выстраивалось годами: все дальнейшие планы на ближайшее будущее. Этому происшествию понадобилась лишь несчастная пара секунд, чтобы случиться. Это изменило всё. Элизабет почувствовала внезапное желание рассмеяться. Внутри неё включился скептик, который наотрез отказывался верить в случившееся. «Она ведь не могла вот так просто умереть, правда? Это просто какая-то злая шутка, чтобы узнать, как бы я отреагировала», – повторяла она сама себе. Однако лицо Сьюзан Райс, а точнее тренера спортсменки, которая была в этот момент рядом, оставалось серьёзным с оттенками сочувствия и грусти. И в этот момент, смотря на неё, к Элиз пришло осознание: это не была злая шутка, какой-то розыгрыш или проверка. Это была чистая правда. Истерическая улыбка с её лица тут же пропала, и она отвела взгляд в сторону, чувствуя, как внутри разрастается какое-то странное, тянущее чувство. «Это ведь означало, что я больше никогда её не увижу. Это не очередная командировка или мои очередные соревнования.Тогда расставания были временными, я знала, что через несколько дней или недель снова увижусь с ней, услышу что-то в свой адрес или скажу что-то ей. Больше не будет прежних скандалов. У меня не будет возможности исправить ситуацию, возникшую между нами. Я упустила тот единственный шанс, когда это можно было сделать, время было потрачено впустую, и маму уже не вернуть. Я уже не смогу сказать, что она мне, несмотря ни на что, дорога.» – И стоило ей подумать об этом, как в горле образовался ужасный ком, мешающий не то, что глотать и говорить, а даже дышать, и к глазам подступили слёзы. Элизабет ненавидела плакать, всегда старалась сдерживаться до последнего, однако сейчас, как бы она ни пыталась, сохранять спокойствие совсем не получалось. – Элиз, постарайся успокоиться — начала мисс Райс. – Дыши глубже, давай... Вдох... Выдох... Она повторяла за ней около двух минут, и более-менее паника ушла. Поняв это, тренер с облегчением выдохнула. – Слушай внимательно, сейчас не время истерить. Уже через несколько минут надо выходить на лёд для разминки, а после показать лучший прокат, чтобы утереть всем нос. Ты меня поняла? Смит смогла только кивнуть. Настоящее время. Огромная ледяная арена, сотни внимательных глаз, радость, слезы, яростные выкрики кого-то из толпы, но самое главное — гнев и отчаяние, бушующие внутри и старательно пытающиеся вырваться наружу. Хотелось кричать, орать во все горло, до сорванных связок и потери голоса. Элизабет не сдержалась, и весь ее гнев вылился в трансляции: – Ненавижу всех! Ненавижу! Не хочу ничего больше делать, никогда в жизни! – кричала спортсменка в лицо тренерам, Сьюзан Райс – главному тренеру и Алексадру Дэвису – тренеру по прыжкам. – Никогда! Я ненавижу этот спорт! Ненавижу его, ненавижу все это! Никогда больше не выйду на лед! Никогда! — фигуристка то и дело повторяла это раз за разом, а вокруг уже успели собраться журналисты. Дабы не пропустить такое зрелище. – Я ненавижу! Это невозможно, так нельзя! Так нельзя.Ненавижу, ненавижу, я ненавижу! Больше никогда! – продолжала свою речь Смит, стараясь уйти как можно дальше. Райс пыталась утешить ученицу, но та только кричала: – Не надо, не надо, пожалуйста! —фигуристка оттолкнула тренершу, которая пыталась ее обнять – Вы всё знали, всё знали! Сейчас Элизабет не стеснялась слез. В этот момент ей было на всё наплевать, она просто хотела побыть одна, хотела уйти отсюда. Тренер Александр Дэвис пытался подойти к ученице – но она была категорически против. – Элиз, ты должна успокоиться, сейчас будет награждение, и ты обязана там присутствовать. Её окружил весь тренерский штаб, помимо Сьюзан Райс и Александра Дэвиса, тут была ещё и главный хореограф – Кэтрин Картер, всё это время она была с другой спортсменкой. Кстати, она заняла второе место на этом чемпионате. – Я никуда не пойду! Дайте мне уйти... — уже осипшим голосом продолжала говорить Смит. – Так нельзя Элиз – начала уговаривать её хореограф. – Не пойду! — она продолжала стоять на своём. Главный тренер устала терпеть, и схватив Смит за локоть, потянула её к себе. – Хватит ныть! Я тебя этому учила? Ты сейчас же без отговорок идёшь на награждение, поняла меня?! – тренер без всякой жалости сказала всё ей прямо в лицо. Элизабет хотелось ломать всё вокруг, разорвать на части это платье, отчего-то так несуразно сидящее на ней, но ещё сильнее хотелось умыться, в идеале — принять ледяной душ, очистить каждую клеточку тела, смыть с себя весь тот позор и отчаяние, которое она испытала за последние тридцать минут. Но вместо всего этого юная фигуристка только яростно смахнула слезы, проталкиваясь сквозь толпу журналистов к выходу на ледяную арену, сняла кофту и чехлы, откидывая их в сторону, и, грациозно поприветствовав публику, скользит в сторону пьедестала. Огромными усилиями, явно превышающими запас ее моральных сил и терпения, фигуристка заставляет себя перестать плакать хотя бы на пару минут, пока этот акт позорного награждения не закончится, но, взглянув на счастливую русскую спортсменку, радостно прыгающую на вершине пьедестала, она начинает рыдать, скорее от бессилия, нежели от грусти и отчаяния. Как бы она хотела просто исчезнуть сейчас и перестать существовать вовсе. И вот наступает момент вручения медалей. Самой первой медаль вручили Элизабет Смит. Бронза. Девушка крепче сжала медаль в своих руках, пытаясь оторвать взгляд от соперницы.Чемпионка мира по фигурному катанию 2017 сейчас светилась от радости, то и дело махая в камеру. "На её месте должна была быть я. Я должна была получить эту золотую медаль, дабы доказать всем, а в первую очередь матери, что я способна на многое. Но ни матери, ни медали у меня нет".— пронеслась эта мысль у неё в голове. А в этот момент вручают серебряную медаль Чэëн Ли – фигуритска сборной Америки и, по совместительству, лучшая подруга Элиз. Знают девочки друг друга с четырёх лет, они вместе тренируются у одного тренерского штаба. А так же учатся в одном классе. Девушка является брюнеткой ростом примерно сто шестьдесят три - сто шестьдесят пять сантиметров, спортивное телосложение , азиатская внешность и голубые глаза, как лучезарное небо. Идеальное в ней было всё. Начиная от мелочей, таких как всегда чистые и заточенные коньки, идеально выстиранная и выглаженная форма, заканчивая её речью, её фигурой, её чертами лица. Чэëн крепче сжала свою медаль на шее, пытаясь оторвать взгляд от своей подруги; аккуратный, хотя каждый раз, когда Элиз смотрела на неё, на ум приходило «благородный», даже скорее «идеальный», профиль фигуристки, которая сейчас обеспокоенно смотрела на неё в ответ. А вот и наступает главный момент чемпионата мира – это вручение золотой медали. Элизабет старалась не смотреть на русскую спортсменку. Она запуталась в своих мыслях, даже не знала на что обострить своё внимание. Было ощущение, что мир потерял краски. Слишком много печальных событий за короткий срок. – Элиз? Фигуристка отвлеклась от своих мыслей, стоило только услышать чужой голос. Чэëн тревожно смотрела на неё. — Нам сфоткаться надо.     Смит нечего было ответить, поэтому она лишь молча поднялась на вершину пьедестала. Фигуристка пристроилась к русской спортсменке, которая уже блистала под прицелами объективов десятков журналистов, которые изрядно надоели Элизабет за последние несколько часов; пронырливые, бессердечные они лишь были заинтересованы в скандальном материале, не имея при этом и капли эмпатии по отношению к другим. Они видели в ней лишь цифры просмотров и денег, которые они получат после таких эксклюзивных кадров её истерики; девушка могла представить какие заголовки заполнят интернет в течение следующих тридцати минут. Хотя, возможно даже раньше. Фотоаппараты бесконечно щелкали, и Элиз казалось, что этот ад никогда не закончится. Акт позора не иначе. ***** После церемонии вручения Смит, даже толком не помнила как она оказалась в своём номере. Фигуристка сразу же легла на кровать, даже не стала переодеваться. Смотря на потолок, Элиз прокручивала в своей голове этот день ещё, и ещё, было больно вспоминать его, но она не могла остановиться. Глаза щипало, комок подступал к горлу, но фигуристка боялась разреветься, ей было страшно показать свои чувства. Она часто моргала, но это не помогало, пришлось прикрыть глаза, чтобы не разреветься, но предательская слезинка заскользила по щеке. Рядом, на прикроватном стульчике сидела Чэëн , скорее всего, она заметила мою слезу, поэтому спросила: – Может принести снотворное? – Нет, ничего не нужно, я просто... - хрипло отвечала я. – Просто вспомнила … Я просто вспомнила маму. – Расскажи мне. Расскажи мне, про неё, может, когда расскажешь будет легче? Когда я была на первом приёме у психолога, то я просто легла на диван и рассказывала всё, что у меня на душе. Давай попробуем? – осторожно спросила Чэён. – Я не знаю, как начать, - грустно улыбаясь, начала Смит. – Она была, как все богатые леди: вечно занята, всегда красива, местами вредна. Я редко её видела, мы мало общались. Это объяснимо: у меня школа, тренировки, соревнования. А мама вечно в работе была, она занималась журналистикой. Часто ссорились из-за того, что я её не сильно устраивала. А так я правда на неё совершенно не похожа, единственное, что мне досталось от неё – это рыжие волосы. Так же она считала, что женственности во мне мало. Моя женственность – это фигурное катание. Отца вообще не знаю, я раньше часто про него спрашивала, но мама отвечала, что мне не надо о нём знать. Короче, мать из неё, как из меня футболист. Но я все равно ждала от неё какого-то внимания... Тут Элизабет прерывается, и неожиданно спрашивает: – А зачем я вообще тебе это говорю? Ты ведь и так прекрасно все знаешь. — как никак они были лучшими подругами и делились друг с другом многим. – За то тебе стало легче, ведь правда? Элиз не могла не согласиться. Ей правда полегчало. Как-будто камень с души упал. Ну, а если быть точнее - небольшой осколок. – Правда. — с лёгкой улыбкой ответила Смит. Чэëн мимолетно улыбнулась, и уже выходя из комнаты, дабы оставить подругу в покое, добавила: – Спокойной ночи. ******* 3 апреля 2017 год. Толпы людей давили на Элизабет. Она никогда не была любительницей большого ажиотажа вокруг своей персоны. Единственное, что ей хотелось - это прийти обратно в свой номер и упасть прямо в одежде на кровать, забывшись в тревожном сне на ближайшие несколько часов. Но сейчас спортсменка сидела в Микст-зоне, готовясь к большому потоку вопросов. Микст-зона – это специально отведённое место, предназначенное для общения корреспондентов со спортсменами и их тренерами. Как правило, эта зона расположена рядом с выходом спортсменов с места проведения соревнований – часто на полпути в раздевалку. Спортсмен сам волен решать, останавливаться ли ему перед журналистами, общаться ли с ними. Но почему Элизабет согласилась на это? Ответ очень прост – страх. Страх вернуться обратно в Нью-Йорк. Спортсменка могла бы сейчас сидеть в самолёте с маршрутом Хельсинки – Нью-Йорк, но в данный момент она находится в Микст-зоне перед журналистами, которые с нетерпением хотят завалить фигуристку вопросами . Неудобные, раздражающие вопросы сыпались один за другим на самых различных языках, и казалось, что эта пытка не закончится никогда: – Что ты сейчас чувствуешь? – спросила какая-то журналистка. – Я рада, что смогла попасть в тройку лучших. – разумеется это высказывание является ложью. – А результат? – Результат вы сами видели и сами всё знаете. – Тебе он не понравился? – А вам понравился? – фигуристка уже закипала от гнева. Пик ее злости пришёлся на часть вопросов о смерти матери, на которые Сьюзан Райс убедительно попросила не отвечать, доходчиво объяснив последствия такой глупости, отчего Элиз язвительно выплюнула, отбиваясь от прессинга журналистов: – Ко мне есть другие вопросы? Я не собираюсь отвечать на вопросы, связанные с этой темой. Даже не знаешь, что лучше в такой ситуации: тупейшие вопросы из разряда «Почему ты плачешь?» или «Что будет дальше?». К счастью, вопросы действительно закончились, и очередь на растерзание перешла на Чэëн.  Элизабет одолевали разные мысли. В целом, она старалась думать о всём подряд, лишь бы не о смерти матери и своём проигрыше, хотя вся мыслительная цепочка в итоге всё равно приводила именно к этому. Фигуристку пугало чувство вины в произошедшем; ещё вчера родной человек стал бесконечно далёким. Отделенным от нее помимо толстой каменной стены обиды и разочарования, могильной плитой. В смерти матери Элиз была не виновата. Тем не менее обида тлела внутри, разгораясь пожаром при каждом её упоминании. Хотелось, наконец-то, спустя долгое время, обнять маму, попросить спрятать от всего мира, забыться в скомканных простынях, прижимаясь друг к другу в попытке согреться холодным зимним утром. Чтобы она впервые сказала что-то успокаивающее, даже банальное «всё будет хорошо». Но при этом хотелось влепить ей пощёчину, наговорить тысячу обидных слов, которые накопились в душе Смит. Забыть о её существовании в конце концов, и не видеть перед собой то самое недосягаемое «совершенство». Дабы отвлечься от своих мыслей, Элиз решила наконец-то включить свой разбившийся телефон. И как только она зашла в интернет, тут же пожелела об этом. Слишком много статей про вчерашнее, и одни теории: то, что она уходит к другому тренеру, и то, что они с Чэëн больше не общаются, и то, что Смит больше не выйдет на лёд. Не то чтобы всё это было взято из воздуха: кадры её фееричной истерики разлетелись в интернете со скоростью света, преследуя её везде. Нет, ну серьезно, куда бы она ни зашла — везде её заплаканное опухшее лицо и сотни комментаторов, знающих лучше, кто чего достоин и недостоин. К тому же, все теории были не так далеки от правды; Элизабет действительно заявляла, что уйдет, как только закончится сезон, даже не собиралась участвовать в гала. Но всё это было не больше, чем эмоции, которые уступили здравому смыслу. "Только вот нужно было что-то делать с похоронами матери" – один из важнейших вопросов в голове мисс Смит. – "Ребекка позвонила вечером и сказала, что организацию похорон она взяла на себя, и они уже завтра. Чтобы на них успеть, я уже сегодня должна вылететь в Нью-Йорк, но хочу ли я там присутствовать? С одной стороны, моё присутствие там обязательно, как никак она моя мать, и не прийти туда равняется показателем неуважения к погибшей. А с другой стороны, я просто боюсь. Страх овладел мной окончательно, и обычно в таких ситуациях я стараюсь побороть его, но к сожалению не сегодня. Не хочу видеть сочувствие ко мне в глазах всех присутствующих, а самое главное - её мёртвое тело. Ненавижу похороны" – неожиданно Элизабет отвелекает от размышлений тренер Дэвис. Он долго расспрашивал о её самочувствии. Но когда более-менее утвердился в том, что все не так плохо, решил наконец-то спросить то, для чего сюда пришёл: – Элиз, уже сегодня мне нужно утвердить твоё участие в показательных выступлениях, которые пройдут через несколько дней. Думаю, что ты откажешь, но я жду твоего решения. После недолгого молчания, спортсменка наконец-то взглянула на тренера и сказала: – Я приму участие в показательных выступлениях. ****** «Ты где? Почему тебя до сих пор нет?» «Элиз, уже час прошел, где ты?» «Элиз, ответь, пожалуйста, я волнуюсь» «Что-то снова не так с допинг-тестом?» «Смит, если ты не ответишь через минуту, ты у меня получишь!»        Элизабет бросила беглый взгляд на дисплей телефона, который был засыпан сообщениям от Чэëн, и перевернула его экраном вниз. Ледяная арена, на которой она буквально застряла из-за организаторов и лаборантов, уже опустела, и только немногочисленные волонтеры сновали туда-сюда, пытаясь найти машину фигуристке и её тренерше. Уже завтра показательные программы, а скандал с допинг-тестом только что завершился. Оказывается, весь этот скандал произошёл из-за того, что тесты были ошибочными. Если бы не Сьюзан Райс, то спортсменка как минимум обратилась бы к ним в очень не культурной форме. Возможно, это был подарок судьбы о котором, будучи в подвешенном состоянии, она даже не догадывается; в конце концов, с недавних пор, Элизабет живет с Чэëн в одном номере, где не получится игнорировать её существование в этом мире, просто отключив звук уведомлений. Чэëн боялась оставлять подругу одну и поэтому захотела жить с девушкой в одном номере, да и Элиз была не против. Но её опека уже перешла все границы. Смит думала, что рядом с ней будет легче, но поняла, что ошиблась. Подруга почти не отходила от фигуристки, из-за этого не удавалось побыть одной, а Смит в этом нуждалсь как никогда. Девушка рвано выдохнула, вновь проверяя время. Прошло только пять минут, за которые пришло ещё пару десятков сообщений от Чэëн. По ощущениям прошли уже сутки.         Спортсменка тяжело выдохнула. В глаза будто песка насыпали, именно так ощущалась боль при каждой попытке моргнуть, поэтому Элиз просто закрыла их и прислонилась головой к стене. Несмотря на обилие приключений за день, спать не хотелось; думать тоже не хотелось, но это было единственное развлечение в этой ситуации, которое помогало ей не сойти с ума. Девушка поморщилась от приступа головной боли. – Пошли — Сьюзан неожиданно появилась перед воспитанницей, на ходу поправляя свою меховую курточку – Пора в отель. Машина уже ждёт. *** Элизабет прикладывает ключ-карту к замку и тот с громким щелчком открывается, пропуская фигуристку внутрь. На кухне всё ещё горел свет, а это значит, что неприятного разговора и выяснения отношений не избежать, подумала Смит, и убедилась в этом через пару секунд, когда услышала скрип двери, и увидела, выбегающую в прихожую, Чэëн.      Всё та же подруга, что и всегда, но при этом совсем другая. Элиз думала, что знает её на все сто процентов; это естественно, когда вы дружите уже несколько лет, ты видишь человека разным, знаешь его эмоции, их проявление, особенности характера, слабости, страхи вдоль и поперёк. Для Чэëн было свойственно плакать; она плакала от счастья и от горя, от удачного проката и неудачной тренировки, от мелодрамы и от комедии, от простой ссоры или крупной ругани, из-за которой они могли игнорировать друг друга несколько дней. А потом снова помириться, потому что друг без друга никак.        То, что видела фигуристка перед собой сейчас было не столь удивительно, сколько… Незнакомо? Это будто был другой человек, хотя вот он её небрежный растрепанный пучок, её любимая пижама, даже чувствуются слабые нотки её сладких духов с ароматом вишни, но это была не она. Какая-то новая, неисследованная грань личности Ли, скорее тяжело воспринимаемая.        Её распухшие красные глаза, тяжёлое дыхание, которое она не могла восстановить; такой потерянной девушка её ни разу не видела, от того Элиз испугалась, как только взглянула на подругу. – Где ты... Ты была так д… Долго? — Тяжелые всхлипы, которые она никак не могла унять, мешали ей говорить, делая речь неразборчивой. – Я… Я волновалась! Я испугалась! Я пи… Писала тебе и звонила сот… Сотню раз. Почему… Почему ты не отвечала?        Смит наконец-то нашла в себе силы двигаться, выпутываясь из тревожных мыслей, и начала снимать верхнюю одежду, не обращая внимания на подругу, бьющуюся в истерике. – Опоздала на автобус. Долго ждала машину. Какая разница вообще? — Раздраженно процедила спортсменка, направляясь в ванну. – В смысле какая… Какая разница? — Недоуменно спросила Ли, плетясь за подругой на трясущихся ногах. – Я переживала, Элиз! Я не понимаю, что происходит, я не видела тебя после сдачи тестов! А теперь десять часов вечера, ты не дома, ты в истерике, в чужой стране, одна, где-то пропадаешь, не отвечая на звонки и сообщения!      Смит вытерла руки полотенцем и направилась в сторону кухни, распуская тугой пучок. – Начну с того, что я была не одна. Со мной была Мисс Райс. Да и десять вечера не так уж и поздно, чего ты тут истерику закатила? Видишь я перед тобой, живая и здоровая – сказала спортсменка с явной усталостью и нотками раздражения в голосе, одновременно разыскивая в одном из кухонных шкафов что-нибудь перекусить. В конце-концов ей удалось найти злаковые батончики. – Элиз, пожалуйста, давай просто поговорим — Чэëн неловко топталась около кухонного стола, не решаясь сесть. – Хочешь я тебе чай травяной заварю? Или лучше давай пойдём спать, пожалуйста, и завтра всё обсудим, но не игнорь меня больше пожалуйста!     Элизабет иронично усмехнулась, включая чайник. — Это ты всё начала. — Злобно процедила девушка, роясь в коробке с пакетиками растворимого кофе. — Я не собираюсь пить твой травяной чай, мне нужно побыть одной. — Но... — Что в фразе «мне нужно побыть одной» тебе не понятно?! — злилась Элиз. — Давай мы лучше сядем и спокойно поговорим – продолжала настаивать на своём Чэëн. — Хватит! — выкрикнула Элизабет. — Пойми ты уже, я устала от твоей опеки надо мной! Я хочу сидеть тут одна! Без тебя! Одна чёрт возьми! Спортсменка уже хотела продолжить тираду, её разрывало от злости, но она наткнулась на взгляд своей подруги, и слова застряли в горле. Та разревелась пуще прежнего, еле держась на ногах; казалось она сейчас упадет и разобьётся как стеклянная ваза – настолько хрупкой она сейчас была. Элиз истерично рассмеялась, разворачиваясь в сторону выхода. — Ты оставайся, а я пойду. Она неспешно одевалась, стараясь растянуть время. Дверь громко хлопнула, оставляя Чэëн одну.   Элизабет медленно сползла на пол, опираясь на стену, пытаясь снова научиться дышать. Хотя как будто бы в этом больше не было смысла. ****** 5 апреля 2017 год. Хельсинки, Финляндия. Чемпионат мира по одиночному женскому фигурному катанию. Показательная программа. Показательная программа Смит - это выступление под композицию "Game of survival" исполнительницы Ruelle.  Всю программу фигуристка откатала чисто, в начале проката чисто исполнив четверной лутц, сложнейший из квадов. На льду Элизабет выглядела так, как-будто в её жизни ничего такого не произошло. Но, что происходило с ней на самом деле? Сжигающая изнутри, рвущая сердце боль одиночества, такая острая, что хочется кричать, выть и плакать... Элиз наконец нашла в себе силы двигаться, выпутываясь из тревожных мыслей, и, встав в финальную позу, она сделала пару паклонов. Не обращая внимания на игрушки, которые бросали ей фанаты, а именно белых мишек. Белый медведь – это так называемый её символ и талисман. Жутко болела голова от нескончаемого потока мыслей, которые уже даже не имели никакой логической цепочки: просто лезли к ней в голову в абсолютно рандомном порядке, на совершенно противоположные темы, скорее имитируя работу мозга и мыслительного процесса, чем реально его выполняя. Выйдя за бортик, девушка упала на колени от невыносимой головной боли. — Элиз! — крикнул мужчина и присел перед ней.    Вокруг сразу же оказался весь тренерский состав и куча журналистов. — Алекс, уноси её отсюда – командовала Сьюзан.        Тренер поднял на руки фигуристку и унёс в сторону раздевалок. ******* Вокруг было пугающе тихо. В длинном плохо освещенном коридоре не было никого, хотя буквально пару часов назад её несли по этому коридору в мед кабинет. По словам врача, головная боль – это последствие стресса и переутомления. Только звук шагов самой девушки был слышен; Элиз неспеша, скорее даже крадучись, продвигалась вперёд, заглядывая то в один, то в другой кабинет, не находя ни одной живой души. Совсем скоро она дошла до микст-зоны. — «За ней уже арена», — подумала девушка, тревожно оглядываясь по сторонам. — «Там то уж точно должен быть кто-то. Меня вряд ли тут оставят без присмотра»     Опять коридор, опять пустующие помещения без намека на существование людей. Будто мир после апокалипсиса. Только недавно здесь кипела жизнь, а сейчас только перепуганная таким невообразимым ужасом девочка, на трясущихся ногах, передвигающаяся по огромному помещению. Никого на месте не было. Элизабет без труда прошла через турникет, прислонив электронный пропуск, и отворила массивные двери, отделяющие её от ледяной арены. Вокруг было всё также пусто. На контрасте с её последними воспоминаниями, как она, тяжело дышащая, с болью в душе от осознания потери, стояла после показательной программы в центре катка, купалась в лучах софитов и аплодисментов публики, а головная боль только усиливалась. Она прошла до бортика, облокотившись, стала осматриваться и размышлять, что же ей делать дальше. Мысли лезли самые удручающие; она одна в огромном спортивном комплексе, она не может выбраться, так как ей только сейчас разрешили выйти из мед кабинета. За ней должен был прийти кто-то из тренерского штаба. Фигуристка решила прогуляться вдоль катка. Тут сердце девушки на секунду остановилось; сначала от страха, а затем от облегчения, которое разливалось по телу, от осознания того, что она всё таки не одна в этом дешёвом хорроре. А именно так это все и ощущалась. Поодаль, в «Kiss and cry» слегка сгорбившись, сидела Чэëн Ли, собственной персоной. Взгляд её был задумчивый, направленный на каток, да и сама она была слегка устрашающая; хотя возможно у Элиз просто разыгралось воображение от чертовщины, которая тут творилась. Смит сорвалась с места, преодолевая расстояние в несколько десятков метров, крича имя подруги. – Чэëн, Чэëн, я тут!   Девушка обернулась на её зов, но встать не спешила. Она помахала ей рукой, подзывая к себе. Элиз подбежала к ней и присела рядом. — Что ты тут делаешь? Тебя мисс Райс за мной отправила? — первая попавшаяся догадка была скорее надеждой, чем «просто» догадкой. — Угу, — тихо отозвалась Чэëн, не отрывая взгляд от ледяной арены. — Она правда хотела бы, чтобы ты осталась у неё. — Чего? — Недоуменно протянула Элиз, тревожно сглатывая. — Она думает, что я перейду к другому тренеру? Скажи ей, что я не буду этого делать, это было сказано на эмоциях. Чэëн усмехнулась, потрепав девушку по голове. Когда она всё таки повернулась лицом к фигуристке, Смит немного растерялась; на лице подруги красовались длинные графичные стрелки, поверх темных теней, растушеванных по всему веку. Обычно, она сразу после каких-либо прокатов смывает всё с лица, так как не любит яркий макияж и делает его только ради полного образа на льду. – Красиво, — протянула Элизабет, вглядываясь в лицо подруги. — Подчеркивает твои глаза. Почему не смыла? Ты не любишь долго с таким макияжем ходить. Обычно, как только ты заходишь в номер отеля, сразу идёшь в ванну всё смывать. – Я не уезжала в отель, —призналась Чэëн. – Ждала, когда ты наконец-то придёшь в себя. Ты всех напугала, в том числе и меня. – Понятно.– сказала Элиз, а затем отвернулась в сторону катка. Напряжение между ними нарастало с каждой секунду. Они тупо смотрели на пустой каток, в полной тишине. Ли что-то искала в своей сумке. — Это тебе. Хотела отдать сразу после награждения, но не получилось.     Девушка протянула ей шелковый мешочек с вышивкой — названием бренда. Смит развязала его, затаив дыхание; на руку ей упала тонкая серебряная цепочка с подвеской в форме медвежонка, украшенной сверкающими камнями топаза. Дорогая. — Какая роскошь. — Будто зачарованная протянула Элиз, уже позабыв о всех былых обидах. — Это же очень дорого. Спасибо, правда, она очень красивая, и мне очень приятно. Но… За что? Я ведь вчера была ужасна по отношению к тебе. – В этой ссоре я тоже виновата. Для подарков повод не нужен, но можешь считать это толчок для примерения.        Смит вновь недоуменно посмотрела на подругу, трясущимися руками пытаясь защелкнуть застежку. Не подарок и его цена, а сам факт проявления внимания в её сторону трогал девушку. Вчера она намеренно игнорировала её, потом ещё и нагрубила, это мягко говоря, а тут такое. – Слушай Чэëн... Прости меня. – наконец-то произнесла эти слова Элиз. Чэëн не сдержав свои эмоции, крепко обняла свою подругу, Смит ответила тем же. Им не нужно было много слов, чтобы понимать друг друга. Объятий было достаточно, для того чтобы понять, что конфликт исчерпан. — Пошли, — сказала Ли, выпутавшись из долгих объятий. — Пора возвращаться. Сейчас найдем машину.