Часть 1
10 августа 2022 г. в 00:30
«Следующая остановка Западная 42 улица», — объявил шипящий автоинформатор и двери закрылись. Автобус дернулся. По сторонам, размытой тенью поползли тротуары, озаряемые яркими вспышками разряженных прохожих. Солнечные блики отражались в их блестящих очках, в зелёных пивных бутылках, играли в зеркалах криво припаркованных машин. Звуки приближающихся сирен в сухом аквариуме, набитом сонными мухами, приближались. Они вязли в грохоте мотора старого тяжеловоза, тонули в раздраженных сигналах автомобилей, обгоняющих расписной гроб, то и дело жмущийся к обочине.
Сознание ускользало. Сконцентрировать взгляд выходило плохо — мелькающий хоровод из ярких пятен за грязными окнами сводил все попытки на нет. Но сейчас это неважно. Движение вперед. Что может быть лучше после клетки? Белой западни с мягкой кроватью, окном и неизменными оковами, которые так самозабвенно срывала с него доктор Дюмон.
Инициатива наказуема.
От ощущения брызжущей горячей крови охранников нога непроизвольно затряслась. Во рту появился металлический привкус, и нога затряслась сильнее, отбивая неровный ритм.
— Неважно выглядишь, — насмешливый голос, раздавшийся над головой, выволок его из сумбурных, жарких воспоминаний. Кровь валяющихся тел в палате горячила его собственную. — Тебя, что ограбили? — голос назойливой серой тварью лип к его лицу. Собирая всю волю в кулак, он заставил себя взглянуть на материализовавшуюся перед собой фигуру.
Девушка вскинула брови и дёрнула острым подбородком. Она указала ему на то, что не могло укрыться от глаз — вместо обуви его ноги были в одних, измаранных грязью, носках. — Ты не похож на человека, которого можно ограбить, — его взгляд был направлен сквозь неё, но тень улыбки на её лице читалась чётко, — скорее наоборот.
Она вновь обнажила ровные белые зубы. Оскал, никак не подходящий к вымученному задорному смешку, который она издала, следя за взглядом молчаливого собеседника. Поправила прядь волос, покрутила головой по сторонам, цепляясь рассеянным взглядом за заторможенных пассажиров, медленно продвигающихся к дверям. Она нервничала.
«Западная 42 улица» — объявил шипящий автоинформатор и старые створки открылись.
— Это моя, — девушка двинулась к выходу, дёргая на плече лямку от тяжелой черной спортивной сумки. — У меня кое-что для тебя есть, — она замирает перед отстранённым пассажиром и не дожидаясь никакой реакции, выходит из душного аквариума. Это похоже на побег. На прощание транспорт одаряет её облаком черного дыма и гари.
— И что же? — голос хриплый, подрагивает от бурлящего в крови адреналина. От звука пронёсшихся сирен патрульных машин звенит в ушах, ноги не отбивают
хаотичный такт, пульс стучит в висках, затуманивая замерший силуэт в этой богом забытой подворотне. Чернота выхлопных газов медленно поднимается вверх, рассеивается, оставляя после себя лишь едкую вонь. Девушка довольно усмехается и кивает головой в сторону дальнего кирпичного дома.
Сердце вот-вот пробьёт грудину и вывалится на серый асфальт. Но он идёт следом, вдыхая через нос и стараясь не думать. В пустой голове нет воспоминаний
о ярости, питающей нывшее тело, нет воспоминаний о треске костей, нет воспоминаний о грохоте падающих тел, нет воспоминаний о голосе доктора Дюмон, в голове нет воспоминаний...
— Ну, давай. Чего ждёшь?
Вытерев лицо ладонью, он понял, что упирается носками в порог дома, дверь которого распахнута в приглашающем жесте. Сомневаясь, он переступает порог, оказываясь в прохладном аскетичном жилище, выкрашенном в белый цвет. Вокруг довольно пусто, лестницы на второй этаж нет. Окна завешены — полумрак радует
глаз. Его не хватало.
Девушка обходит его решительным шагом, гремя подошвами — в доме слишком тихо. Она скидывает сумку, оставляя её валятся у стены на полу и, не обращая
внимание на замершего в коридоре гостя, начинает остервенело рыться в дальнем шкафу.
Время идёт.
На стенах дома нет фотографий. Нет гвоздей. На кухонном столе нет чистой посуды, а в раковине нет грязной. Нет покрывал и подушек. Даже мусора нет. Кажется, что весь хлам был втиснут в проклятый шкаф, в котором она так долго копалась. Наконец, когда его пальцы уже коснулись дверной ручки, створка чертового кладбища неизвестных вещей хлопнула, являя ему пару армейских ботинок.
— Бери, — она подошла ближе, чуть ли не тыкая ими ему в грудь.
Ухмылка презрения расплылась на его изрубцованном лице.
— Пока твой парень служит стране — ты зазываешь в дом кого попало, а потом раздаёшь его добро? — губы скривились в отвращении, а к горлу подкатила кислая слюна. Белые стены сузились, возвращая облик и запах палаты. В этой мерзкой белоснежной клоаке нахватало сочных красок. Сердце застучало быстрее.
Голова девушки склонилась к плечу. Рука, держащая часть тяжелой ухоженной, явно новой амуниции не дрожит под испытывающим взглядом пустых глаз.
— Кого попало? — она шаркнула ногой, поджала губы и прижала ботинки к себе. — Мой брат был в Могадишо, когда «Энвил» развалился.
Сердце пробивает грудную клетку и с вялым плеском вываливается на алебастровый дубовый пол. Липкий пот проступает на висках, испещренных вздувшимися голубоватыми венками. Он скатывается по позвонку, оказывается на дрожащих ладонях, которые приходится тут же сжать в кулаки. Губы сомкнуты в черствую линию, ещё секунда и волосы на его загривке встанут дыбом. Секунда, и девушка окажется сломанной куклой в своём кладбищенском белоснежном шкафу.
— Без твоей поддержки они продержались там 8 дней. — Она горько усмехнулась. Этот оскал был ей к лицу. — Теперь они ему не нужны. — Чертовы ботинки вновь упёрлись ему в замершую грудь. — Так что бери их, Билли…