Почему же больно?

В твоих огромных голубых окулярах пульсирует страх, выливаясь омывателем. Я вздрагиваю от этого взгляда, когти невольно разжимаются, и ты синим вихрем мчишься в коридоры базы. Я знаю, что не смогу догнать тебя, но в тех закоулках есть пресс... Я подхожу к панели управления и нахожу нужную кнопку, приблизив к ней коготь... Я знаю весь твой актив, как свои рога. Я всегда был рядом с тобой, незримой тенью следуя за твоим хрупким корпусом. Ты доверял мне, как не доверял никому. Первый раз мы встретились в академии на вступительном экзамене. Ты тогда переволновался и от страха оббежал весь Кибетрон три раза, чтобы успокоиться, а в итоге получил максимальное количество баллов, и поступил. Ты нерешительно знакомился с одноклассниками, не подозревая, что один из них давно наблюдает за тобой внимательным алым окуляром. Нас поселили в одной комнате, я распаковывал свои инструменты для экспериментов и изучения всяких камней, а ты достал из своего рюкзака краски и альбом. Я заинтересованно подошёл к тебе, спросив: "Ты художник?" Ты смутился, прижимая листы к грудной панели, но потом показал рисунки. Это были киберзвери и пейзажи Кибетрона, выполненные не без мастерства. Меня заворожили умные и беззащитные взгляды твоих животных с картин. Я был восхищён и, тихо от волнения, хвалил тебя. Ты краснел и говорил, что это все ерунда и что ты только учишься. А потом в нашу комнату влетел Бамблби, громко крича мое имя, и тоже увидел твои рисунки. В его оптике зажглись звёзды и он замер от восхищения. Он боялся вентилировать, чтобы не спугнуть это чудо, и на цыпочках подходил к альбому, смотря на него, как на реликвию. Ты с ужасом закрыл рисунки манипуляторами, испуганно и беспомощно глядя на жёлтого бота с яркими окулярами. Мы успокоили тебя, и ты, спустя какое-то время, нехотя открыл картинки, показав их и Бишке тоже. Он был поражен, и не мог сказать ни слова, только зачарованно мигая зрительными сенсорами. Ты вновь засмущался и убрал альбом, а Би позвал нас всех на разведку по академии. У всех в энергоне заклокотал адреналин, и, конечно, мы согласились. Стемнело, когда мы крадучись вышли из отсека и двинулись в путь, освещая дорогу только голубыми окулярами, боясь включать фары. Было тихо и темно, везде уже выключили освещение, но в окна проникал свет двух бледных лун. Мы шли по темным коридорам, шикая друг на друга и призывая идти как можно тише. Было жутко и весело, энергон бурлил от адреналина, но хотелось смеяться от этого страха. Я сам не понимал, что со мной творится. Наверное автоботы так на меня влияют. Впереди нам показался свет, мы дружно закричали, хватаясь за соседние корпуса и в панике заплетаясь в сервоприводах. Прошёл миницикл, мы наконец поняли, что увидели что-то не то, и расхохотались, сначала неуверенно, а потом все громче и азартнее. Дальше было тоже интересно. Однажды подо мной скрипнул пол, мы замерли с перекошенными фейсами, потому что в жуткой тишине академии этот скрип показался громом. Но, на наше счастье, никто этот пронизывающий звук не услышал. Искры колотились, как бешеные, гоняя кипящий энергон по магистралям раз в пять быстрее, чем нужно. Мы подождали, удостоверяясь, что никто не идёт, и двинулись дальше. Темные коридоры с кадками, в которых таинственно и даже как-то мистически топорщили листья земные растения, неверный свет лун, делящий помещения на темные и светлые полосы, по которым идёшь, стремясь быстрее заскочить в тень. Нам стало спокойнее, и мы даже уже отпускали шуточки по поводу того, что встречали, но все ещё шепотом. И тут за поворотом послышались шаги и заметался свет фонаря. Мы застыли, боясь шевельнуться, а шаги отдавались стуком в аудио. Вот уже показалась сине-оранжевый манипулятор учителя, держащий фонарь. У нас расширилась оптика от страха, а ты, не раздумывая, подхватил нас и помчался, как ты умеешь, к нам в отсек. Мы были там через милицикл, и уж конечно, учитель не понял, что это была за голубая вспышка в коридоре, удаляющаяся к комнатам учащихся. Там мы едва отдышались, повалившись втроём на одну платформу. Потом нас начал распирать неудержимый приступ нервного смеха, и мы захохотали, с ужасом переживая то, что случилось миницикл назад. Ночь казалась бесконечно длинной, а наши рассказы о себе все интереснее и смешнее, но мы вспомнили, что завтра учеба, и нехотя улеглись подзаряжаться. Ты был счастлив, хотя и сильно перепугался. Мы долго благодарили тебя, ведь без этого мы бы попались... И там уже было бы не до шуток. А так о нашей прогулке знали лишь мы, и мы свято хранили нашу первую общую тайну. Би на следующий же день поссорился с Оспом, и тот решил отомстить ему. Я случайно проходил мимо и услышал вопли жёлтого бота, видя, как из одного ангара выходит довольный зелёный мех, похожий на Бамблби даже оружием. Я быстро забежал туда, чтобы увидеть, что противник Бишки оказался сведущ в анатомии и смог самостоятельно отсоединить тому нижние части сервоприводов. Процесс это болезненный, причем очень. Бамблби он запер в шкафу, одного, с солёным омывателем, текущим из оптики. Вытянув манипуляторы, я легко достал его недостающие запчасти, потом осторожно перенес Би на стол, попросив его немного потерпеть, потому что будет больно. Он кивал сквозь желтоватый омыватель, сжимая денты, и жмуря яркую оптику. За этим занятием нас нашел ты, сразу предложив помощь. Вместе мы смогли восстановить сервоприводы жёлтого всего за цикл, и он радостно кинулся нам на шеи, заливаясь слезами счастья и разминая ноги. Мы поняли, что боты не все одинаково хорошие, и иногда они страшны в приступе ярости. Поэтому мы стали держаться втроём. Ты тогда тоже волновался, не мог стоять на месте, видя, как мучается Бамблби. Твоя искра поистине огромная, раз вмещает в себе всех ботов, находящихся вокруг. Ты всегда старался помочь всем, кому это требовалось. Ты выхаживал птиц, которым мальчишки камнями перебивали крылья. Ты рисовал, ты успокаивал спарков, которые плакали посреди улицы, ты катал их, чтобы развеселить. Ты возвращался к себе усталым, но счастливым, и моментально уходил в оффлайн, а я осторожно укрывал тебя термоодеялом. Ты, не просыпаясь, укутывался в него, поджимая сервоприводы, и я всегда любовался тобой в эти моменты. Наверное, ты - первый, кто растопил мою искру и указал ей путь к чувствам. Я невольно перекидывался, когда искру переполняло умиление, и свысока смотрел на тебя алым окуляром, пытаясь заставить рога не дрожать. Я укрывал тебя одеялом, если ты сбрасывал его во время подзарядки. Даже в моем настоящем облике ты нравился мне. Я лишь ненавидел свои когти за то, что они могут убить тебя одним движением. Одно движение - и хрупкий голубой корпус будет смят, искорежен, проткнут насквозь, будет трещать сплав, будут мяться микросхемы, литься энергон, а твои окуляры будут смотреть мне в оптику также беззащитно и испуганно. Это было противно, но именно это стало сниться мне почти каждую ночь, заставляя вздрагивать и просыпаться, садиться на платформе, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке. Что ты - актив, и что я не убил тебя своими же когтями, ставшими мне такими ненавистными. В каждом сне я ловил тебя, держал в манипуляторах, смотря на то, как течет омыватель из твоих окуляров, как дрожит корпус, как ты беспомощен... Я начинал сжимать когти, не в силах противостоять сну, видя, как твой корпус насквозь прошивают три громадных когтя. Ты всегда молчал, не издавая ни звука, лишь тихо тек омыватель, а из сквозных дыр в твоей броне лилась жидкость, голубая, как и ты сам. Я резко приходил в онлайн и боролся с желанием взять тебя в манипуляторы и начать укачивать, как спарка, и плакать от того, что ты жив. Ты безгранично доверял мне, рассказывая о своих похождениях, событиях прошедшего мегацикла и о том, что мир - добрый, и ему надо помогать. Я улыбался твоим наивным, и от того ещё более милым, мыслям и заботился о тебе. Всегда приносил энергон на двоих, внимательно выслушивал твои радостные рассказы... Но однажды ты не вернулся вовремя в наш отсек. Я измучился, и пошел искать тебя, не в силах сидеть, сложа манипуляторы. Я обошел пол-академии, грозно спрашивая у всех, где ты и видел ли кто-нибудь тебя. Я нашел тебя в каком-то темном углу в безлюдном крыле здания. Ты сжался, обняв коленные соединения и тихо рыдая. Я быстро подошёл к тебе, сел на пол и увидел огромные безутешные окуляры, на которых выступил соленый желтоватый омыватель. Я тихо подсел к тебе, обнимая дрожащие плечевые сегменты и притягивая тебя к себе, успокаивающе покачиваясь. Мир первый раз повернулся к тебе спиной. Ты помог какому-то маленькому меху вылезти из ямы и спросил, все ли у него хорошо, а в ответ он отвесил тебе пощечину. Ты растерянно стоял, не замечая, как из окуляров течет омыватель, не зная, что произошло и почему, а потом быстро развернулся и убежал в академию. Я аккуратно взял тебя на манипуляторы, ты прижался к моей грудной панели, все ещё сотрясаясь от беззвучных рыданий, а я отнес тебя к нам в отсек и уложил на платформу рядом с собой, отдав свое термоодеяло. После этого ты начал замыкаться в себе, стал неуверенным и мне казалось, что ты похож на зверька, которого жизнь зажала в угол за то, что он такой, какой есть. Я переживал за тебя. Я проводил с тобой мегациклы и даже пропускал занятия, чтобы хоть как-то помочь тебе. Ты угасал. Но я не мог этого допустить! Мы с Бамблби не знали, что сделать, чтобы ты вновь стал жизнерадостным и начал улыбаться. В твоей глубокой оптике застыл затравленный ужас, ты шарахался от любой тени и шороха. Ты отдавал миру себя целиком, а мир оттолкнул тебя, когда ты доверил ему свою искру. Ты первый раз увидел, что мир - жесток. Он непостоянен, сейчас он даёт тебе что-то, а через милицикл заберёт все вместе с тем, что было у тебя раньше. Мы охраняли твой хрупкий голубой корпус и твою испуганную оптику, ещё недавно смеющуюся и веселую. Ты начал считать себя отбросом, который надо уничтожить. Ты потерял веру в себя. Я с замиранием искры наблюдал за этими переменами, безуспешно пытаясь помочь тебе, и не стараясь понять, когда я научился чувствовать. Потом неожиданно, за какой-то промах, я не запомнил какой, Бамблби выгнали из академии. Я теперь разрывался между вами, не зная, кому помогать в первую очередь. Но Бишку на попечение взял второй его друг - Твердолобый. Я долго благодарил его, понимая, что смогу сосредоточиться на тебе целиком. Учителя тоже заметили, что с тобой что-то не так, но им ты отвечал, что просто устаешь. Самое страшное для меня заключалось в том, что ты замедлился. Ты перестал тараторить и яростно жестикулировать во время разговора, перестал носиться везде и всюду, а потом и вовсе начал ходить так медленно, как даже я не ходил... Я не знал, что предпринять. Я разговаривал с тобой, включал тебе музыку, но ты лишь грустно пытался улыбнуться и говорил, что мне лучше уйти и не возиться с ним, а то я и сам стану таким же. Но я был тебе нужен! Я тихо носил тебе энергон, не сосредотачивая на этом твое внимание. Я проверял тебя по ночам, не сдерживая того, что перекидываюсь в настоящую форму. Бишка присоединился к команде Оптимуса, над которым так потешался Сэнтинел, впрочем, как и над Бамблби тоже. Что ж, близился конец обучения, а ты становился все бледнее и хрупче. Казалось, дунь на тебя - и рассыпешься. Я перестал обращать внимание на сообщения от Мегатрона и других десов, сосредоточившись только на твоём самочувствии. Как-то ночью ты пришел ко мне, жалуясь на кошмары. Ты лег ко мне на платформу, и я укутал тебя своим термоодеялом, ты съежился в моих объятиях и тихо засопел. Я не сдержался, перекинулся и осторожно взял тебя в манипуляторы, разглядывая такой невинный и спокойный фейс. Далеко не такой, как днём. В оффлайне ты становился таким же, каким был раньше... Я не пытался сдержать омыватель, стараясь не разбудить тебя, чтобы не напугать. Я все также ненавидел свои когти. Сны про то, как я убиваю тебя, не перестали мучить меня до сих пор. Я ненавидел их, но сейчас, когда я держал тебя, тихо убаюкивая, они будто освещались тем твоим внутренним светом, который ты упорно гасил в себе.... Обучение закончилось, и ты внезапно пропал. Я не видел тебя несколько звездных циклов, но моя миссия продолжалась, и я остался работать на той базе. Потом дослужился до Прайма, ненавидя пустоту внутри себя и свои когти. И, в один мегацикл, когда я сидел и разбирал горы отчётов, ко мне в отсек робко постучали, я ответил "Войдите!" ... И в проёме показался ты. Наверное, нет смысла описывать эту сцену, которая смазалась в памяти из-за избытка чувств. Мы плакали, оба, а ты вновь стал таким, каким был раньше. Ты тараторил, жестикулировал во время разговора и носился по всему ближнему космосу... И вот сейчас ты увидел мою настоющую форму. Мой коготь застыл над кнопкой от того, что внутри меня воевали две стороны моей личности - Лонгарм и Шоквейв. Один кричал о том, что надо включить пресс, чтобы этот бот никому не рассказал о том, кто я. А второй.... Он плакал. Я почувствовал, что сам раздираю себя на части и с отчаянием сел в проходе, схватившись за рогатый шлем. - Блэр!!! - крикнул я, зная, что это бесполезно и чувствуя, как болезненно сжимается искра, - не бросай меня, пожалуйста... Я закрыл оптику, пытаясь разобраться с самим собой. Я не смог нажать на кнопку активации пресса. Я никогда бы не смог нажать на нее... - Лонгарм, все будет хорошо, правда... Я приоткрыл алый окуляр и увидел твой встревоженный фейс: - Блэр, - прошептал я, не веря в происходящее, - почему... Как называются эти чувства...? И почему от них так больно? Ты сел рядом, обнимая мой корпус, такой маленький по сравнению со мной, и просто сказал, заглядывая мне в оптику: - Не бойся, это проходит. Я почувствовал, что две половины моей личности срастаются под напором этих наивных голубых окуляров, в которых светилась забота и тревога обо мне. Нет, я бы никогда не смог нажать на ту кнопку. Ни за что.