Глава 97. Эван Лоумэн
4 июля 2024 г. в 13:06
- Что ты делаешь? - спросила девочка у парня, рисующего картину в парке.
Тот, вздрогнув, посмотрел на неё, но не сразу сообразил, что говорила именно она и именно с ним. Но так как рядом больше никого не было, то, значит, говорила именно она и именно с ним.
- Рисую, - с откровенной очевидностью ответил он, пожав плечами и продолжив с непринуждённой лёгкостью водить кистью по холсту, вырисовывая пейзаж.
Парень был довольно высоким, но худым. Даже слишком худым для своего роста, о чём свидетельствовали острые скулы и отчётливо проступающие ключицы, но свободная одежда, заляпанная краской, достаточно хорошо скрывала все эти нюансы. Также у него были тёмно-каштановые волосы, "уложенные" в творческий беспорядок(такое ощущение, что его волос уже неделю не трогала расчёска), тёмно-карие глаза, переполненные творческим порывом, и не менее тёмные круги под глазами. Однако не смотря на всю свою болезненную худобу и такой же болезненный вид, который, скорее, можно было связать с усталостью, был он довольно красивым.
- Зачем? - снова спросила та, одарив его работу скептическим взором.
Парень уже посмотрел на неё с растерянным удивлением и как на странную.
- Потому что мне это нравится, - в итоге ответил он.
"Какого хрена?! Откуда она тут взялась?! Надеюсь, это не..."
- Лучше б нормальную работу нашёл, маляр, - хмыкнула девочка, и тот уже вконец обалдел, его тёмно-карие глаза расширились ещё больше, а рот приоткрылся, но..
- А я это делаю не ради денег, - уже грубо ответил он, переводя взгляд на полотно холста, хотя всё ещё и выглядел потрясённым. - Заявлять, что у искусства есть цена, это все равно, что заявлять, что у телефонов есть разговоры. Духовное не продаётся.
- Тогда зачем ты это делаешь? - всё не отставала от него девочка.
- Я же сказал: потому что нравится, - и раздражённо, и опять растерянно произнёс парень. - И вообще, чего ты ко мне привязалась? Тебе доставать больше некого?
- Глупое занятие, - вновь хмыкнула она, но уже с презрением, проигнорировав его вопрос, и тут...
- С чего бы это вдруг глупое, - не на шутку возмутился парень, сильно задетый её словами. - Да будет тебе известно: рисование полезно для мозга и психики. Уменьшает гормоны стресса и успокаивает. Это своего рода абстрагирование. При помощи рисования исцеляется душа.
- Да всё это брехня. Обычное самовнушение. Плацебо(*пустышка). А рисовать и каждый дурак может, но умнее или здоровее он от этого не станет, - и снова скептицизм с убойной дозой призрения.
- Сначала научись, а уже потом говори. Легко говорить, когда не умеешь, - буркнул тот.
"Какого чёрта я, вообще, спорю с какой-то первоклашкой. А может, у меня реально того... опять началось? Хотя я ж ведь таблетки пью. А вдруг мне только кажется, что я пью, а на самом деле не пью? Или вдруг они больше не помогают мне..."
- Пф, вот возьму и научусь, и докажу тебе, что ты фигнёй занимаешься, - тем временем с вызовом проговорила девочка. - А лучше давай поспорим? - она протянула ему свою руку.
Парень опять посмотрел на неё, на этот раз внимательнее и сосредоточеннее, как будто пытался что-то понять.
"Она точно мне не мерещится? Ей ведь от сили лет восемь или девять. Дети не могут так разговаривать. И так смотреть они тоже не умеют. Что ж, есть лишь один способ проверить..."
- Хорошо, по рукам. Если научишься, и оно тебя не зацепит, то я признаю, что это и вправду занятие глупое, - сказал он, пожав её руку.
"Хм, на ощупь как настоящая, но... слишком холодная. А сейчас, между прочим, лето и довольно тепло. Что-то я запутался: настоящая она или всё-таки моя галлюцинация..."
- Только ТЫ будешь меня учить, - заявила девочка.
До того не сразу дошло, а потом...
- Ха, щас же, - возразил он.
- Чё слабо, - та ехидно улыбнулась. - Сомневаешься в своей бесценной духовности.
- Ой, да, фиг с тобой. Лишь бы отстала. Воистину назойливое дитя. Короче, завтра в это же самое время, на этом же самом месте, - в итоге сказал он.
- Окей. Замётано, маляр, - ответила девочка и, махнув ему ладонью на прощание, ускакала, а тот проводил её недоумённым взглядом.
"Не, она явно какая-то странная. Хотя мне ли говорить о странностях. В любом случае она просто не может быть реальной. Наверное, у меня всё-таки опять крыша едет. Но тогда... скорее всего, завтра я её уже не увижу. Ну а если увижу... это плохой признак..."
- Хаа, всё вдохновение коту под хвост, - проворчал он, вздохнув и принявшись собирать вещи...
***
"Так я и думал. Она мне просто привидилась. И это больше огорчает, чем радует. Ведь это значит, что я съезжаю с катушек. Чёрт, я не хочу снова оказаться в психушке. Худшее место на планете. Хуже концлагеря. Лучше умереть..."
- Извините, сэр, - неожиданно прозвучал мужской голос, вырвавший парня из раздумий.
Как обычно, вздрогнув, он обернулся. Рядом с ним стояли двое полицейских.
- Эм, да. Чем обязан? - растерянно спросил он их.
- Прошу прощение за беспокойство, но не видели ли вы тут девочку? - спросил один из офицеров.
- Девочку? - не понял тот. - Какую девочку?
- Лет восьми-девяти. Длинные каштановые волосы. Одета в джинсовый комбинезон. Лицо, к сожалению, описать не могу, она слишком быстро убежала, - проговорил мужчина.
- Ага, как метеор пронеслась, - ухмыльнулся второй полицейский, оглядываясь по сторонам и внимательно рассматривая прохожишь.
"О, значит, она мне всё-таки не привиделась. Ну, либо эти полицейские тоже часть моих галлюцинаций, что вполне возможно..."
- Так, вы её видели?
- Эээ, нет. Извините, - парень отрицательно помотал головой.
- Вот засада. И куда только подевалась, зараза, - проворчал второй полицейский. - Хотя я точно видел, что она именно сюда побежала. Но мы уже весь парк обошли, и никто её не видел. Мираж, что ли, - усмехнулся он, обращаясь к своему напарнику.
- М-да, действительно, странно. Ну да ладно уж, пошли. Она ж ничего не украла... наверное, - тоже усмехнулся тот.
В итоге эти двое ушли. И только они скрылись с горизонта, как вдруг... ветка большого раскидистого дуба, под которым стоял парень, хрустнула, и с неё вниз головой свесилась девочка, обхватив ветку только ногами. И она в точности попадала под описание полицейских.
- Вот, блин, копам заняться нечем, как за маленькими девочками бегать, вместо того, чтобы ловить реальных преступников, - проворчала она, скрестив руки на груди.
Парень опять вздрогнул и испуганно уставился неё.
- Ты какого хрена тут... делаешь, - в полном ступоре выговорил он.
- Прячусь от тех двоих кретинов, - она как ни в чём не бывало развела руками, всё ещё вися вверх тормашками, её длинные волосы развивались на ветру.
- А почему ты, вообще, от них прячешься?
- Да я просто решила сократить путь и пробежалась по парковке. Точнее, по припаркованным машинам. Но кто ж знал, что там будет припаркована и полицейская тачка, - девочка усмехнулась, а потом... раскочавшись на ветке, которая уже хрустнула не на шутку и накренилась, она вдруг сделала сальто и преспокойно приземлилась на ноги, ветка с шорохом вернулась на место, сбросив пару листьев ей на голову.
- Твою мать, какого хрена! - выругался парень. - Ты ниндзя, что ли? Или ненормальная?
- Нет, - та невозмутимо пожала плечами.
- Тогда какого чёрта ты по деревьям лазаешь?
- А что, только шпионам и психам можно по деревьям лазать?
- Хааа, неважно, - тот вздохнул, закатив глаза, а потом отвернулся от неё.
"Так, спокойно. Если я снова вижу её, то: либо она настоящая, либо мне надо к врачу. Но даже если она и настоящая: хорошо это или плохо - пока тоже непонятно..."
- Ну? Просвещай давай, маляр, - нетерпеливо проговорила девочка, резко материализовавшись у него перед носом, тот от неожиданность вновь вздрогнул.
"Чёрт. Она меня до кандрашки доведёт. Что обычно и делают мои галлюцинации..."
- Сначала я должен узнать твой уровень, а уже потом думать, как просвещать. Ты когда-нибудь, вообще, рисовала? - спросил он.
- Неа, - та отрицательно помотала головой.
- Вот прям ни разу? - не поверил тот.
- Я же сказала, - она закатила глаза.
- А что ты тогда до этого возраста, вообще, делала?
- Кодила как ни в себя. А что? - спокойно ответила та, пожав плечами.
Парень замер на пару секунд, смотря на неё.
"Да что это за ребёнок такой? С ума сойти можно. Хотя куда ещё больше-то, пф..."
- Хаа, ладно, хорошо, - уже какой раз вздохнув, он достал из специальной сумки для художников альбом и карандаш и протянул ей. - На. Нарисуй что-нибудь.
- Что?
- Я не знаю. Сама придумай. Заодно проверю уровень твоей фантазии, - тот всплеснул руками.
В итоге девочка опустилась прямо на траву под деревом, открыла альбом и принялась что-то в нём вырисовывать. Правда, давалось ей это с трудом. И дело было вовсе не в неудобстве, а в...
- Ты карандашь-то в руке, вообще, хоть раз держала? - усмехнулся парень, наблюдая за ней.
- Вот же держу, - с сарказмом буркнула та.
Прошло ещё несколько минут, прежде чем девочка отдала ему альбом со своим "шедевром".
- Что это? - снова усмехнулся тот, вертя альбом в руках.
- Дерево. Чё непонятного-то, - обиженно проворчала "художница", и тут парень покатился со смеху.
- О Боже, просто поразительное сходство. И как я не догадался, - иронично выговорил он сквозь смех, сравния рисунок в альбоме с деревом, под которым сидела девочка, сверлившая его уничтожающим взглядом. - Ну что ж, твой уровень даже и не нулевой, а какой-то минусовой. У пятилеток и то больше фантазии и мастерства.
- Дело не в фантазии и мастерстве, дело в моих руках, - снова обиженно пробурчала та.
- А что с ними? Не из того места растут, - парень опять рассмеялся, но вдруг поймал на себе убийственный взгляд. - Да не переживай ты. Даже обезьяну можно научить рисовать, - и снова смех, и снова испепеляющий взор.
- Слушай, я тоже люблю стебаться, но, может, уже к делу перейдём, - серьёзно проговорила девочка, скрестив руки на груди, парень, действительно, перестал смеяться и несколько секунд просто молча смотрел на неё.
"Хм, на секунду я совсем забыл, что она ещё совсем ребёнок. А всё потому что говорит она совсем как НЕ ребёнок. А ещё её этот взгляд... Вот что это за взгляд такой? Ей тридцать, что ли? Хааа, я всё ещё отказываюсь верить, что она не плод моего воспалённого воображения..."
- В общем... начнём с твоих рук. Их нужно тренировать, - в итоге сказал он и опустился рядом с ней на траву.
Спустя тридцать минут
- Да что, чёрт возьми, с твоими руками? К рисованию они совершенно не предназначены. Да какой-то там к рисованию. Как ты с этим, вообще, живёшь? - возмущался парень.
- Сдаёшься, что ли? Ты ж сказал, что даже обезьяну можно научить рисовать, - злорадно хмыкнула девочка.
- Ну, видимо, не всех. Одна вот... - начал тот, но, снова словив на себе взгляд убийцы, не стал заканчивать мысль. - А вообще, знаешь, это уже дело принципа. Я просто должен научить тебя рисовать хотя бы более-менее приличное дерево. А не то то, что ты рисуешь - это просто оскорбление для всего искусства. Или осквернение.
- Чё ты так его защищаешь, - снова хмыкнула она.
- Есть причина.
- Просвети.
- Искусство спасло мою жизнь. И по сей день спасает, - раздражённо ответил он, а потом резко поднявшись, зашагал прочь, бросив на последок. - Завтра в то же время.
"Может, она всё-таки мой личный кошмар. Иначе её и не опишешь. Все мои галлюцинации всегда меня критикуют. Но самое худшее... это, когда они начинают желать мне смерти.."
****
Две недели спустя
- Блин, по мне так любую мазню можно назвать искусством, - проговорила девочка, что-то рисуя в альбоме.
- Искусство - это индивидуальное восприятие. Если для кого-то одного - искусство, то для другого - уже всего лишь мазня. И каждый человек понимает искусство по-своему: кому-то важна лишь красота, кому-то известность, а кому-то важнее эмоции. Порой даже великий шедевр может оказаться на месте мазни. Искусство - это субъективное понятие. На вкус и цвет. Так что, нельзя назвать любую мазню искусством и наоборот, - сказал парень, тоже чиркая карандашом в своём альбоме и мельком бросая на неё взгляд.
"Блин, не внешность, а мечта любого художника или скульптора. Она точно реальная? Однако кем бы она не была... кажется, я начинаю к ней привыкать. А вот это уже плохо. Мне нельзя ни к кому привязываться. Даже к галлюцинациям..."
- Хочешь сказать, что кому-то может понравиться ЭТО, - девочка развернула к нему свой альбом, где было изображено очередное невесть что.
- Ну, Пикассо же как-то стал известным. Хотя он, скорее, на любителя. Думаю, и на тебя любитель найдётся, - ответил тот, сдерживаясь от смеха.
- Ты слишком привередливый ценитель искусства, - пробурчала та, в итоге он всё равно рассмеялся.
- Имею право. Потому что... - теперь парень развернул к ней свой альбом, где было изображение... её самой.
- Ого. Обалдеть просто, - поразилась девочка. - Мне так не смочь никогда, - уже уныло вздохнула она.
- С чего бы. Захочешь, сможешь, - без насмешки на полном серьёзе сказал тот.
- Да я даже нормальное дерево до сих пор нарисовать не могу, - хмыкнула та.
- Ты неправильно оцениваешь свой прогресс. Дай-ка, - парень забрал у неё альбом и открыл самую первую страницу. - Смотри, - потом он начал листать каждый лист, рисунки попеременно сменяли друг друга, и с каждым перевёрнутым листом они становились немного аккуратнее и лучше. - Вот, что было, - снова первый лист. - И вот, что стало, - самый последний лист. - Никогда не сравнивай свои работы с чужими. Лишь со своими прошлыми работами. Потому что только так ты заметишь прогресс, и у тебя будет желание и дальше совершенствоваться. А если сравнивая себя с другими, так тормозится абсолютно любая деятельность. В любом случае потенциал у тебя есть. И ты, на удивление, быстро учишься. Тебе не понадобиться даже тридцать лет.
Девочка улыбнулась.
- А как долго ты этому учился?
- Да всю свою жизнь. Я с детства любил рисовать. Наверное, как только взял в руки карандаш.
- А сколько тебе?
На этот вопрос парень не ответил, потому что задумался.
- Ты что, возраст свой не знаешь, - усмехнулась девочка, тот всё ещё пребывал в задумчивости, в итоге она рассмеялась.
- Ну, наверное, мне уже двадцать. Хотя могу и ошибаться, потому что я многие вещи забываю. Точнее, путаю, - в конечном счёте ответил он.
"В основном реальность с бредом из моей башки..."
- Почему?
Снова молчание, а потом...
- Знаешь, давай завтра продолжим, я устал. Ты слишком шумная, - вдруг парень ушёл от вопроса... в буквальном смысле.
"И почему я ей до сих пор не сказал? Обычно я сразу это говорю. А с ней почему-то... я забываю про этот нюанс. С ней чувствую себя... нормальным. И меня это больше пугает, чем радует..."
****
- Энни? - удивился парень, открыв входную дверь и обнаружив миловидную рыжеволосую девушку.
- Привет, Эван, - улыбнулась та, но как-то безрадостно.
- А разве мы договаривались сегодня встретиться? - недоумённо спросил он. - Я опять что-то перепутал?
- Нет, - снова улыбнулась она и на этот раз печально. - Я хотела поговорить с тобой. Может, прогуляемся? - девушка избегала его взгляда.
- Если хочешь расстаться, так и скажи, - вдруг проговорил тот. - Не нужно придумывать оправданий или подбирать слова. Я, может, и псих, но не дебил.
- Эван, я... - растерялась та, наконец, подняв него взгляд.
- Что? Скажешь, что я не прав? - парень же был холоден и прямолинеен, девушка промолчала и снова опустила глаза, сжав подол платья. - Так я и думал, - вздохнул он и развернулся, чтобы уйти.
- Ты мне правда нравишься, - начала она, в голосе уже слышались слёзу. - Но...
- Я сумасшедший. Какая досада, - ухмыльнулся он. - Ну уж извини. Я ничего не могу с этим поделать. Я таким родился. И меня никто не спрашивал: хочу ли я быть таким.
- Да меня это и не волнует, просто... - девушка уже захлёбывалась в слезах.
- Просто этот факт волнует твоих родственников и друзей. Так? - снова безразлично проговорил парень, будто такое происходило уже не раз, и он знал каждое слово наперёд, и его это уже не злило и даже не расстраивало. - Что ж, их вполне можно понять. Однако не лги хотя бы себе, что и тебя это не волнует. Если б тебя это действительно не волновало, ты бы сейчас тут не рыдала. Или ты хотела узнать моё мнение? Ну так я его высказал ещё на первом нашем свидании. Я ведь тебя предупреждал. Так чего ты ещё хочешь от меня лишать? Что твои родственники/друзья не правы? Нет, они правы. Или что я тебя разыграл? Извини, но опять нет. Или то, что я когда-нибудь полностью вылечусь? Ну... тут я и сам не знаю. Кому-то везёт, а кому-то не очень. В любом случае я тебе это уже говорил. И вот что я тебе ещё скажу... - он вздохнул. - Удачи тебе. Надеюсь в следующий раз ты будешь внимательнее.
- Мне очень жаль. Прости, - выговорила та и поспешно ушла.
"Жаль, что я ненормальный? О да, это и вправду огорчает. Даже меня. Но так или иначе я ничего не могу с этим поделать. А вообще, сам-то я на что надеялся? Что мир примет меня таким какой я есть? Это глупо. Это уже даже и ненаивно, а просто глупо. Короче, хватит с меня всего этого..."
В итоге, даже не закрыв дверь на ключ, парень направился куда-то. Пришёл он в парк и сел на скамейку уже под давно знакомым дубом, устремив свой взгляд вдаль на озеро. Так он просидел около часа, полностью погруженный в свои мысли. Но вот послышались шаги и на скамейку, перепрыгнув через спинку, приземлилась девочка.
- А по-человечески сесть не суждено, - проворчал парень, как обычно, вздрогнув и вернувшись в реальность.
- Чё такой злой, - усмехнулась девочка.
- Ничего, - буркнул тот, отвернувшись от неё. - Кстати, на сегодня просвещение отменяется.
- Почему?
- Потому что, вообще, всё отменяется. Больше я не стану тебя ничему учить.
- Почему? - девочка недоумённо посмотрела на него.
- Потому что, - парень вздохнул. - Тебе нельзя со мной общаться.
- Почему? - теперь в её тоне слышались удивление.
- Вот что ты заладила: почему, да почему, - раздражённо проворчал тот. - Да потому что я грёбаный шизофреник. Поэтому держись от меня подальше. Так понятнее? И вообще, - он встал. - Ты оказалась права... это и вправду глупое занятие, - и, так и не взглянув на неё, парень ушёл.
"Вот теперь всё правильно. Как и должно было быть. Однако в этот раз что-то я не чувствую ни капли облегчения..."
Когда он вернулся домой, не прошло и минуты, как в его дверь позвонили, а потом постучали и ещё раз позвонили, но тот даже не обратил на это внимания, вновь погрузившись в раздумья. В итоге настойчивые звуки стихли, однако...
- А я думала, что ты только художник, - неожиданно прозвучал голос.
- Какого хрена ты тут делаешь? - как всегда, вздрогнув, парень резко сел на диване и ошарашенно уставился на нежданную гостью.
Та тем временем как ни в чём не бывало с любопытством осматривала гостиную, которая больше напоминала... библиотеку. Просто потому что всё в округе было завалено книгами. Самые настоящие горы и башни из книг исключительно научной литературы громоздились везде и всюду. Полки тоже были забиты сверху до низу. И абсолютно ничего не указывало на присутствие здесь художника. Скорее, учёного.
- И часто ты двери не закрываешь? - спросила девочка, подойдя к одной из книжных полок, на которой вперемешку с книгами стояли ещё и тетради с папками.
- А мне и нечего бояться. Обычно это меня все боятся. И вообще, я спросил: что ты тут забыла?
- Просто ты съёбся по-английски, даже не дав мне и слова сказать, - девочка стянула с полки толстую тетрадь, которая оказалась сплошь исписана формулами и какими-то расчётами. - Блин, это что, физика?
- Всего лишь шизофренические каракули. И вообще, не могла бы ты не трогать мои вещи. А ещё лучше - уйти, - проворчал тот, отобрав у неё тетрадь и вернув её на место.
- Нет не могла бы, пока ты нормально всё не объяснишь, потому что я так ничего и не поняла, - проговорила она, серьёзно посмотрев на него и скрестив руки на груди.
"Не, она точно не может быть настоящей. А иначе чего она ко мне привязалась. Обычно стоит сказать, что я псих, и людей как ветром сдувает..."
- Хааа, чего ты не поняла, - вздохнул он. - Того, что я псих. Что у меня непорядки с головой. И что находиться рядом со мной - опасно. Этого ты понять не можешь?
- Именно, - ответила та, парень в ступоре уставился на неё. - Ты не похож ни на психа, ни уж тем более на опасного психа. Скорее, ты просто... чудаковатый. Но точно не сумасшедший. В это мне сложно поверить. А странных людей куча. У каждого свои тараканы в голове. Я и постраннее тебя видала.
Пару секунд тот молчал. Девочка уже успела стащить с полки другую тетрадь. На этот раз там были химические формулы.
- А ты, вообще, хоть знаешь, что такое шизофрения? - в итоге спросил он.
- Нет, - она пожала плечами, перелистывая страницы.
- Ну вот когда узнаешь, заговоришь по-другому, - он снова отобрал у неё тетрадь.
- А ты расскажи.
- Нет. Уходи, - парень указал ей в сторону выхода.
- Мне отлить надо, - выдала та.
- Ты издеваешься.
- Нет. Я правда хочу в туалет.
Тот снова вздохнул.
- Прямо по коридору и в конце налево, а потом сразу же на выход, - проговорил он, запульнув тетрадь в ближайшую гору книг и плюхнувшись обратно на диван, закинув руки за голову и уставившись в потолок.
"Да что это за ребёнок такой? Я всё больше и больше начинаю верить в то, что она моя галлюцинация. Однако вот в чём странность... обычно мои галлюцинации вызывают тревогу, а то и страх, но уж точно... не спокойствие. Хотя я даже с реальными людьми себя так спокойно не чувствую, как с ней..."
- Что-то она там долго, - пробормотал он, встав и направившись вглубь коридора. - Ты там уснула? - парень постучал в дверь уборной, но ему никто не ответил, тогда он открыл дверь, внутри было пусто.
"Я не слышал, чтобы она ушла. Вот же маленькая заноза..."
Раздражённо вздохнув, парень поднялся на второй этаж. И не ошибся. Одна из дверей была распахнута.
- Ты заблудилась? - спросил он, скрестив руки на груди и облокотившись о дверной проём.
- Знаешь, обычно ненормальные люди трупы прячут, а не картины, - проговорила девочка, стоя посередине просторной комнаты, такой же захламлённой, как и гостиная, но... уже художественными принадлежностями.
Краски, кисти, мольберты, холсты, однако... ни одной висящей на стене картины. Вместо этого все они стояли в ряд на полу, накрытые тканью. Как будто хозяин не желал, чтобы их кто-то видел.
- Не советую, - произнёс парень, когда девочка хотела стянуть ткань с одного из холста.
- Почему? Тайна? - спросила она.
- Нет. Просто тебе вряд ли понравится.
- Ну, это мне ре... шать, - она всё-таки сдёрнула ткань с холста и... замерла на месте, вытаращившись на картину ни то в ужасе, ни то с отвращением. - Жуть какая.
- Сказал же, - парень пожал плечами.
Но девочка вдруг продолжила стягивать ткань уже со всех полотен, и её взору предстали ещё более ужасающие изображения. Один страшнее другого.
- Ясно, почему ты их прячешь, - сказала она.
- Я их не прячу, - возразил тот. - Если только от себя самого.
Девочка посмотрела на него, парень отрешённо смотрел на одну из картин, изображавшую какое-то жуткое существо со смазанным лицом.
- Однако ну у тебя и фантазия. Тебе б фильмы ужасов снимать, - усмехнулась она, чтобы разрядить образовавшуюся напряжённую обстановку, но...
- Я это не выдумал, - вдруг снова возразил он, всё ещё пребывая в отрешении. - Я это видел. Я с ними засыпал, я с ними просыпался, я с ними жил. Довольно долгое время они были частью моей жизни. У кого-то крысы заводятся или тараканы, от которых хрен избавишься, а у меня вот... галлюцинации.
- А как давно с тобой это всё происходит? Когда, вообще, всё началось? - осторожно поинтересовалась она.
- В общем-то, - парень задумался, его взгляд стал ещё более отстранённым, словно он смотрел вглубь себя самого. - Да я с детства отличался замкнутостью и необщительностью. Но родители всегда думали, что это из-за того, что я намного преуспевал в развитии, по сравнению со своими сверстниками. Уже в четыре года я знал всю таблицу Менделеева, умел бегло читать, знал как минимум пару иностранных языков, хорошо разбирался в математике и физике, и, конечно, же любил рисовать. И всё бы ничего, если б не одно НО... Я видел то, чего не видели другие и слышал то, чего никто, кроме меня, слышать не мог. Но опять же всё сводили к детской фантазии. У кого в детстве не было вымышленных друзей или питомцев. Дети любят вечно что-то придумывать и фантазировать. Поэтому никто не воспринимал мои "выдумки" всерьёз, это считали даже забавным. Однако время шло, а мои фантазии никуда не пропадали. Даже наоборот... они становились реалистичнее и... уже намного страшнее. А голоса в моей голове - настойчивее и громче. Ещё их стало очень много, и они никогда не замолкали. В итоге я стал плохо спать, пропал аппетит, я боялся всего на свете, любой шорох доводил меня до истерики, начались панические атаки вплоть до обмороков, и на время я перестал разговаривать. А мои картины... теперь они начали пугать, а не восторгать. И вот тогда родители, наконец, поняли, что со мной что-то не то. Потом начались больницы, обследования, куча диагнозов и предположений: начиная от нехватки витаминов до обычной переутомлённости или фобий, не исключали даже одержимость бесами, - он усмехнулся, пребывая всё в том же отрешении. - Просто даже врачи отказывались верить в детскую шизофрению. В неё и по сей день-то верят с трудом. В основном это заболевание подростков и молодых людей до тридцати, самое позднее - сорок, что бывает редко. Но... в девять лет мне всё же поставили именно этот диагноз. И к тому времени я уже конкретно начал сходить с ума. Я несколько лет не выходил на улицу, потому что боялся всего и вся, даже собственного отражения. Мир в моих глазах жёстко исказился. Неодушевленные предметы умели дышать и у них были глаза. Такие жуткие ярко-жёлтые глаза, пугающие до ужаса. Они всегда наблюдали за мной, отчего у меня развилась паранойя, и я больше не мог различать: где явь, а где бред моего мозга. Однажды абажур от лампы пытался меня укусить, - парень снова усмехнулся уже ностальгически. - А ещё... голоса в моей голове уже не просто создавали бессвязный шум и гомон, теперь я стал слышать отрывки фраз, а то и целые предложения. И это не было обычной болтовнёй, как если бы кто-то где-то разговаривал, нет, это был словно голос над ухом, и они обращались именно ко мне, и они... приказывали мне. Всего в моей голове было около двадцати голосов. А может, и больше. Я даже дал им имена. Тем, которые слышал чаще всего. Например, голос по имени семнадцать говорил мне, чтобы я убил своих родителей, потому что на самом деле они не мои родители. Голос четыре говорил, чтобы я убил себя, потому что это не моё тело, и мне нужно освободиться от него. Голос одиннадцать постоянно твердил, что всё, что есть вокруг меня - нереально, и что никому нельзя верить. Однажды он сказал мне, что вся еда отправлена. В итоге я не ел несколько суток, пока он снова не разрешил мне есть. В основном все голоса были злые и нехорошие, но не все. Некоторые из них, может, были и не совсем добрыми, но, по крайней, мере они ничего не заставляли меня делать. Однако от этого было не легче, потому что эти голоса не затыкались. Особенно, Верн. Этот любил петь. Он постоянно пел. Из-за него я не мог спать. И это настолько изматывало, что я впервые задумался о самоубийстве. Впрочем, я тогда чуть не вышел из окна, потому что подумал, что это дверь. И меня упекли в больницу. Там меня накачали лекарствами: транквилизаторы, нейролептики, антипсихотики, гипнотики - нормальные люди даже таких названий не слышали, а мне приходилось их глотать как конфеты. И где-то через месяц оттуда я вышел "здоровым". Ни голосов, ни галлюцинаций, да вообще, ничего не было в моей голове. Там была лишь пустота. Я часами мог пялиться в стенку или в потолок, ни на что не реагируя и ни о чём не думая, потому что я элементарно думать не мог. От таблеток я, конечно, же стал "нормальным", однако то, что я не был здравомыслящим, точнее, я вообще, мыслящим не был, на это врачам насрать. Им важно, чтобы я не был опасным: ни для себя, ни для других. Чтобы не мешал никому и не осложнял ничью жизнь. А то, что я грёбаный овощ... на это всем плевать. Даже родителям, которые просто устали от моей вечно съезжающей крыши. Но лечебный эффект продлится недолго. Через пару месяцев симптомы вернулись, и всё началось заново. Тогда мне выписали таблетки, которые, естественно, помогали, но от них жутко хотелось спать и совсем не хотелось жить или, скорее, не моглось. Просто потому что когда ты испытываешь сонливость и вялость двадцать четыре на семь, то о каком, вообще, желании жить может идти речь. Я был сраным сурком: двадцать часов бесперебойного мертвецкого сна, четыре - тупого существования. В итоге я перестал их пить, так как не мог больше выносить этого. Но без таблеток сразу же прогрессировала болезнь. Самый пик пришёлся на тринадцать лет. Тогда я пытался бороться с этим. Но прикол в том, что голоса нельзя подавить, и не обращать на них внимания, тоже не получится, так же как и на галлюцинации. Но я нашёл один способ, который более или менее помогал мне... - тут парень снял свою рубашку, оставшись в одной футболке, все его худощавые руки от плечей до предплечьев были в шрамах: белые полосы, большие и маленькие, выглядели словно засечки на стене или дереве, и их было так много. - Это называется селфхарм - нанесение физических увечий без суицидальных намерений. Физическая боль помогала мне переключаться в реальность и держать себя в здравом рассудке. Но родители моего способа не одобрили. Так... я загремел в больницу во второй раз. И это было намного хуже, чем в первый, потому что намного дольше мне пришлось там провести. За это время у меня появилась младшая сестра. А может, она уже давно была, а я просто отсутствовал в реальности и не заметил этого, но в любом случае... я стал осознавать, что мне нет места в собственной семье. Никто, конечно же, напрямую не говорил мне об этом, но и так всё было понятно. Я здесь лишний. До шестнадцати лет я снова сидел на таблетках. Старался как-то жить. Через силу. Умудрялся учиться. Даже школу экстерном окончил каким-то образом. А потом... я сказал родителям, что хочу съехать. Мне и вправду этого хотелось. Мне надоело, что на меня все смотрят как на психа; я чувствовал себя обузой; все, кто меня знали, сторонились меня и боялись; а ещё меня достало, что при любом моём странном поведении, меня запихивали в больницу без моего желания и пичкали транквилизатарома до такого состояния, что я даже ходить не мог, у меня были частые судороги. В итоге я решил, что хочу быть один. Сходить с ума одному намного проще и... безопаснее. По крайней мере, для других. Поначалу родители были, конечно же, против. Ведь я был несовершеннолетним, да в добавок ещё и чокнутым несовершеннолетним. Мне пришлось потрудиться, чтобы убедить их: позволить мне жить одному. В итоге они сдались. Но, скорее, лишь потому, что и сами хотели этого не меньше. Жить с психом под одной крышей - весьма экстремальный вид сожительства. И вот мне сняли дом в другом районе, который находится очень далеко от моего родного дома. Но это я сам так захотел. Мне не хотелось лишний раз пересекаться со знакомыми лицами. И родителей я тоже видеть не хотел, хоть переезд и дался мне тяжело. Просто ещё никогда я не оставался со своими кошмарами один на один. Однако я ни о чём не жалел. Наконец-то, я САМ мог решать, что мне с этим делать. И передо мной встал выбор... дать этому себя сломать окончательно или начать бороться. Первые пару месяцев были самыми трудными. Только на дню по сто раз хотелось умереть. Эта идея стала навязчивой. И она была МОЕЙ. То есть мне никто ничего не внушал, я ведь пил таблетки, а значит, я САМ хотел этого. В итоге у меня развилась жуткая депрессия. Я мог сутками ничего не есть, просто лежать и ничего не чувствовать. Тогда я даже перестал принимать лекарства, от чего снова начались галлюцинации и вернулись голоса. Мне до ужаса не хотелось снова попадать в больницу, но я не мог заставить себя выпить эти чёртовы таблетки. Мне намного проще было вынести себе мозги, резать руки, да что угодно, только не лекарства, которые превращают меня в безмозглое зомби, но... вместо самоистезаний я вдруг выбрал рисование. Эта идея посетила меня сама по себе. Я просто встал, взял кисти, краски и начал рисовать. Рисовал я много и долго. Если быть точнее, трое суток подряд. У меня был словно какой-то гипнотический транс. Я не ложился спать, не ел и даже не пил всё это время. Я рисовал, рисовал и рисовал, и в один момент... я как будто очнулся от какого сна, словно включился. Я чувствовал себя ужасно: мне было плохо, я устал, у меня всё болело, буквально валился с ног, но... ещё никогда я не чувствовал себя СОБОЙ. Я был в себе. Я понимал, что это я. Я был вменяемым. В моей голове были только мои мысли и ни чьих других. А вокруг меня... было нарисовано порядком около тринадцати картин, и все они изображали мои галлюцинации, в основном какой-то ужас и полный бред. Я смотрел на них, и было такое ощущение, будто я запер их всех в картинах. Они смотрели на меня с ненавистью. И тут я кое-что осознал... ещё ничего не кончено. Я могу с этим бороться. И я начал бороться. Я перепробовал несколько схем лечения, перебрал не один препарат и дозировки, обошёл не одного психиатра, потому что найти нормального врача так же сложно, как и лекарство. И однажды мне повезло: попался хороший специалист, который подобрал для меня и лечение, и лекарства. Как раз начали появляться другие препараты нового поколения, которые имели в разы меньше побочных явлений, чем старые. И я начал чувствовал себя гораздо лучше. Я посещал психологов. Я снова начал учиться. А рисование стало для меня не меньшим лекарством. Только так я различал явь от бреда: если я рисовал обычные картины - значит, со мной всё хорошо; но если я рисовал кошмары - пора менять лекарства и дозу, а то и врача. Это был индикатор моего душевного состояния. Благодаря этому я научился распознавать признаки обострения, любые другие тревожные сигналы, когда срочно нужно обращаться за помощью к психиатру. И к восемнадцати я добился вполне неплохих результатов. Нет, я не вылечился полностью. Я всё так же зависил от лекарств, у меня всё ещё приключались нервные срывы и панические атаки, иногда я плохо спал и забывал есть, но, по крайней мере, моя жизнь не была похожа на бессмысленное "овощное" существование. У меня появились какие-то цели и мечты. Я получил высшее образование и степень по физико-математике, начал работать, но в основном удалённо, потому что всё ещё не был уверен, что смогу нормально контактировать с людьми. И всё вроде было неплохо, я держал болезнь под контролем, а не она - меня, но... реальность оказалась куда страшнее любого шизофренического бреда. Точнее, она оказалась жестокой и несправедливой по отношению к таким, как я. Как бы ты не старался быть нормальным, люди всё равно никогда тебя не примут. Нас всегда будут стигматизировать, всегда будут сторониться, ведь мы психи и навсегда ими останемся. Общество никогда не будет готово принять кого-то, кто отличается от них. Ну, наверное, они правы. Ведь психические заболевания не лечатся. Можно только добиться ремиссии, а потом жить как на вулкане, не зная, когда снова рванёт. К сожалению, но лечение башки - это дорога длиною в жизнь до пункта назначения "смерть". То есть я никогда не смогу твёрдо заявить: "Ну вот и всё, я здоров" - а потом облегчённо выдохнуть. Нет. Этого не будет никогда. Я никогда не буду здоровым человеком. А кому нужны больные, да ещё и на голову? Никому. И я в этом уже сто раз убедился. Люди, которые появляются в моей жизни, надолго никогда не задерживаются. Стоит мне только сказать о своём диагнозе, абсолютно всё меняется. На меня начинают смотреть как на опасного дикого зверька, которого надо срочно запереть в клетке. Диагноз - это даже и не клеймо, это как могильная плита, только положенная на человека раньше его смерти, но однажды она всё равно придавит. Единственные, кто хотят иметь со мной дела - это заказчики. Но для них я просто чокнутый гений, снабжающий их такими же безумными, но прибыльными идеями и проектами. Ну да они со мной и не живут, и могут избавится в любой момент и найти другого такого же психа, если у меня вдруг опять поедет крыша. Незаменимых нет. Да даже мои родители давно забыли про меня. С тех пор как мне исполнилось восемнадцать, я их больше не видел. Меня сбросили словно булыжник с плеч. Хотя их можно понять. Всё время беспокоиться за душевнобольного, тут и самим можно свихнуться. В любом случае я и не ради них старался, а ради себя и своей жизни. Вот только не готовила меня жизнь к тому, что, как не крути, а нет мне места в этом мире. И сейчас я думаю: а ради чего я, вообще, боролся? Ведь в моей жизни абсолютно ничего не изменилось. Я всё тот же шизик, живущий только благодаря таблеткам. Меня всё так же никто не понимает. Меня всё так же боятся и сторонятся. И я всё так же одинок. Но последнее уже не в счёт. В последнее время я всё больше предпочитаю уединение. Так спокойнее. И я уже устал постоянно доказывать всем, что я тоже человек. Так что... повторю ещё раз: держись от меня подальше. Так все делают. И это правильно.
Парень перевёл на девочку взгляд, та с нескрываемым потрясением таращилась на него, но потом...
- А я никогда не делаю того, что правильно. Я делаю только то, что хочу, - неожиданно сказала она. - И я всё ещё имею размытое представление твоей болезни. Мне нужны научные факты и оценка со стороны. Так что... не думай, что отделаешься от меня так легко, - девочка скрестила руки на груди и расплылась в самодовольной лыбе, тот всё ещё таращился на неё, но уже в испуге.
- Зачем тебе это? - наконец, вымолвил он.
- Пока не знаю, - девочка пожала плечами. - Можешь считать, что это "синдром принцессы": просто хочу и всё тут. Короче, ещё увидимся, маляр. Не расслабляйся, - и, подмигнув ему, она ускакала.
"Да что с ней не так? Может, она такая же нездоровая, как и я? Или она всё-таки ненастоящая, и у меня снова начинает съезжать крыша..."