Если бы ты знал

      Я снова меж двух огней. Канат смотрит на меня непонимающими глазами, потому что я остаюсь на месте, пока его уводит полиция. Возвращаю самообладание и кричу ему вслед, что скоро приеду в участок. Сдерживаю слезы и бегу в бассейн. Не дам этим подонкам сломить себя.       Застаю Азиза возле двери в раздевалки. Он с диким лицом сообщает, что видел, как Озан завозит Лейлу внутрь, замышляя что-то неладное. На предложение присоединиться к спасению брат Каната отвечает отказом. Другого я и не ожидала.       Иду вперед. В голове вспыхивает воспоминание о том, как Канат предостерегал держаться водоемов подальше, пока его нет рядом. Что ж, мысленно хватаю его за руку и открываю дверь в бассейн. Голос Озана расползается по помещению, как ядовитый дым.       — Эким! — всхлипывает Лейла, боясь шевельнуться.       — Посмотрите, кто пришел! Разве спасение утопающих — не дело рук самих утопающих? — театрально говорит Озан, подталкивая подножку коляски Лейлы носком ботинка.       — Что тебе нужно? — хладнокровно бросаю я.       — Разве мы многого просим, госпожа Эким? — шипит парень. — Отстань от нас, прекрати вынюхивать, вали из этой школы!       — Это все?       — Ах, да! Самое главное — верни мне прежнего друга! — крик Озана отражается от стен.       — Это небольшое порученьице, наверное, приписала твоя хозяйка Мелиса, не так ли? — как можно равнодушнее говорю с ним, иначе он поймает меня на слабости.       — Хочешь, чтобы твоя милая подруга осталась на дне бассейна прямо сейчас, дерзи дальше! — озвучивает главное условие прихвостень королевы школы. Он так в нее влюблен, что готов не только на мелкие пакости, но и на убийство.       — Эким, пожалуйста, помоги! — выдавливает заплаканная Лейла.       Готова рвать и метать. Почему директор Фикрет закрывает на все глаза? Почему эти издевательства не прекратятся? Почему на дело об аварии смотрят с закрытыми глазами?       — Я прекращу расследование, когда вы попросите прощения у моей подруги и ответите по закону, — гну свою линию, ощущая резь в глазах от подступающих слез.       — Эким!       Не смотрю на Лейлу. Жду следующего шага от Озана.       — Тогда мы напоследок похвастаемся великолепным образом Лейлы, — он делает ее фото, — а затем…       — Ты этого не сделаешь! — останавливаю я его, когда коляска приближается к воде.       — А для чего, по-твоему, мы здесь собрались, дура?!       В его голосе не осталось ни толики шутки. Он всерьез собрался исполнить поручение Мелисы и сбросить Лейлу в бассейн. Что мне мешает солгать ему и спасти подругу здесь и сейчас? Только то, что себе врать я не смогу.       — Остановись, Озан. Прошу, пока не поздно, — выставляю руку вперед, будто переговорщик перед террористом.       — Только после тебя, — сверкает глазами Озан в ожидании моего решения, а передние колеса коляски, тем временем, оказываются над водой.       — Хорошо! — выкрикиваю я, не в состоянии мучить Лейлу. — Хорошо, я сделаю так, как ты просишь, только отпусти ее!       — Другое дело! Ой!       Озан хлопает в ладоши, а поэтому отпускает коляску, которая тут же летит в воду. Под злобный смех я бегу к краю, но застываю, парализованная страхом.       — Не мог отказать себе в таком удовольствии, — пожимает плечами Озан и уходит.       Давлюсь слезами. Слух режет отчаянный крик подруги о помощи. Сжимаю руки в кулаки, но тотчас вспоминаю о Канате. Он поможет мне. Он в моей голове. Он всегда со мной.       Прыгаю в воду и иду ко дну. Едва удается разглядеть Лейлу в этой голубой толще. Двигаю ногами и руками, подплывая ближе. Обхватываю ее и толкаюсь, что есть силы. Воздух заканчивается, но я не останавливаюсь. Невидимая рука Каната тянет меня наверх.       Всплывая, вместе с Лейлой кашляем и хватаем губами воздух. Плывем к бортику и выбираемся из воды, как из лавы. Я помогаю Лейле сесть и звоню Бекиру. Нужно же достать коляску.       У меня получилось. Я ее спасла. Это меньшее, что я могу сделать для Лейлы после всего, что уже произошло. Она ничего не говорит, только часто дышит и бросает на меня короткие взгляды.       — Ты в порядке? — спрашиваю у нее, выжимая волосы.       — Ты ведь сделаешь, как они просят? — скулит она, смотря на дверь.       — Что? Как ты можешь такое говорить после случившегося? Неужели ты не хочешь справедливости? Я не узнаю тебя, Лейла! — мой гнев не умещается ни в какие слова.       — А я не узнаю тебя! Что на тебя нашло? Ты будто помешалась на этой справедливости! Если из-за тебя посадят Каната, я…       — Канат… — вспоминаю я. — Мне нужно идти, его увезли в участок. Бекир поможет тебе.       Вскакиваю и в дверях сталкиваюсь с другом, на бегу объясняя ему ситуацию. Лейла что-то кричит мне вслед, но ее я уже не слышу. Мне нужно знать, что с Канатом все хорошо. Переодеваюсь в спортивную форму и бегу на остановку.       В участке слишком шумно. Нахожу нужный кабинет и без стука распахиваю дверь. Господин Сельчук сидит за столом и недоуменно смотрит на меня, оторвавшись от бумаг.       — Канат не виноват, — выдаю я, едва переступив порог кабинета.       — Ты ради этого пришла сюда? Кто мне совсем недавно говорил совершенно иное?       — Вы допросили его? Какие против него доказательства? — не отступаю я.       — Может, лучше я своему начальству сначала доложу? А ты пока иди сделай уроки или съешь пиццу. Не отвлекай меня, — хмурится Сельчук.       — Иначе отправите за решетку, как Каната? — скрещиваю руки, будто их заковали в наручники.       — Мне некогда с тобой возиться, иди домой, девочка.       — Могу я увидеть его? Пожалуйста! — моему напору можно позавидовать.       — Дам вам пять минут, не больше.       Срываюсь с места, но Сельчук останавливает меня, тряся какой-то бумажкой в руках. Это мой пропуск к камерам. Выхватываю его и направляюсь к Канату. Такое чувство, что мы не виделись целую вечность!       Передо мной открывают дверь. Освещение здесь такое тусклое, будто мы находимся в подземелье. Меня ведут к нужной камере. Замечаю Каната не сразу. Он сидит на скамье, прислонившись спиной к холодной стене.       — Канат! — выдыхаю, вцепившись в прутья решетки до побеления костяшек пальцев.       — Эким? Ты здесь!       Часто-часто киваю ему. Канат заключает мои ладони в свои и целует, зажмурившись. Кажется, он не поверил своим глазам.       — Ты веришь, что я не виноват? — шепчет Канат.       — Я верю тебе, Канат, верю! Какие у них доказательства? Почему тебя не отпускают?       — Они сказали что-то про машину, про мои отпечатки, но это так далеко от истины, Эким! Я не участвовал в той аварии.       — Значит, тебя отпустят.       Убеждаю его, а у самой слезы наворачиваются. Как бы я собиралась сама доказать его вину? Как бы я смогла сама сдать его в полицию? Но поезд, запущенный мной, несется со скоростью света и сшибает всех на своем пути. Всех, кто мне был или стал дорог.       Держу Каната за руку, пока меня едва не отдирают от него охранники. Он все повторяет про свою невиновность, а я держу рот рукой и не оглядываюсь, громко всхлипывая.       Мелисса поплатится. За Бекира, за Лейлу, за Каната. Если бедная Эминэ тоже улыбнется после моей выходки, я буду счастлива. Жду Айше в медицинском кабинете. Бекир ухмыляется, прокручивая в руках веревки.       Наконец слышны частые шаги и стук каблуков. Айше влетает в кабинет с щенком в руках, а следом за ней субъект нашего сегодняшнего плана. Даже не верится, что у нас получается привязать Мелису к коляске и завязать глаза. Она орет на всю школу, но мы втроем быстро привозим ее в столовую и на глазах у всех выкрикиваем свой манифест.       Поразительно, что никто, ни один ученик не бросается Герчек на помощь. Гордо задираю голову, заканчивая свою тираду, которую все слушают с открытым ртом. Некоторые даже посмеиваются над нашей жертвой. Какие храбрые, когда королева теряет свою корону!       Где-то очень глубоко внутри я понимаю, что поступаю очень некрасиво и даже омерзительно, под стать этим тиранам. Но если мы будем молчать, то буллинг не просто продолжится, но и усилится. Сколько еще человек должно пострадать и даже умереть, чтобы оставить этот ад?!       Последние мысли произношу вслух и замечаю, как взгляды слушателей смещаются за мою спину. Оборачиваюсь и вижу спешащего к нам Каната с бешеным взглядом. Он подбегает к Мелисе и освобождает ее. Почти не слышу, что мне кричит эта ненормальная, потому что слишком отчетливо понимаю, что творится в голове у ее спасителя.       — Решила стать такой, как она? — бросает мне Канат, когда Мелиса в спешке убирается отсюда и попадает в объятия Озана на выходе. — Браво, Эким! От тебя я точно такого не ожидал! Не ты ли послала меня за решетку, чтобы исполнить свой план?       Канат отдаляется и, не смотря на меня, покидает столовую. Я получила свою минуту «славы», пожертвовав любовью. И доверием.       На урок я не иду. Направляюсь в школьный парк. Отныне он наполнен воспоминаниями о признании в любви. Сажусь на траву и закрываю глаза. Буквально ощущаю бьющееся сердце Каната под подушечками пальцев. Прижимаю руки к груди. Я должна вернуть его.       Плевать на всех. Плевать на Мелису. На Озана. На всех остальных. На Лейлу — она свою сторону выбрала. Как бы я ни хотела справедливости, не могу потерять самое дорогое — Каната. Идея приходит в голову спонтанно.       Приоткрываю дверь, чтобы слышать и видеть проходящих. Нужный мне человек появляется в поле зрения спустя двадцать минут моих ожиданий. Он один, а это то, что мне нужно. Перехватываю Каната за локоть и тащу к себе.       Это оказалось проще, чем я думала.       — Эким? — выдыхает Канат, усмехнувшись. Он опускает взгляд на мои руки, расположившиеся на его груди, тем самым прижимая его к стене.       — Нам надо поговорить, — твердо произношу я.       — Ты говори, а я послушаю.       Видно, что Канат пытается держаться отстраненно, но тело его подводит. Пульс учащается, желваки бегают, взгляд скользит по мне с головы до ног. Его плечи поднимаются на вдохах так, что мои руки соскальзывают вниз, задерживаясь на животе. Прокладываю ими маршрут за спину и жмусь к любимому.       — Прости меня, — шепчу ему. — Я не хочу, чтобы ты так думал обо мне. Я не сдавала тебя полиции. Я кричала Сельчуку, что это не ты.       Знаю, что уголки губ Каната потянулись вверх. Как и его руки: одна ладонь ложится мне на спину, другой он перебирает мои волосы. Мне этого мало.       — После того как Бекира спустили с обрыва в мусорном баке, а Лейлу едва не утопили в бассейне, я просто не могла молчать. Мелиса…       — Что она сделала? — недоумевает Канат.       — Бекир мог погибнуть в том контейнере. А Лейла… Озан толкнул ее в бассейн! Если бы я не…       — Ты прыгнула за ней? — Канат сражен. В его глазах загорается огонек гордости. Он больше не может сердиться на меня.       — Я представила, как ты тянешь меня за руку, и выплыла, — признаюсь ему, робко смотря вверх.       — Моя смелая девочка, — произносит Канат, гладя меня по волосам и целуя в макушку.       — Ты прощаешь меня?       — Как я могу не простить своего лучшего адвоката? — смеется Канат. — Сельчук сказал, что еще не видел тебя такой разъяренной.       — Боже, вот сплетница-то! — краснею я.       — А мне понравилось. И если бы ты составила мне компанию, — заигрывает Канат.       — Я рада, что ты вернулся, — не знаю, куда деть руки, и они поправляют рубашку и галстук парня.       — Давай договоримся, что ты не будешь ничего предпринимать без моего ведома? Пообещай мне, Эким.       — Хорошо.       — А теперь идем, — хватает Канат меня за руки и тащит на выход.       — Куда?       — Подальше отсюда, — бросает он, пока я следую за ним.       Не верю глазам, куда мы приезжаем пару часов спустя. Здесь так красиво, что хочется остаться навсегда. С мамой мы тоже часто ездили на конную ферму, но я никогда не сидела верхом, всегда боялась. В глазах Каната такая решимость, что, кажется, сегодня будет мой первый раз верховой езды.       Умиляюсь пони и не могу удержаться от поцелуя в мордочку. Канат смотрит на меня, совсем как мама когда-то, радуясь моей реакции. Мы прогуливаемся по округе, подставляя лицо теплым солнечным лучам. Очередной день для эгоистов.       Мы устроились отдохнуть прямо на траве. Ем ягоды, которые мы нашли по дороге, из рук Каната. Не могу не заметить его взгляд, останавливающийся на моих губах. Я и сама очень хочу поцеловать его. Моему порыву мешает конюх, который сообщает о готовности лошадей.       — Что? Мы все-таки сделаем это? — вскрикиваю я, когда Канат поднимает меня за руку вслед за собой.       — Ты боишься? Не ожидал, что ты чего-то боишься!       — Я не пойду!       Меня убеждают в обратном, подхватив и закинув на плечо. От неожиданности теряю дар речи и не могу удержаться от смеха. Цепляюсь за рубашку, впиваясь ногтями в спину Каната, а он только устраивает меня поудобнее на себе. Перестаю сопротивляться и добираюсь до раздевалок на Канате. Можно сказать, это была генеральная репетиция предстоящей прогулки на лошадях.       — На одном? — выдаю я, когда мы подходим к очень красивому черному коню.       — Ты думаешь, я отпустил бы тебя одну? — вздергивает бровью Канат, протягивая ко мне руки.       — Хорошо-хорошо! Подожди!       Со второй попытки я оказываюсь на лошади. Обхватываю ее за шею и сцепляю руки. Мне очень страшно. Канат устраивается сзади, пока я жмурю глаза.       — Не бойся, я удержу тебя, — смеется он, хватая поводья, пока я хватаю его руку.       — Держи крепче, — пищу я, когда мы набираем ход.       Надо сказать, что форма на нас более, чем удачная. Моя футболка короткая, а потому ощущаю, как кожа горит в месте на животе, где лежит ладонь Каната. Он так прижат ко мне, что эта конная прогулка совсем перестает быть детским развлечением. Мы еще не были настолько близки.       Забываю о скачках. Концентрируюсь на ощущениях своего тела. А оно хочет быть еще к Канату. К его рукам. К его груди. К его бедрам. К его губам.       Отклоняюсь назад и слышу частое дыхание над ухом еще отчетливее. Не могу прогнать непристойные мысли. Словно следуя им, мужская ладонь скользит вверх по мне. Еще чуть-чуть, и сердце выпрыгнет из груди и ускачет дальше нас. Меня бросает в жар. Прошу Каната остановиться, иначе рассыплюсь на мелкие кусочки.       Канат опускает меня на землю, но не могу и шага ступить, оседаю на месте. Мой спутник садится рядом, окидывая меня тревожным взглядом. Только когда ложусь на спину, прихожу в себя.       — Все хорошо? — беспокоится Канат.       — Да, просто это впервые со мной, — накрываю лицо ладонями, пытаясь отдышаться.       — Иди сюда.       Канат притягивает меня к себе, и я ложусь ему на плечо. Это так удобно, что могу привыкнуть. Теперь слышу его совсем близко.       — Если бы мы могли уехать.       — Канат, мы уже обсуждали это, — нехотя напоминаю ему. — Мы не можем всех бросить.       — Но и спасти всех — тоже.       Он поворачивает голову ко мне и касается губами лба. Приподнимаюсь на локтях и смотрю на него. Не могу не коснуться этих манящих кудряшек и накручиваю их на палец.       — Здесь хорошо, — перехожу на шепот я, сглотнув от вида его губ. — Будем убегать от всех сюда, этого достаточно, — предлагаю я.       — Нам все время будут пытаться мешать.       — Будем преодолевать все вместе.       — Пообещай мне кое-что? — вдруг говорит Канат и продолжает после кивка: — Что бы ни случилось, не отпускай моей руки.       Вместо клятвы целую его. Мы далеко от всех, а потому набираюсь смелости и оттягиваю его нижнюю губу на себя. Канат втягивает воздух носом, а его ладонь ложится на мой затылок. Не сдерживаю стон и чувствую, как мой парень напрягается. Сон сбывается наяву.       Страсть закипает внутри бурлящей лавой. Наши дыхания сплетаются. Поцелуй перерастает в вулкан. Никто не намерен сдаваться. Гори все огнем!       Канат переворачивает нас и нависает сверху. Помедлив с секунду и получив молчаливое согласие, он вновь набрасывается на мои губы. Срываю стон с его губ, когда выгибаюсь вслед за его рукой, путешествующей по мне. Он заведен до предела, как и я.       Шумно выдыхаю, когда Канат переключается на мою шею. Его губы окутывают меня горячим шлейфом. Еще немного, и мы оба сгорим в пламени, охватывающем наши тела. Вздрагиваю, когда его ладонь ненамеренно останавливается на моем бедре.       — Скажи, если я должен остановиться, — выдыхает Канат в мои губы, — не хочу торопить тебя.       — Все хорошо, — успокаиваю я его, поглаживая по щеке, но дрожа от возбуждения. — Я просто никогда…       — Я понял, — Канат прижимается своим лбом к моему. — Ты сводишь меня с ума.       Подъезжаем к моему дому, когда улицу уже освещают фонари. Канат не выпускает мою руку из своей. Мы абсолютно счастливы, но и этот день заканчивается. Боюсь представить, что было бы, если после всего мне пришлось бы причинить боль человеку, что влюбленными глазами смотрит на меня. Но я выбрала Каната и не собираюсь ничего утаивать от него.       Я не отпущу его руки.