Колыбельная

Для кого-то зима ассоциируется с Новым годом. Наверняка многие считают, что это самый волшебный праздник в году. Он приносит радость не только детям, но и взрослым. Но для кого-то зимняя пора значит лишь жуткий, неприятный, агрессивный холод, из-за которого не хочется выходить из дома и угрюмые дни, когда небо словно затянуло серой непрозрачной пеленой, и нет уже его прекрасной, чистой голубизны, и нет на нём приветливо улыбающегося солнышка. Вчера вечером брат Бенсона немного приболел. Его начал донимать насморк, поднялась небольшая температура, и менеджер немедленно настоял на том, чтобы его младший братишка лёг пораньше спать и позволил своему старшему братику хотя бы закапать себе капли в нос. Винстон, пускай и с неохотой, выполнил все указания братца. Всё-таки он уважал своего старшего брата, знал, что он заботится о нём и желает ему только добра. А также юноша верил, что его старший братишка в большинстве случаев прав, и советует весьма дельные, полезные, и разумные вещи. После небольшой проповеди по поводу того, что нельзя долго гулять на морозе, особенно если у тебя уже промокли ноги, и тем более ходить без шапки, чтобы выпендриться перед кем-то, Бенсон накормил своего братца, сказав, что организму нужны силы, чтобы бороться с инфекцией, и оба легли спать. Ночью Винстона сковал жуткий озноб. Парень беспрерывно трясся, дрожал, и стонал, фактически уже ничего не соображая. Бенсон попытался согреть своего младшего братика своим теплом, и для этого обнял его и прижал к себе, но это мало чем улучшило общее состояние его брата. Тогда менеджер накрыл Винстона пятью одеялами. Но и это сослужило не очень-то и большую службу. Молодой человек всё равно дрожал, и за всю ночь не проснулся ни разу. Напротив, казалось, его не отпускает какой-то глубокий, коварный, очень мерзкий, жестокий, приставучий и надоедливый сон, из-за которого юноша всю ночь стонал и болезненно шептал какой-то непонятный и зачастую несвязный бред. Слава богу, с утра Бенсону не нужно было идти на работу, и он мог остаться дома и заботиться о младшем братишке, которому даже утром не стало легче. Температура у Винстона была под сорок. Он так и не очнулся. Юноша уже не дрожал. Наверное, потому, что у его организма уже попросту не осталось на это сил. Он лишь так же болезненно стонал. На его лице было видно, как сильно бедолага мучается. На него было больно смотреть. Сердце Бенсона не выдержало, и он решил сделать своему братцу укол жаропонижающего. Это облегчило ситуацию только на время. Да, температура спала. Но немного и не надолго. Следующим шагом менеджера было позвонить медикам. Они приехали на дом, осмотрели его братика, дали какие-то свои лекарства, и сказали, что если на следующее утро Винстону не станет легче, то пускай Бенсон позвонит им, и тогда они приедут за парнем, чтобы забрать его в госпиталь. Менеджер делал всё по указаниям медиков, но состояние его младшего брата не улучшалось. Мужчина сидел перед его кроватью. Ему было очень грустно. Он чувствовал себя беспомощным. Что бы вы чувствовали, если бы на ваших глазах безумно мучился дорогой вам человек, а вы ничего не могли бы сделать? Лишь небольшая настольная лампа тускло освещала помещение. Как вдруг зазвонил телефон. Бенсон встрепенулся. Меланхолия, тяжёлые и тоскливые мысли ввели его в нечто вроде транса, из которого менеджера вывел звонок. Это была Хезер. Девушка Винстона. Она беспокоилась о своём парне, ведь он весь день не звонил ей, не писал, не отвечал на сообщения. - Быть может, я слишком быстро начинаю переживать, но все, же я не могу иначе. Если я замечаю что-нибудь подозрительное, то обязательно советуюсь с окружающими, чтобы они подтвердили, основаны ли мои подозрения на чём-то, или же это просто глупые шутки моей нервной системы, - были её слова. Сейчас волнения Хезер не были лишь игрой её воспалённого женского (дамы, прошу не обижаться, мужчины любят вас за вашу фантазию, она воистину уникальна и прекрасна) воображения, и менеджер подтвердил это, сдобрив фактом в виде неприятной новости. Девушка не могла поступить иначе. Она незамедлительно явилась в квартиру к Бенсону (он проживал там вместе с братишкой, ведь у его младшего братца не было своего постоянного комфортабельного и законного жилья, поэтому молодой человек был прописан вместе с братиком в его квартире). Менеджер решил, что хуже от этого не будет. Хезер зашла в спальню. Слабый свет настольной лампы озарил её милое, прекрасное лицо, обременённое благородным беспокойством за возлюбленного. Едва свечение лампы коснулось лика девушки, свет этот и сам обрёл благородные черты, и сдобрил ими лицо Хезер, сделав его ещё прекраснее и нежнее. Было тихо. Именно поэтому Бенсон сразу услышал шаги девушки и тут же обернулся к ней. Хезер, едва увидев Винстона, тут же охнула, прикрыв рот руками. Её возлюбленный был ни жив, ни мёртв. На нём лица не было. Вернее, было, но искажённое в страшных муках. Юноша стонал, хрипло и часто дышал, иногда поворачивая голову то на левый, то на правый бок, судорожно и резко водил ладонями по кровати и то поджимал, то вновь выпрямлял ноги. Девушка тут же бросилась к нему. Её к своему любимому словно потянула какая-то неведомая сила. Сразу же, как она его увидела. Ей так хотелось как-нибудь помочь, облегчить его страдания. - Осторожно, Хезер, не заразись. - Не бойся за меня. Мне ничего не страшно. Девушка аккуратно положила свою ладонь на лоб парню. Он был очень горячий. - Винстон… И не менее горячая, к тому же ещё и горькая слеза пробежала по её щеке. Хезер очень хотелось плакать. Она ещё никогда не видела своего возлюбленного в таком состоянии, и надеялась, что так никогда и не увидит. - Я, пожалуй, оставлю вас наедине, - вздохнул Бенсон, с трудом поднялся со стула и медленно удалился из спальни. Девушка чувствовала его боль и страдание от собственного бессилия. Ей было жаль менеджера. - Ох, Винстон… Хезер нежно и любяще гладила его по лбу, иногда зарываясь своей ладонью в волосы молодого человека. Они были мокрые и от этого тяжёлые. Тяжелее, чем обычно. Вдруг, ни с того ни с сего, девушка запела. Она не знала, умела ли петь, но однозначно считала, что нет. Но сейчас её сердце велело ей делать это. Хезер не знала, как помочь своему любимому, и лишь эта идея пришла ей на ум. И девушка тут же ухватилась за неё, как за единственный шанс, наверняка милостиво посланный свыше. Хезер пела колыбельную. Метель за окном пыталась перекричать её, но голос девушки было не заглушить, потому что она пела для своего возлюбленного. Пела с непорочной любовью и нежностью с одной лишь целью – помочь, облегчить участь. И именно поэтому этот голос запросто мог сам заглушить что и кого угодно. Свирепая метель, хотя и боролась изо всех сил, за что следует отдать ей должное, одолеть мощь и силу любви не смогла. Немного позлившись, она смирилась. Преклонилась перед сердцем Хезер. И без стыда. Потому что сердце её было не что иное, как божественный дар, идеал щедрости, доброты и любви. Такое сердце было сильнее любого холода. Оно могло, была бы ему лишь воля, растопить вековые льды и прогнать злую, жестокую и циничную метель восвояси. Метель это понимала. Она успокоилась, и начала подпевать словам песни прекрасной девушки. Снежинки перестали бешено, словно спеша, опаздывая куда-то, и не находя себе места метаться в воздухе, и по велению своего кукловода перешли на нежный, медленный, красивый вальс. Казалось, даже свет, озаряющий комнату, стал плавно и медленно, в такт ритму, подтанцовывать. Если до этого Винстон бегал из одного сна в другой, спасаясь от кошмаров, то теперь он словно нашёл подсказку. Ключ, выход из ситуации, в которой оказался. Куда бы он ни бежал до этого, везде его ждали жуткие кошмары. И не было нигде спасения, убежища, отдыха от них. Но вдруг услышал он слова чудной песни, которую пел не менее чудный, так тепло, приятно знакомый голос… Во сне не мог он вспомнить, кому этот голос принадлежит, но смогло сердце его вспомнить те восхитительные эмоции, которые ему пришлось пережить, связанные с этим голосом. И в ту же секунду небеса прояснились. Жуткие монстры исчезли буквально в прыжке, не успев добраться до юноши. И счастье, и радость воссели на трон в его сне. И не был он больше кошмаром. Распростёрлись его взору бесконечные, прекрасные луга с сочной, густой зелёной травой и великолепно пахнущими, наикрасивейшими цветами. И пошёл он по лугу. Пошёл навстречу свету. Знал он, что свет этот ведёт к спасению. И чем дольше он шёл, тем отчётливее чувствовал тепло. И значило тепло это, что он уже близко к чему-то загадочному. Загадочному, но такому приятному. Тому, что заставляло его сердце биться быстрее. И именно загадка эта была для него слаще мёда. Бенсон в это время пытался заглушить своё горе кофе. Но едва заслышав звуки наипрекраснейшей песни, мужчина в тот же час потерял всякий интерес к напитку. Он прильнул ухом к стене, которая ограждала безопасную и уютную комнату, где сейчас находились его братец со своей девушкой. Он никогда не слышал ничего подобного. Менеджер расплылся в улыбке. Он проспал под дверью до утра. Когда взошло солнце, всё в доме спало мирным сном. Хезер проснулась от какого-то шевеления, которое мешало ей спать и посему разбудило. Девушке не очень-то хотелось вставать, но желание узнать, что помешало её милому сну, и как следует отчитать это нечто, взяло вверх. Хезер приподнялась, и… - Винстон! – завизжала девушка и бросилась в объятия друга. Услышав визг Хезер, Бенсон тоже проснулся. - А? Что? Винстон? Менеджер ворвался в комнату. И расплылся в облегчённой улыбке. Она была настолько облегчённой, что мужчина даже облегчённо выдохнул и положил себе ладонь на грудь. Бенсон не мог надивиться силой их любви. Его младший братик очнулся. - Винстон, пожалуйста, никогда больше не болей, ты меня понял?! А то я тебе так наваляю! Я же переживала! Парень, похоже, ещё не совсем понял, что же случилось. - А? Я? Что? Болел? Менеджер любовался на эту парочку и никак налюбоваться не мог. Ну вот, и никакие врачи не нужны. Быть может, это лекарства всё-таки подействовали? Да, мужчина он был уже взрослый. Жизнь не раз тяжело ранила его, и Бенсону иногда было противно даже допустить мысль о том, что чудеса случаются. Но судьба – штука далеко не односторонняя. Она может как и разочаровать, так и обрадовать, воодушевить, вдохновить. Жизнь каждого из нас похожа на катание на американских горках. Вот ты с бешеной скоростью летишь вниз. Тебе кажется, что ты вот-вот разобьёшься, и даже не можешь представить себе, что ещё буквально секунда, и рельсы пойдут вверх, и ты снова взлетишь. Так радует тебя взлёт, что ты не хочешь и не можешь думать о том, что через секунду снова придётся упасть… Чтобы опять подняться. И снова упасть. Жизнь не стоит на месте, как и мы с вами. Даже если хотим мы быть к бытию холодны, оно этого не допустит. Менеджер однозначно делил свою жизнь на «до» и «после». «До» он был заядлым реалистом, разочарованным в жизни, а «после» его стало иногда поднимать волной. К самим небесам, так, что лучи солнца касались его. И его. Наконец-то. Теперь он не обделённый жизнью. Что заставляло его взлетать? Его команда. Да, он распоряжался не слишком большим и не всегда дружным коллективом. Но всех его работников объединяло одно. Незабываемые приключения, пройденные вместе. Они иногда ссорились, да, не без этого. Но они умели ладить друг с другом. Особенно в нужную минуту. И помогать друг другу. Они все безумно подружились. Они стали для Бенсона семьёй. Да, все мы разные, с этим не поспоришь. Один высокий, другой низкий, третий худой, а четвёртый толстый. У всех разные вкусы. Один любит классику, другой Нирвану. Так же было и с работниками мужчины. Все они были разные. И по внешнему виду, и по внутреннему миру. В обычной жизни они не всегда могли найти общий язык. Были разногласия. Но дружба и любовь – это отнюдь не когда всё хорошо, радужно и замечательно. Все эти настолько сильные и многогранные чувства познаются лишь в беде. Да, и в беде все подчинённые Бенсона становились одним, большим, дружным коллективом. Они все дышали, как один, и их сердца бились, как одно. Все мы разные, не всегда мы можем найти общий язык в обычной жизни. И для этого порой нам нужны периодические встряски, чтобы мы вспомнили о том, что, так или иначе, безумно дороги и нужны друг другу. Приключения – это замечательно. Но старайтесь не забывать о том, что пускай мы и разные, но, тем не менее, все мы – это одна большая семья. И давайте помнить об этом всегда, а не только тогда, когда попадём в какую-нибудь неприятность. Именно всё это: команда, друзья, семья, брат (а все эти слова были для менеджера одним), словом, личная жизнь, заставляла мужчину иногда взлетать, и посему… Верить иногда в чудеса. Так что… Это не лекарства вылечили его брата. Уж точно не те лекарства, что выписали ему медики. Винстона поставила на ноги любовь. Забота, опека, волнение близких людей. А это, уж поверьте мне, будет посильнее любых медикаментов.