весна в Олларии

сирень цвела — поскольку есть пора известная цветения сирени, — не замечая смены поколений и сплетен королевского двора. и ветер, задувая как свечу, с ветвей срывал нечаянное пламя и нёс его дорогами и снами, стучась в окно к певцу и палачу. и тот, кто пел, и тот, кто убивал, в лиловой дрёме видел неземное: чужих богов, предателей, героев, — но вспоминал к утру о них едва. сирень цвела — поскольку ей пора пришла цвести, — грядущего не зная, не ведая, придёт ли власть иная, кому родиться, жить и умирать, когда взойдёт король на эшафот, когда без сил заплачет королева и кто ударит правой, а не левой, когда придёт убить ему черёд. сирень цвела над городом глупцов, завистников, предателей и трусов, лиловая, жемчужная, как бусы, что лишь бледнее делают лицо. но запах плыл по городу святых, живых, друг другу веривших, любивших, и будто снегом засыпáло крыши, и смазывались прежние черты. пока никто не знал своей судьбы и бусина тускнела в Ожерелье, хотелось лишь, о прошлом не жалея, успеть дожить, доплакать, долюбить.