Менi так бракує тебе

Коли холодно а ми так чекали весни Ты никогда не ждал весну так сильно, как в этом году. Мечтал, что будешь счастливым. У Тины должен был выйти новый альбом, она обещала, что полностью доверит тебе хореографию, ты ждал, когда с головой и сердцем окунёшься в работу: в разгадывание Тины и в поиск ее новых граней, которые ты умеешь находить как никто другой. Она об этом знала. Порой скрывала, отнекивалась, но отрицать не могла. Тине не нужно было рассказывать, что она хочешь выразить танцем, ты всегда все чувствовал и мастерски переводил ее «чувствую и не знаю, как показать» в язык движений. Но у судьбы были другие планы, весна в этом году не наступила. Ты остался в феврале и так не согрелся. Только вот глупый календарь твердит со стены, что наступил август. Но это какая-то шутка, ведь таким холодным и мрачным август не бывает. Ты помнишь прошлое лето, его бешеный темп: подготовку к Атласу, гастроли, клипы. Вы тогда работали без остановки, не спали сутками, но проводили вместе время. такое нужное сейчас время Танцевать по колено в воде, дружно рекламировать в сториз ролы, смеяться. Слышать ее «я не буду это делать», а потом по ее же просьбе усложнять хореографию. Тогда казалось, что это никогда не закончится, но это осталось лишь в памяти… и в галерее, которая каждый день бесчувственно напоминает тебе о том, что было в этот день ровно год назад. це не сльози це дощ він намочить мости Мужчины вроде не плачут — дурацкая фраза, придуманная дураком или тем, кто никогда не любил. Не любил безответно. На расстоянии. він намоче тебе i тут так багато води Хочется верить, что дождь закончится раньше, чем ты успеешь погибнуть от этой сырости и пронзающего ветра. Не думал, что без одного человека в мыслях о будущем может стать так пусто темно. Тина разукрасила твою жизнь, но теперь вся твоя жизнь состоит исключительно из ее линий. Ты зависим. там де закінчиться дим там залишимось ми Помнишь невесомые поцелуи сквозь одежду, когда сцену заполнял дым. Она всегда хмурила нос и кашляла, а ты пытался воспользоваться этой секундой, чтобы по частицам собрать для неё силы. Отдать свои, без остатка, до последней крупицы. Она никогда себя не берегла, и от этого тебе хотелось заботится о ней все больше. Теперь ты давишься только в струях табачного дыма. И, кажется, выкуриваешь в день больше месячной нормы. Мені так бракує тебе Мені так бракує часу На жаль я не встиг ще тобі донести ці слова Мені так бракує тебе Ты боялся признаться до последнего. А теперь она далеко, борется за страну, как может. Ты, что можешь, делаешь здесь. Между вами тысячи километров, и каждый следующий ощущается особенно остро. Ты так не успел рассказать, как нуждаешься в ней, как задыхаешься в отсутствии ее тепла и улыбки. Скучаешь по нежному взгляду и по касаниям. Твоя стихия — танцы. И тебе очень хочется снова погрузиться с ней в ритм страстной румбы или инопланетного танца из ее программ. Держать за талию, нависать, ловить взглядом взгляд, Чтобы просто быть. Вдыхать. Творить. Ее стихия — музыка, ты с ней незнаком, за тридцать лет не выучил и ноты. Но эта разлука побудила тебя на освоение инструмента и создание текстов. Все закрутилось слишком быстро. Либо, как говорит мама, ты талантлив по всем, либо ты очень глубоко погрузился в это дело. Прошло полгода, а у тебя уже готов альбом, который ждёт осени или Тину. Когда-нибудь ты обязательно поделишься им с ней. Уверен, Кароль все поймёт. Услышит в нотах, прочитает между строк — неважно. От ее сердца ничего не скрыть, ты в этом убедился. Коли холодно І ти мені пишеш листи Вони йдуть по дротах І ми там один на один Ее «как ты?» — единственное, за что ты цепляешься во время своего неминуемого полёта в пропасть. В ее фразах и голосе столько солнца, что, поговорив с Тиной пару минут, тебе снова хочется жить. Такие смелость и стремление к жизни ты не видел ни в ком. Кажется, это просто нереально после всего, что выпало ей на плечи, оставаться такой. Но она такая, до кончиков пальцев сотканная из всего самого светлого, что осталось в этой жестокой вселенной. И, пока она улыбается, в тебя остаётся зыбкая вера в то, что когда-то все будет хорошо. Тина чувствует в себе эту силу и знает, как может влиять на других, поэтому делает все, чтобы заряжать верой тех, кому сейчас сложно. Ты все понимаешь. Но и тебе она нужна как воздух. «Мені так бракує тебе і колі тут тебе нема» — остаётся в твоей тетради и повисает напряжением в воздухе. В этой песне ты не просто сказал о своих чувствах, ты прокричал. Пускай, что у неё абсолютный слух и сумасшедший опыт, а у тебя пока грязная интонация и непослушные пальцы, ты хочешь, чтобы она это услышала. В момент, когда ты заводишь руки за голову и думаешь, как это сделать, на телефон приходит смс: «Я дома. У нас есть два дня» «У нас» — остаётся рокотом в висках, Не веришь, что увидишь ее. Спустя три часа: — Ты так похудел, — заботливо накрывает щеку холодной ладонью, но кожа под ней горит. — Я скучал. — Я в последнее время только этим и занимаюсь, — вздыхает, но в этом вздохе больше силы, чем во всем твоём теле. Кажется, ничто не способно заставить ее сдаться или показать это тебе. — Я хочу тебе сыграть, — резко, иначе не решишься. — Давай, — удивляется, даже сильнее, чем ты предполагал. — Сядь рядом, — сглатываешь ком неуверенности, — пожалуйста. Часто моргаешь, наблюдая за тем, как неторопливо она приближается к любимому инструменту. Не обращает внимание на оставленное тобой место рядом, садиться между бёдер и спиной ложиться на твою грудь. За это ощущение… Не сейчас. Сейчас ты должен сыграть. Тина покорно ждёт, от нетерпения стучит пальцами по крышке. Так играть сложнее, но ты не боишься, берёшь первый аккорд. Черно-белые клавиши горят под пальцами. А пальца горят под ее внимательным взглядом. Берёшь дыхание, осознавая абсурдность. Петь в присутствии самой музыки. Той, для кого эти ноты и есть вся жизнь. Смело Глупо — Как? — несмело, когда музыка затихает. Пока играл, было страшно, но страх растворился в последних звуках трека. Не отвечает Ерзает. И целует. Целует страстно и смело. Удивляешься прыти и несмело перекладывает руки с одного инструмента на «другой»: хаотично спускаешься ладонями по женским рёбрам, оставляешь их на тонкой талии. — Не верю, что это создал ты. Я почувствовала… одиночество, страх, печаль и тоску по… — По тебе. — Это, — кусает губы, запуская взгляд в полёт по чертам твоего измученного лица, — это я тоже почувствовала. Касаешься нежной кожи шеи, целуешь созвездие родинок. Она гладит тебя по плечам, оставляет свою ладонь в твоей. Вырисовываешь узоры языком, Тина все сильнее льнет к тебе. Тепло и впервые не страшно. Боишься осознать, но ты, кажется, достучался. Рассказал ей обо всем на самом понятном для неё языке. Впервые за последний месяц эта песня перестала звучать в голове. Слух накрыла приятная тишина, а тело клокочущая радость, разрушающая всю боль, которая так долго зрела в тебе. Ты надеялся, но не думал, что это произойдёт так быстро. Тина пересаживается на колени и отклоняется назад, открывая прекрасный вид на свою грудь. Как хореограф не можешь не оценить растяжку, но, когда желанное тело дрожит у тебя в руках, об этом долго думать не приходится. Утыкаешься в ложбинку, замечаешь в ней крошечную капельку пота. Облизываешься, Тина звонко хихикает и, расстегнув на себе блузку, тянется к губам. — Подожди, — останавливает на секунду, когда уже полностью оказывается под твоей властью. Нехотя отрываешься от изучения желанного тела, смотришь ей в глаза. В них пожар и восхищение. — Дима, допиши песню. Сделай аранжировку, а я сделаю все, чтобы ее услышали… тебя должны услышать. — Меня уже услышали, — опускаешь руки ниже, она крепче держит тебя. — Ты талант. — У меня просто есть ты, — прислоняешь к себе и, окутывая тяжелым дыханием ее лицо, стягиваешь ненавистную ткань. …на минуту почудилось, что наступила весна.