секс, психопатия, революция

чертова сентябрьская гроза. она, как обычно, заставляла промокнуть до нитки даже в самой теплой одежде, чтобы следом свалить тебя в постель с простудой или, того хуже, простудой. было очень неприятно попасть именно под ливень – не под морось, ибо она недолгая и ее возможно переждать, не под косохлест, который идет немного и довольно приятен, потому что после него остается роса, по которой можно и даже необходимо пройтись – нет, это был именно беспощадный сентябрьский ливень, бесчувственно бьющий по всему, что встретит на своем пути. наверное, это было последнее после ужасной жары природное явление, которое нимфадора была готова терпеть. слава богу, она уже сидела в купе, стянув насквозь промокшую мантию и со скучающим видом глядя в окно. на перроне суетилось множество народа – были видны родители, провожающие тех, кто первый раз садится в хогвартс-экспресс, можно было заметить и самих студентов: почти выпускники и те, кто только начинал свое путешествие в мир хогвартских будней (к последним, к слову, относилась и тонкс), слизеринцы и пуффендуйцы, парни и девушки – все были или одухотворены, предвкушая новые впечатления, знания, умения, или выглядели ужасно уставшими и замотавшимися. нимфадора понятия не имела, к кому себя относит. мать, говоря о хогвартсе, уверяла, что здесь уютно, дружелюбно, что тонкс обязательно найдет верных друзей; отец же, как-то задумчиво отводя взгляд на настойчивые расспросы дочери, рассказывал о том, что она должна быть очень осторожна при выборе друга или подруги, потому что «многие оценивают людей по совсем другим меркам – не по тому, сколько доброты, трудолюбия и сострадания кроется в душе, а по тому, сколько волшебников и магической знати было в роду у человека.» тонкс совершенно не понимала принцип такого избирательного подхода, но учитывать это приходилось. впрочем, мама к неутешительным словам отца всегда добавляла, что нимфадора не обязана руководствоваться этими неверными стандартами при общении с другими людьми, но стоит держаться от приверженцев таких идей подальше, потому что они довольно опасны и мерлин знает, что могут сделать с тем, у кого в роду есть маглы. паровоз дал гудок, вырывая нимфадору из собственных размышлений, однако взгляд тонкс, сидящей все еще одиноко в своем купе, опять приобрел задумчивый вид. конечно, она общительная, смелая, находчивая, да и родители говорили, что такая компанейская девочка обязательно найдет себе много хороших и верных друзей, но что-то внутри ее гложило. а вдруг она просто не вольется ни в какую компанию? вдруг ее активность станет слишком бьющей по глазам, отчего многие будут просто уставать от ее общества? вопросы разъедали мысли, отчего нимфадора постоянно нервно теребила яркое кольцо на пальце – подарок мамы. тонкс получила его на последний день рождения, и украшение было сопровождено словами андромеды: «я подобрала его специально для тебя, потому что нашла сходство в вашей яркости.» нимфадора не помнит, когда последний раз снимала его: во-первых, сам подарок был очень красивым, а во-вторых, сейчас, когда тонкс отправилась в школу, где проведет время без родителей, по крайней мере, до рождества, кольцо будет отличным и теплым напоминанием о семье. мысли нимфадоры при втором гудке перескочили на само ее пребывание в хогвартсе. она, во-первых, уже знала несколько заклинаний (конечно, они были элементарными, на профессорский уровень одиннадцатилетняя тонкс и не претендовала, но от самого факта того, что она уже начала познавать азы магического мира, становилось приятнее). во-вторых, девочка уже довольно лихо гоняла на метле и делала это с удовольствием, а потому, когда узнала от папы, что на первом курсе будут полеты на метлах, жутко обрадовалась. ну и в-третьих – так сказать, на десерт – она была метаморфиней. если на друзей до хогвартса производила восторженный эффект, визги и просьбы сделать еще «что-то эдакое» моментальная смена цвета волос с русого на синий и обратно, то что будет в самой школе, когда она точно научится чему-то новому в измене облика? редко кто из волшебников был способен превращаться во что и кого угодно по собственному желанию без того, чтобы прибегнуть к оборотному зелью и анимагии, а потому нимфадора была уверена, что она точно произведет впечатление. а факультеты? после рассказов родителей о четырех домах хогвартса тонкс точно решила, что обязана попасть на гриффиндор, хоть ее мама была на слизерине, а отец на пуффендуе. как казалось нимфадоре, красные, львиные галстуки носят будущие герои, путешественники, изобретатели и прочий отважный народец. ну и в конце концов, если бы тонкс дали выбор между змеем, львом, барсуком и орлом, она, ни на секунду не задумываясь, выбрала бы льва. третий гудок! где-то вдалеке громыхнула молния, и… и свет в поезде погас. вообще. не горело ни единой лампы ни в купе, ни в коридорах, как, впрочем, и на самом перроне. нимфадора сразу сообразила, что это вышибло пробки: «папа говорил, что такое бывает во время грозы.» вдруг дверь в ее купе с бесцеремонным грохотом отъехало, и на пороге появился мальчишка, кажется, ее возраста. он молча, даже не спрашивая разрешения на то, чтобы сесть рядом, прошел внутрь, ставя потрепанную, явно походную сумку на противоположный от того, на котором сидела тонкс, диван, сел рядом с ней и достал… сигареты? зажигалка, огонек, дымок – и вот кончик одной из них засветился рыжим, как и волосы самого парня, светом. тонкс настолько удивилась такому раскладу, что даже не подумала зажечь люмос, чтобы хоть как-то осветить так внезапно потемневшее и так же внезапно осветившееся купе. новый попутчик не сказал ни слова, а потому нимфадоре пришлось лишь разглядывать его: синяя шерстяная, уже на несколько раз перештопанная рубашка, явно большая для сидящего, темные синие джинсы, уже тоже поношенные, черные грязные конверсы и ярко-рыжие рыжие волосы, сильно выделяющиеся даже в таком темном помещении. сигаретный дым тут же заволок почти все купе, отчего тонкс как можно тише закашлялась: спутник казался даже жутковатым из-за своей неразговорчивости и одного факта того, что он курит в одиннадцать. нимфадоре всегда говорили, что капля никотина убивает лошадь, а хомяка разрывает на куски, что ребенку очень вредно даже стоять рядом с курящими (а она саму себя пока считала ребенком), и чтобы так? попутчик либо очень молодо выглядит, либо очень развязен. к счастью, всего через минуту после того, как отключили свет, по тронувшемуся с места поезду медленно начали загораться лампы, и тонкс наконец с облегчением смогла посмотреть на мальчишку. оказывается, у спутника виднелся след не стертой крови из носа, а над левой бровью находился пластырь, под которым проступали кровавые пятнышки. мерлин, с кем нимфадору угораздило ехать… он еще успел подраться. очень неординарный парень, скажем прямо: до него тонкс видела студентов лишь в более-менее опрятных рубашках и мантиях, и ребята уж точно не выбежали только-только из пыла драки. – че смотришь? – вдруг с хрипом гаркнул мальчишка, исподлобья глядя на нимфадору. девочка от неожиданности сглотнула. вот еще претензий к ее взгляду не было! – хочу и смотрю. ты же не музейный экспонат, чтобы посмотреть на тебя было платным удовольствием. – ой, какие же мы умные, а… долго придумывала? – как-то то ли устало, то ли раздраженно осклабился мальчишка, поднимаясь с места и резким движением распахивая окно купе. внутрь пахнуло еще идущей грозой, на пол и самого парня обрушился отряд капелек, а шторы, висевшие на окне, сразу всколыхнулись от сильного напора ветра. – минут десять, – ответила нимфадора, наблюдая за тем, как пока еще незнакомец, зажав в губах сигарету и опершись на оконную раму, смотрит в окно. через мгновение она распахнула в ужасе глаза и подскочила, удерживая мальчишку за запястье: тот, усевшись на раму спиной наружу и придерживаясь одной рукой за импровизированное сиденье, откинулся назад, удерживаясь в поезде (а может, и на этом свете) лишь согнутыми коленями, сжавшими раму, и рукой. – лезь обратно! ты же упадешь! – в явном беспокойстве воскликнула тонкс, стараясь затянуть курильщика обратно в купе. тот, кажется, вообще не отреагировал на ее просьбу, продолжая на три четверти свисать из окна идущего на полной скорости поезда. мальчишка сделал еще одну затяжку, комментируя откуда-то снизу, говоря явно с трудом и стараясь перекричать ветер, бьющий в его лицо и растрепывающий волосы: – не останавливай меня сейчас. можешь даже отпустить, я все равно не свалюсь, делал так кучу раз. тонкс все же решила не разжимать запястье юного каскадера, даже сжала его чуть крепче. в голове все еще была какая-то суматоха, нимфадора никак не могла унять мысли насчет парня. откуда он? каким образом вообще додумался до такого очень опасного трюка? это уж точно не член чистокровных династий: среди их потомков не было рыжих, они не носили конверсов, да и они не курили в одиннадцать лет, свисая почти полностью из купе школьного поезда, рискуя упасть и завершить в первый же день свое обучение. к счастью, мальчишка, потушив сигарету о поднесенное к губам запястье, бросил окурок куда-то на полкилометра ниже, туда, где заканчивался мост и начиналась бурная река, и залез обратно в комнатку, выдыхая дым в рукав рубашки. тонкс все еще не могла отделаться от неприятного представления того, что было бы, если бы попутчик все же сорвался. – слушай, ты же первый курс? – деловито спросил рыжий, доставая палочку из внешнего кармана сумки и оглядываясь на нимфадору. магический инструмент оказался довольно недурно отделан и своим почти роскошеством явно выделялся на фоне явно бедного владельца: темный рубин, сверкнувший при свете молнии в окне, оказался удачно вплетен в дикий тик, а сама палочка выглядела даже… неугомонной, что ли. такой же энергичной, как владелец. – да, а почему ты спрашиваешь? – дело одно есть. доставай учебники и мантию. – а… зачем? – доставай, говорю. поймешь все. тонкс, пожав плечами, все же открыла свой довольно увесистый чемодан, доставая все восемь учебников, а следом и новенькую мантию: все это она с родителями купила только вчера в косом переулке. новый знакомый же, слегка неуклюже взяв палочку (что, наверное, указывало на то, что он держит ее впервые), отошел подальше, немного неуверенно наставляя магическую указку на один из учебников и произнося «джеминио». на столе появилась точная копия учебника зельеварения, и мальчишка, сунув палочку за ухо, подошел, чтобы пролистать книгу. нимфадора с удивлением наблюдала за тем, как парень, распахнув только что созданную копию и оригинальное пособие на семнадцатой странице, с усмешкой обнаружил, что материал там один и тот же. – ты что делаешь? – пораженно спросила девочка, наблюдая за тем, как заклинание умножения повторяется вновь и вновь, каждый раз копируя экземпляр следующего учебника. да уж, спутник у нее попался уж слишком неординарный. – размножаю делением, – нараспев, с удовольствием провозгласил попутчик, с любованием оглядывая стопку всех скопированных учебников и гладя корешки каждого из них. – ты думаешь, у меня бы хватило денег на всю эту муру? скажи спасибо, что смог продать какому-то идиоту из ваших магловскую колу в стекле за три с половиной галеона за бутылку и на нее купить палочку. кстати, будешь? – уже явно с более дружелюбной интонацией спросил рыжий, складывая скопированную мантию и бросая ее на свой диван. – кола? первый раз слышу, если честно, – слегка неуверенно призналась тонкс, наблюдая еще и за тем, как спутник пытается уместить все учебники в сумку. в конце концов у него получилось сложить лишь четыре, остальное осталось лежать на диване поверх мантии. мальчик достал из сумки две бутылки темно-коричневой жидкости, одну из них протягивая нимфадоре, а вторую открывая зажигалкой. видя замешательство тонкс, благодетель забрал у нее напиток, возвращая его уже открытым. – не алкоголь, не будешь пьяной по вагонам шастать, – прокомментировал попутчик, делая первый глоток и открывая голову назад. нимфадора, сначала понюхав то, что рыжий назвал колой и не почувствовав какого-то тошнотворного запаха, хлебнула жидкость. довольно приятная прохлада разлилась по горлу, а следом тонкс слегка закашлялась: она не ожидала, что кола будет газированной. – послушай, ты мне нравишься все больше, – призналась нимфадора, с честной улыбкой глядя на спутника; девочка лгала редко, а сейчас, в присутствии такого яркого и необычного попутчика, делать это ей не хотелось от слова совсем. тот же, подняв голову со вскинутыми от удивления после признания бровями, усмехнулся, смотря чуть выше глаз тонкс. – а у вас все волшебники могут цвет волос за секунду менять? – даже с азартным интересом спросил рыжий, делая еще один глоток колы. – я, конечно, догадывался, что маги – довольно эффектные твари, но чтобы настолько? – ах, это… нет, что ты. я могу менять внешность без всяких зелий и заклинаний, но это мало у кого из волшебников развито, – нимфадора сделала еще пару трюков с изменением цвета волос, отчего мальчишка расплылся в довольной улыбке. тонкс тоже не переставала улыбаться: кажется, новый знакомый вообще перестал раздражаться, что не могло не радовать. – боже, ну какая же прелесть. хоуи баскервилл, – парень протянул кисть для рукопожатия. нимфадора заметила на длинных пальцах несколько пластырей, через которые просачивалась кровь, костяшки оказались перебинтованы, на ладони были мозоли, а чуть отодвинувшийся рукав обнажил и своеобразный браслет, полученный, кажется, от ожога. пожав руку мальчишке, девочка представилась и сама: – дора тонкс. мерлин, что у тебя с руками? выглядят так, будто ты только выбрался из драки. – ну почему же как? – с абсолютным спокойствием парировал баскервилл, даже самодовольно глядя на следы явно боевых ран – насколько драку можно назвать боем. – вчера пришлось отбиваться от одного нахала, который посчитал мою палочку признаком того, что я сбредил, и решил выбить из меня всю дурь. свалил, хотя первый начал, а потом привел свою мамашу, чтобы она со мной разобралась. так я сказал, что это у ее сына не все с головой в порядке, а палочка, будь она проклята, мираж его, головку его светлую напекло. – да уж, весело у вас там, – усмехнулась нимфадора, делая глоток колы. черт, почему хоуи ее так очаровал? наверное, баскервилл – это первая встреча тонкс с магловским миром. если уж магический она изучила… вообще не изучила, то чем же было для нее немагическое измерение? девочка всю жизнь провела в обществе, наполненном магией, и даже маглы – бабушка с дедушкой по папиной линии – не были настолько близки с ней, чтобы показать, что творится по ту сторону платформы 9¾. в частности, ей никогда не ставили в обвинение владение волшебной палочкой, и тонкс немало удивилась такому раскладу событий. – а расскажи еще что-то, пожалуйста, – с энтузиазмом попросила нимфадора, оглядывая хоуи, который уже сел на диване вверх ногами, упираясь кедами в стену, а голову откидывая вниз. услышав просьбу тонкс, баскервилл, протянул ей ладонь, показывая множество мозолей на ней. – никогда не угадаешь, от чего это. я позавчера только вернулся из рейса китобойного, отец с собой брал в виде юнги эдакого. там, собственно, тросы, тяжелые ящики… да даже рыбу иногда хрен поднимешь! баржи сами огромные, в них еще ориентироваться нужно, народу много, следить надо, чтобы вокруг пальца не обвели… слушая россказни баскервилла, тонкс сохраняла на губах улыбку, глаза горели интересом; оказывается, хоуи еще и без пяти минут путешественник: слова о рейсе в ирландию, норвегию, данию и шотландию не могли не удивлять. конечно, нимфадора тоже рвалась к дальним странам, а потому начинала завидовать баскервиллу, хоть и по-белому. было ясно, что парень уже повидал всякое, побывал во множестве передряг и чувствует себя в даже полукриминальной морской среде как рыба в воде, однако после слов о том, в какой нищете ему приходилось жить, что такое пьянки отца и умершая мать, нимфадоре стало его жалко, что ли. у нее самой была прекрасная полная семья, богатая и любящая, а у хоуи не было ни того, ни другого, однако от него веяло такой необузданной энергией, которую не каждый выдержит. редкий человек способен в таком юном возрасте переносить столько лишений, справляться со столькими трудностями и еще оставаться в здравом уме!.. ну, или не совсем здравом. однако не восхищаться хоуи было нельзя. – скучновато становится, – протянул хоуи, дотягиваясь до чемодана и ставя его перед собой, все еще сидя вверх ногами. – мне лично после твоих рассказов вообще не скучно, – ответила тонкс, наблюдая за тем, как баскервилл вынимает из сумки пластинку и ставит ее в потертый, явно не вчера купленный проигрыватель. что ж, это изобретение маглов она знала, и знала очень хорошо: отец никогда не упускал случая поставить что-то из семидесятых именно на пластинке, а не включить радио. сейчас же в купе зазвучали первые удары барабанов в джексоновском «billie jean», и хоуи довольно прикрыл глаза, потягиваясь. кажется, он начинал растворяться в удовольствии, которое ему приносила музыка, и тонкс, расслабившаяся рядом с баскервиллом и наконец ставшая сама собой окончательно, легла на свой диван, делая еще один глоток колы. – ты где пластинку вообще достал? – а, из магазина стащил, – по-жульнически беспечно нараспев ответил хоуи, тихо подвывая песне. – у меня еще штук пять есть, так что, если захочешь, могу поставить потом. – конечно хочу! ты бы знал, какой ты хороший, честно. – и ничего я не хороший, – рассмеялся баскервилл, глядя на нимфадору и дотягиваясь до нее, чтобы пощекотать. вместо этого девчонка, схватив его руку, переплела пальцы, сжимая его холодную ладонь своей теплой.

***

– первокурсники, внимание! – к галдящей толпе детей вышла женщина бальзаковского возраста в широкополой шляпе и зеленой бархатной мантии до пола. хоуи, все еще переговаривающийся с нимфадорой, не в силах перестать восхищаться замком, все же притих, не в состоянии перестать широко улыбаться. наверное, он первый раз в жизни радовался, как ребенок, так же неконтролируемо и смело. – итак, юные волшебники и волшебницы, приветствую вас в школе волшебства и чародейства – в хогвартсе. здесь вы научитесь колдовать и контролировать свои магические силы. в школе существует четыре факультета, и каждый из вас попадет на то или иное отделение благодаря самым вашим ярким качествам. а теперь выстройтесь в шеренгу парами и за мной! – хоуи, ну надень ты эту мантию несчастную как полагается! – прошептала тонкс, краем глаза наблюдая за распахнувшимися гигантскими дверьми. – в конце концов, по одежке встречают. – ой, ладно тебе, бука, – тихо рассмеялся баскервилл, стягивая с пояса повязанную на бедрах мантию и надевая ее как полагается. он снова взял дору за руку и встал за каким-то мальчишкой, наконец затихнув и с искрящимся восторгом оглядывая убранство зала, в который они вошли. он бы ни за что не мог даже подумать о том, что существуют настолько красивые места. конечно, нищий маглорожденный мальчишка ни разу в жизни не видел витражей, богато украшенных колонн, а уж тем более никогда не видел парящих в воздухе свечей… интересно, как у них воск не стекает? первокурсников распределяли одного за другим: пара человек на гриффиндор, пара на слизерин, пуффендуй, когтевран; учитывая, что всего в этом году поступило человек тридцать, а над многими шляпа думала по нескольку секунд или же выпаливала моментальный ответ, распределение летело, как паровоз. – ховард баскервилл! – наконец провозгласила макгонагалл, и хоуи, до этого застывший, рассматривая потолок, который являл собой ночное небо, выдохнул и направился к шляпе. споткнувшись и чуть не упав на ступенях от еще не отпустившего экстаза, отчего по залу пронеслась волна смешков, мальчишка уселся на табуретку, и профессор водрузила на растрепанные рыжие волосы шляпу. та заметно оживилась. – о… что же с тобой делать? – на весь зал проворчала шляпа, хмурясь и замирая. – определенно, у тебя есть любопытство и острый ум, да и смелости не занимать… однако ты хитер, очень хитер, и ни перед чем не отступишься, и ты трудолюбив, мальчик мой… шляпа умолкла, видимо, ведя внутренний диалог. хоуи тяжело вздохнул, болтая от нечего делать ногой и оглядывая студентов, сейчас смотрящих лишь на него. в некоторых компаниях начинали перешептываться, многие уже просто махнули рукой: этот номер будет долгим. – вот что! – вдруг чуть ли не взревела шляпа, отчего баскервилл дернулся. – я направлю тебя на тот факультет, который больше всего тебе противоречит, чтобы ты смог раскрыться, как цветок среди камней. слизерин! в отличие от других первокурсников, которым хлопали после распределения, сейчас зал сохранял гробовое молчание, так что ховард, поднявшийся и со всем достоинством, которое оказалось в его карманах, одернувший мантию, прошел до стола слизеринцев так, что были слышны его твердые шаги. профессора явно недоумевали, ученики тоже были в шоке. после церемонии, решила макгонагалл, нужно переговорить со шляпой, хоть она никогда и не ошибается. дамблдор же, с прищуром наблюдая за тем, как хоуи тихо переговаривается с какой-то девчонкой за зеленым столом, почему-то подумал, что шляпа сделала самый мудрый выбор из всех, что она делала.