Кто-то другой

— Ты веришь, что после смерти будет что-то, кроме забвения, Митра?       Она вздрагивает от вопроса, разорвавшего долгое молчание. Возвращается из мыслей в небольшую залу академии Трайуса, бывшую когда-то додзё. Сейчас в ней остались лишь пустота, холод и мрачная обреченность, сросшиеся с серыми стенами и застывшие во времени, будто в капле смолы.       Сейчас в ней только Митра и Дарт Сион, отказавшийся от подобия жизни. Его тело и дух увядают.       Она пообещала быть с ним до конца. — Кодекс джедаев гласит, что смерти нет. Есть только Сила. И все мы вернёмся в неё.       Уголок его рта приподнимается в улыбке, на которую Сурик не смотрит. — Разве вопрос был про Кодекс?       Митра упрямо разглядывает пол между ними, считая, что Сиону нужен определенный ответ. Утешение, которого у неё не имеется. Всё, что держит здесь — данное слово.       Митра отсчитывает минуты до гибели ситха. Тогда она сможет пойти дальше. И его боль больше не будет её болью. — Я не верю, — признаётся она. — Ни в загробную жизнь, ни… в Кодекс.       Сурик не смягчает формулировку, вкладывая в неё каждый из возможных смыслов. Откровенность, которую нестерпимо хочется проявить. Ведь Дарт Сион унесёт любую тайну в могилу. — Джедаи учат, что такие, как я, отправляются прямиком в Пустоту, объятия бесконечных мук, — равнодушно продолжает он, изучая Митру целым глазом. Неторопливо осматривает от растрепавшихся в бою серебряных прядей до подобранных под себя ног, останавливается на любой, самой мелкой детали, словно и вправду собирается сберечь её в вечности.       «Зачем, — роняет про себя Митра. — Не будет ни Силы, ни Пустоты, ни страданий. Твоё тело сгниет, а дух исчезнет. Ты ничего не вспомнишь. Но будешь свободен от боли».       Её собственная останется с ней значительно дольше. — Они не всегда правы, — безразлично произносит Сурик. — Я был джедаем когда-то. Мне знакомо твоё разочарование.       Митра поднимает взгляд, стараясь избавить его от недоверчивости. В повелителе ситхов, бледной тени человека, которым он когда-то был, трудно увидеть джедая. Митра, к своему сожалению, подмечает, что он не лжёт. Сила оставляет Сиона, оставляет и ненависть. За ней в глубине чёрного зрачка… кто-то. Другой.       Сион склоняет голову набок. Мягко, будто давно изломанные кости и иссохшие мышцы более не хотят поддерживать её. — Я заблуждался. Это они сделали, Митра. Не Крея.       Она смотрит на раскрытую ладонь, которую ситх протягивает. Понимает, чего он ждёт, но не может побороть нежелание и отвращение. Плоть на ней лопнула, сосуды истлели, и рука напоминает безобразно сшитую ребёнком игрушку из человеческой кожи. — Сломали, — Сион режет этим словом воздух как лезвием. — И меня. И тебя. Будут ломать остальных сотни, тысячи лет. — Поэтому ты последовал за Креей? Разделил её идеи положить всему конец?       Ситх поджимает остатки губ. — Мой мастер сломана тоже. Она думает, что идёт по другому пути, но на самом деле повторяет то, чему они обучили её. Методы. Мысли. Ошибки. Ей никогда не исправиться. Но ты другая. Ты лучше неё, — черты его лица вновь расслабляются. — Ты — лучшее, что существует в галактике, Митра Сурик. — Не нужно такое говорить. Это неправда.       Сион смеётся, хоть смех и похож на скрежет заржавевшей машины. — Не верь ей. Верь только себе. Что бы ни ждало впереди, лишь ты способна принять необходимое решение. Раз… не отступишь.       Митра, до сих пор разглядывающая его ладонь, наконец касается. Пальцы Сиона сжимаются в ответ со странной бережностью, словно это Сурик рассыпается на части, а не он.       Митра поступает так не спонтанно. Осознанно и намеренно, без многотомных трактатов и медитаций постигая очевидное: равнодушие искалечило достаточно душ. Бесстрастность в поисках покоя и справедливости не должна отсекать милосердие.       Это забыл Совет.       Скажи ей они… скажи, что понимают, но не вправе поддержать, что верят в путь искупления для неё, она бы ушла добровольно, без ран, которые не в силах исцелить.       Но это не забудет она.       Митра не желает, чтобы от её сердца веяло холодом тех мраморных стен.       И Дарт Сион тоже заслуживает сострадания. Как и она когда-то, не получившая его даже от самой себя.       Вероятно, он убил несоизмеримо меньше людей. — Мне не нравится идея Пустоты, — делится ситх с сквозящей в голосе меланхолией, не тратя остаток времени на тишину. — Смерти следует быть… лучше, чем бытию.       Митра согласно кивает. Линии её спины расслабляются. Напряженная, всё ещё готовая смениться обороной поза перетекает в обычное сидение. — И что бы ты хотел вместо неё увидеть? — Там, откуда я родом, верят в загробный мир, — тело Сиона уже не способно держаться, медленно валится вперёд, и Митра рефлекторно подхватывает его. Укладывает разбитый череп на колено, пусть затылок мажет кровью серую робу. Сион отрешённо разглядывает потолок, словно видит что-то, кроме потрескавшейся бесцветной плиты. Но, кажется, наслаждается. То ли неожиданной близостью, то ли раздумьями. — Говорят, что это место, которое ты представишь перед смертью. Идеальный уголок вечности. Дом. — У меня нет дома, — с досадой упоминает Митра. — А провести вечность в Храме… лучше уж ничего. Но суть мне нравится. — С тобой я готов поделиться своим, — он прикрывает глаз и снова касается её пальцев, но Митре теперь не противно. — Мой дом высоко в горах, потому что отец разводит стагов, так любящих разреженный воздух и мокрую от росы свежую зелень. Там всего один этаж, и, стоит собраться вместе, начинает мерещиться, что тесно и нечем дышать. За домом есть тропа, и если обойти по ней каменистые гребни фьорда, то можно выйти к озеру, закованному в цепь белоглавых хребтов. Когда солнце в зените, рыба плещется над водой, сверкая россыпью капель у самого берега. Слева в высокой траве наша лодка; в ней под куском серой ткани остроги и сделанные мною снасти — у сестры не хватает терпения и ловкости. От неё всегда больше шума, чем пользы, но отец не гневается, когда все заняты делом. Вечером она убегает в город на танцы или свидания, а я допоздна жду на скамье у входа, не в силах уснуть, пока она не вернётся. Когда сумерки сгустятся, старый дроид обязательно выйдет проверить генераторы. Скрипит где-то за домом, присматривая за мной. Вдалеке ледяной водопад свирепо бьется о камни. Вокруг фонаря собираются мотыльки; керви-цикады пищат в светящихся россыпях релвницы, выходя на ночную охоту. Вот где стоило умереть. И, если Сила освободит меня, Митра, я бы хотел оказаться там. — Звучит… Когда всё закончится, я бы… — Митра пытается подобрать слова, но каждое произнесенное вслух почему-то лишается смысла. Не ведая, что готовит Сила, Сурик всё равно рисует небольшой план на будущее, как в дни изгнания. Якорь, из-за которого нельзя умирать, пока данное себе обещание не будет исполнено. — Что это за планета?       Так и не узнав, Митра поднимается.       Крея ждёт слишком долго.