From friendship to love?

Натаниэль подметил, что сегодня Маринетт особенно красива: иссиня-чёрные волосы вместо привычных двух хвостиков собраны в один высокий, и при ходьбе он мило скачет со стороны в сторону; глаза цвета василька кажутся больше из-за чёрной туши, нанесенной на ресницы; на замену привычным штанам пришло синее платье с рукавами до локтей, а тряпичный пояс такого же цвета охватывает стройную талию. Натаниэль сталкивается с ней взглядом и поспешно опускает голову к парте, чтобы скрыть покрасневшие от смущения щёки — о боги, она заметила, что он наблюдает за ней! А вдруг она подумает что-то не то и станет избегать его? Нельзя этого допустить! Больше нельзя смотреть на Маринетт ни при каких обстоятельствах! На протяжении всего урока одноклассники разговаривали со своими соседями по парте, но для Натаниэля это было лишь слуховым шумом, потому что он слышал только ЕЁ голос. Вот Маринетт записывает дату, которую продиктовал учитель истории, а в следующую секунду уже со смехом наваливается на Алю, стараясь заглушить об плечо подруги звуки, непроизвольно вырывающиеся из её горла. Алья с улыбкой поглаживает подругу по спине, задевая рукой ее не прикрытую платьем кожу — Натаниэль ловит себя на мысли, что хочет быть на её месте: также свободно прикасаться к Дюпен-Чен, своими шутками вызывать у неё улыбку или смех, сидеть рядом с девушкой, когда та будет заполнять листы блокнота новыми дизайнами, а он — портретами Маринетт. Натаниэль снова одёргивает себя, когда осознает, что не отрывает взгляда от одноклассницы — если она заметит, то что-то заподозрит и будет сторониться его! Краем глаза парень уловил движение и снова поднял взгляд на девушку, к которой испытывает симпатию. Маринетт легла на парту, положив одну руку под голову, а второй взяла ручку, чтобы снова дополнить конспект в тетради. Боже! Он ведь и не пишет ничего! Куртцберг посмотрел на открытую тетрадь с пустыми страницами, и на открытый блокнок, заполненный набросками для нового комикса, в котором теперь, непременно, должна быть изображена Маринетт в своём изумительном платье. Внезапное желание запечатлить девушку на своих листах поглотило его. Вооружившись счастливым простым карандашом — к нему приклеена маленькая игрушка в виде пёрышка, — и стиральной резинкой, парень погрузился в работу. Процесс рисования, как и всегда, приносил удовольствие: приходилось каждую минуту смотреть в сторону Маринетт, чтобы лучше рассмотреть детали её платья. Дюпен-Чен поднялась с парты, выгиная уставшую спину до упора, и из-за этого подол платья, лежащий на коленях, слегка приподнялся. Натаниэль не смог заставить себя отвести взгляд, поэтому, смущённый до предела, он продолжил смотреть — пялиться! — на чужие колени. Внезапно что-то подсказало девушке повернуть голову, и она заметила, как смотрел на неё одноклассник. Из всех в классе он единственный сидел, упираясь подбородком в ладонь, и глядел прямо в её сторону. Дюпен-Чен поспешно спрятала колени платьем, чувствуя, как щёки начинают розоветь от смущения и стыда. Она снова взглянула на одноклассника, который теперь сидит, сгорбившись над столом, и закрывает пылающее лицо руками. Маринетт едва заметно улыбнулась и снова погрузилась в лекцию учителя, украшая страницы цветными маркерами и наклейками. До конца урока оставалось десять минут, когда учитель вышел из кабинета по делам, оставив учеников одних. Голоса и смех подростков резко стали громче, вырывая Натаниэля из лап вдохновения. Увидев Кима, стоящего на парте и кричащего что-то, парень лишь вздохнул и снова приступил к работе. — Эй, яркоголовый, снова свои портреты мулюешь? — раздался на весь кабинет голос Кима, привлекая внимание одноклассников. Даже Хлоя прекратила хвалиться Сабрине своими новыми ногтями, уделяя внимание побледневшему однокласснику. Им нельзя увидеть эти рисунки. — Д-да… П-пару набросков сделал… Вдохновения нет, — Натаниэль через силу растянул губы в улыбке. От волнения он начал ковырять заусенцы на пальцах — очень старая и вредная привычка, но как от неё избавиться, живя в постоянном стрессе? — «Вдохновения нет»? Тогда что это? — Хлоя, покачивая бёдрами, подошла к его парте и схватила блокнот, всматриваясь в рисунки. Что-то в изображённом казалось ей смутно знакомым, но она никак не могла вспомнить… — Хлоя, положи на место то, что взяла, — Маринетт, нахмурившись, поднялась с места и сложила руки на груди. Постоянные выходки Буржуа выводили её из себя. Из-за того, что она дочь мэра, любое нахальное поведение должно сходить ей с рук? Блондинка перевела безразличный взгляд на «дочку пекаря», как прозвала её в мыслях, и тогда осознала. Маринетт в платье. На рисунке Натаниэля изображена девушка в точно таком же платье, и с такой же причёской. Куртцберг понял, что ситуация начала выходить из-под контроля и попытался отнять блокнот, но блондинка раскрыла его и продемонстрировала всему классу. Натаниэль опустился обратно на стул, не смея поднять взгляд на обожаемую девушку, чтобы не видеть реакции. Она разозлится? Попросит сжечь все рисунки? Обидится, что за ней «следили»? Тишина к кабинете затянулась, потом послышался голос Нино с первой парты. — Оу… Ну… Выглядит круто, чувак, — после его слов несколько человек так же положительно отозвались, другие предпочли отмолчаться. Самое ужасное, что Маринетт тоже молчала. — Замухрышка Натаниэль Куртцберг влюблён в дочку пекаря — Маринетт Дюпен-чен, — фыркнула Хлоя, кончиками пальцев перелистывая страницы, — это жутко, ты знаешь? Выглядит как дневник маньяка. Парень вцепился руками в волосы, оттягивая их у корней. Рано или поздно это должно было случиться. Тайное всегда становится явным. Ему было суждено с позором перевестись в другую школу, забыть о Мари, прекратить фантазировать о семейной жизни с этой девушкой… — Отдай ему блокнот, — рассерженным голосом проговорил Айван, который как никто другой понимал Натаниэля — Ким долго подшучивал над ним из-за любви к Милен, обзывал трусом и неудачником. Но то был Ким, а теперь Хлоя… — Прекрати вести себя так, — нахмурил брови Адриан, вступаясь за одноклассника. Нет ничего плохого в том, что он влюблён. Ну и пусть рисует, это такой же способ рассказать о своих чувствах, как стихи, песни и любовные письма. Наверняка было вопросом времени, когда Куртцберг решил бы признаться, но из-за Хлои всё пошло наперекосяк. — Если у этой мыши, — блондинка перевела взгляд на Маринетт, — хоть немного есть вкус, она ни за что такому как ты не признается. Может ты ещё следил за ней, чтобы рисовать свои картиночки? — она помахала раскрытым блокнотом, где Натаниэль увидел рисунок сидящей в библиотеке Маринетт. Тогда он действительно прятался за стеллажами, чтобы нарисовать девушку, но он не следил! Ему нужна была информация для проекта, и там он случайно заметил её… Маринетт всё ещё молчит… Почему она ничего не говорит??? Натаниэль резко подскочил с места, из-за чего стул с грохотом упал. Одноклассники вздрогнули от громкого звука. Хлоя отвлеклась и упустила момент, когда из её рук стали забирать блокнот. В последний момент она ухватилась за лист, но Куртцберг потянул со всей силы, от чего листок вырвался. Парень подхватил свой рюкзак и убежал, опустив глаза в пол. Больше он не собирается выслушивать Буржуа, ждать, когда она перестанет поливать его грязью. Пусть он поступил, как трус, сбежал. Но зато почти сохранил честь — нарисованный комикс и несколько особенно прекрасных портретов никто не увидел, только последние листы. Если понадобится, он переведётся в другой класс, другую школу! Сейчас только начало года, в другом учебном заведении он успеет догнать программу и начнет жизнь с чистого листа — никакой глупой Хлои, насмешек от одноклассников, без Маринетт. Натаниэль побежал к своему шкафчику, где оставил учебники по оставшимся предметам. Это его последний учебный день. Он принял окончательное решение. Парень с грохотом закрыл шкафчик, глаза наполнились слезами обиды. — Натаниэль? — позвал мягкий голос. Голос, который он всегда узнает. О боже, Маринетт идёт сюда. Она робкими шагами приближалась к нему, прижимая к груди вырванный листок из блокнота. Она увидела рисунок… Да что уж, все увидели. Сейчас она найдёт его в слезах, назовёт размазнёй, даст учебником по голове и запретит даже смотреть в свою сторону. Он запрокинул голову, утирая слёзы из уголков глаз. В его руках всё ещё находится блокнот, рядом валяется сумка, а сам он сидит, прижимаясь спиной к чьему-то шкафчику. Маринетт подошла и осторожно, придерживая одной рукой платье, а другой рисунок, присела перед одноклассником на колени. Парень прикусил язык, чтобы не сказать что-то из разряда «не сиди на холодном кафеле, простудишься». Дюпен-Чен опустила ладонь на плечо Куртцберга, медленно поглаживая в знак поддержки. — Очень красиво получилось. У тебя талант, — мягко произнесла девушка, склонив голову, чтобы поймать взгляд Натаниэля. Тот поднял голову и увидел беспокойство в её глазах, а на губах искреннюю улыбку. Он быстро отвёл взгляд от её губ. — С-спасибо, — едва слышно буркнул парень и тут же покраснел от стыда — она сделала комплимент, а он даже не поблагодарил её нормально! Вот же глупый, глупый, глупый… — Не обращай внимание на Хлою, ладно? Она всегда такая. Я уверена, после того, что ей наговорили в классе после твоего ухода, она ещё долго будет «обижаться» Пока не поймёт, что нам всё равно на её обиды. — Она сказала всем, что я влюблён в тебя, — поднял глаза Натаниэль. — Да, но это… — И это правда. Я… Ты н-нравишься мне, Маринетт, — это признание удивило девушку. Она пораженно смотрела на одноклассника, открывая рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли. Она и сама раньше была влюблена, и понимает, что это чувство приносит счастье и горечь одновременно. — Я не прошу у тебя взаимности, просто после Хлои я понял, что самое время сейчас тебе обо всём рассказать, чем отсрочивать неизбежный разговор, — Маринетт неуверенно улыбнулась, облизнув пересохшие от волнения губы. Они никогда даже друзьями не были, и она совсем не знает Натаниэля, поэтому ни о какой взаимности не может быть и речи. Куртцберг тоже понимает это, но готов ли услышать такие слова от Маринетт? Она разобьёт ему сердце… Этого нельзя допустить. Нужно дать им обоим шанс. Они ещё целый год будут учиться в одном классе, будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга получше, и, возможно, дать начало этим отношениям. — Я совсем не знаю тебя… — проговорила Дюпен-Чен, кончиками пальцев касаясь запястья парня. Его рука дрогнула, но он не отвел взгляда от глаз девушки. — Я понимаю…, - в красивых, бирюзовых глазах блестнули слёзы. Маринетт сейчас так близко… Ещё никогда ему не доводилось быть на таком расстоянии с ней. Оказывается возле её носа есть крапинки веснушек, практически незаметные, если не подойти ближе. — Я не говорю тебе «нет», Натаниэль, — эти слова заставили парня оторваться от разглядывания лица Маринетт и немного отпрянуть, чтобы серьёзно посмотреть в её глаза. Ни намёка на шутку. Конечно, она никогда не стала бы топтаться на чьих-то чувствах, потому что слишком добрая для этого. — Что? Н-но… — Мы… Можем сходить куда нибудь вместе, пока просто, как друзья, хорошо? — с надеждой спросила девушка, опуская вторую ладонь на его руку. Теперь его рука в захвате этих маленьких, прелестных пальчиков… В её руках… — Как друзья? — переспросил Куртцберг, осознавая, что она предлагает ему. Он не успел до конца осмыслить сказанное, как она поспешила пояснить. — Пока что как друзья, ладно? Для того, чтобы стать чем-то большим, мы должны сначала подружиться, правда? — лёгкая улыбка появилась на лице Натаниэля, а в глазах снова зажглись огоньки. Он осмелился и сам взял Маринетт за руку, осторожно поглаживая её тонкие пальцы. — Тогда… Когда тебе будет удобно встретиться? И где? — Дюпен-Чен приложила свободную руку к подбородку, легонько постукивая. — Можно сегодня вечером, после того, как я помогу родителям в пекарне, — улыбнулась девушка, а парень не сдержал ответной улыбки. Они назначают встречу. Чтобы узнать друг друга по ближе. Чтобы познакомиться… — Мы можем обменяться номерами, чтобы созвониться, когда ты освободишься? — предложил Натаниэль, а кровь в его венах, кажется, вся хлынула к лицу. Он только что попросил у неё номер телефона! — Да, конечно, — она собиралась встать, но вспомнила, что оставила рюкзак со всеми вещами в кабинете, — кажется, нам придётся вернуться в класс. Послышался тяжёлый вздох. — Всё будет хорошо, эй, — парень позволил себе слегка сжать пальцы одноклассницы в своей руке, после чего аккуратно опустил нежную ладонь и потянулся к своему рюкзаку. Тогда он заметил лежащий возле его ног вырванный рисунок. Сегодняшний. На нём изображена Маринетт, сидящая за партой. На рисунке её платье приподнято, открывая вид на острые коленки, а пальцы девичьих рук сжимают синий подол. На этот раз румянец появился на щеках обоих подростков. — Прости… Просто я впервые вижу тебя в платье, и… О, оно тебе так идёт! Очень красивая…то есть, сидит очень красиво. И только услышав её мягкий смех, Натаниэль смог остановить поток слов. Куртцберг поднялся на ноги и протянул руку девушке, помогая подняться. Она слегка пошатнулась из-за того, что колени долго упирались об твёрдый пол и теперь было немного больно стоять. Парень придержал её за запястья, большими пальцами поглаживая нежную кожу. — Всё хорошо? — Да, просто резко встала, — посмеялась Маринетт, — ну что, в класс и обмениваться номерами? — Да. Скоро ещё урок начнётся, нам следует поторопиться, — посоветовал Натаниэль, с улыбкой наблюдая, как одноклассница поправляет платье и выпавшие прядки волос из хвостика. — Тогда вперёд.